Блаженная Любушка Вырицкая

«Странница Любовь» или «старица Лю­бовь» — так пишут ее имя теперь в поминаль­ных записках, а при жизни все называли ее просто Любушка. Собрано, написано и опубли­ковано ныне ее жизнеописание, но все равно — тайна святости остается тайной. Как в советское время слабая и одинокая женщина смогла стать воистину «столпом Православия» — той, во­круг которой спасались тысячи? Как стала она незаменимой советчицей не только для про­стых людей, но и для иерархов? Почему кончина ее была такой мучительной и столько перенесла она в конце жизни? Эти вопросы, думается, на земле так и останутся без ответа.

Для тысяч людей, приезжавших к ней в Сусанино, навсегда в памяти останется свет, лив­шийся из ее глаз-из ее земных очей смотрело Небо. От нее проистекала любовь, смирение, сострадание. Не нужно было никаких расска­зов о ее прозорливости и других духовных да­рах, нужно было только увидеть ее согбенную фигурку, убогую одежду, мешки с хлебом и эти глаза, чтобы почувствовать — да, это святость. Вот что такое — святой человек. И за что нам такой дар — встреча с настоящей святостью?

Блаженная Любушка родилась 17 сентября 1912 года в крестьянской семье Лазаревых близ Сухиничей, то есть недалеко от Оптиной пу­стыни. Пяти лет Любушка осиротела — умер­ла ее мать, а скоро и отца «забрали». Был он церковным старостой и, можно сказать, при­нял смерть за веру. Потому что вскоре после возвращения из лагеря умер от скоротечной болезни.

Любушка была очень красивой девушкой, ее окружало множество женихов, тетушка, ко­торая взяла сироту на воспитание, хотела вы­дать ее замуж. Но будущая старица не приняла такой судьбы и уехала в Ленинград к брату. По­ступила работать на «Красный треугольник» калошницей — во вредный цех. Проработала одиннадцать лет, а потом заболела туберкуле­зом, пришлось перейти на должность касте­лянши на склад. Здесь ее стали принуждать об­манывать, делать приписки.

Она часто молилась в Николо-Богоявлен­ском кафедральном соборе, а также на Волхо­вом кладбище в храме Иова Многострадаль­ного — на «Волкуше», как ласково называют этот храм коренные питерцы. Жила неподале­ку с братом и невесткой в коммунальной квар­тире на улице Тамбовской, в доме № 46. Пита­лась скудно: пила чай с хлебом. В семье брата варили мясные супы — Любушка мясо не ела. Постник иеросхимонах Серафим Вырицкий говорил: «Надо заключить мир с животны­ми». Однажды она, ослабев, упала на улице, стала призывать Господа. Приехавший врач «скорой помощи» отказался забрать ее в те­рапевтическое отделение: «Это не моя боль­ная». И девушку, учитывая некоторые «стран­ности» в ее поведении, отвезли в психиатриче­скую больницу. Ей удалось уйти оттуда, оставив паспорт в руках врачей. Что ей пришлось пре­терпеть тогда, один Господь ведает* Любушка рассказывала Лукии Ивановне, что, сбежав из больницы, три дня ничего не ела. Ей стыдно было просить. По милости Божией встретила верующую женщину, которая, увидев плачу­щую девушку, пожалела ее и накормила. По­сле этого возникли проблемы с братом. Все это очень осложняло ей жизнь.

И началась жизнь странническая. По пре­данию, на это ее благословил преподобный Серафим Вырицкий. Некоторым своим духов­ным чадам старец Серафим давал послушание духовно окормлять православных. Не имея возможности принимать всех, он молился, чтобы Господь даровал одним людям помощь через других, духовно с ним связанных, как при жизни его, так и после кончины. Это было сокровенным деланием Вырицкого старца.

Без прописки, без дома — и это в 50-е годы, когда за малейшее нарушение паспортного ре­жима грозила тюрьма. Ночевала, где придется, часто в лесу, под открытым небом. Странни­ца обошла многие святые места России, была даже у отшельников гор Кавказских. Но всег­да, из всех своих странствий возвращалась она в Вырицу — к старцу Серафиму (сначала к жи­вому, потом — на могилку).

Благословение на подвиг юродства Христа ради Любушка получила от блаженной стари­цы Марии (Маковкиной; 1884-1971), кото­рая подвизалась при Николо-Богоявленском кафедральном соборе. Эта дивная раба Божия была духовной дочерью старца Варнавы Гефси-манского, а затем его друга и сотаинника иеро-схимонаха Серафима Вырицкого. По некото­рым сведениям, и благословение на прекраще­ние странствий и послушание в окрестностях града святого Петра Любушка получила также от блаженной старицы Марии. Предвидя свою кончину, блаженная Мария передала свое слу­жение Любушке, сказав при этом: «она вели­кая». Так странница поселилась в Вырице.

Старец Серафим Вырицкий говорил, что настанет время, когда за каждого верующего сорок грешников цепляться будут, чтобы он вытащил их из болота греховного. Таким спа­сителем для знавших ее стала блаженная Лю­бушка. Она помогала в деле спасения от го­лода духовного не только в годы блокады, но и в мирное время, когда люди нуждаются в за­ступнике и утешителе не меньше, чем на войне.

В Вырице Любушка поначалу жила где при­дется и питалась подаянием. Местные жители относились к ней как к Христа ради юродивой и потому не обижали ее. Днем она странство­вала по поселку, стояла на службе в храме, а на ночлег просилась к разным людям. И не всегда к добрым. Бывало, стоит она у какого-то дома, а ей знакомые прохожие говорят: «Что ты тут стоишь, тут такая пьянь живет!» А матушка отвечала: «Может, они милость мне окажут, и Господь их помилует!» По воспоминани­ям, блаженная Любушка со слезами молилась за Вырицу, иногда громко, в голос, обращаясь к Господу с просьбой о помиловании.

За двадцать с лишним лет до кончины, по­сле многолетних странствований, Любушка нашла себе постоянное пристанище — почти до конца своих дней она жила у Лукии Ива­новны Мироновой, которая стала для нее ду­ховной сестрой. Жила сначала в Вырице, где в одной комнате помещалась сама Лукия Ива­новна, ее дочь, муж и двое детей. Через два года жизни «в тесноте, но не в обиде», семья, по благословению Любушки, перебралась в Сусанино — железнодорожный поселок в шести километрах от Вырицы.

Домик в Сусанине стал народным при­бежищем — туда устремились сотни, а затем и тысячи посетителей. Люди шли к Любушке как к пророчице: что Господь возвестит, то она и скажет, и принимали ее ответ как из уст Бо-жиих. Любушка совершала свои молитвы днем и ночью, не позволяя себе не только прилечь, но даже присесть. Это был подвиг столпничества, который она несла многие годы — возможно, по благословению столпника XX века иеросхи-монаха Серафима Вырицкого.

Матушка видела все духовным взором. Недаром она спрашивала у приходящих к ней: «А где ты живешь? А в каком районе? А на ка­кой улице?» И было ощущение, что она видит все обстоятельства жизни человека, видит ме­сто, где он живет. Она принимала (но далеко не от всех!) принесенный богомольцами хлеб, откусывала от него кусочек и по-детски про­стыми словами поминала приносящих. Люди, видя это, начинали плакать слезами любви и покаяния. Будто короста спадала с их душ, оставался единственный вопль: «Господи, по­милуй мя, грешного!» Потом остатки этого хлеба она брала с собой к Сусанинскому храму и кормила птиц.

Наряду с особым заступничеством старицы можно говорить и о сокровенном знании ею гроз­ных судеб Божиих. Она немало говорила об испы­таниях, которые ждут петербуржцев. А накануне трагедии в Оптиной пустыни, когда один из бра­тии монастыря, постоянно получавший письма с угрозами о расправе, спросил ее, что его ждет, то услышал в ответ: «Убьют, но только не тебя».

Матушке были открыты изменения воли Божией. Так она могла на протяжении несколь­ких лет говорить: «Как хорошо, что у тебя нет детей. Время такое сейчас — в вере воспитать ребенка очень трудно». Но, услышав об ожи­дании ребенка, захлопала в ладоши и восклик­нула: «Слава Богу! Слава Богу! Он будет хоро­ший!» Определив тем самым и пол будущего ребенка. Вообще такое детское определение из уст Любушки приходилось слышать не раз: «Отец Иннокентий хороший. Владыка хоро­ший. Матушка хорошая. Там хорошо». Но приходилось слышать и обличения.

В домике часто собиралось много народа, дальние оставались ночевать. При этом у че­ловека не спрашивали никаких свидетельств о благонадежности — матушка все прозрева­ла. Однажды в потоке обычного многолюд­ства приехали две женщины, вошли в избуш­ку, и тут же услышали: «А вы из Большого дома?» (Так у нас в Питере называли КГБ). Вместо ответа одна другой в потрясении сказа­ла: «Она — святая».

Разговаривая с человеком, Любушка часто «писала по руке» — водила пальчиком по ла­дошке и, как бы считывая то, что там написано, отвечала — иногда понятными словами, ино­гда загадочно, а часто — видимо зная, что че­ловек все равно не выполнит сказанное: «Как хотите. Делайте, как хотите». Так она отвечала тем, кто не исполнял ее благословения и опять приходил за советом.

Советами Любушки ру­ководствовались не только простые верующие, но и те, кому поручено «кормило Церкви» — и владыки, и опытные духовники, и недавно рукоположенные пастыри.

Ее благословение обычно соединялось с указанием на того святого, которому надо особенно молиться, отслужить молебен, про­читать акафист — чтобы исполнилось про­симое. Любушка говорила о том, что надо по­чаще ставить свечи, говорила об этом, как об очень важном деле. Да и вообще людям, кото­рые приходили к ней с запутанными семейны­ми или служебными проблемами, советовала всегда просто: «Читайте молитвы дома. Учите детей молиться». И на самом деле, в жизни этих людей не хватало основы, все остальные проблемы были только «приложением».

Почти двадцать лет Любушка провела в Сусаннино, но в конце жизни опять отправи­лась в странничество. В восьмидесятилетнем возрасте, уже отягченная многими болезнями, она, как ветхозаветный Авраам, оставила место своего вселения для того, чтобы отправиться в новое странствование. Год она провела в Николо-Шартомском монастыре Ивановской епархии, побывала в Дивеево, в Шамордино, в Оптиной, в Бородинском монастыре и нако­нец поселилась в Вышневолоцком Богородице-Казанском женском монастыре. И сюда до самой кончины к ней продолжали ехать люди со всех концов России.

11 сентября 1997 г., на Усекновение главы Иоанна Предтечи, Любушка отошла ко Госпо­ду после перенесенной операции.

Промыслительно и то, что матушка умерла в день Усекновения главы Иоанна Предтечи. Она была истинный пророк нашего времени. Мы сейчас вполне понять этого не можем и не можем осмыслить величины ее святости. Со временем Господь Сам все расставит по местам.

Блаженный Феодор Вырицкий

По воспоминаниям вырицких старожилов, в 1950-х годах Любушку часто видели вместе с Федей блаженным. В народе его еще звали старец Федор Михайлович или Федя-пасту­шок. Он, как и старец Серафим, был урожен­цем Ярославской губернии. О себе особо не говорил, а дар предсказания имел. Подойдет, посмотрит, мысли человека прочитает и ска­жет, что делать, а чего не делать. Или на буду­щее от каких-то неверных поступков предосте­режет.

Раб Божий Сергий из Павловска рассказы­вал:

Я тогда был знаком с одной девицей — это уже после развода дело было. Намерения у меня были серьезные. Он же сразу сказал: «Разные у вас будут дороги». Так и произо­шло. Она получила травму и вскоре сконча­лась.

Федя-пастушок пас в Михайловке коров. Кнута у него не было, буренок своих он словом Божиим пас. Идет, бывало, по деревне: сам впе­реди, стадо за ним. Односельчане возмущались: «Какой же ты пастух, у тебя и кнута нет!» Он им в ответ: «Зачем скотинку бить, она и так все понимает». Поведал он мне тогда один случай.

Случилось так, что много дней в тех краях не было дождя. Все водоемчики, речушки пе­ресохли, одна грязь да тина остались. В колод­цах — водичка на самом дне, людям не хватает, где ж тут говорить о скотине.

Выгнал я своих буренушек в поле. Травка сухая, солнце печет, а бедная моя скотинушка мается без воды. Остановился и начал молить­ся. Долго так молился. Буренки вокруг меня собрались, будто помогают мне. Ковырнул я один камешек ногой. Смотрю, вокруг него стало мокренько. Стал я разрывать это место, образовалась вороночка. Я расширяю ее, рас­ширяю, а она водой помаленьку наполняется. Коровушки мои пить стали. Одна, вторая, третья. Вода прибывает и прибывает. Обра­зовалась такая вот большая размывка. И поил я моих коровушек в том месте все время, пока было жарко. Вода оказалась чистая, роднико­вая. Хотя ее там никогда прежде и не было. Многие удивлялись.

Федя-пастушок все время пел одну песенку:

Идет инок по дороге, Идет инок по широкой. Иди, инок, воротись, Церковь Божья отопрется, Братия дружно отзовется.

Жил Федя у одной старушки, а когда она умерла, молодые наследники выгнали его на улицу. Где голову приклонить, куда податься? Пришел он на могилку к старцу Серафиму, пал на колени, приложился и со слезами го­ворит: «Батюшка, я вот без роду и племени. Жить мне теперь негде и не на что — укажи дорогу, куда пойти. Благослови, батюшка». И забылся Федя коротким сном. Видит он во сне откровение и слышит голос старца Се­рафима: «Подожди немножко, скоро подой­дет к тебе одна старушка, будешь у нее жить». Через полчаса пришла раба Божия Евдокия: «Ой, Федя, что ты тут?» — «Да вот хозяй­ка моя померла, остался я теперь на улице». И пригласила старушка его к себе. Там он и доживал свой век.

Про Вырицу Федор Михайлович говорил: «Вырица — это святое место. Будет здесь жен­ский монастырь. Паломничество сюда будет большое».

Болел перед смертью Федор Михайлович. Хоронили его на вырицком кладбище, народу было очень много.