Понятие нормы. Здоровье и ценности

Понятие «нормальный» до такой степени емкое, что впору счесть его совершенно бессмысленным. Мне кажется, настало время определиться с тем, что же все-таки подразумевает психология и психиатрия, говоря о «норме», и найти для этого более подходящие термины. В этой главе я попытаюсь предпринять попытку такого рода.

Нам известны статистические, культурно-релятивистские и меди­ко-биологические определения нормы, однако такого рода определения следует отнести к разряду формальных, чисто корпоративных определе­ний, не применимых в повседневной жизни. Однако сегодня вопрос о норме имеет не только профессиональное звучание. Сегодня это не толь­ко и не столько профессиональный вопрос, сколько проблема общечело­веческого размаха. Каждый из нас задавался вопросом о норме, каждый спрашивал себя и других: «Что считать нормальным?», и каждый раз имел в виду нечто вполне определенное. Для большинства людей это ценностный вопрос, вопрос о том, что такое хорошо и что такое плохо, что должно беспокоить человека, чего он должен стыдиться и чем он может гордиться. Даже профессионалы, находясь за стенами своего кабинета, мыслят именно в этих, общечеловеческих категориях. О тех понятиях, что вынесены в заголовок данной главы, я хочу порассуждать как с про­фессиональной, так и с общечеловеческой точки зрения. Мне кажется, что очень многие специалисты поступают именно так, хотя не все гото­вы признаться в этом открыто. Мы слишком озабочены поиском фор-

Масло/ А [Психотерапия, основанная на теории базовых потребностей] 445

мального определения нормы, слишком много спорим о том, что следу­ет считать нормальным, а что — ненормальным, и при этом забываем, что в сознании большинства людей понятие нормы уже имеет вполне конкретное содержание. В своей психотерапевтической практике я, на­пример, всегда пытаюсь соразмерить понятие нормы с масштабом и осо­бенностями конкретного клиента, всегда стараюсь отрешиться от узко­профессионального взгляда на проблему. Если мать спрашивает меня, нормален ли ее ребенок, я понимаю, что на самом деле ее интересует, следует ли ей беспокоиться, нужно ли ей пытаться изменить поведение ребенка или оставить все как есть. Точно так же я интерпретирую воп­росы студентов о нормальности или ненормальности тех или иных форм сексуального поведения — как правило, я отвечаю: «Здесь есть о чем беспокоиться» или: «Не беспокойтесь об этом».

Я думаю, нарастающий интерес психоаналитиков, психиатров и пси­хологов к данной проблеме вызван постепенным осознанием того факта, что вопрос о норме является важнейшим ценностным вопросом. Так, на­пример, Эрих Фромм считает нормальным то, что идет на благо человеку, что делает его лучше. Эта же мысль все чаще звучит в работах других ав­торов. В такого рода размышлениях мне видится начало новой психологии, психологии ценностей, науки, которая не будет исполнять роль прислуж­ницы в университетских курсах философии и психиатрии, но станет прак­тическим руководством в обыденной жизни каждого человека.

По большому счету, сегодня психология призвана сделать то, что за тысячи лет так и не удалось сделать официальной религии. Психология творит новую концепцию, которая будет рассматривать человека в его вза­имосвязи с собственной человеческой природой, с другими людьми, с об­ществом и средой; психология должна предложить людям новую, чело­веческую систему отсчета, приняв которую люди поймут, что должно вы­зывать у них стыд и вину, а чего стыдиться не стоит. Другими словами, сегодня мы приступаем к созданию новой гуманистической этики. Мне хотелось бы, чтобы все, что будет сказано мной ниже, было воспринято как развитие этой основной мысли.

Определения нормы

Прежде чем приступить к исследованию проблемы нормы, считаю нужным проанализировать все многообразие специфических, узкопрофес­сиональных попыток описания и определения понятия «норма», попыток, оказавшихся бесплодными.

1. Статистические исследования человеческого поведения отража­ют реально существующее положение дел, но только отражают и не предполагают оценки. К счастью, большинство людей, включая статисти­ков, поддаются искушению выразить свое отношение к факту. Как пра-

446 Тема 14. Развитие личности

вило, все среднестатистическое, все привычное и знакомое, то, что наи­более распространено в культуре, вызывает у нас одобрение. Данные, со­держащиеся в «Отчетах Кинзи», посвященных сексуальному поведению мужчин и женщин, имеют огромную ценность. Но доктор Кинзи, как и большинство прочих исследователей, не смог удержаться от оценок. На основании этих данных он предпринял попытку определить, какие фор­мы сексуального поведения следует считать нормальными, т.е. желатель­ными, полезными для человека, а какие — патологичными. Среднестати­стический представитель западного общества ведет нездоровую сексуаль­ную жизнь (с психиатрической точки зрения), что в свою очередь не может не отразиться на общем уровне его здоровья. Следовательно, сек­суальная жизнь среднестатистического представителя нашего общества ненормальна. Отсюда следует вывод — понятие средней величины или среднего значения ни в коем случае не является синонимом понятия «норма».

Примером подмены понятия «среднее значение» понятием «норма» является составленная Гезеллом «Таблица нормального физического раз­вития младенца». Спору нет, эта таблица представляет интерес для уче­ных и педиатров. Но нельзя забывать, что в ней приведены именно сред­нестатистические показатели детского развития. Результатом подмены понятий становится тревога тысяч матерей, обеспокоенных тем, что их дети начинают пить из чашки или делают первые шаги позже, чем поло­жено в соответствии с таблицей. Очевидно, что, установив среднюю вели­чину, мы должны затем задаться вопросом: «Следует ли рассматривать среднее как полезное, желательное для человека?»

2. Слишком часто, говоря о «норме», мы имеем в виду следование
традициям и конвенциональное поведение. Мы употребляем слово «нор­
мально» для того, чтобы высказать одобрение привычному ходу вещей.
Помню, сколько разговоров, сколько шума вызывал в свое время вопрос о
женском курении. Преподавательница колледжа, в котором я учился в
те давние годы, как-то раз воскликнула: «Курящая девушка — это ненор­
мально!» (Вы можете мне не верить, но тогда «нормальная» девушка не
могла позволить себе прийти на занятия в брюках или прогуляться по
коридору в обнимку с парнем.) На самом деле ученой даме следовало бы
сказать: «Курящая девушка — это необычно», что было бы абсолютно
справедливо. Но в том-то и дело, что все необычное, нетрадиционное ассо­
циировалось в ее сознании с понятием патологии, ненормальности. Про­
шло не очень много времени, и традиции стали иными. Сегодня воскли­
цание той дамы не может вызвать ничего, кроме улыбки — теперь само
ее возмущение можно счесть «ненормальным».

3. Мы знаем, что религия испокон века признавала некоторые тра­
диции священными, наполняла их высшим, божественным смыслом. Это
не что иное, как одна из разновидностей вышеописанной подмены поня­
тия нормы. Многие люди склонны видеть в священных писаниях прямое

Маслоу А. [Психотерапия, основанная на теории базовых потребностей] 447

указание на предписанное поведение, этакий свод этических норм. Дру­гое дело ученый — при определении понятия нормы он не обязан прини­мать в расчет даже этот кладезь традиций, не говоря уже о других, не освященных древностью обычаях и установлениях.

4. То же самое можно сказать и о культуральных стереотипах.
Ученый не может рассматривать их в качестве основания для определе­
ния понятия нормы. Культурные стереотипы слишком независимы от
того, что мы называем пользой, благом и здоровьем. Огромная заслуга
антропологов заключается в том, что они заставили нас осознать наш
этноцентризм. Мы, представители европейской культуры, взращены на ее
обычаях и условностях, в соответствии с которыми мы, например, едим
говядину и отказываемся от собачьего мяса, еще до недавних пор видели
в этих обычаях и условностях некие абсолютные, общечеловеческие кри­
терии нормы. Но, по мере накопления знания о бытовых и культурных
особенностях разных народов, мы избавились от большей части свой­
ственных нам заблуждений, мы поняли всю опасность этноцентризма.
Чтобы говорить обо всем человечестве, нужно иметь некоторые представ­
ления о философской антропологии и познать особенности хотя бы де­
сятка разных народов; такой разговор в любом случае требует опре­
деленной доли отчужденности от собственной культуры. Только став
выше взрастившей нас культуры, мы сможем судить о человеке как о
человеке, а не рассматривать его только как представителя чуждой нам
цивилизации.

5. Широко распространено мнение о том, что человек должен уметь
приспосабливаться к окружающим его людям, но и в этом мне видится
проявление этноцентризма. Читателю-непрофессионалу может показать­
ся странным то негодование, которое вызывает у психологов эта, на пер­
вый взгляд, здравая мысль. Ведь каждый из нас хочет, чтобы его ребе­
нок умел ладить с людьми, чтобы друзья любили его, восхищались им,
чтобы он не был изгоем в своей группе. Но мы забываем задать себе
вопрос: «Что это за группа?» А если это группа нацистов, преступни­
ков или наркоманов? Если человек должен приспосабливаться, то к чему
и к кому? Чью любовь и чье восхищение нужно стремиться завоевать?
Именно об этом написал Герберт Уэллс в своем чудесном коротеньком
рассказе «Долина слепцов», он показал, как трудно зрячему приспосо­
биться к миру слепых.

Приспособление означает слепое подчинение стереотипам и требо­ваниям общества, среды. Но если это больное общество, если это нездоро­вая среда? Только сейчас мы начинаем понимать, что малолетние право­нарушители не обязательно дурны, порочны или нездоровы с точки зре­ния психиатрии. Подростковая преступность и делинквентность зачастую является реакцией на эксплуатацию и социальную несправедливость; ре­бенок, совершая правонарушение, тем самым утверждает свое законное биологическое право на справедливость.

448 Тема 14. Развитие личности

Приспособление — это пассивный процесс, в процессе приспособ­ления человеку не нужны его индивидуальность, его желания, его воля, порой они просто мешают приспособлению. В этом смысле идеальную приспособляемость мы обнаружим у барана в стаде или у раба, т.е. у тех существ, которые не ведают, что такое свобода воли. Идеально приспосо­бившимся человеком можно назвать даже лунатика или умалишенного.

Инвайронментализм в его крайних формах подразумевает безгра­ничную податливость человеческой натуры и абсолютную неизменность среды. Инвайронментализм — это философия фатализма, философия status quo, которая не отражает истинного положения дел. Человеческая природа изменчива, но не безгранично, среда же, напротив, бесконечно изменчива.

6. Совершенно иная традиция определения нормы сложилась в медицине, где понятие «нормальный» употребляется как синоним физи­ческого здоровья, как синоним отсутствия органических поражений и дисфункций. Если пациент жалуется, например, на боль в желудке, но в ходе назначенного обследования у него не обнаруживают никаких при­знаков соматического заболевания, то девять из десяти молодых врачей скажут пациенту, что с ним «все нормально», даже если того продолжа­ет мучить боль. На самом деле они должны были бы сказать: «Методы, которыми я располагаю, не позволяют мне определить, чем вызваны бо­лезненные ощущения».

Только очень опытный врач или врач, имеющий некоторую психоло­гическую подготовку, способен предположить, что за физической болью скрывается психологический недуг; от него не так уж часто услышишь пресловутое «все нормально». Действительно, многие психоаналитики за­являют, что нет людей абсолютно нормальных или абсолютно здоровых. В сущности, их заявление чем-то напоминает поговорку: «Кто не без гре­ха», с которым трудно спорить, но и, согласившись с которым, мы ни на миллиметр не приблизимся к искомому нравственному идеалу.

Новая концепция нормы

Где же то понятие «нормы», которое должно прийти на смену рас­смотренным и отвергнутым нами представлениям? Новая концепция нор­мы пока находится в стадии развития, она еще не обрела своей окончатель­ной формы, не подкреплена неопровержимыми доказательствами. Однако у нас есть все основания полагать, что мы движемся в верном направлении, что именно наша концепция определит вектор дальнейшего развития сис­темы наук о человеке.

Я предполагаю, что уже в недалеком будущем мы получим своего рода теорию психологического здоровья, генерализованную, общевидовую теорию, которую можно будет применить ко всем человеческим суще-

Масло/ А. [Психотерапия, основанная на теории базовых потребностей] 449

ствам независимо от того, какая культура их взрастила, в какую эпоху они живут. Зачатки этой теории мы обнаруживаем в новом мышлении, постепенно развивающемся и подпитываемом новыми фактами и данны­ми последних исследований.

В соответствии с теорией Друкера¹, после прихода христианства в умах людей, населяющих Западную Европу, постоянно присутствовала идея о некой квинтэссенции счастья. Друкер выделяет четыре разновидности этой квинтэссенции, которые одна за другой подчиняли себя все чаяния европейского человека. Каждая их них предполагала свой тип идеального человека, и любой, устремившийся к этому идеалу, рассчитывал обрести свое счастье. В средние века дорога к счастью пролегала через религиоз­ность, в эпоху Возрождения идеалом стал мыслящий человек. После того, как Европа встала на путь капиталистического развития, и особенно после распространения марксистской теории, место мыслителя занял деловой человек, предприниматель. И наконец, не так давно в странах Западной Европы, и особенно в странах с фашистской диктатурой, общественное со­знание поработил миф о героическом человеке (или о сверхчеловеке, если говорить языком Ницше).

Сегодня уже можно сказать, что ни один из этих рецептов не прибли­зил человека к счастью, все они доказали свою несостоятельность и сегодня уступают место новой концепции, которая только-только зарождается в умах прогрессивных мыслителей и исследователей, но расцвета которой можно ожидать уже в ближайшие два десятилетия. Это — концепция пси­хологически здорового человека, гражданина Евпсихеи, концепция «есте­ственного» человека. Я надеюсь, что она окажет столь же могучее влияние на развитие общественного сознания, какое оказали те идеи, о которых пи­сал Друкер.

А теперь позвольте мне вкратце, а потому, может быть, излишне ка­тегорично изложить суть этой постепенно складывающейся концепции психологически здорового человека. Во-первых, каждый человек имеет свою собственную сущностную природу, некий скелет психологической структуры, который надлежит изучать и описывать с той же тщательно­стью и обстоятельностью, с какой мы изучаем и описываем его анатомию и физиологию; потребности, а также возможности и тенденции развития человека в некоторой степени детерминированы генетически; каждый человек обладает как общевидовыми характеристиками, характеристика­ми, свойственными каждому человеческому существу и обнаруживающи­мися у представителей любой культуры, так и уникальными, индивиду­альными характеристиками. Представление о порочности человеческой натуры несправедливо и ошибочно; сущность человека либо где-то на гра­ни порока и добродетели, либо заведомо хороша. Во-вторых, мы можем говорить о нормальном, здоровом развитии человека в том случае, если

¹ См.: Drucker P.F. The end of economic man. N. Y.: John Day, 1939. 29 Зак. 1664

450 Тема 14. Развитие личности

имеем дело с человеком, который движется к актуализации заложенных в его природе возможностей, к реализации его индивидуальных потенци­алов, с человеком, который движется по направлению к зрелости, ведомый указаниями, намеками и подсказками его собственной природы, развива­ется самостийно, а не под воздействием внешних влияний. В-третьих, новые данные дают нам все больше оснований для того, чтобы заявить: психопатология — это не что иное, как результат отрицания, фрустрации или искажения сущностной природы человека. Что хорошо для челове­ка? Для человека хорошо все, что благоприятствует развитию его внутрен­ней природы, все, что приближает его к самоактуализации. Что плохо для человека? Для человека плохо все, что препятствует воплощению его сущ­ностной природы, что фрустрирует и искажает ее. Что следует считать ненормальным, нездоровым? Ненормальным и нездоровым следует счи­тать все, что препятствует самоактуализации человека. Что следует счи­тать психотерапией или личностным ростом? Психотерапией или лично­стным ростом следует считать любое воздействие любого рода, как внеш­нее, так и внутреннее, которое приближает человека к самоактуализации, позволяет ему развиваться в соответствии с указаниями его собственной природы.

На первый взгляд может показаться, что изложенная здесь концеп­ция представляет собой не более чем перепевы изречений Аристотеля и Спинозы. Действительно, нужно признать, что в ней есть некоторое сход­ство с древними философскими учениями. Однако наше сегодняшнее зна­ние о человеческой природе куда как шире и глубже того знания, кото­рым располагал Аристотель или Спиноза. Во всяком случае, мы знаем достаточно, чтобы не повторить ошибок этих философов.

Нам известно то, чего не знали древние ученые. Теперь в нашем распоряжении есть факты, обнаруженные различными школами психо­анализа, — незнание именно этих фактов предопределило ошибочность древних учений о человеческой природе. Благодаря развитию динами­ческой психологии мы больше знаем о мотивации поведения, и особен­но о бессознательной мотивации; определенный вклад в развитие теории мотивации внесли также и зоопсихологи. Кроме того, мы знаем гораздо больше древних философов относительно психопатологии и психопато­генеза. И наконец, мы произвели тщательнейший анализ феномена пси­хотерапии, мы дискурировали о средствах и целях психотерапевтичес­кого воздействия, что также способствовало углублению нашего знания о человеке.

Мы согласны с Аристотелем в том, что человек должен жить в согласии с собственной природой и в соответствии с ней, но мы не можем не отметить, что Аристотель мало что знал об истинной природе челове­ка. Ему просто неоткуда было почерпнуть это знание. Единственный ме­тод, который он мог применить для изучения человеческой природы, был метод наблюдения. Он наблюдал за окружающими его людьми и на ос-

Маслоу А, [Психотерапия, основанная на теории базовых потребностей] 451

новании этих наблюдений делал выводы о природе человека. Но мето­дами простого наблюдения невозможно постичь динамическую природу человеческого поведения, в этом случае создается иллюзия статичности человеческой природы. Единственное, что мог сделать и сделал Аристо­тель, — нарисовать портрет хорошего человека, идеального представите­ля своего времени и своей культуры. Если помните, в его концепции идеального общества и хорошей жизни нашлось место даже рабовладе­нию, корни которого, по его мнению, уходят в природу человека. Раб, по мнению Аристотеля, имеет рабскую сущность, и потому его счастье состо­ит в том, чтобы быть рабом. Именно эта роковая ошибка Аристотеля доказывает нам невозможность построения концепции хорошего (здоро­вого, нормального) человека на основе одних лишь наблюдений за чело­веческим поведением.