Эдвард де Боно – Параллельное мышление. От сократовского мышления к дебоновскому 8 страница

Убежден, что тот прогресс, который был достигнут Западом, особенно в технических вопросах, был достигнут благодаря системе «возможности», которая существенно отличается от системы «истины» (хотя последняя и служит стимулом для поиска). Кроме того, я считаю, что прохладный Север был более ориентирован на практические действия, нежели жаркий Юг.

Ярким примером того, что может случиться, когда в культуре происходит смещение приоритетов от ста

бильности в пользу перемен, служит Япония, где после реставрации Мэйдзи в 1867 году наблюдался поразительно быстрый прогресс. Стремительное промышленное развитие Кореи (сорокакратный рост ВВП в период с 1960 года) — другой пример.

Техническая сторона никогда не была главной стороной западного образа мышления. Она пробивала себе дорогу скорее вопреки преследованиям и забвению. Роджер Бэкон провел последние пятнадцать лет своей жизни в сумасшедшем доме, с потрясающей нелепостью обвиненный в «высказывании новых идей». Это происходило не в каком-нибудь примитивном захолустье, а в средневековой Европе — в Оксфорде, центре интеллектуальной жизни.

Западная философия одержима тем, «что есть», а не тем, «что может быть». Мы одержимы «анализом», уделяя ему слишком много времени в ущерб «конструированию». Этому едва ли стоит удивляться, если учесть, что родоначальниками нашего образа мышления были члены «Банды Трех».

Сократ был озабочен «поиском истины». Вы не придумываете истину, а находите ее. Сократ верил в добродетельность знания, полагая, что все дурные поступки объясняются лишь невежеством. Если донести до людей голую правду, то они будут вести себя добродетельно. Чтобы содействовать добродетели, не надо конструировать какие-то прагматические правила поведения, надо лишь отыскать «истину». Сократ пытался найти истину с помощью индукции. Рассматривая множество примеров, он надеялся экстрагировать из них «истинное определение». Как я уже упоминал, это несколько отличается от примера с группой ученых, пытающихся выработать правила грамматики. В какой-то момент им приходится правила «придумывать», «конструировать», опираясь на то, что было обнаружено. Сократ не был готов что-либо придумывать, или, во всяком случае, ему этого не позволил бы Платон.

Анализ — весьма ценная умственная операция. Вы берете сложную ситуацию и пытаетесь разобраться в том, что происходит. Из каких факторов она складывается? Как эти факторы взаимодействуют? Это позволяет нам понимать сложные вещи. Это позволяет нам понимать новые вещи. Это позволяет нам предсказывать поведение. Это позволяет нам контролировать ход событий. В процессе анализа мы разбиваем ситуацию на узнаваемые части, на части, которые можно увязать с существующими ячейками. А что в этом плохого? Ничего. Но давайте подумаем вот над чем:

1. Мы стали одержимы анализом и тратим на него слишком много времени, игнорируя процесс конструирования.

2. При расщеплении сложной ситуации на элементы могут быть утрачены важные связи.

3. В процессе анализа рассматривается лишь одна из возможных точек зрения на ситуацию, которая может исключить рассмотрение ситуации с других точек зрения.

4. Анализ присваивает себе открытие «истинного» положения вещей.

5. В ходе анализа могут возникать фиктивные компоненты, которые затем обретают самостоятельную жизнь в новых интеллектуальных «играх».

Совершенно очевидно, что система образования видит свою роль в описании того, «что есть». Высшее образование особенно грешит этим, будучи почти тотально одержимо анализом. Это неудивительно. Строители строят, а «описатели» описывают. Но именно «описателям» принадлежит контроль над образованием и культурой. Поэтому анализ и описание стали доминантными интеллектуальными идиомами. Всякий, кто проходит через школьное и вузовское образование, в конце концов приходит к убеждению, что анализа и описания достаточно. Этого может быть достаточно для работы с тем, «что есть», но не для работы с тем, «что может быть». Поэтому все наши блестящие умы растрачиваются вхолостую, увязнув в мире анализа.

Возьмем обыкновенную бутылку минеральной воды. У нее есть крышечка. Есть отверстие, которое эта крышечка закупоривает. Есть горлышко. Есть «туловище» с приклеенной этикеткой. Наконец, есть дно, позволяющее бутылке стоять прямо. Еще между горлышком и «туловищем» есть перегиб, «плечо». Не должно ли быть также некоей «промежуточной зоны» между «туловищем» и донышком? А еще можно было бы выделить «подплечную» зону между «плечом» и «туловищем». Анализу нет конца, если увлечься этой игрой.

Западная цивилизация в результате многовекового промывания мозгов привыкла верить, что поиска и знания «истины» достаточно.

Вся наша философия и психология, в целом, представляют собой своего рода «игру в анализ». Правильно ли это? В той же мере, насколько правилен подробный анализ бутылки из-под минеральной воды. Необходимо ли это? Наверное, нет. Полезно ли это? Едва ли.

Я уже говорил о том, что психологи одержимы разного рода тестами и классификациями. Они хотят знать, «что есть». Куда меньше внимания уделяется разработке методов перемен, призванных исследовать, «что может быть». Защитники методики вычисления «что есть» скажут, что, прежде чем придумывать, «что может быть», надо в качестве основы иметь представление о том, «что есть». Но в этом случае поискам того, «что может быть», следовало бы уделять, по меньшей мере, столько же внимания с точки зрения выделения грантов, количества публикаций и т. д. Однако этого мы не наблюдаем.

Западная цивилизация в результате многовекового промывания мозгов привыкла верить, что поиска и знания «истины» достаточно. Но истина не растит хлеб, не строит ирригационные каналы, не предлагает новые идеи. Все это требует «конструирования».

Есть разница между измерением, описанием, фотографированием дома и его проектированием и строительством. Можно утверждать, что знание того, «что есть», включает в себя также и знание того, как правильно строить дом. Но если бы это знание было зафиксировано в прошлом, все дома вокруг нас были бы одинаковые.

Нам нужно развивать в себе навыки «строительного» мышления, а не просто полагаться на раз и навсегда данный и никогда не меняющийся учебник по строительству домов.

Сократ верил, что «истина», «справедливость», «нравственность» и т. д. являются понятиями вечными и неизменными. Мы считаем так и по сей день.

I Іочему? Потому что верим, что они сродни теореме

Пифагора о треугольниках, которая никогда не изменится (пока мы остаемся на плоской поверхности).

«Конструирование» подразумевает не только создание чего-то такого, чего не было раньше. Это может быть и повторение того, что уже существует. Это могут быть случайные проявления творчества, как, например, каракули. Между этими крайностями существует потребность в «конструировании» новых вещей, отвечающих каким-то целям — практическим, эстетическим или просто приятным.

Мы одержимы «анализом», уделяя ему слишком много времени в ущерб «конструированию».

Мы могли бы придумать и создать новое кулинарное блюдо, праздничное мероприятие, гончарное изделие, здание, парк, музыкальное произведение, лучшую судебную или демократическую систему, новую форму организации бизнеса, новую концепцию занятости.

Мы допускаем придумывание в «мире искусства» и в некоторых специализированных сферах профессиональной деятельности, но этой мыслительной операции в обычных школах не учат. В Италии вузы выпускают ежегодно около сорока тысяч архитекторов, хотя потребность имеется только в двух тысячах. В США эту же позицию занимают юристы. Самым популярным факультетом в американских университетах является юридический. Привычки конструктивного мышления, без которых не обойтись архитекторам, позволяют Италии оставаться на переднем крае стиля и моды почти во всех сферах. Привычки же юридического мышления порождают общество сутяжников.

Навыки придумывания и конструирования должны развивать в себе не только узкие специалисты, а псе и каждый. Одних только навыков критического мышления недостаточно. Нам нужно придумывать альтернативные способы действия, альтернативные точки зрения на вещи, придумывать решения, выходы из конфликтов и трудных переговоров.

Почему мы поверили в то, что идиомы «поиска» достаточно? Почему мы оставили в таком небрежении идиому «конструирования»? Ответ прост: «Банда Трех», сформировавшая западные привычки мышления, была озабочена именно поиском (хотя Аристотель был несколько практичнее других).

Мы отчаянно нуждаемся в конструировании новых слов. В противном случае багаж слов, уже существующих, будет сковывать нас, не позволяя воспринимать мир по-новому. Я придумал термин «латеральное мышление», который ныне вошел в словари и стал частью общеупотребительного лексикона. Я придумал слово «по», указывающее на провокацию. Хотя «радиус действия» его весьма ограничен. Это очень важное слово, позволяющее нам делать то, что существующий язык не позволил бы делать — использовать провокации и сигнализировать о них. И я уверен, что іермин «параллельное мышление» тоже будет подхвачен и найдет широкое применение. Есть также новое слово «вока», о котором мы поговорим в одной из следующих глав. Подобные слова кажутся искусственными и необязательными, пока ближе не познакомишься с тем, что они позволяют делать.

Придумывание является важнейшим компонентом параллельного мышления. С точки зрения традици-

I. І.ІК <244 онного мышления достаточно идентифицировать ситуацию, и такая идентификация сама подскажет необходимые действия. Достаточно быть правым на каждом этапе, и нужные действия последуют. С помощью параллельного мышления мы обогащаем поле действий возможностями, которые выкладываются бок о бок. Следующий шаг — придумать выход, решение.

В одной из предыдущих глав я указал на то, что традиционный метод решения проблем требует аналитического выявления причин проблемы и последующего искоренения этих причин. Этот метод хорошо работает там, где работает. Но есть проблемы, причины которых отыскать или устранить невозможно. В этих ситуациях приходится, опять же, придумывать выход. Никакой дальнейший сколь угодно глубокий анализ тут не поможет.

Каковы принципы и методы «конструирования» решений? Как это делается? Данная книга не подразумевалась как пособие по конструктивному мышлению. Это достаточно обширная тема, и подходов существует множество. Но все же давайте перечислим некоторые принципы.

1. Иногда параллельное рассмотрение факторов и желаний делает картину настолько ясной, что и выбор действий становится очевиден.

2. Можно попытаться примирить противоречия, трактуя их как провокации и используя для перехода к практической идее метода «движения».

3. Для открытия новых отправных точек и изменения существующих концепций бывает полезно умышленно использовать творческое мышление.

4. Прямая фокусировка на «создании пользы». Нужно определить требуемые полезные качества и затем найти способ обеспечить их.

5. Построить «идеальное» решение и затем отталкиваться от него, двигаясь в «обратную» сторону.

6. Позволить возможностям «самоорганизоваться» в желаемый результат.

7. Использование специальных методов вроде «потокограммы» (см. мою книгу «Водная логика»), чтобы выяснить, как перекликаются разные способы восприятия, и отыскать точки, наиболее восприимчивые к воздействию.

8. Традиционный метод систематической работы, направленной на удовлетворение потребностей и преодоление преград.

9. Метод «большого скачка»: создать новую концепцию (возможно, с применением латерального мышления), а затем постараться модифицировать ее, сделать практичной и приемлемой.

10. Придумать решение, отвечающее высшим приоритетам, а затем попытаться менее приоритетные требования «встроить» в проект.

11. Применить стандартные подходы и адаптировать их по мере необходимости.

12. Метод проб и ошибок, в процессе которого предпринимаемые действия постепенно улучшаются.

13. Создание практичной системы тестирования, позволяющей проверять различные альтернативы (компьютерная симуляция и т. п.).

14. Использование методов типа «концептуального веера» (см. мою книгу «Серьезное творческое мышление»),

15. Попытки бросить вызов отправным точкам, границам, предположениям, возражениям и т. д., поставить их под сомнение.

При всей возможной полезности перечисленных методов еще более важным является все же фундаментальная направленность на «конструирование». Проверяя экзаменационные работы студентов и школьников, я был поражен тем, насколько сильны они в анализе и насколько слабы в разработке практических действий. Этому нечего удивляться, если учесть, как мало внимания уделяет этому система образования. Даже в медицинских институтах основной упор делается на диагностику болезней. Разработке же методов лечения внимания уделяется очень мало. Это связано не с тем, что методы лечения постоянно меняются и могут устареть к тому времени, как студент получит диплом врача (что вполне справедливо), но с существованием подспудной убежденности, что достаточно правильно диагностировать болезнь, а лечение последует автоматически. В будущем все это изменится. Мы поймем, наконец, что такого понятия, как стандартные методы лечения, не существует и что каждый пациент требует индивидуального подхода. И даже индивидуальное лечение будет иметь разные фазы. Лечение — это не стратегия, а автоматическая реакция на стереотипный диагноз.

Без конструктивного мышления мы можем лишь стандартным образом решать стандартные проблемы. Анализ — это попытка превратить новую ситуацию в стандартную, с которой мы знаем, как справиться. Вот почему мы, как правило, действуем столь малоэффективно, когда сталкиваемся с новыми ситуациями (как при конфликтах, разгоревшихся после крушения Советской империи).

ИНФОРМАЦИЯ И ИДЕИ

М

ышление информацию заменить не может. Информация незаменима. Она очень ценна. Это «хорошая вещь».

Поскольку информация хороша, чем ее больше, тем лучше. Есть люди, которые считают, что если информации достаточно, то и думать ни о чем не надо — она сама обо всем позаботится. В это верят многие бизнесмены. Разумеется, если бы информация могла принимать решения, вам и служащие не нужны были бы, поскольку напичканные информацией компьютеры выдавали бы готовые ответы. Возможно, так будут обстоять дела в будущем. А пока связующим звеном при переходе от информации, идей, ценностей и политики к принятию решений служит человек.

В прошлом информация была узким местом прогресса, поэтому любое поступление информации приводило к повышению качества мышления и принимаемых решений. Благодаря облегчению доступа к информации и ее обработки (с помощью компьютеров) /то узкое место расширилось, и самым узким стало другое место — «мышление». Что нам делать с этими объемами информации? Большинство бизнесменов и политиков еще не вполне осознали произошедшие перемены.

Если информация ценная, то чем ее больше, тем лучше. Это утверждение прямо вытекает из традици

онной системы мышления. В одной из своих книг я указал на проблему «солевой кривой». Несоленая пища невкусна; небольшое количество соли делает блюдо вкуснее, но избыток соли может его испортить. Там же я сказал, что традиционному мышлению справиться с подобными ситуациями очень трудно. Выше мы говорили о том, какие трудности переживал Сократ, пытаясь дать определение храбрости. Полное незнание означает отсутствие храбрости, некоторое знание делает человека храбрым, но чуть знания больше, и он снова не храбрый и т. д.

Бывают ситуации, когда избыток информации забивает систему, уменьшает ее гибкость, затеняет действительно важные аспекты. Если вы в ходе интервью вникаете в мельчайшие детали, этот процесс займет так много времени, что вы просто не успеете опросить достаточное количество людей.

Мы любим информацию, потому что она, безусловно, полезна, и с ней легко работать, особенно в наши дни.

Информацию любят и просветители. Было время, когда студенту в ходе обучения можно было донести практически всю имевшуюся на тот момент научную информацию. Ориентация на накопление всей возможной информации сохраняется и по сей день, хотя в наше время пытаться собрать ее во всей полноте — бессмысленные потуги.

Однако есть дилемма. Каждый знает, что иметь чуть больше информации всегда полезно. Где же провести черту и сказать, что дальнейшее пополнение информационных запасов смысла не имеет? Где провести черту и сказать, что пора от донесения информации перейти к обучению навыкам мышления? Это трудный вопрос, и потому-то его никто не решает.

Именно концепции-призмы, через которые мы воспринимаем информацию, придают ей хоть какую-то ценность.

С информацией работать легко. Есть книги, есть библиотеки. Можно положить книгу перед учеником и таким образом занять его. Сам механизм сбора информации практичен и привлекателен.

Идеи — дело другое. Как рождать идеи по заказу? Мы можем почерпнуть из книг идеи других людей, но это уже будет информация. Мы можем верить в то, что идеи суть искры божественного вдохновения, неподконтрольные нам. Это старомодный взгляд. Придумывать и создавать идеи так же легко, как создавать информацию, — или даже еще легче. В этом помогает сознательное и формальное применение методов латерального мышления, и эту науку уже преподают в некоторых школах и вузах.

Многие люди продолжают считать, что идеи могут рождаться вследствие анализа информации. Это не так, потому что мозг видит только то, что подготовлен видеть. Анализ информации позволяет лишь выбирать идею из репертуара стандартных идей, но не рождать новые. Чтобы «увидеть» новую идею, необходимы воображение и допущение: идея должна немного повариться в нашем сознании. Только потом мы можем разглядеть ее в информации.

Вот почему такую доминантную роль в развитии науки играют гипотеза и «возможность». Однако на практике редко встретишь вуз, где студентов учили бы творчески мыслить и генерировать гипотезы. Проведение экспериментов и анализ данных занимают важное место в науке, но первой идет все же гипотеза.

И не всегда достаточно простейших гипотез типа того, что X каким-то образом воздействует на Y. Какую-то корреляцию можно показать, но настоящий прогресс возможен лишь тогда, когда удается придумать правдоподобную модель взаимодействия. Даже целая куча корреляций немногого стоит. И тем не менее именно на этой основе строится большей частью современная наука. Настоящая же работа таится в придумывании и проверке механизмов и моделей.

Анализ информации позволяет лишь выбирать идею из репертуара стандартных идей, но не рождать новые идеи.

Анализ рынка страхования жизни может привести к выводу, что одинокие люди покупать страховки не любят. А зачем им? У одинокого человека нет семьи, которая может остаться без средств к существованию в случае его внезапной смерти. Поэтому страховые компании, опираясь на анализ информации о том, «что есть», одинокими людьми особо не интересуются. Но если изменить саму концепцию страхования жизни и включить в нее выплаты «прижизненных» страховых премий, выплачиваемых при наступлении тяжелой болезни, как это сделал (используя латеральное мышление) канадец Рон Барбаро, ситуация резко меняется. Страхование жизни становится весьма привлекательным для одиноких людей. Если человека постигает серьезная, потенциально смертельная, болезнь, страховая компания Рона Барбаро выплачивает ему 75 процентов страховой премии, которую в обычных условиях выплатили бы только после его смерти.

Математический анализ очередей очень хорошо работает в области исследования операций. Можно выяснить время ожидания, количество необходимых пунктов обслуживания и т. д. Но такого рода анализ не приведет к рождению новой идеи, заключающейся в том, чтобы иметь дополнительный пункт обслуживания, за пользование которым человек должен платить специальный сбор. Если слишком много людей проявляют желание пользоваться этим дополнительным пунктом обслуживания, величина сбора увеличивается. Собранные деньги идут на открытие следующего пункта обслуживания, таким образом принося пользу всем. Это позволяет человеку, который очень спешит, самому определять, во сколько он ценит свое время ожидания.

Идеи — это организующие структуры, которые по- новому выстраивают ценности и информацию. Для рождения идей необходимы творческие усилия. Просто собирая все больше информации или занимаясь все более глубоким анализом, новую идею не родишь. Это кажется совершенно очевидным, однако мы тратим свои основные усилия именно на сбор и анализ информации, а не на создание новых идей. Может быть, мы не понимаем их ценности? В это трудно поверить. Может быть, мы надеемся, что анализ и приток новой информации приведут к рождению новых идей? И жизненный опыт, и понимание природы самоорганизующихся информационных систем говорят нам о том, что это маловероятно. Может быть, мы верим, что генерировать идеи способны только случай и гений и с этим ничего нельзя поделать? Я подозреваю, что именно последнее убеждение ответственно за наше невнимание к серьезному творчеству.

Справедливости ради надо сказать, что такое отношение отчасти оправдано тем, что многие подходы к

творческому мышлению слишком эфемерны и ненадежны, слишком полагаются на некое «вдохновение». Убежденность некоторых в том, что для рождения творческих идей достаточно ощущать себя совершенно свободным и с головой погрузиться в мозговой штурм, отнюдь не укрепляет доверие людей к серьезному творчеству.

Надо заметить, что я не противопоставляю информацию идеям, я не ставлю перед выбором «или то, или другое». Необходимо и то, и другое. Но, к сожалению, придерживаясь традиционной системы мышления, мы постоянно делаем перекос в сторону какого-то одного аспекта, который может быть важен и полезен, но недостаточен сам по себе. Это относится и к критике, и к суждениям, и к анализу, и к информации.

Сократ не был одержим поиском информации, хотя вся его работа строилась на сборе как можно большего числа примеров того понятия, которому он пытался дать определение. Наша одержимость информацией проистекает непосредственно из идиомы «поиска истины». Мы верим в «истинность» информации и потому думаем, что, увеличивая информационный запас, мы приближаемся к познанию «полной истины», которая скажет нам, что делать.

Мы забываем об очень тесной взаимосвязи между идеями и информацией. Именно гипотеза как идея направляет нас в поисках информации. Именно перцепционная истина, истина восприятия помогает нам интерпретировать информацию и доверять ей. Именно концепции-призмы, через которые мы воспринимаем информацию, придают ей хоть какую-то ценность.

Следует упомянуть еще один момент. Университеты начали бурно развиваться лишь в эпоху Возрожде

ния, хотя многие существовали и раньше. Именно благодаря Возрождению университеты открылись новому, секулярному мышлению. До этого они занимались преимущественно теологией и анализом священных писаний. В эпоху Возрождения стало очевидно всем, что наиболее ценные идеи можно почерпнуть, оглянувшись назад — на то, что было придумано греками и осуществлено римлянами. Это был уникальный период в истории, когда взгляд, обращенный назад, был гораздо более прогрессивным, нежели взгляд, обращенный вперед. Такая практика продолжается до наших дней и гордо именуется наукой. Научные труды оцениваются больше с той точки зрения, насколько они согласуются с прошлым, и редко по тому, насколько они способны повлиять на будущее. Факты мы ценим выше концепций. Бессмыслица такого подхода будет доказана в недалеком будущем, когда люди с помощью компьютерных программ смогут отслеживать всю изданную литературу, находить все относящиеся к делу статьи и страницы, выбирать из них (с помощью тематического поиска) нужные абзацы, а потом оформлять это как свежие научные груды. Вся библиотечная работа, которая занимает немало места в деятельности университетов, будет целиком выполняться компьютерами. И тогда у людей появится достаточно свободного времени для настоящего мышления.

ДВИЖЕНИЕ И СУЖДЕНИЕ

С

уждение является хорошо известной мыслительной операцией. Движение — это мыслительная операция иного рода, время от времени используемая, но редко осознаваемая как отдельная и очень полезная функция мышления.

Суждение озабочено тем, «что есть». Суждение сравнивает ситуацию или идею с прошлым опытом и выносит вердикт о «соответствии» или «несоответствии»: это подходит, а это нет. Суждение статично.

Движение озабочено тем, «что может или могло бы быть». Движение открыто возможностям. Движение смотрит, куда ведет данная ситуация или идея. Что за этим последует?

Система суждения — это то, что я назвал «каменной логикой», потому что камень статичен и постоянен.

Систему движения я назвал «водной логикой», потому что вода — это постоянное движение, течение.

Ключевым понятием в системе суждения становится «что есть». Слова «да» и «нет», «истина» и «ложь» являются на самом деле вариантами, заменителями «что есть».

Главным вопросом в системе движения является вопрос «К чему это ведет?».

Суждение озабочено обеспечением прочности и обоснованности каждого этапа с точки зрения прежнего опыта. Движение же летит сломя голову вперед,

открывая возможности, которые впоследствии могут переплавиться в новую идею.

Суждение сродни описанию. Движение сродни созиданию.

Мы можем утверждать, что сахар белый (или бурый), но можем ли мы утверждать, что он сладкий? Когда мы говорим, что сахар сладкий, то имеем в виду, что если положить это вещество на язык, оно даст ощущение сладости.

Таким образом, сахар в некотором смысле «ведет» к ощущению сладости. Только внешний вид и запах предмета можно оценить сразу; другие его качества познаются путем помещения его в «тестовую ситуацию». Если вы говорите, что чемодан тяжелый, это значит, что вы уже его поднимали или думаете, что, если попытаетесь его поднять, он окажется тяжелым.

Можно сказать, что туфли черные, или выглядят большими, или мерзко воняют. Но если вы скажете, что туфли удобны или дороги, это значит, что вы помещаете их в специальную ситуацию: надеваете их или покупаете.

Такие специальные, или тестовые, ситуации создаются также и в воображении. Мы проводим свои мысленные эксперименты — то ли заглядывая в будущее, го ли возвращаясь мыслями в прошлое — в своем внутреннем мире восприятия.

Именно в этом мире обретает важность мыслительная операция, которую я называю «движением». Во внешнем мире действительности одна вещь довольно часто влечет за собой другую. За проколом колеса следует остановка автомобиля. Получение приза приводит к чувству радости. Но во внутреннем мире восприятия одна вещь ведет к другой почти всегда.

Мы проводим свои мысленные эксперименты - то ли заглядывая в будущее, то ли возвращаясь мыслями в прошлое - в своем внутреннем мире восприятия.

Представьте нож, лежащий на столе. Проходит полчаса, и тот же нож все так же лежит на столе. Ничего не произошло. Но в мире восприятия, как только вы видите нож, происходит сразу несколько возможных «движений». Вы можете задуматься о том, как он там оказался. Если это кухонный нож, вы можете подумать о еде. Если это нож разбойничий, в мозгу может всплыть тема насилия. Внутренний мир сознания передвигается от ножа к чему-то другому.

Такое движение может быть пассивным, как это происходит при построении ассоциаций, определении значения и смысла. То, что мы видим перед собой, запускает в ход цепочку ассоциаций. Здесь меня больше интересует «активное» использование движения как сознательной мыслительной операции, а также что суждение может быть мгновенным и автоматическим, а может быть сознательным, как и движение.

Мы используем движение как сознательную операцию, чтобы открыть возможности для исследования и творчества, присущих параллельному мышлению:

«Что из этого следует?»

«К чему это ведет?»

«Что за этим открывается?»

«Какие есть возможности?»

«Куда мы перейдем?»

«Движение» — очень ценная операция в творческом мышлении. И она незаменима при использовании провокационных методов латерального мышления. Провокация — это предваряемое сигнальным словом «по» утверждение, которое высказывается чисто ради «эффекта продвижения вперед» (чтобы посмотреть, что из этого выйдет).

Пытаясь придумать новые концепции ресторанного дела, можно предложить такую провокацию: «По ресторан без еды».

Суждение мгновенно отвергает эту идею, опираясь по меньшей мере на два основания:

1. В такой ресторан людям нет смысла ходить.

2. Ресторан без еды — вообще не ресторан.

Можно было бы также добавить, что даже если люди придут в такой ресторан, за что брать с них деньги?

Это была бы правильная роль суждения, связывающего высказанную идею с существующим опытом.

Судить идеи недостаточно. Нельзя вырастить урожай, ограничиваясь лишь прополкой. Время от времени нужно что-то сеять.

В связи с этим многие традиционные подходы к творческому мышлению заключаются в «отсрочке» суждения, чтобы избежать мгновенного отторжения высказываемых идей. Однако отсроченное, суждение не является операцией мышления. Нам же нужна активная мыслительная деятельность, коей «движение» и является.

Если в ресторане не подают еду, напрашивается мысль, что посетители приходят со своей едой. А это, в свою очередь, подводит нас к умозаключению, что ресторан является красиво отделанным местом для пикника под крышей. Как летом люди устраивают пикник на берегу реки, то же самое они могут устроить зимой в стенах ресторана. Плата берется за вход и обслуживание. В ресторане посетителям могут предложить посуду, а также напитки.