Большой город и его ментальная репрезентация

Для успешной жизнедеятельности человека в урбанистических условиях город, в котором он живет, должен быть так или иначе репрезентирован в его сознании; как раз этому феномену («ментальной репрезентации») и посвящены мои статьи о ментальных картах. Стимулом к их написанию послужили идеи Кевина Линча. Его книга «Образ города» (Lynch, 1960) — блистательное исследование, посвященное проблеме «имагибильности» (imagability), или представимости, городской среды, породившее огромную литературу, библиография которой на сегодняшний день насчитывает несколько сотен статей и публикаций. Параллельно вел свои разработки и географический департамент. Долгое время одной из основных его функций было картографирование местности, и вот совсем недавно он стал выпускать карты нового типа: они отражают не только то, какова географическая среда сама по себе, но и то, что люди думают о том, какова она.

Итак, мы исходим из того, что каждый индивид имеет по крайней мере фрагментарную ментальную карту данного города; задача науки — попытаться сопоставить карты различных индивидов и затем внятно сформулировать общие закономерности. Методы, использовавшиеся в исследованиях такого рода, не отличались особой строгостью, и я надеялся, что мне удастся проявить здесь большую точность и, возможно, изящество. Работая над психологической картой Нью-Йорк Сити, я и мои сотрудники рассматривали город как бесконечное множество точек обзора и пытались выяснить, насколько узнаваема каждая ия этих точек, насколько безошибочно способны жители города идентифицировать ее местонахождение по сделанной там видовой фотографии.

Но вышло так, что за счет своей строгости, это исследование оказалось слишком узким. Сфотографировать 150 таких точек города и зафиксировать ответы испытуемых, которым снимки были предъявлены для идентификации их местонахождения, нам удалось, однако результирующие данные оказались очень скудными, и на их основе невозможно было выстроить сколько-нибудь четкой картины процесса формирования индивидуальных ментальных карт. Кроме того, узнаваемость элементов городского ландшафта — это лишь частный аспект, а мне хотелось заполучить комплект таких карт, может быть целый атлас, охватывающий весь спектр людских представлений о городе, в котором они живут, Грант Фонда Гугенхейма предоставил мне возможность (поехать в 1972-1973 годах в Париж, чтобы там продолжить свои изыскания.

Статья «Психологические карты Парижа» отражает наши попытки реализовать такой многомерный подходе области когнитивной картографии. Из всех описанных в этой книге исследований, именно последнее оказалось наиболее трудоемким. Возможно, это покажется удивительным при взгляде на ее скромные масштабы, особенно в сравнении, скажем, с нашим же исследованием, посвященным проблеме сцен насилия в телевизионных передачах и их влияния на поведение, которое потребовало значительных затрат и мощного материально-технического обеспечения. Но трудоемкость это не общее количество трудностей, а соотношение между объемом работы, которую необходимо выполнить, и объемом средств, отпущенных на ее выполнение. В Париже я попал под великодушное покровительство профессора Сержа Московичи, директора Лаборатории социальной психологии, и его опыт-

Введение

ной сотрудницы мадам Денизы Жодле. Однако выделенных средств катастрофически не хватало, да и к тому же оказалось, что набрать испытуемых из числа французов не так-то легко, особенно в том случае, когда речь идет формировании выборки с четко оговоренными параметрами.

Но я продолжал трудиться с упорством кустаря-одиночки, Жена надписывала на конвертах адреса, почерпнутые из телефонных книг, дети клеили марки, мне приходилось брать на себя роль и рассыльного, и мальчика на побегушках, и главного подметалы. Окружающая обстановка не очень-то помогала делу, но задавала ему тон: около четверти опросов я провел в парижских бистро. Потом — о, чудо! — французское правительство раскошелилось, выдав под проект грант в 35 000 франков, и разрешило мне пользоваться услугами влиятельной организации, занимающейся проблемами нижних слоев парижского общества. Основную обработку данных я сделал во Франции и там же произвел первую распечатку результатов с помощью самых передовых компьютерных технологий, которые только могла предоставить Западная Европа. Итоги работы сжато суммировались в статье «Психологические карты Парижа», расширенный вариант исследований был выставлен на всеобщее обозрение в парижском салоне Piltzer Gallery. Как я ни прикидывался социальным психологом, кое-кто из знатоков решительно отнес плоды моей деятельности к особому виду концептуального искусства.

Ограниченный объем статьи не позволил мне тогда (в 1973 году) привести в ней выдержки из работы Пэйлхауза, где, например, описан способ, с помощью которого таксисты учатся ориентироваться в Париже. Сначала они запоминают главные парижские улицы, известные практически всем, затем переходят к изучению примыкающих к ним второстепенных улочек, которые извилисто обтекают парижские кварталы, часто напоминающие неправильные многоугольники. Однако Пэйлхауз отмечает, что водители, когда просишь их набросать план какой-либо части города на бумаге, всегда стремятся «улучшить» форму парижских кварталов. Вместо трапеции они, например, рисуют прямоугольник, и так далее, отдавая предпочтение простоте.

«Париж — неевклидов город», — заметил мой племянник Джозеф Гервер (в те годы молодой математик, после успешной защиты диссертации гостивший у нас в Париже). Я целиком и полностью согласен с этой «математической» характеристикой. Параллели Парижа обманчивы, они пересекаются, и турист, о том не подозревающий, может долго возвращаться к точке, от которой .рискнул отойти на пару минут. Парижские улочки, прихотливо петляющие вокруг замысловатых кварталов, отрицают постулаты Евклида. Им скорее сродни геометрия Римана,

Удачное начало в Париже позволяло рассчитывать на успех и в других крупнейших столицах мира, но... к чему распылять силы? Я уверен, что будущее — за теорией ментальных карт, которая позволит придавать географической информации психологические черты. Ментальные карты, может быть, не очень точны, но достаточно достоверны. Любопытно, какая цепь трансформаций способна превратить географический город в город сознания?

*ш

Городская жизнь как психологический опыт¹

Когда я впервые приехал в Нью-Йорк, он показался мне кошмарным сном. Как только я сошел с поезда на Центральном вокзале, меня сразу подхватила и сдавила толкающаяся толпа на 42-й улице. Иногда люди налетали на меня и не извинялись, а когда я увидел, как два человека буквально подрались из-за такси, я действительно испугался. Почему они так спешили? Даже лежавших на тротуаре пьяных обходили, не удостоив их взглядом. Казалось, что людям совершенно нет дела друг до друга.

Это высказывание представляет собой обычную реакцию приезжего на большой город, но здесь сказано далеко не все. Очевидно, что города обладают большой притягательной силой из-за их разнообразия, насыщенности событиями, наличия возможности выбора и стимулирующего влияния их напряженной атмосферы, что для многих людей является желательным жизненным фоном. Если необходимы контакты лицом к лицу, то возможности города не имеют себе равных. Региональная ассоциация планирования (Regional Plan Association, New York Times, 15 June 1969) подсчитала, что в округе Нассау, являющемся пригородом Нью-Йорка, человек может встретить 11000 потенциальных деловых партнеров в радиусе 10 минут ходьбы или езды на машине от своего офиса. В Ньюарке, городе среднего размера, он может увидеть более 20000 человек. Но в центре Манхэттена служащий может встретить 220000 человек в радиусе 10 минут от своего рабочего места. Большой город предоставляет на порядок больше возможностей для коммуникации. В этом заключается одна из причин его привлекательности и, несомненно, его функциональной необходимости. Большой город дает возможность выбора, которого не может предложить ни одна другая социальная структура. Но, как мы увидим, у него существуют и отрицательные стороны.

Не сомневаясь в том, что в сложном обществе невозможно обойтись без городов, мы можем все же спросить, какой вклад может внести психология в понимание опыта жизни в них. Какие теории имеют отношение к этой теме? Как мы можем

¹ Статья была впервые опубликована в журнале Science. Она написана на основе сообщения, сделанного автором 2 сентября 1969 года на 77-м ежегодном съезде Американской психологической ассоциации в Вашингтоне.

1 Городская жизнь как психологический опыт зз

расширить наши знания о психологических аспектах жизни в городах с помощью эмпирического исследования? Если можно провести такое эмпирическое исследование, то каковы должны быть его основные направления? Короче говоря, с чего начать построение теории большого города и планирование исследовании?

Такой отправной точкой является наблюдение. Любой наблюдатель в центре Манхэттена увидит на улицах следующее: а) большое число людей; б) высокую плотность населения; в) его неоднородность', Эти три фактора должны лежать в основе любой социально-психологической теории городской жизни, потому что они обусловливают все аспекты нашего опыта жизни в крупном городе. Хотя Луис Уирт (Wirth, 1938)' и не был первым социологом, указавшим на эти факторы, тем не менее его исследование большого города опирается в основном на них. Однако использованные в теории Уирта переменные не могут полностью удовлетворить психолога. Большая численность, плотность и неоднородность — это демографические данные, которые еще не являются психологическими фактами. По отношению к индивиду это внешняя информация. С точки зрения психологии необходима идея, которая связывала бы индивидуальный опыт с демографическими характеристиками городской жизни.

Один из способов такой связи дает понятие перегрузки. Этот термин, заимствованный из системного анализа, обозначает неспособность системы обрабатывать данные, поступающие из внешней среды, потому что этих данных так много, что система не справляется с ними, или вследствие того, что последовательно поступающие данные появляются быстрее, чем система успевает обработать сигнал А к моменту поступления сигнала В. При наличии перегрузки начинают действовать процессы адаптации. Система должна установить приоритеты и постоянно делать выбор. Можно сначала обрабатывать сигнал А, в то время как сигнал В будет ожидать своей очереди, или вообще пожертвовать одним из сигналов. В городской жизни мы непрерывно сталкиваемся с процессами адаптации к перегрузкам. Перегруз* ки обычно деформируют повседневную жизнь на нескольких уровнях, затрагивая исполнение ролей, эволюцию социальных норм, когнитивное функционирование и использование технических средств.

Концепция перегрузки в неявной форме присутствовала в нескольких теориях городской жизни. Еще в 1903 году Георг Зиммель (Simmel, 1903) указывал, что поскольку горожане каждый день вступают в контакты с большим количеством людей, то они экономят психическую энергию, знакомясь со значительно меньшей частью этих людей по сравнению с сельскими жителями и поддерживая более поверхностные отношения даже с этими знакомыми, Уирт специально указывает на «поверхностность, анонимность и временный характер городских социальных отношений» и на потерю общности, которая приводит к «состоянию аномии или социальному вакууму». Зиммель также отмечает, что высокая плотность населения городов приводит ^к тому, что их жители выдерживают дистанцию при социальных контактах, чтобы

Деи Л. Уирта подвергались основательной критике со стороны современных ему градостроителей, торые указывали на то, что город дробится на своих окраинах, и эти пригороды во многом функшга-Фуют как малые города. См, например, Н. J, Gans, People and Plans: Essays on Urban Problems and olutions (New York: Basic Books, 1968); J. Jacobs, The Death and Life оГ Great American Cities (New °rk: Random House, 1961); G. D. Suttles, The Social Order of the Slum (Chicago: University of Chicago ^Hfess, 1968)

Часть I. Человек в большом городе

I Городская жизнь как психологический опыт

противодействовать огромному давлению тесных физических контактов. Чем больше количество и частота человеческих контактов, тем меньше времени, внимания и эмоций человек может уделить каждому из них, — отсюда пресыщение контактами и равнодушное отношение городских жителей друг к другу.

Поэтому одной из адаптивных реакций на перегрузку является то, что каждой единице входящей информации уделяется меньше времени. Второй адаптационный механизм позволяет пренебрегать информацией, которая не является первоочередной. Виды входящей информации, на которую стоит затратить время и энергию, строго определены принципами избирательности (например, житель большого города, целенаправленно лавируя в толпе, не обратит внимания на пьяного, которому стало плохо на улице). В-третьих, при определенных социальных операциях производится перераспределение обязанностей таким образом, чтобы перегруженная система могла переложить часть нагрузки на второго участника взаимодействия. Измученные водители нью-йоркских автобусов когда-то давали пассажирам сдачу, но теперь эта обязанность переложена на пассажира, который должен иметь при себе мелочь. В-четвертых, система блокирует доступ информации уже на самом входе. Городские жители все чаще пользуются номерами телефонов, не внесенными в телефонную книгу, чтобы другие люди не могли им позвонить, и небольшое, но все возрастающее количество горожан изымают номера своих телефонов из справочника с целью предотвращения входящих звонков. Некоторые используют более тонкие способы блокирования входной информации, принимая недружелюбный вид, что отбивает у окружающих желание вступать с ними в контакт. Кроме того, между индивидом и поступающей из внешней среды информацией ставятся социальные средства защиты и отбора (в городе с населением 5000 человек любой может запросто зайти и побеседовать с мэром, но в большом городе с помощью организационных средств защиты и отбора посетителей направляют в другие инстанции). В-пятых, интенсивность входной информации снижается с помощью фильтрующих устройств, так что допускаются лишь слабые и относительно поверхностные формы участия во взаимодействиях с другими людьми. В-шестых, создаются специальные организации для приема входящей информации, которая иначе захлестнула бы индивида (например, отделы социального обеспечения занимаются финансовыми нуждами миллиона жителей Нью-Йорка, которые иначе создали бы армию попрошаек, непрерывно докучающих пешеходам). Посредничество организаций между индивидом и социальным миром, которое характерно для всего современного общества и особенно ярко выражено в больших городах, имеет и свою отрицательную сторону. Оно лишает индивида ощущения непосредственного контакта и спонтанной интеграции с окружающей его жизнью. Оно одновременно защищает и отчуждает индивида от его социальной среды. Многие из этих адаптивных механизмов относятся не только к отдельным индивидам, но и к общественным институтам, что блистательно показано Майером (Meier, 1962) на примере библиотеки и фондовой биржи.

В итоге можно сказать, что наблюдаемое поведение горожанина в широком диапазоне ситуаций во многом определяется процессами адаптации к перегрузкам. Далее мы рассмотрим некоторые специфические последствия реакций на перегрузки, врезультате которых атмосфера больших городов отличается от атмосферы малых городов.

СОЦИАЛЬНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ

С точки зрения социальной психологии большого города принципиальный интерес вызывает проблема неизбежной ограниченности моральной и социальной вовлеченности индивидов в его жизнь. Это является прямым и неизбежным результатом того, что объем поступающей информации превышает возможности ее обработки. Ограничение такой вовлеченности принимает самые разнообразные формы, от отказа проявить участие к нуждам другого индивида (даже если этому человеку остро необходима помощь) до нежелания оказать услугу или отказа от проявлений простой вежливости (нежелание уступить место женщине или отсутствие извинений при столкновении прохожих). По мере того как увеличивается общее число единиц информации, подлежащей обработке, и возникает угроза инструменту ее обработки, имеющему ограниченные возможности, приходится исключать из рассмотрения все больше и больше деталей любого взаимодействия.

Предельным случаем адаптации к перегруженной социальной среде является полное пренебрежение к нуждам, интересам и требованиям тех людей, которых человек не считает непосредственно связанными с удовлетворением его личных потребностей, и формирование оптимально эффективных критериев для определения категории, в которую попадет данный человек, —друг или незнакомец. Различие между отношением к друзьям и незнакомцам в больших городах должно быть сильнее, чем в маленьких; готовность человека вступить во взаимодействие и уделить время тем, кто не может претендовать на это, пользуясь личными связями, в больших городах меньше, чем в маленьких.