Социальная неопределенность и потребность в самоуважении

Дополнительно мы использовали метод анализа оценок, которые участники присваивали различным пунктам опросни­ка. Эти оценки были переведены в цифровые показатели от 1 до 5, соответствующие мнениям субъекта (от «Совсем нет» до «Много»). Таким образом, это перевод качественных оценок в количественные. Мы разделили индивидов на основе самых высоких и самых низких оценок с целью проверки: существуют ли подгруппы в соответствии с типом контрастных профилей. Наш вопрос был таков: существуют ли подгруппы индивидов, которые имеют склонность оценивать свой опыт участия в арт-терапевтической студии наиболее позитивно ^наиболее нега­тивно?

Результаты показали, что можно объединить участников студии в определенные подгруппы, которые противополож­ны друг другу по характеру их оценки своего участия в сту­дийной группе — наиболее часто дающих саму высокую (5) и самую низкую (3) оценки. Сравнение показывает большой контраст в способе оценки, в присвоении максимального зна­чения (5 =• «Много») между:

1) мужчинами и женщинами;

2) участниками, которым больше 35 лет и меньше 35 лет;

3) лицами иностранного происхождения и французами.

Можно заметить, что чаще всего максимальную оценку дают женщины, лица, которым больше 35 лет, лица иностранного происхождения. Представляется, что результаты отражают тенденцию к возможно более положительной самооценке уча­стников, у которых самое невыгодное положение на рынке труда. Действительно, речь идет о лицах, длительно не рабо­тающих, с низкой квалификацией или без квалификации: жен­щины, иностранцы, лица старше 35 лет. Это категории, наибо­лее уязвимые для безработицы.

Работа в студии художественной экспрессии наиболее полез­на для людей тогда, когда они поставлены в неблагоприятные социальные условия на рынке труда потому, что экспрессив­ная активность помогает им в позитивной переоценке своих возможностей. Можно сделать предположение, что художе­ственная активность в той форме, в какой она протекала в ху­дожественной студии, способствует восстановлению положи­тельной самооценки или, по меньшей мере, восстановлению доверия к себе и другим, что позволяет преодолеть навязыва­емое обществом стереотипное восприятие безработного как ни на что не годного неудачника.

Студия как инструмент социальной интеграции

Рассмотрев среду студии и анкеты, мы можем заключить, что изобразительная деятельность воспринимается участни­ками как совершенно новый вид активности. Большинство участников отнеслись к студии очень положительно. В каче­стве эффектов наиболее часто отмечались: удовольствие, рас­крепощение, пробуждение воображения. Эти ответы убежда­ют нас в том, что в тревожной ситуации потери работы орга­низованная в студии работа явилась глотком свежего воздуха, подтолкнула людей к активному поиску путей активного вы­хода из создавшегося положения. Мы можем отметить также некоторые усвоенные участниками студийных групп знания и навыки, которые служили положительным изменениям в их

настроении и отношении к жизни. Они постепенно приходи­ли к «открытию» самих себя, других, художественных техник (развитие умений, когнитивной компетенции и технических приемов) — именно это вызывало наибольший интерес во вре­мя сеансов.

Заключение

Для людей, посещающих художественную студию, она яв­ляется источником ресурсов. Для организаторов и методистов по занятости студийная работа может быть оригинальным инструментом, дополняющим более традиционные подходы, направленные на преодоление социальной депривации без­работных. Какое влияние может оказать студия на участни­ков по окончании интеграционной программы через короткое или более продолжительное время? Те, кто смог найти работу или пройти переобучение, и те, кто не смог вырваться из своей ситуации долгосрочной безработицы, оценивают плоды свое­го участия в художественной студии, видимо, по-разному.

Литература

Аррау, В. & Thebaud-Mony, A. 1997, (Ed.) Precarisation social, travail et sante, Paris, Ed. de 1'IRESCO. 1997.

Bouchayer, Francoise. 1994. (Ed.) Trajectoires sociales et inegalites: Recherches sur les conditions de vie, Paris, Ed. MIRE/ INSEE, ERES. 1994.

Camilleri, C., Kastersztein,}., Lipiansky, E-D., Malewska-Peyre, H., Taboada-Leonetti, I.,Vasquez, A. 1990. Strategies identi-taires. Paris: PUF. 1990.

Insertion et desinsertion. Paris: Desclee de Brouwer. 1994.

Meyerson, 1.1948. Les Fonctions psychologiques et les ouvres. Paris: Vrin. 1948.

III. Вопросы

Использования

Рисуночных

Тестов в арт-

Терапевтической

Практике

Основные темы и понятия раздела

• Использование теста «Рисования фигуры человека» Маховера для подтверждения перенесенного сексуального насилия

• Рисуночный тест Сильвер: результаты стандартизации в Бразилии

• Адаптация РТС в России

Рашель Лев-Визелъ

ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ТЕСТА

«РИСОВАНИЕ ФИГУРЫ ЧЕЛОВЕКА»

МАХОВЕРА ДЛЯ ПОДТВЕРЖДЕНИЯ

ФАКТОВ ПЕРЕНЕСЕННОГО

СЕКСУАЛЬНОГО НАСИЛИЯ¹

Одной из проблем в психотерапевтической работе со взрб-слыми является определение фактов перенесенного сексуаль­ного насилия в тех случаях, когда отсутствуют подтверждающие это симптомы. Сексуальное насилие детей рассматривается как весьма серьезная травма (American Psychiatric Association, 1994), Джонс (Jones, 1990) отмечает редкое наличие физических сим­птомов насилия. Оно подтверждается, исходя из имеющихся у взрослого или ребенка поведенческих и эмоциональных сим­птомов, в частности самодеструктивных проявлений (Sedney & Brooks, 1984; Young, 1990), познавательных нарушений и трудностей в трудоустройстве (Lisak & Luster, 1994), затрудне­ний в сексуальных отношениях, эмоциональных нарушений, переживании одиночества и сниженного настроения (Berliner, Blick & Bulkley, 1981), патологического фантазирования (Riggs, 1982), обсессивно-компульсивных проявлений, тревоги, дис-социативных нарушений, враждебности, сниженной самооцен­ки, нарушений сна, затруднений в социальных отношениях, суицидных тенденциях и переживаниях вины и страха (Briere, Evans, Runtz & Wall l988,Fromuth & Buskhart 1989, Hunter, 1991). Все эти симптомы могут сопровождаться виной за перенесен­ную травму.

В литературе описаны некоторые подходы к выявлению перенесенного сексуального насилия с использованием рису­ночных тестов (DiLeo, 1996, Jacobs, Hashima & Kenning, 1995; Pinto & Bombi, 1996); в этой связи ставится вопрос их валидно-

¹ JIee-Визель Р. Использование теста «Рисование фигуры человека» Махо-вера для подтверждения фактов перенесенного сексуального насилия // Исцеляющее искусство. - 1999. - Т. 3, № 1. - С. 19-32.

ста. Чентлер, Пелко и Мертин (Chantler, Pelco & Mertin, 1993) сравнивают изображения человеческих фигур, выполненных двумя группами детей — перенесших и не перенесших сексу­альное насилие. Эти авторы указывают на значительно более частое наличие в рисунках детей, пострадавших от насилия, та­ких признаков изображений, как: «обрезанные» или укорочен­ные руки, плохая интегрированность частей тела и отсутствие ног. Кауфман и Вольф (Kaufman & Wohl, 1992) изучали рисун­ки детей предпубертатного возраста, перенесших сексуальное насилие. Результаты их исследования свидетельствуют о более частом наличии при изображении человеческих фигур таких признаков, как: «обрезанные» конечности, заштрихованный или отсутствующий рот и глаза, неровная поза, заштрихован­ные или оторванные гениталии и плохая интегрированность частей тела.

Проводя психотерапевтическую работу со взрослыми, я ис­пользую рисуночные техники для постановки диагноза и для лечения. Я обратила внимание на значимость таких графиче­ских индикаторов перенесенного сексуального насилия, как: двойные контуры лица в области подбородка и щек, «пустые», заштрихованные или отсутствующие глаза, заштрихованный или отсутствующий рот. Эти особенности изображений харак­терны для рисунков тех взрослых, которые перенесли сексу­альное насилие в детстве. Проверке данных особенностей было посвящено проведенное мной пилотное исследование.

Введение

Некоторые современные подходы к интерпретации рисун­ков связаны с представлениями К. Юнга (Jung, 1964), который подчеркивал значение символов, относя их к неосознаваемым проявлениям психической жизни. Фуре (Furth, 1988) отмечает, что системный анализ рисунков во многом напоминает анализ сновидений и может способствовать прояснению материала бессознательного. Анализ рисунков позволяет определить сла­бости, страхи и негативные аспекты переживаний, равно как и сильные стороны психики и здоровый потенциал личности, позволяя человеку лучше понять самого себя (Bach, 1969; Groth-Mamat, 1990; Oster & Could, 1987). Абрахам (Abraham, 1989),

подчеркивает, что процесс рисования во многом определяется личностью человека, а не его отдельными психическими каче­ствами, такими, например, как воля.

Одной из широко распространенных проективных рисуно­чных техник, используемых для психологической оценки (Pihl & Nimrod, 1976), является тест Маховера «рисование фигуры человека». Исходя из представления о том, что нарисованная фигура символизирует самого субъекта, а фон — его окруже­ние, Маховер (Machover, 1949) разработал тест, направленный на исследование бессознательных импульсов и внутрипсихи-ческих конфликтов, а также тех способов компенсации, кото­рые характерны для того или иного субъекта.

Исследования показали, что рисование человеческой фигу­ры является ценным приемом, позволяющим выявлять сома­тические и психические нарушения (Gillespie, 1994; Furth, 1988; Kaplan, 1994). Лакин (Lakin, 1956); например, для рисунков взрослых характерно ощущение «сжимания» фигуры, что за­метно отличается от рисунков подростков, на которых фигура представляется «растущей». Джонсон (Johnson, 1989) отмечает, что нарушения слуха в рисунках глухих детей проявляются в отсутствии, увеличении или искаженном изображении ушей. По утверждению Гиллеспи (Gillespie, 1994), Фурса (Furth, 1988) и Каплана (Kaplan, 1994), просьба нарисовать человека предполагает свободный выбор возраста, пола, позы, действий и состояния изображенного персонажа, которые в большин­стве случаев соответствуют представлению испытуемого о са­мом себе. На основе изучения рисунков детей Коппиц (Koppitz, 1968) выделил графические признаки и разделил их на три основные группы с целью дифференциации здоровых субъек­тов и лиц с эмоциональными нарушениями. Первая группа включает признаки, характеризующие качество изображения: плохую интегрированность частей тела, заштриховывание лица, тела, шеи или конечностей, значительную асимметрию конеч­ностей, наклон фигуры в 15 или более градусов от вертикальной оси, маленький или слишком крупный размер фигуры, а также искажение схемы тела. Вторая группа включает такие призна­ки, как: маленькая голова, зачеркнутые глаза или зубы, слиш­ком короткие или длинные руки, руки, цепляющиеся за тело, кисти, столь же крупные по размеру, как и голова, отсутствие

рук, соединенные вместе ноги, изображение гениталий, гротес­кные фигуры, спонтанное изображение трех или более фигур, облаков или дождя. Третья группа включает отсутствие по край­ней мере восьми основных элементов, обычно присутствую­щих при изображении человеческой фигуры: глаз, носа, туло­вища, рта, рук, ног, ступней и шеи.

Эмпирические наблюдения свидетельствуют о высокой кор­реляции результатов применения теста рисования фигуры человека и опросника для оценки темперамента Гилфорда-Циммермана (Cull & Hardy, 1971), индекса тревожности (Sop-chak, 1970) и шкал для диагностики депрессии и эмоциональ­ных нарушений (Koppitz, 1968; Glutting & Nester, 1986; Halinova, McLeodova & Sulkotia, 1987'Johnson, 1989). В то же время, Махо­вер (Machover, 1949) отмечал, что, несмотря на тесную взаимо­связь изображений человеческой фигуры и личности автора рисунка, многообразие способов интерпретации требует весь­ма осторожного подхода к оценке результатов его применения (Groth-Mamat, 1990). Коппиц (Koppitz, 1968) подчеркивает, что причины популярности и применимости рисуночных тех­ник следует связывать скорее с их прагматическими возмож­ностями, нежели с подтвержденными показателями их валид-ности (Bieliauskas, 1980, Nilikovitck & Irvine, 1982).

Проведенное мной пилотное исследование является попыт­кой выявления некоторых графических признаков в изобра­жениях человеческой фигуры, позволяющих различать взрос­лых лиц, не перенесших и перенесших сексуальное насилие. Эти признаки были выявлены на основе анализа клинических данных, а также ранее проведенных исследований, в которых описываются графические индикаторы стресса, тревоги, деп­рессии и нарушений во взаимоотношениях (DiLeo, 1996; Gil-lespi, 1994; Furth, I988;jacobs, Hashima & Kenning, 1995; Kaplan, 1994; Pinto & Bombi, 1996).

Материал и методы

Испытуемые в возрасте от 27 до 43 лет составляли три груп­пы: Первая группа включала десять мужчин, проходящих ле-ч«ийе от алкоголизма и наркомании и признавшихся в пере­несенном ими в детстве сексуальном насилии. Вторая группа

включала десять женщин, также перенесших сексуальное наси­лие и наблюдающихся в центре семейной психотерапии в свя­зи с поведенческимиили семейными проблемами. Третья rpyip па была контрольной и включала десять мужчин и десять жен­щин (последние также являлись клиентками центра семейной психотерапии), считавших, что условия их воспитания были вполне удовлетворительными, и отрицавших факты сексуаль­ного или физического насилия в детстве. По возрасту, уровню образования и семейному положению лица третьей группы соответствовали испытуемым первой и второй групп. Посколь­ку за пределами реабилитационной программы подобрать ис­пытуемых мужского пола, перенесших в детстве сексуальное насилие, было трудно, мы не стремились достичь полного со­ответствия между испытуемыми первой и контрольной групп по признаку алкогольной или наркотической зависимости.

В таблице 3.1 представлены характеристики лиц, входя­щих в три вышеназванные группы. Что касается уровня обра­зования, то 30% представителей первой группы и 70% второй группы имели среднее образование, что примерно соответство­вало уровню образования мужчин и женщин третьей группы. Из таблицы также видно, что в большинстве случаев насильни­ками являлись отцы, и что большинство лиц первой и второй групп испытывали насилие на протяжение нескольких лет. На момент исследования 40% мужчин и 20% женщин второй группы были разведены.

При проведении наших исследований под понятием сексу­ального насилия мы имели ввиду вовлечение малолетних в за­нятия сексом, смысл которых не был им ясен и на участие в ко­торых они не могли дать осмысленного согласия. При этом нарушаются социальные запреты, касающиеся поведения чле­нов семьи (Schecter & Roberge, 1976, с. 15). Использовался тест рисования фигуры человека, разработанный Маховером (1949). Испытуемым давались: лист бумаги, карандаши, после чего их просили нарисовать фигуру человека без каких-либо дополни­тельных инструкций.

При сравнении рисунков испытуемых трех групп исполь­зовались следующие графические признаки: контуры лица (двойной подбородок, двойные скуловые дуги); глаза (точки, пустые окружности вместо глаз, закрашенные окружности);

Таблица 3.1 Распределение демографических показателей в трех группах

Показатели	Группа 1	Группа 2	Группа 3 •
Муж.	Женщ.
Образование
< 12 лет	70%	30%	70%	30%
> 12 лет	30%	70%	30%	70%
Семейное положение
состоят в браке	0%	80%	40%	80%
разведены	40%	20%	60%	20%
не состояли в браке	60%	0%	0%	0%
Возраст, в котором было перенесено
сексуальное насилие
до 6 лет	70%	50%
от 6 до 12 лет	10%	40%
старше 12 лет	20%	10%
Частота актов сексуального насилия
однократно	20%	10%
менее 10 раз	0%	0%
многократно	80%	90%
Личность насильника
отец	80%	80%
мать	0%	0%
другие родственники	10%	10%
незнакомые лица	10%	10%
Периодичность актов
сексуального насилия
один раз в неск. дней	10%	10%
один раз в неск. недель	0%	10%
один раз в неск. месяцев	10%	10%
один раз в неск. лет .	70%	60%
один раз за много лет	10%	10%

руки и кисти (очень длинные руки, отсутствие рук или очень короткие руки — «обрубки»; руки, «оторванные» от туловища; интенсивно заштрихованные руки или кисти); гениталий (ниж­няя часть тела отделена от верхней; интенсивно заштрихован­ные нижняя часть тела или область гениталий; обведенные или изолированные от других частей тела гениталии).

Все эти признаки были выбраны мной, исходя из собствен­ных клинических наблюдений и эмпирических данных, сви-

детельствующих о тесной связи некоторых особенностей изоб­ражений с переживанием беспомощности, бессилия и незащи­щенности, сексуальными нарушениями и трудностями во вза­имоотношениях (Koppitz, 1968; Glutting & Mester, 1986; Hali-nova, McLeodova & Sulcova, 1987; Johnson, 1989).

Техника тестирования

В ходе психотерапевтических сессий испытуемым пред­лагалось нарисовать человеческую фигуру на листе размером 210 х 297 мм, используя простой карандаш средней твердости. Если испытуемые спрашивали, стоит ли им рисовать всю фи­гуру, им отвечали: «Рисуйте так, как хотите». В процессе ри­сования психотерапевт молчал. Сразу после создания изобра­жения рисунки у испытуемых забирались.

Двое социальных работников, ничего не знавших об истории жизни испытуемых, оценивали степень очевидности графиче­ских признаков, используя четырехбалльную шкалу. Им да­вался полный перечень всех признаков (см. выше), которые следовало оценить по степени их очевидности. Итоговые по­казатели определялись через подсчет среднеарифметических величин по каждому признаку. Усредненные показатели в от­ветах экспертов (полученные на основе применения корел-ляционной процедуры Персона) составляли: контуры лица г = 0.89; глаза г = 0.56; рот г = 0.38; руки и кисти г = 0.70; поза г = 0.75; контуры тела г = 0.68; интегрированность частей тела г = 0.55; гениталии г = 0.77.

Результаты исследования

Графические показатели, по которым проводились сравне­ния рисунков испытуемых трех групп, включали: контуры лица, глаза, рот, руки и кисти, позу, интегрированность частей тела и гениталии. Среднеарифметические величины и их отклоне­ния, величина F/VAL и достоверность различий между груп­пами представлены в таблице 3.2.

Величины F/VAL вычислялись путем множественного ана­лиза переменных (MANOVA) в каждой группе. Метод статис-

Таблица 3.2