Управление творческим процессом

Проблема связи гипноза и творчества не является широко обсуждаемой в литературе. Это не удивительно, так как и для сторонников «теории сна», и для сторонников «ролевой теории» данная проблема просто не возникает. Одним из немногих ученых, связывающих гипноз и творчество, является С. Криппнер [149], считающий, что состояния измененного сознания, вызванные гипнозом (как и психоделическими средствами), способны активизировать творческие процессы. Причиной этой активации служит «предсло-весный» и подсознательный характер творчества, гипноз же так интенсивно фокусирует сознание, что в него попадают и подпо-роговые стимулы.

По Э. Фромм, в гипнозе усиливается способность к неуправляемой фантазии (так называемые «первичные творческие процессы»), однако способность к реалистическому воображению и контролю (так называемая «адаптивная регрессия») может и не возрастать. Диллас и Гаер также сближают гипноз и творчество, связывая это с возможностью, функционирования «я», относительно автономно от окружающего. Проводя сравнение с истинно творческим процессом, они рассматривают гипнотические явления как некий суррогат фантазии. Творческий акт, по мнению авторов, продолжителен и в некотором смысле ценен, в то время как реальность, создаваемая в гипнозе, «предназначена быть временной и незначительной».

Интересными являются мысли Аша о том, что в гипнозе происходит не столько отрицательное сопротивление отвлекающим стиму-

7 Зак 2361

лам, сколько положительная фиксация внимания. Именно «погружение» испытуемого в среду, внушенную гипнологом, поможет ему не обращать внимания на остальные стимулы. Это явление похоже на то чувство «слияния» объекта и субъекта, которое часто упоминают люди творчества. «Исчезновение грани» между личностью и средой как бы сближает гипнотический и творческий процессы.

Влияние гипноза на творчество субъекта было экспериментально исследовано Бауэре [141]. Цель работы состояла в экспериментальной проверке широко распространенной теории творчества, объясняющей наличие творческих способностей индивида отсутствием у него защитных тенденций. Защита включает в себя тщательное избегание неприемлемых мыслей и чувств, ее функция проявляется в привязанности нетворческой личности к общепринятым, установленным положениям, категориям, нормам.

Гипотеза заключалась в том, что если эта точка зрения верна, то даже кратковременное освобождение личности от защитных механизмов должно привести к появлению творческой активности.

Сравнивалось выполнение тестов 4 группами испытуемых.

1. Испытуемые получали инструкцию, снижающую защитные установки. Их убеждали, что у них имеется возможность быть творческими людьми и проявить себя в предложенной ситуации, что они могут использовать весь соответствующий опыт, необычно воспринимать окружающий мир и обнаруживать такие аспекты задачи, которые были не замечены прежде, что они свободны и не боятся критики окружающих. Испытуемые этой группы не подвергались гипнозу.

2. Испытуемые получали инструкцию, снижающую защитные установки в гипнотическом состоянии.

3. Испытуемые этой группы не вводились в состояние транса и получали когнитивную инструкцию, которая призывала их быть особенно умными, оригинальными, гибкими и быстрыми.

4. Та же инструкция давалась в состоянии гипноза. Результаты показали существенные различия между гипнотической и негипнотической группами, влияние вида инструкции оказалось незначительным. Гипнотические условия могут повышать дивергентное мышление выше того уровня, который достигается в, казалось бы, совершенно благоприятных для творчества условиях, таких как сильно мотивированный субъект с инструкцией быть умным и творческим.

Бауэре был проведен опыте группой испытуемых, которые симулировали состояние гипноза. Эта группа дала примерно те же результаты выполнения тестов, что и группа гипнотиков, видимо, за счет снижения защитных тенденций. Таким образом, в этом исследовании была показана возможность активизации творческого мышления при изменении личностных установок.

Эта гипотеза Бауэре о том, что каждый человек в принципе может проявлять себя как более творческая личность.но неуверенность в своих силах, боязнь критики препятствуют этому и приводят к то-

му, что он просто не берется за решение многих проблем, которые объективно доступны ему (в этом же заключается и основной эффект техники «Brain storming», называемой в русском варианте «штурм мозгов»), кажется нам заслуживающей внимания и более тщательного экспериментального анализа. Однако у нас вызьшает сомнение недифференцированность данных, полученных в гипнозе и при симуляции, так как вышеописанные данные убедительно показывают неприемлемость «ролевой теории» гипноза. Интересны также мысли о зависимости между творческими способностями и гипна-бельностью: чем больше у человека развито воображение, тем в большей степени он сохраняет свою гипнабельность.

В наших экспериментах также наметилась определенная связь гипнабельности и способности испытуемых к творческому воображению. Однако такая точка зрения может ввести в заблуждение в оценке феноменологической природы описанных в гипнотическом состоянии и полученных результатов. Логически, продолжая развивать указанный принцип отношения к гипнотическому процессу, мы, естественно, вновь упираемся в теоретические оценки гипноза как искусной игры Ловенфельда [56 ] и его последователей, так как если наши испытуемые обладают способностью, хотя бы потенциальной, к актерской игре, то почему бы она не могла актуализироваться в гипнозе? Поэтому необходимо четко отграничить творческую способность к воображению испытуемых до эксперимента в гипнозе и процесс гипнотического творчества, который осуществляется в состоянии резко измененного сознания и самосознания. Именно возможность активного действия в состоянии полностью трансформированного сознания для глубоких вариантов гипноза показывает отличие гипноза от любой самой совершенной актерской игры.

Процесс этого гипнотического творческого состояния имеет свои четко ограниченные, ярко выраженные особенности, требующие специального методического контроля гипнолога. Кроме того, необходимо помнить, что при постановке экспериментальной задачи развития творческих способностей в гипнозе необходима учитывать форму психологического настроя на творческий процесс. В наших опытах было показано, что оптимальное выявление и активация творческих процессов зависят не только от конкретной, непосредственной вербальной стимуляции, но и внушаемых условий, обстановки проведения опыта и, наконец, от того образа, который был испытуемому внушен., Как было описано выше, изобразительная деятельность, внимание и память улучшаются при внушении образа активной талантливой личности. Таким образом повышался уровень притязания испытуемого и улучшалась возможность внутренней мобилизации на процессе поставленных перед испытуемым задач. Однако при внушении образа малограмотного человека активность внимания, памяти и ассоциативного процесса резко падала.

Все это свидетельствует о том, что гипнотическое состояние иллюстрирует активную подвижность внутренних психических про-

цессов, управление которыми в известной степени контролируется гипнологом. Естественно вытекает вывод, что активация творческой способности возможна и в гипнозе и в постгипнотическом состоянии только при определенном условии, при определенном состоянии и при определенной форме проведения гипнотического сеанса. Некоторые особенности гипнотического состояния, при котором происходит активная творческая деятельность испытуемого в гипнозе, позволили нам назвать это состояние как активный, деятельный, творческий сомнамбулизм.

Кроме того, важнейшим элементом исследования должна быть изучаемая динамика гипнотических творческих опытов в развитии от сеанса к сеансу. Процесс этого именно динамического исследования может дать свои закономерности.

Необходимо отметить, что условием изменения личности (системы ценностей, мотивов) является наличие известной системы знаний испытуемого о внушаемом образе. Если этих знаний недостаточно, то его поведение становится пассивным, настороженным, растерянным (его можно сравнить с поведением человека, перенесшим травму головного мозга с потерей памяти о самом себе), так как внушение нового образа как бы блокирует поступление в сознание не соответствующих ему данных, а необходимых сведений у субъекта нет. Если же знаний достаточно, то испытуемый находится в состоянии подъема, действует активно, эмоционально.

В опытах с изобразительной деятельностью было показано, что качество рисунка в гипнотических опытах совершенствуется. Однако рисунок выступает лишь как продукт сложной психологической деятельности в специфических условиях. Нами было выдвинуто предположение, что за этими поразительными изменениями продуктов изобразительной (и другой) деятельности испытуемых стоят глубокие изменения их мышления (в частности, образного), которое переводится как бы на «более творческий» уровень.

В следующей серии испытуемым предлагались задания на различное применение предметов и сравнения понятий в обычном состоянии и в гипнозе ². В обоих случаях традиционная инструкция и процедура исследования были несколько изменены в соответствии с задачами нашего исследования.

Если стандартная инструкция тестов использования звучит так: «Перечислите возможные применения обычного ключа (или другого предмета)», то мы давали испытуемым без гипноза «усиленную» инструкцию: «Придумайте, как можно было бы использовать данный предмет. Вы должны дать как можно больше ответов. Не смущайтесь необычностью этого задания и говорите все, что вам приходит в голову».

Мы не ограничивали время выполнения задания и проводили опыт до тех пор, пока испытуемый совершенно не отказывался

Это исследование было проведено Н. А. Березанской.

дальше работать с предложенным предметом. В ходе опыта каждый ответ испытуемого одобрялся, инструкция периодически повторялась. После того как испытуемый говорил, что больше он ничего придумать не может, мы давали ему 14-минутный перерыв, а затем снова предлагали это же задание. Во время перерыва мы беседовали с испытуемым на интересную для него тему, не относящуюся к нашему эксперименту. Мы сочли необходимым ввести перерыв, так как известно, что информация может перерабатываться и на неосознанном уровне, когда испытуемый перестает сознательно работать над проблемой. Обычно после перерыва испытуемые давали еще один-два ответа. Затем мы просили испытуемого сыграть роль, представив себя великим человеком, и придумать что-нибудь еще. Ни один из испытуемых не смог ничего добавить к своим предыдущим ответам. Для нас это служило очень хорошим показателем того, что от каждого испытуемого мы получили максимальное количество ответов, которое он мог дать в обычном состоянии.

Выполнение одного задания занимало около часа.

Мы предлагали испытуемым найти возможное применение следующим предметам: ключ, одежная щетка, весы. Причем экспериментатор не только называл предмет, как это обычно делается, но и предлагал испытуемому картинку этого предмета. Мы считали, что, во-первых, опора не только на мысленное представление, но и на зрительное восприятие предмета повысит число ответов испытуемых и будет способствовать актуализации большого количества признаков, так как эти признаки представлены наглядно, а во-вторых, существует мнение, что в глубоком гипнозе из познавательной психической структуры выпадает абстрактное мышление.

При исследовании сравнения понятий мы пользовались теми же методическими приемами. Мы просили испытуемых найти как можно больше общих признаков у данных двух предметов. Такое же задание было дано относительно различных признаков. Требовалось сравнить следующие пары предметов: лыжи и зайца, козу и клещи, паровоз и самолет.

После выполнения заданий в обычном состоянии испытуемых вводили в гипноз и им внушался образ великого ученого и изобретателя и предлагалось выполнить те же тесты. Инструкция была следующей: «Скажите, пожалуйста, что общего у этих предметов и чем они отличаются?» при сравнении понятий, и «Как можно было бы использовать данный предмет?» в тестах применения. Экспериментатор дополнительно стимулировал испытуемых вопросами типа «А еще?» Однако в целом установка в этих опытах была менее жесткой, чем до гипноза, что делалось для предотвращения утомления.

Опыты были проведены на семи взрослых испытуемых в возрасте от 20 до 27 лет, различного образования, которые давали глубокую гипнотическую реакцию.

Полученные результаты сравнивались с контрольной группой (10 человек), в которую входили испытуемые, не поддающиеся гип-

нозу. Условия обследования были такими же, как у экспериментальной группы.

Кроме того, проводилось сопоставление экспериментальной группы с артистами (5 человек), от которых требовалось после обычного выполнения заданий войти в роль великого человека и выполнить все задания еще раз.

Обсуждение и анализ результатов.При анализе выполнения испытуемыми заданий на применение учитывалось два показателя: 1) общее количество ответов, 2) количество переходов из класса в класс, т. е. использование разных свойств предметов (например, кирпич можно использовать как пресс для бумаги или сделать из него красную пудру).

Первые два критерия, по Гилфорду, являются факторами, определяющими дивергентные процессы мышления, которые наиболее важны для творчества. Результаты выполнения задания по сравнению понятий оценивались по общему числу ответов испытуемых и количеству использованных признаков (отдельно при анализе сходства и различия).

Анализ экспериментальных результатов показывает, что сред' нее значение показателей, выделенных для характеристики выполнения заданий, во всех случаях в гипнотической серии несколько больше, чем в негипнотической, или равно ему. Однако более тщательное рассмотрение полученных данных выявляет наличие существенных различий между этими двумя состояниями.

Несмотря на то что эксперименты с применением гипноза проводились после негипнотической серии экспериментов, в тестах использования предметов испытуемые давали новые ответы, находили возможные новые применения, которые они уже не могли придумать в обычном состоянии. Причем, новых ответов, которых не было в негипнотической серии, появляется очень много. В среднем испытуемые находили 9 новых применений каждого предмета, при общем среднем числе ответов, равном 12.

Несмотря на то что в гипнотическом состоянии они не помнили, что уже однажды выполняли эти задания, не узнавали их и воспринимали как совершенно новые, среднее число повторяющихся ответов было равно только трем.

Интересно отметить, что реакции испытуемых на предложение выполнить наше задание в этих двух случаях были очень различными.

Если в негипнотической серии испытуемый встречал задание немного с опаской, поскольку оно было совершенно новым и испытуемый еще никогда в жизни не пробовал свои силы ь этой области, придумывая нетрадиционные назначения обычным вещам, окружающим его каждый день. Обычно испытуемые в негипнотической серии начинали выполнение тестов словами: «Ну, что же, давайте попробуем. Посмотрим, что у меня получится», и по ходу выполнения задания ждали оценки экспериментатора, спрашивали, правильно ли они поступают в каждом конкретном случае.

Поведение испытуемых в гипнозе в образе «великого человека» абсолютно менялось. Они чувствовали себя уверенно, смотрели на экспериментатора «свысока», говорили размеренно, степенно, с чувством собственного достоинства. После выслушивания инструкции они говорили примерно следующее: «Я начинаю. Пишите». Часто в гипнозе испытуемые давали не отдельные ответы, как это всегда было в обычном состоянии, а целое стройное рассуждение «философического» характера. Причем, они были совершенно безразличны к вмешательствам экспериментатора, который пытался спорить, критиковать некоторые высказывания. В этой ситуации, в лучшем случае, они начинали объяснять «очевидные с их точки зрения истины» или, не обращая особого внимания, продолжали свои высказывания.

Тот факт, что испытуемый почти не повторял ответов, данных в негипнотической серии, объясняется тем, что внушение образа делало ряд ответов просто неприемлемым для испытуемого.

С одним из участников эксперимента мы провели дополнительный опыт в гипнозе. После того как он выполнил задание по нахождению всех способов применения щетки, мы спросили, почему он не назвал еще некоторые возможные применения, и повторили ряд его же ответов в негипнотической серии, на что он с возмущением ответил, ч.то говорить такие вещи он не может, и чтобы «мы не ждали от него подобных ответов».

В гипнотической серии по сравнению с негипнотической изменился также набор признаков, по которым осуществляется нахождение применения предмета. Среднее количество обнаруженных испытуемым в гипнозе новых свойств предмета, которые дают возможность по-новому его использовать, равно 7,5, т. е. новые ответы появляются не за счет использования уже найденных свойств в других ситуациях, что формально также вело бы к увеличению количества новых ответов, а вследствие того, что испытуемый по-новому «видит» старый предмет, замечает такие его свойства, которые раньше оставались скрытыми для него.

Кроме этого, если без гипноза испытуемые обычно ищут применение предложенному предмету вне связи с другими вещами, (у 22 испытуемых, исследованных без гипноза, мы получили только 5 ответов, где тестовый предмет включался в какие-нибудь несложные конструкции), то почти все испытуемые в гипнозе начинают его «усовершенствовать», строить, основываясь на нем, сложные сооружения или использовать его как часть (может быть даже несущественную) какого-нибудь другого агрегата.

Ответы испытуемых при внушении образа отличаются большой необычностью, неожиданностью, они очень интересны по своему построению. Часто испытуемый называет ответ, с точки зрения экспериментатора совершенно абсурдный, но когда его просят обосновать свое мнение, то оно оказывается возможным и даже логичным.

Сравнение контрольной группы (10 человек) с гипнотической по числу актуализированных свойств всех трех предметов (щетка, весы, ключ) показывает, что испытуемые в гипнозе называют почти в 2,5 раза больше свойств (общее число всех использованных свойств у контрольной группы равно 15, у гипнотической — 35).

Мы анализировали общее количество свойств сразу по трем предметам, так как испытуемые, найдя некоторое возможное применение качеств одного предмета, переносили его на другие (если это было возможно). Например, сказав, что ключ можно использовать как проводник электрического тока, испытуемый так же предлагал использовать и весы.

В гипнозе такая тактика встречается редко (у двух испытуемых из 7), так как образ великого человека «не даст» повторяться, он делает такой путь поиска неинтересным для испытуемого.

Факт изменения в гипнозе набора используемых признаков и «отказ» от старого решения задания при сохранении стабильного количества ответов кажется нам заслуживающим внимания.

Первоначально можно было бы предположить, что внушение образа в гипнозе будет оказывать только активирующее действие на субъекта и он будет давать большее число ответов, повторяя, в частности, и те, которые были до гипноза. Однако оказалось, что этого не происходит. Испытуемый в образе «великого человека» находит новые признаки и на их основе строит новые ответы; это позволяет нам выдвинуть гипотезу, что происходит «новое видение» старых объектов, а актуализация старого стереотипа заменяется «новым мышлением».

То же наблюдается в опытах по сравнению понятий. В серии, использующей гипноз, испытуемые находят скрытые свойства предметов и устанавливают связи между ними на основе этих маловероятных свойств. Если в обычном состоянии среднее число использованных признаков, по которым обнаруживается сходство, равно 5, а различие — 6,5, то в опытах с внушением образа «великого человека» это число признаков возрастает вдвое (соответственно 10 и 12). Общее число актуализированных признаков предметов в гипнозе равно 33, у контрольной группы — 20, следовательно в гипнозе оно в 1,7 раза выше, чем в обычном состоянии.

На основании результатов эксперимента можно сделать вывод о значительном улучшении выполнения тестов, направленных на исследование творческого состояния при внушении образа активного человека.

Исследование с помощью этих же тестов 10 взрослых испытуемых, не дающих гипнотическую реакцию, дало следующие данные. В тестах применения среднее число ответов было равно 8, количество переходов из одного класса в другой — 6.

При сравнении понятий среднее число использованных признаков оказалось равным 4, общее количество ответов —■ 6 для сходства и соответственно — 5 и 6 в случаях установления различия. Это несколько ниже, чем при тестировании экспериментальной

группы без гипноза. Может быть, это свидетельствует в пользу гипотезы Криппнера, что гипнабельными являются более творческие люди, но этот факт нуждается в специальной экспериментальной проверке.

Интересные результаты были получены при исследовании актеров. Первоначальное количество ответов при выполнении тестов применения без роли значительно выше, чем у экспериментальной группы без гипноза (в среднем 18 против II), что может объясняться, по-видимому, большим «творческим потенциалом» этой группы. Число использованных каждым испытуемым признаков в среднем также выше, чем у экспериментальной группы в негипнотической серии (12,5 против 9). То же самое можно сказать относительно сравнения понятий (по сходству — среднее количество ответов 13, признаков — 9, по различию соответственно — 15 и 9).

Но основной интерес представляет динамика изменения ответов этой группы при «разыгрывании» роли. В этом случае, так же как и в гипнотической серии, появляется большое число новых ответов (в тестах применения среднее число ответов 8, при сравнении понятий — 7 и 5, соответственно для обнаружения сходства и различия), но количество использованных признаков почти не совпадает (в тестах применения появилось в среднем два новых признака, в методике сравнения — 1,5).

Напомним, что в гипнозе при внушении образа «великого человека» среднее количество найденных испытуемыми новых признаков в заданиях на применение предметов было равно 7,5 (общее число новых ответов 9), а в сравнении понятий по сходству — 5, по различию — 5,5 (соотвественно разница между числом ответов в гипнотической и негипнотической сериях была равна 5 и 7), т. е. в основе формального увеличения числа новых ответов испытуемых в гипнотическом состоянии и актеров, разыгрывающих роль, лежат разные причины. Актер, придумавший в первой серии экспериментов (без роли) все, что он мог, и стоящий перед необходимостью дать еще иные новые ответы, начинает «дорабатывать» уже найденные признаки, ища им применение в других возможных ситуациях. Например, сказав сначала, при тестировании без роли, что «щеткой можно причесаться», во второй серии испытуемый говорит, «что щеткой можно расчесывать и щекотать кота». Испытуемый в третьей серии предложил использовать ключ для получения определенных звуков (стучать ключом по металлической поверхности), а при выполнении теста «в роли» он сказал, что с помощью ключа можно создать хорошее настроение, для этого «надо связать несколько ключей, и они будут издавать приятный мелодичный звук».

Как уже было отмечено, стратегия загипнотизированных субъектов совсем иная. Таким образом, мы видим, что хотя увеличение новых ответов и наступает в обоих случаях (в гипнозе и при разыгрывании роли), но оно «разного качества'».

Для более наглядной демонстрации этого факта мы вычислили для обеих групп специальный коэффициент, значение которого определялось отношением количества ответов к количеству использованных признаков. Оказалось, что если у экспериментальной группы без гипноза и в гипнозе величина этого коэффициента примерно одинакова — 1,2 (это значит, что каждому найденному признаку соответствует в среднем один ответ испытуемого и что новые ответы отыскиваются за счет новых признаков), то у группы актеров при инструкции «сыграть роль великого человека» коэффициент резко повышается (в тестах применения он равен 4, при обнаружении сходства понятий — 7, различие — 5).

Кроме того, было замечено еще одно очень интересное различие в поведении этих двух групп: все актеры «в роли» или повторяли свои предыдущие ответы, или просили экспериментатора обязательно учесть их, ни один из актеров «не догадался» отказаться от своих предыдущих ответов. А как мы уже писали, это проявилось у всех загипнотизированных субъектов.

Таким образом, анализ экспериментальных данных дает нам возможность сделать заключение об активизации творческих процессов в гипнозе при внушении адекватного образа и о существовании различий между актерами, играющими роль, и загипнотизированными испытуемыми при внушении роли по характеру получаемых ответов.

Мы не проводили статистический анализ результатов, поскольку наше исследование носило предварительный, поисковый характер, на этом этапе стояла задача только выявления определенных тенденций.

В ходе исследования встали новые проблемы, требующие своего экспериментального исследования, в частности, такая проблема, как влияние индивидуальных различий испытуемых на возможную степень активизации творческих процессов.

Наши результаты несколько противоречат данным, полученным бауэрс [141 ]. По их сведениям испытуемые без гипноза могли достигнуть того же «творческого уровня», что и загипнотизированные субъекты, по нашим — это не удается даже артистам. Видимо, это объясняется использованием разных методик. Мы внушали испытуемым образ активной, творческой личности, а П. Бауэрс внушала только отсутствие защитных установок и тем самым «раскрепощала» человека. Но внушение образа является «более могучим» средством, так как образ не только илиминирует защитные тенденции, сковывающие субъекта, но и перестраивает мотива-ционную структуру, меняет установки и притязания личности. Этот вопрос также нуждается в дальнейшем исследовании.

Мы начали наше исследование с констатации фактов, противоречащих формуле о «выключении» второй сигнальной системы. Теперь мы можем констатировать, что при внушении активного образа в гипнозе может достигаться значительная активизация творческих процессов, в том числе вербального характера. При

этом изменяется сам «стиль» мышления. Появляется «новое видение» старых объектов, изменение личности ведет к актуализации иной стратегии мышления, другому набору приемлемых и неприемлемых ответов, испытуемый дает уже не отдельные ответы, а строит целую систему рассуждений. Ответы, полученные при «разыгрывании» роли, отличны по характеру от результатов выполнения заданий загипнотизированными испытуемыми (глубокая стадия сомнамбулизма). Гипнотики дают, по существу, «более глубокие» эффекты, чем актеры. Итак, мы еще раз убедились в том, что методика активного сомнамбулизма с феноменом внушенного образа может быть успешно использована для экспериментального изменения личности и анализа влияния личностных характеристик на интеллектуальные процессы

Ввиду принципиальной важности вопроса о специфичности эффектов, создаваемых гипнозом, и популярности теории игры остановимся более подробно на общих особенностях деятельности испытуемых в гипнозе и игры актеров.

Полученное принципиальное расхождение в результатах у профессиональных актеров и наших испытуемых в состоянии активного сомнамбулизма еще раз подчеркивает принципиальную разницу этих состояний при их внешнем сходстве Наиболее выражение наши испытуемые отличались от актеров по двум направлениям, одно из которых оказалось довольно парадоксальным. Испытуемые гипнотики вели себя в состоянии активного сомнамбулизма с внушенным образом активной творческой личности гораздо более артистично, чем настоящие актеры, которые выполняли предложенные им тесты достаточно сосредоточенно, спокойно и даже несколько вяло.

Гипнотики же действительно переживали внушаемое состояние". Общая картина поведения оставляла впечатление, что процесс решения тестовых задач воспринимался и осуществлялся ими как подлинный акт настоящей творческой мысли Это поведение было настолько красиво и ярко, что воспринималось как творческая реакция сама по себе, даже независимо от решения теста, но именно в процессе решения задач, когда решение довольно банальных по содержанию тестовых заданий давало возможность испытуемым делать необычно яркие, порой философские, логически стройные и законченные обобщения. Общее впечатление от эксперимента было наиболее убедительным.

Второе отличие, по нашему мнению, является наиболее важным Оно заключалось в постгипнотической реакции испытуемых в связи с участием в тестах творческого характера. У всех испытуемых после гипноза постгипнотическая инерция была очень демонстративно выраженной. Все чувствовали после сеансов подъем общей психической активности, которая носила в какой-то мере следы отображенной работы с тестами в гипнозе Например, испытуемый М Г написал дома поэму на тему теста общности между паровозом и пароходом. Испытуемый Л. Г. сообщил, что после

двух гипнотических сеансов, в которых он принимал участие с творческими тестами, он «совершенно переродился, стал иначе воспринимать мир, более ярко и полнокровно. Настроение было все время приподнятое, хотелось работать, мыслить, созидать...» Испытуемый, никогда не занимавшийся литературой, за три дня написал целое сочинение, которое с удовольствием читал друзьям и родным. Испытуемая А. Ш., научный сотрудник одного из исследовательских институтов в Москве, после участия в гипнотических опытах также сообщала о хорошем самочувствии в течение нескольких дней, приливе энергии, улучшении трудоспособности. Испытуемый Л. в течение нескольких дней чувствовал, что «как бы помимо воли видит связь и закономерность в развитии вещей и отдельных предметов...» Общее состояние «отличное, хочу много работать, много делаю, много успеваю...»

Актеры испытывали после опытов с тестами некоторую усталость и раздражение. Никакой активации ни во время эксперимента, ни после его проведения, ни на следующий день ни у одного из них не наступило.

Таким сбразом, постгипнотическая инерция творческого процесса, создающая положительную индукцию у испытуемого состояния творчества, уже после гипнотического опыта является самым важным практическим и теоретическим результатом наших экспериментов и самым главным отличием гипнотических от любых негипнотических экспериментов.

При характеристике творческого процесса обычно подчеркивается способность человека видеть предмет с новой стороны и наличие по крайней мере двух моментов: непроизвольного (хотя и подготовленного) генерирования новых образов и идей и контроль, оценка этих образов и идей в соответствии с конкретными задачами (интуитивный и логический компоненты).

Что касается первого звена, то оно представлено и в тормозной фазе. Примером могут служить внушенные галлюцинации: здесь «новое» видение мира имеет место, но не подвергается критической оценке, в результате мы имеем дело с нарушениями познавательных процессов.

В наших экспериментах испытуемым внушался образ активной «реальной» личности, что и побуждало загипнотизированного максимально адекватно воспринимать те аспекты реальности, в области которых должен был быть осуществлен творческий процесс, и в этом процессе было отчетливо выражено не только интуитивное, но и собственно логическое звено. Итак, внушение образа «реальной» личности создавало предпосылки для вполне реалистического отражения мира в контексте деятельности, соответствующей внушенному образу.