Основные принципы социального управления

Если привести в систему разноречивые суждения Макиавелли, то его социальная философия управления приобретает вполне современное звучание. Рассмотрим их.

Страсть к приобретению и страх потерять. Правитель, жела­ющий добиваться успеха в своих начинаниях, должен сообразо­вывать свои действия с законами необходимости и с образом по­ведения подчиненных. Сила на его стороне, если он учитывает психологию людей, знает их особенности, достоинства и недостатки. Очевидно, что действиями людей, наряду с другими качествами, правит честолюбие. Надо выяснить, кто именно чес­толюбивее и потому опаснее для власть предержащего: желаю­щие сохранить то, что имеют, или стремящиеся приобрести то, чего у них нет. Оба мотива к власти, за которыми прячется страсть к разрушению, одинаково порочны. Богатые, имеющие в своем распоряжении рычаги власти, и бедные, стремящиеся за­воевать эту власть, в принципе ведут себя одинаково. Амораль­ность зависит не от социального происхождения, она продикто­вана самим участием в борьбе за власть (41).

Победителей не судят. Там, где ошибаются многие, не нака­зывают никого. Карают, как правило, за мелкие проступки, а за крупные — награждают. Победа не вызывает позора, какой бы ценой она ни была одержана.

Воля к власти. Ориентация на власть, стремление ее достичь таит потенциальную опасность для социального порядка, гаран­том которого может быть только тот, кто эту власть уже имеет Свойство стремиться наверх не зависит от личных достоинств и недостатков, оно действует в людях наподобие объективного за­кона, не зависящего от их воли и сознания Успех в продвиже­нии наверх зависит не столько от ориентации на власть, сколько от наличных средств (денег, свя юи и т д ) Имея многое, богатые фактически злоупотребляют тем, чем уже обладают, поэтому "бо­гатое" честолюбие опаснее "бедного", ибо возбуждает в людях, не обладающих властью, желание овладеть ею и всем тем, что сопряжено с властью ~ богатством и почестями (41).

Свобода как мотив человеческих поступков. Наряду с властью несомненной ценностью для людей, обладает свобода Если власть чаще стремятся захватить, то свободу — не потерять. При этом человек может смириться с утратой власти или чести, сми­риться даже с потерей политической свободы, но он никогда не смирится с утратой имущества.

Толпа идет за видимостью успеха. Толпа — всегда большинст­во, но не всякое большинство — толпа. Народ, послушный воле необходимости или разума, не есть толпа. Толпой управляют страсти скорее дурные, чем хорошие. Люди обычно неблагодар­ны, непостоянны, лживы, боязливы и алчны. Чтобы не попасть в неудобное положение, правителю лучше не питать иллюзий и заранее предполагать всех людей злыми. Толпе свойственно принимать видимость за действительность, считать, что достиг­нутый успех оправдывает любые, даже самые нечестные сред­ства, если они находятся в руках власть предержащих (41).

Страх и любовь. Тот, кого боятся, способен управлять так же легко, как и тот, кто любим, ибо поведением людей руководят два главных мотива — страх и любовь. Страх прочнее и тверже, а любовь очень тонка. Она держится на крайне зыбкой основе — человеческой благодарности. Но благодарность легко разрушает­ся, и злой человек готов воспользоваться любым предлогом, что­бы ради личной корысти изменить ей.

Честный ошибается чаще. Чаще всего терпит крушение чест­ный правитель, ибо он мерит людей на свой лад, т е. представ­ляет их лучше, чем они есть. В отличие от него умный правитель изучает то, что есть в действительности. Если правитель стре­мится добиться власти, признания или лидерства, ему надо поль­зоваться символами, проистекающими из мотива любви. Но удержать ее можно, лишь полагаясь на мотив страха Ведь суще­ствует всего два способа достижения цели — путь закона и путь насилия Правитель должен уметь пользоваться обоими спосо­бами (41).

Руководитель не должен быть щедрым. Правитель не должен быть щедрым в такой степени, чтобы эта щедрость наносила ему ущерб. Но он не должен бояться также осуждения за те пороки, без которых невозможно сохранить за собой власть Умный ли­дер — это всегда взвешивающий все обстоятельства и последст­вия своих поступков правитель Круг анализируемых им обстоя­тельств должен быть достаточно велик, чтобы понять простую модель" существуют добродетели, обладание которыми ведет к гибели, и есть пороки, усвоив которые, можно достичь без-

опасности и благополучия. Когда на чашу весов поставлено выс­шее социальное благо — порядок и стабильность, правитель не должен бояться прослыть жестоким. Для острастки лучше каз­нить столько, сколько надо, ибо казни касаются все-таки отдель­ных лиц, а беспорядки — бедствие для всех.

Полезнее держать в страхе. Что для лидера лучше — внушать страх или любовь? В принципе лучше, конечно, сочетать оба мо­тива, но поскольку в жизни такое недостижимо, для личной вы­годы правителя полезнее держать подданных в страхе. Но по­ступать надо так, чтобы страх не перерос в ненависть. Достичь необходимой меры нетрудно, памятуя, что главное — не пося­гать на имущественные и личные права подданных (41).

Быть щедрым — значит быть зависимым. И еще одно прави­ло: предусмотрительный правитель не должен выполнять все свои обещания. Он обязан сделать это лишь в том случае, если невыполнение наносит ему вред. Быть добрым — значит стать зависимым от подчиненных. А там, где есть зависимость, возни­кают нерешительность, малодушие и легкомысленность, т.е. ка­чества, недопустимые для руководителя. Народ презирает в пер­вую очередь малодушных, а не жестоких. Вывод: чтобы удержать власть, надо быть порочным.

Вознаграждай постепенно, наказывай залпом. Управляя людь­ми, их надо либо ласкать, либо угнетать. Люди мстят, как пра­вило, только за легкие обиды и оскорбления. Поэтому угнетение должно быть настолько мощным, чтобы отнять всякую надежду на сопротивление. Добрые дела и благодеяния правильнее расто­чать по капле, чтобы подчиненные имели достаточно времени для благодарной оценки. Наградами и повышениями по службе дорожат, когда они редки. Напротив, наказание лучше осущест­влять сразу и в больших дозах. Единовременная жестокость пе­реносится с меньшим раздражением, нежели растянутая во вре­мени. Там, где есть раздражение, управлять поведением людей нельзя. Итак, зло нужно творить сразу, а добро — постепенно;

гораздо надежнее внушать страх, чем быть любимым. И еще: зло причиняет людям боль, а добро приедается, и оба чувства ведут к одному и тому же результату (41).

Качества льва и свойства лисицы. Правитель не обладает все­ми добродетелями одновременно. Поэтому важно не то, какой он есть, а то, каким он кажется подданным. Толпа с удовольст­вием идет за видимостью успеха Мудрый лидер соединяет в себе качества льва (силу и честность) и качества лисицы (мистифика­цию и искусное притворство), т.е качесгва прирожденные и ка-

честна приобретенные. При этом лучше все же быть напорис­тым, чем осмотрительным.

Природа создала людей такими, что они могут желать, чего угодно. Но не всегда могут этого добиться. Между двумя полю­сами — желаемым и действительным — возникает опасное на­пряжение (неудовлетворенность), способное надломить челове­ка, сделать его завистливым, коварным или жадным. При этом зависть порождает врагов, напористость — сторонников.

Неудовлетворенность — стимул к движению. Мы таковы, что частью хотим большего, чем имеем, частью боимся потерять уже приобретенное. Поэтому стимул к движению постепенно пре­вращается в его тормоз: мы становимся врагами самим себе. Тогда-то и настает час оборотней: зло предстает в маске добра, а добро используется во зло. Во всем нужна мера.

Желание приобретать — свойство вполне естественное. Когда одни стремятся к этому в меру своих сил, другие будут не за­видовать, а хвалить. Плохо, когда они не могут, но добиваются, не заслуживают, но получают (41).

Личнось и безликость. Любимцев судьбы очень мало, честные и благородные составляют меньшинство. Их можно назвать лич­ностями, большинство же — безликая толпа. Притворство и есть та маска, которую вынуждены носить не-личности, чтобы скрыть обман и коварство. Поэтому о людях вообще можно ска­зать, что они притворщики. Чувство собственного достоинства выступает у них не абсолютным императивом, а всего лишь пас­сивной формой выражения честолюбия и страсти к приобрете­нию.

Принцип относительности. Все люди, независимо от того, нравственны они или нет, стремятся к одной и той же цели — к славе и богатству. Хотя каждый выбирает к ней свой путь: одни поступают осмотрительно, другие берут смелостью; одни прибе­гают к хитрости, другие к насилию — все они способны добить­ся успеха несмотря на то, что образ их действий противополо­жен. Такое возможно потому, что, несмотря на противополож­ность, и тот, и другой образ действий соответствуют конкретным обстоятельствам, данной минуте. То, что хорошо в одно время, может быть дурно в другое. Также и выбор цели зависит от об­стоятельств: нельзя стремиться установить демократию в развра­щенном обществе, или, напротив, монархию — в свободолюби­вом. Цель следует сообразовывать со средствами, а средства — с обстоятельствами и результатами (41).

Относительность и принцип разграничения. Принцип относи­тельности управления гласит: выбор средств соотносится с ситу­ацией; оценка результата соотносится со средствами; наконец, все вместе: цель, средства, ситуация должны соотноситься между собой. Политик не может руководствоваться нравственными нормами, ибо политика — сфера относительного, нравствен­ность — область абсолютного. Стало быть, с принципом относи­тельности тесно связан принцип разграничения политики и мо­рали: политику нельзя судить с нравственных позиций. С этим связана идея разделения властей на политическую и религиоз­ную.

Кругооборот форм правления. В основе его находится концеп­ция циклического развития государственных форм (демократия — олигархия — аристократия — монархия). Монархия легко обращается в тиранию, аристократия в олигархию и т.д. Цикли­ческое развитие форм правления напоминает идею кругооборо­та, взаимообращение добра и зла. В движении и кругообороте пребывает практически все — материальные объекты, формы правления, человеческие дела. Природа не позволяет вещам пре­бывать в покое. Достигнув предела совершенства, дальше кото­рого двигаться уже невозможно, государство вступает на обрат­ную дорогу. Маятниковое движение "вверх-вниз-вверх" соверша­ют государства, добро и зло, человеческие поступки. Кругообо­рот возможен именно в силу относительности противоположных состояний — добра и зла, низа и верха, упадка и подъема. Они легко превращаются друг в друга.

Существуют три хорошие, или основные, формы правления (монархия, аристократия и народное правление) и три плохие, или извращенные, (тирания, олигархия и анархия). Вторые так похожи на первые, что легко переходят одна в другую. Основа­тель любой из трех хороших форм правления способен устано­вить ее лишь на малое время, ибо никакое средство не удержит ее от превращения в свою противоположность из-за подобия (41).

Принцип принятия решений. Кругооборот событий создает еди­ную цепь взаимосвязи явлений в природе и обществе. Рассма­тривая человеческие дела, мы все больше убеждаемся в непрере­каемости закона' никогда нельзя устранить одно неудобство, чтобы из этого не возникло другое. Если хочешь сделать народ сильным и великим, то придется воспитать в нем такие качества, благодаря которым уже нельзя будет управлять им по своему же­ланию Если оставить слабым и малочисленным, дабы иметь

возможность удобно править им, то он сделается столь ни­чтожным, что не сумеет сохранить свое благосостояние и власть-Принимая управленческие решения, лидер должен тщательно взвешивать, на стороне какого из них меньше неудобств. Его и следует брать за основу, ибо совершенно безупречных решений не бывает. Весьма сомнительным представляется другой путь:

взвешивая альтернативы, выбирать то. которое сулит больше выгод и удобств (41).

РЕЗЮМЕ

1. Идеи итальянского политического деятеля и историка Ник-коло Макиавелли способствовали развитию многих социально-философских и социологических учений, и, прежде всего, тео­рии социального управления. Основные принципы его филосо­фии управления оказали существенное влияние на формирова­ние современного менеджмента. Технология социального управ­ления Н.Макиавелли основана на глубоком знании социально-психологических закономерностей поведения людей, но в отли­чие от концепции социального управления Конфуция и других мыслителей прошлого, отделяет политику от морали (идея разде­ления духовной и светской власти).

2. Стремление к власти объективно свойственно людям, но са­мо участие в борьбе за власть аморально. Поэтому Макиавелли, описывая как социальный мыслитель эффективную технологию власти, оставляет за каждым читающим право использования ее в своей практической деятельности и во взаимоотношениях с другими людьми.

3. Концепция циклического развития государственных форм правления представляет собой кругообразную и маятниковую форму: смена сословных форм правления (монархия — аристо­кратия — демократия) происходит по кругообразному типу, а смена внутрисословных форм (превращение монархии в тира­нию, аристократии — в олигархию, демократии — в анархию) --по маятниковому типу.

П 6-1^4

Глава 17. СОЦИОЛОГИЯ ВЛАСТИ М.ВЕБЕРА

Учение М.Вебера о типах легитимного господства, то есть вла­сти, которая признана управляющими индивидами, сводится к следующему*. Господство означает шанс встретить повиновение определенному приказу, а значит, предполагает взаимное ожи­дание: того, кто приказывает, — что его приказу будут повино­ваться; тех, кто повинуется, — что приказ будет иметь тот харак­тер, какой ими признается законным и справедливым (17).

ТИПЫ ГОСПОДСТВА

В своих работах М.Вебер анализирует легитимные типы гос­подства, исходя из возможных (типичных) "мотивов повинове­ния". Таких мотивов Вебер находит три и в соответствии с ними различает три чистых типа господства (17).

Легальное господство. Первый тип господства — легальный — в качестве "мотива уступчивости" имеет соображения интереса; в его основе лежит целенаправленное действие индивидов (17). К такому типу принадлежат современные европейские государства, в которых, по Веберу, подчиняются не личности, а законам. Ап­парат управления состоит из специально обученных чиновников, к которым предъявляется требование действовать по строго фор­мальным и рациональным правилам. Формально-правовое нача­ло — принцип, лежащий в основе "морального господства";

именно этот принцип оказался, согласно Веберу, одной из не­обходимых предпосылок развития современного капитализма как системы формальной рациональности.

Бюрократия, утверждает Вебер, технически является самым чистым типом легального господства. Однако, никакое господст­во не может быть только бюрократическим: "На вершине лест­ницы стоят либо наследственные монархи, либо избранные на­родом президенты, либо либералы, избранные парламентской аристократией", но повседневная, непрерывная работа ведется при этом силами специалистов-чиновников, то есть машиной управления. Помимо специального профессионального образо­вания (преимущественно юридического) чиновник, соответству­ющий рациональному типу государства, должен иметь специаль­ное управленческое образование, поскольку от него требуется профессиональная и управленческая компетентность (17).

Подробнее см : Вебер М Избранные произведения: Пер. с нем. / Сост., общ.ред и послесл. Ю.Н.Давыдова; Предисл. П П.Гаиденко. — М., 1990. — 808 с.

Патриархальное господство. Другой тип легитимного господст­ва, обусловленный нравами, привычкой к определенному пове­дению, Вебер называет традиционным (17). Традиционное гос­подство основано на вере не только в законность, но даже в свя­щенность издревле существующих порядков и властей; в его ос­нове лежит традиционное воздействие. Чистейшим типом такого господства является, по Веберу, патриархальное господство. Союз господствующих предствляет собой общность: тип начальника -"господин", штаб управления — "слуги", подчиненные — "под­данные", которые послушны господину в силу пиетета. Патриар­хальный тип господства по своей структуре во многом сходен со структурой семьи, что делает особенно прочным и устойчивым этот тип легитимности. Здесь не столько служебная дисциплина или деловая компетентность, сколько личная преданность слу­жит основанием для назначения на должность и для продви­жения по иерархической лестнице. Поскольку ничто не ставит предела произволу господина, то иерархическое членение часто нарушается привилегиями (17).

Харизматическое господство. Третьим чистым типом является так называемое харизматическое господство (от греч. "божествен­ный дар") (17). Харизма, по Веберу, — некая экстраординарная способность, выделяющая индивида среди остальных, не столько приобретенная им, сколько дарованная ему природой. Богом, судьбой. К харизматическим качествам Вебер относит магичес­кие способности, пророческий дар, выдающуюся силу духа и слова. Харизмой, по Веберу, обладают герои, великие полковод­цы, маги, пророки и провидцы, гениальные художники и писа­тели, выдающиеся политики, основатели государств и мировых религий (Будда, Христос, Магомет, Александр Македонский, Цезарь, Наполеон и др.). Харизматический тип легитимного гос­подства представляет собой противоположность традиционного:

если последний держится привычкой, привязанностью к обы­чаю, то харизматический, напротив, опирается на нечто необы­чайное, никогда ранее не признававшееся. Аффективный тип со­циального действия является основной базой харизматического господства. Вебер рассматривает харизму как "великую револю­ционную силу", способную внести изменения в лишенную дина мизма структуру традиционных обществ (17).

Однако при всем различии и даже противоположности тради­ционного и харизматического типов господства между ними есть и нечто общее, а именно: и тот, и другой опираются на личные отношения между господином и подчиненным. В этом отноще-

пии традиционный и харизматический типы господства проти­востоят формально-рациональному как безличному. Источником личной преданности харизматическому государю является не традиция и не признание его формального права, а эмоциональ­но окрашенная преданность и вера в его харизму. Поэтому ха­ризматический принцип легитимности в отличие от формально-рационального авторитарен.

Вебер неоднократно отмечал неустойчивость и слабость леги­тимности в современном правовом (формально-рациональном) государстве; легальный тип государства представлялся ему, хотя и наиболее подходящим для современного индустриального об­щества, но нуждающимся в некотором "подкреплении". Именно поэтому Вебер считал полезным сохранение наследственного монарха в качестве главы государства, как это существует в некоторых европейских государствах (17).