Иван Алексеевич Бунин 1870—1953

Антоновские яблоки - Рассказ (1900)

Автор-рассказчик вспоминает недавнее прошлое. Ему вспоминается ранняя погожая осень, весь золотой подсохший и поредевший сад, тонкий аромат опавшей листвы и запах антоновских яблок: садовни­ки насыпают яблоки на телеги, чтобы отправить их в город. Поздно ночью, выбежав в сад и поговорив с охраняющими сад сторожами, он глядит в темно-синюю глубину неба, переполненного созвездиями, глядит долго-долго, пока земля не поплывет под ногами, ощущая, как хорошо жить на свете!

Рассказчик вспоминает свои Выселки, которые еще со времени его дедушки были известны в округе как богатая деревня. Старики и ста­рухи жили там подолгу — первый признак благополучия. Дома в Вы­селках были кирпичные, крепкие. Средняя дворянская жизнь имела много общего с богатой мужицкой. Вспоминается ему тетка его Анна Герасимовна,ее усадьба — небольшая, но прочная, старая, окружен­ная столетними деревьями. Сад у тетки славился своими яблонями, соловьями и горлинками, а дом — крышей: соломенная крыша его была необыкновенно толстой и высокой, почерневшей и затвердев­шей от времени. В доме прежде всего чувствовался запах яблок, а потом уже другие запахи: старой мебели красного дерева, сушеного липового цвета.

[61]

Вспоминается рассказчику его покойный шурин Арсений Семеныч, помещик-охотник, в большом доме которого собиралось множе­ство народу, все сытно обедали, а затем отправлялись на охоту. На дворе трубит рог, завывают на разные голоса собаки, любимец хозяи­на, черный борзой, влезает на стол и пожирает с блюда остатки зайца под соусом. Автор вспоминает себя верхом на злом, сильном и призе­мистом «киргизе»: деревья мелькают перед глазами, вдали слышны крики охотников, лай собак. Из оврагов пахнет грибной сыростью и мокрой древесной корой. Темнеет, вся ватага охотников вваливается в усадьбу какого-нибудь почти незнакомого холостяка охотника и, случается, живет у него по нескольку дней. После целого дня, прове­денного на охоте, тепло людного дома особенно приятно. Когда же случалось проспать на следующее утро охоту, можно было весь день провести в хозяйской библиотеке, листая старинные журналы и книги, разглядывая заметки на их полях. Со стен смотрят фамильные портреты, перед глазами встает старинная мечтательная жизнь, с грустью вспоминается бабушка,

Но перемерли старики в Выселках, умерла Анна Герасимовна, за­стрелился Арсений Семеныч. Наступает царство мелкопоместных дворян, обедневших до нищенства. Но хороша и эта мелкопоместная жизнь! Рассказчику случалось гостить у соседа. Встает он рано, велит ставить самовар и, надев сапоги, выходит на крыльцо, где его окружа­ют гончие. Славный будет денек для охоты! Только по чернотропу с гончими не охотятся, эх, кабы борзые! Но борзых у него нет... Одна­ко с наступлением зимы опять, как в прежние времена, съезжаются мелкопоместные друг к Другу, пьют на последние деньги, по целым дням пропадают в снежных полях. А вечером на каком-нибудь глу­хом хуторе далеко светятся в темноте окна флигеля: там горят свечи, плавают клубы дыма, там играют на гитаре, поют...

Н. В. Соболева

Деревня - Повесть (1910)

Россия. Конец XIX — нач. XX в. Братья Красовы, Тихон и Кузьма, ро­дились в небольшой деревне Дурновка. В молодости они вместе зани­мались мелкой торговлей, потом рассорились, и дороги их разошлись. Кузьма пошел работать по найму. Тихон снял постоялый дворишко, открыл кабак и лавочку, начал скупать у помещиков хлеб на корню, приобретать за бесценок землю и, став довольно состоятельным хозя-

[62]

ином, купил даже барскую усадьбу у обнищавшего потомка прежних владельцев. Но все это не принесло ему радости: жена рожала только мертвых девочек, и некому было оставить все, что нажил. Никакого уте­шения в темной, грязной деревенской жизни, кроме трактира, Тихон не находил. Стал попивать. К пятидесяти годам он понял, что из пробе­жавших лет и вспомнить нечего, что нет ни одного близкого человека и сам он всем чужой. Тогда решил Тихон помириться с братом.

Кузьма по характеру был совсем другим человеком. С детства он мечтал учиться. Сосед выучил его грамоте, базарный «вольнодумец», старик гармонист, снабжал книжками и приобщил к спорам о лите­ратуре. Кузьме хотелось описать свою жизнь во всей ее нищите и страшной обыденности. Он пытался сочинить рассказ, потом принял­ся за стихи и даже издал книжку немудреных виршей, но сам пони­мал все несовершенство своих творений. Да и доходов это дело не приносило, а кусок хлеба даром не давался. Много лет прошло в по­исках работы, часто бесплодных. Насмотревшись в своих странствиях на человеческую жестокость и равнодушие, он запил, стал опускаться все ниже и пришел к мысли, что надо либо уйти в монастырь, либо покончить с собой.

Тут и отыскал его Тихон, предложивший брату взять на себя уп­равление усадьбой. Вроде бы нашлось спокойное место, Поселившись в Дурновке, Кузьма повеселел. Ночью он ходил с колотушкой — ка­раулил усадьбу, днем читал газеты и в старой конторской книге делал заметки о том, что видел и слышал вокруг. Но постепенно стала одо­левать его тоска: поговорить было не с кем. Тихон появлялся редко, толковал только о хозяйстве, о подлости и злобе мужиков и о необхо­димости продать имение. Кухарка Авдотья, единственное живое су­щество в доме, всегда молчала, а когда Кузьма тяжело заболел, предоставив его самому себе, без всякого сочувствия ушла ночевать в людскую.

С трудом оправился Кузьма от болезни и поехал к брату. Тихон встретил гостя приветливо, но взаимопонимания между ними так и не было. Кузьме хотелось поделиться вычитанным из газет, а Тихона это не интересовало. Уже давно он был одержим мыслью устроить свадьбу Авдотьи с одним из деревенских парней. Когда-то он согре­шил с ней ради своего неукротимого желания обрести ребенка — хотя бы и незаконного. Мечта не осуществилась, а женщину опозори­ли на всю деревню. Теперь Тихон, который и в церковь-то редко ходил, решил оправдаться перед Богом. Он просил брата взять на себя хлопоты по этому делу. Кузьма воспротивился затее: ему было жаль несчастную Авдотью, в женихи которой Тихон определил насто­ящего «живореза», который избивал собственного отца, к хозяйству

[63]

склонности не имел и соблазнился лишь обещанным приданым. Тихон стоял на своем, Авдотья безропотно покорилась незавидной участи, и Кузьма был вынужден уступить брату.

Свадьбу сыграли заведенным порядком. Невеста горько рыдала, Кузьма со слезами ее благословил, гости пили водку и пели песни. Неуемная февральская вьюга сопровождала свадебный поезд под уны­лый перезвон бубенцов.

В. С. Кулагина-Ярцева