Эдвард де Боно – Параллельное мышление. От сократовского мышления к дебоновскому 6 страница

1) индуктивной аргументацией;

2) общими определениями.

Во времена Сократа большой вклад в методику мышления внесли медики, которым в своей профессии приходилось сочетать науку, философию и практику. К сожалению, сегодня философией предоставлено заниматься философам, которые не имеют нужды в практическом применении плодов своих раздумий.

Всякая болезнь рассматривалась как вторжение «злого духа». Поэтому важно было попытаться определить природу («эйдос», как позже назвал ее Аристотель) болезни. Эта идентификация, или диагностика,

позволяла врачу выбрать те или иные стандартные действия. Существовала практическая потребность перехода от классификации к действию. И по сей день мы даем болезням разные «имена». Возможно, это несколько тормозит прогресс медицины, поскольку отвлекает внимание от «перекрестно-системной» природы болезней.

Сократа по праву называют человеком, создавшим базу для научной классификации. Некоторые отрасли науки — ботаника, например, — в весьма значительной степени зависят от классификации. К сожалению, есть ученые, которые считают классификацию основой всех наук. У американских психологов существует стойкая тенденция делить людей на классы, группы, категории, ячейки и т. д. Для этой цели разрабатываются всевозможные тесты, которые проводятся с наукообразной важностью и торжественностью. Однако практической пользы от этих упражнений очень мало. Люди раскладываются по полочкам и оставляются там. Разработать надежный тест для определения подходящей тому или иному человеку ячейки совсем несложно. Более того, люди сами тщатся определить свою ячейку — это своеобразная форма самопознания, самоидентификации. Отсюда интерес к астрологии и делению людей по знакам зодиака.

Говорят, что у Прокруста было ложе, на которое он укладывал всех своих «гостей». Если человек оказывался слишком высоким или слишком низкорослым, ему обрубали ноги или вытягивали туловище по длине ложа. Это лишь один из наиболее очевидных примеров того, какую опасность может представлять насиль- иое помещение людей в ячейки. Если человек не вполне соответствует отведенной ему ячейке, на помощь приходит избирательное восприятие.

Определение, или дефиниция, — это комбинирование необходимых свойств и характеристик. Сократ много мучался, пытаясь решить, должно ли включать в себя определение храбрости знание. Давайте и мы рассмотрим эту проблему.

1. Человек, который не знает, что пули способны убивать, в реальности не является храбрецом, когда поднимается из траншеи и бежит в атаку.

2. Когда человек набирается знаний и понимает, что пули способны убивать, тогда именно храбрость позволяет ему идти в атаку.

3. Если человек знает, что, по статистике, быть убитым пулей есть лишь 1 шанс из 200, называть его храбрецом оснований уже гораздо меньше.

4. Если человек знает, что даже легкое ранение на поле боя наверняка будет иметь серьезные последствия, он снова храбрец.

5. Если человек знает, что атака представляет собой лишь видимость, призванную одурачить противника, и что очень быстро их отзовут обратно в траншеи, его право называться храбрым снова уменьшается.

6. Если человек знает, что шансов дожить до конца войны у него очень мало (как это было с офицерами во время Первой мировой войны), оснований считаться храбрым у него вновь становится больше.

Так является знание частью определения храбрости или нет? Проблема в том, что знание знанию рознь. Это одна из классических проблем, связанных с дефинициями и категоричными суждениями.

Если бы мозг имел больший КПД, мы бы не смогли стать столь продуктивными мыслителями.

Сократ использовал ячейки очень умело, как это иллюстрирует рисунок 4. Сначала он убеждал слушателя согласиться с одной ячейкой. Затем он показывал, что это приводит их в следующую ячейку. Потом в следующую. Так, шаг за шагом и без особого сопротивления, он приводил собеседника на позицию, с которой изначально тот (скорее всего) не согласился бы. Точно к такому же ходу рассуждений прибегают адвокаты в судебных прениях.

Я никогда до конца не понимал, почему философы придают такое большое значение дефинициям,

Сократовские ячейки

Рис. 4

категориям и ячейкам. Подозреваю, что это связано с подспудным представлением о существовании абсолютной истины и потребностью прийти к окончательному «есть» и «нет». Ячейки имеют строго очерченные границы, и каждый предмет либо определенно принадлежит ей, либо определенно не принадлежит.

Однако определение можно было бы рассматривать как собрание характеристик, которые мы привыкли видеть вместе, и потому ожидаем, что они всегда будут вместе. И ничего особенного в этом нет. Просто мы наблюдаем такие-то атрибуты вместе, и у нас складываются определенные ожидания на этот счет.

Точно так же действует врач, когда диагностирует болезнь, наблюдая определенное сочетание симптомов и проводя определенные тесты и анализы. Возможно, присутствуют не все симптомы, но врач делает наиболее вероятное предположение.

Проблемы начинаются тогда, когда вероятному предположению, догадке придается статус непреложного факта, закона. Аристотель, вероятно, знал, что у жеребца больше зубов, чем у кобылы. И на основе этого он принял за непреложный факт, что у самцов всех видов зубов больше, чем у самок. Утверждая это, он не удосужился попросить двух своих жен открыть рот, чтобы сосчитать зубы.

Почему недостаточно сказать, что лебеди обычно белые, и на основе этого ожидать, что всякое подобное лебедю существо будет белым? Это ожидание базируется на нашем текущем опыте. Но данное утверждение лишено жестких рамок настоящего определения, поэтому, если мы обнаружим, что существуют и черные лебеди, мы сможем продолжать держаться за первоначальное «обычно».

Трудность в том, что в этом случае мы имеем дело с вероятностной системой, не позволяющей оперировать категоричными «истина/ложь». В этих обстоятельствах очень трудно «исключать» что-либо. И главное, как тогда быть с «внутренней истиной»?

Некоторые классы базируются на «внутренних истинах», например, структура гена или простая математическая основа фрактала. Другие составляются лишь ради удобства.

«Истина игры», как я ее называю, устраняет все проблемы, потому что позволяет вам выбирать основу для группировки характеристик.

«Я намерен называть всякую женщину со светлыми волосами блондинкой». Ясно, что такое определение не допускает исключений, поскольку, если у женщины не светлые волосы, ее просто не называют блондинкой. После этого вы можете пойти дальше и отметить различия между натуральными блондинками и крашеными.

Но Сократ «истиной игры» не пользовался. Он хотел прийти к определению через индукцию на основе опыта и примеров. Он достиг бы куда лучших результатов, используя «истину игры» и решая вопрос, каким должно быть определение, к которому он хочет прийти. Но тогда на чем бы строился его авторитет? Искренне веря, что он ищет «внутреннюю истину», он выводил свой авторитет из этой истины.

Вспомните пример с группой ученых, занимающихся формулированием грамматических правил языка, которые отражали бы все существующие словоупотребления. Во многих ситуациях они приходят в тупик и, чтобы выйти из него, вынуждены «создавать» правила, которые покрывали бы большинство словоупотреблений, но при этом исключали из рассмотрения ряд «неправильных» словоупотреблений. Сократ на это идти не хотел.

Представьте себе двух соколов. Один из них обладает превосходным зрением, а второй несколько близорук. Рацион этих соколов ограничен лягушками, мышами и ящерицами. Зоркий сокол способен различить лягушку с большой высоты и благодаря этому может заранее планировать свой рацион. Он предпочитает лягушек и ест только их. О других возможных источниках пищи он забывает. Близорукому соколу это не дано, поэтому он вырабатывает концепцию, класс, категорию «мелких движущихся объектов». Когда этот сокол голоден и видит «мелкий движущийся объект», он бросается на него, не зная заранее, что за зверюшка попадет ему на обед. Иногда это оказывается мышь, иногда ящерица, иногда лягушка, а иногда даже детская игрушка. Ясно, что первый сокол благодаря острому зрению имеет преимущество, так? Не так. Предположим, что лягушки вымерли — например, они уничтожены теми же соколами (как из-за чрезмерного рыболовства исчезает рыба). Зоркий сокол в беде. А вот близорукий исчезновения лягушек даже не заметит. Классы, категории, концепции наделяют гибкостью.

Можно даже утверждать, что существует «внутренняя близорукость» человеческого мозга, и эта «размытость зрения» оказывается чрезвычайно полезной для мышления. Если бы мозг имел больший КПД, мы бы не смогли стать столь продуктивными мыслителями.

Откуда же берутся концепции и «внутренние формы»?

Платон придерживался взгляда, что они уже существуют в наших умах, возможно переходя к нам из предсуществования души, как утверждал Сократ.

Есть также «усредняющий» взгляд на этот вопрос. Согласно ему, когда человек перевидал множество различных кошек, в его мозгу развивается своего рода «усредненная» концепция кошки, как наложение различных образов кошек. Ныне утверждается, что нейрокомпьютеры действительно способны формировать такие «концепции» из перекрывающихся объемов информации.

Эта фундаментальная концепция ячеек полностью доминирует в западном мышлении.

Есть и третий взгляд. После первого же знакомства с кошкой в мозгу остается ее смутный и расплывчатый отпечаток. При последующих встречах с кошками на него накладываются более конкретные детали. Первоначальный же расплывчатый образ остается «концепцией» кошки.

Есть категории, призванные обеспечить удобство практических действий, — как при диагностике болезней. Есть категории, разграничивающие вещи и отделяющие зерна от плевел, — как в научных изысканиях. Проблемы возникают тогда, когда мы путаем истину игры с истиной опыта и обращаемся с категориями, созданными ради удобства, как с категориями, основанными на «внутренней истине» и возникающими из опыта.

Можно было бы утверждать, что в основе расизма и преследования инакомыслящих лежит резкость суждений, возникающая из деления людей на четко очерченные категории. Такое утверждение, вероятно, не вполне справедливо, поскольку «категоричная» ненависть распространена и у народов, которым не свойственна система убеждений, связанная с наличием «внутренней истины». Тем не менее вполне может быть, что традиционная западная система мышления усилила естественную тенденцию людей делить все на категории и ячейки и потом судить, дав ей видимое оправдание.

Какая есть альтернатива? Что может предложить в этой связи параллельное мышление? Шаг в сторону вероятностных систем и расплывчатой логики. Как это предлагалось в моей предыдущей книге «Нестандартное мышление», место ячеек могли бы занять «флажки», вокруг которых сгущаются различные атрибуты. Вместо слов «всегда» и «никогда» мы могли бы больше пользоваться словами «обычно», «большей частью», «редко». И в большинстве случаев, уверен, это принесло бы огромную пользу. Четко очерченные, «жесткие» ячейки мы могли бы сохранить для некоторых аспектов научного поиска, где изучаются линейные системы, хотя даже там в их необходимости я не уверен.

К важному вопросу «жестких», «бескомпромиссных» ячеек мы еще вернемся в одной из следующих глав.

ПОЛЕЗНОСТЬ ЯЧЕЕК

Ц

енность систематической организации информации и создания каталогов заключается в том, что в каждой папке (ячейке) вы находите то, что ожидаете найти. Если у вас есть папка, озаглавленная «Неоплаченные счета», вы найдете в ней именно неоплаченные счета. Вы извлекаете оттуда в точности то, что поместили туда. Чем аккуратнее вы составляете каталоги, тем они полезнее и тем больше к ним доверия.

Смысл определений, категорий, ячеек в том, что они делают окружающий мир организованнее и проще. Вместо того чтобы отдельно реагировать на каждый индивидуальный объект, мы реагируем на более или менее широкую группу предметов, объединенных под одним коллективным «именем». Общая категория под названием «змеи» побуждает нас остерегаться всех змей без разбора. Мы не проверяем, насколько опасна данная конкретная змея и в каком она настроении.

Благодаря ячейкам окружающий мир проще изучать и с ним легче иметь дело. Мы получаем возможность прогнозировать ход событий. Врач может прогнозировать, что организм пациента, находящегося в гипогликемической коме, должен благоприятно отреагировать на инъекцию сахара, или предсказать, что пенициллин справится со стрептококковой инфекцией.

Важными ячейками являются прилагательные. Это именно ячейки, а не просто ярлыки, наклеенные на

другие ячейки. Прилагательное «неприятный» помещает любой объект, по отношению к которому оно употребляется, в одну ячейку с другими предметами, «неприятными» большинству людей. Берегитесь человека, который в своей речи использует слишком много прилагательных: велика вероятность того, что он не думает, о чем говорит. Это особенно верно в отношении журналистов, которые постоянно подменяют прилагательными мысли.

Есть очень большие ячейки, весьма полезные при воспитании детей: «хорошо», «плохо», «правильно», «неправильно», «правда», «ложь» и т. д. Достаточно налепить один из этих ярлыков на ситуацию, чтобы указать, что «это следует делать» или «этого нельзя делать». Почему это следует или не следует делать и при каких обстоятельствах, не объясняется, потому что займет слишком много времени или слишком усложнит вещи. Родители могут сказать ребенку, что «красные ягоды плохие», не вникая в ботаническую классификацию всех ядовитых красных ягод и не пускаясь в мудреные объяснения насчет химических и физиологических процессов, возникающих в организме при употреблении таких ягод.

Если ребенок спрашивает, «почему» эти ягоды плохие, родители могут использовать более конкретную, более узкую ячейку: «Потому что от них заболеешь». Ребенок знает, что такое «болеть», поэтому дальнейшая конкретизация не требуется.

«Мужчины — грубые и эгоистичные эксплуататоры женщин».

Эту сентенцию можно упростить, сведя до «мужчины -- скоты». Многие люди станут возражать, но согласятся с тем, что «некоторые мужчины — скоты». Означает ли это, что эти мужчины грубы все время?

Или они ведут себя по-скотски лишь в отдельные моменты?

Проблема, наверное, не в самом существовании ячеек, а в высокомерной категоричности нашего «ячеистого» взгляда на мир, абсолютизации раз и навсегда выбранных ячеек.

Наверное, следовало бы сказать так: «Некоторые мужчины — скоты, когда ведут себя грубо». Такая фраза точнее описывает ситуацию, но имеет мало смысла с точки зрения способности предсказывать ход событий. Эту проблему можно попытаться обойти, используя концепцию «потенциальности». Тогда мы с гораздо большим основанием сможем сказать: «Мужчины — потенциальные скоты». Однако проблема остается. Насколько высок потенциал? Следует ли всех мужчин рассматривать как потенциальных скотов? Если общий потенциал невысок, тогда есть ли смысл остерегаться каждого мужчины, ожидая от него скотского поведения? Было бы здорово, если бы эту слишком широкую ячейку удалось существенно сузить с помощью уточняющего фактора: «Мужчины с маленькими носами — скоты». Я не могу сказать, правда ли это, но подобный уточняющий фактор позволил бы женщинам проявлять больше бдительности в отношениях с определенными мужчинами.

Главный смысл жизненного опыта, сбора информации и науки заключается в поиске все более конкретных и узких ячеек. Мы хотим, чтобы наше восприятие и наши прогнозы становились все более точными и надежными. Врачи уже не рассматривают «диабет» как отдельную болезнь-ячейку, но делают различие между разными типами диабета, имеющими разные механизмы и требующими разных форм лечения. Занимаясь поиском все более узких и конкретных ячеек, мы одновременно ищем и все более широкие ячейки в форме каких-то универсальных законов и принципов. Этот двойственный процесс «деления» и «укрупнения» ячеек происходит в науке постоянно. В науке процесс расширения ячеек означает попытки поиска универсальных законов, в повседневной жизни — это попытки упростить окружающий мир и найти более удобные объекты для эмоций (как это происходит с расизмом).

Можно ли прожить без несущих простоту и удобство «ячеек»? Наверное, нет, хотя в будущем компьютеры позволят нам значительно дальше продвинуться в статистических (вероятностных) оценках. Несут ли ячейки в себе опасность, искажая чрезмерным упрощением наши взгляды на окружающий мир? В некоторых случаях это, без сомнения, так, но мы не можем лишь на этом основании отказаться от ячеек, потому что их польза явно перевешивает риск.

Так что нам делать?

Мы можем постараться не злоупотреблять прилагательными. Мы можем избегать слишком широких обобщений. Можем бросать вызов предположениям и «хромающим» определениям — как это делал Сократ. Но Сократ бросал вызов существующим определениям во имя поиска «истинного» определения. И вот здесь наши с Сократом пути расходятся. Проблема, наверное, не в самом существовании ячеек, а в высокомерной категоричности нашего «ячеистого» взгляда на мир, абсолютизации раз и навсегда выбранных ячеек.

ПРОБЛЕМА «ЧТО ЕСТЬ»

С

ократ, как описал нам его Платон, задавал бесконечные вопросы якобы в поиске «истины». Возможно, в реальной жизни Сократ был просто умным человеком, который бросал вызов взглядам окружающих и не задавался целью найти некую «истину», а просто старался показать, что всякие предположения могут быть подвергнуты сомнению — и опровергнуты. Тем не менее общим итогом трудов «Банды Трех» стала идея о том, что существует какая-то абсолютная истина, которая скрыта и может быть обнаружена. Если бы такой истины не было, какой был бы смысл задавать бесконечные вопросы?

Давайте еще раз зададим себе этот вопрос, потому что он важен для понимания сути параллельного мышления. Какой смысл в бесконечном поиске истины, если конечная истина не существует? Можно предложить несколько вариантов ответа.

Мы можем искать «лучшие», «более полезные», «более удобные» точки зрения. Этим в большей или меньшей степени занимались софисты (Протагор, например), предпочитая термину «истина» понятия «лучше» или «хуже».

Мы можем искать разные точки зрения на один и тот же предмет, чтобы выкладывать их бок о бок и изучать во всей полноте. В этом и состоит сущность параллельного мышления. Мы стараемся приумно

жить возможности параллельного рассмотрения вещей.

«Красные ягоды вредны».

«Красные ягоды ядовиты».

«Люди считают, что красные ягоды ядовиты».

«Красные ягоды смотрятся красиво».

«Красные ягоды бывают вкусные».

Если мы выложим бок о бок эти параллельные возможности, становится очевидно, что достоинства красных ягод («красота») значительно перевешиваются их недостатками («опасностью»). Поэтому в практическом плане мы принимаем решение красные ягоды не есть.

Существует чрезвычайно тесная связь между понятиями «есть» и «истина». Когда мы помещаем что-либо в ячейку, мы делаем это с абсолютной уверенностью в том, что такая «идентификация» отражает истинную природу предмета. Мы применяем абсолютную истинность теоремы Пифагора ко всем своим идентификациям.

Суд не может постановить, что обвиняемый «возможно, виновен». Он должен решить, «есть» вина или «нет».

В силу практических потребностей, в силу нашей веры в существование «истины», в силу культурного влияния «Банды Трех» мы считаем, что для того, чтобы система ячеек работала, без категоричной определенности «есть» нам не обойтись.

Как только объект раздумий помещен в определенную ячейку, он становится «истиной», и его действия предопределяются ярлыком, которым помечена данная ячейка.

Вопрос, волновавший софистов, заключался в том, что качества «хороший» и «плохой» присущи не самим вещам, а лишь системам. Одно и то же вещество может у одного человека вызывать сильнейшую аллергию, но быть совершенно безвредным для другого. Один и тот же метод лечения может благотворно сказаться на одном пациенте и уморить другого. Медики знают это очень хорошо. Как же можно судить о вещи «в себе»? Такая постановка вопроса привела к концепции «относительности», которой противостоял Платон. Через Сократа он пытался решить эту проблему, включив в определение «добра» необходимость отвечать своему «предназначению». Но даже это не помогает. Предназначение вина — доставлять удовольствие. Но для «закодированного» алкоголика, или человека, страдающего циррозом печени, или просто для человека, который собирается сесть за руль автомобиля, вино может оказатьсл губительным, даже если отвечает своему предназначению. Если же мы расширим «предназначение», включив в него все факторы настоящего и будущего благополучия человека, тогда мы получим туже относительность под другой этикеткой.

В то время как бескомпромиссная определенность, категоричность идентификации того, «что есть», привносит в наше мышление фашистский закон и порядок и, возможно, отчасти обеспечивает наш прогресс, она же является виновницей многих наших бед и тормозом, сдерживающим наше движение вперед, которое могло бы ускориться благодаря более «системному», холистичному подходу.

«Платон в своих сочинениях был фашистом. Поэтому мы должны осудить его самого и оставленное им наследие». Такое утверждение могло бы вызвать споры

о том, был ли Платон фашистом и справедливо ли применять это современное понятие к его добронамеренным попыткам обойти пороки, свойственные демократии черни. Все подобные возражения бьют совершенно мимо цели. Дело в другом. Нет никакого резона осуждать Платона за то, что он был фашистом в своих сочинениях. Означает ли это одобрение то, что обычно помещают в ячейку с ярлыком «фашистский»? Кто-то даже скажет «да». С моей точки зрения, определение «фашистский», как условный, введенный ради удобства термин, является одним из возможных определений наследия Платона, Потому что оно отражает общие характеристики абсолютизма, категоричности, строгой определенности включения и исключения и своего рода навязываемого порядка, которые мы обнаруживаем в фашизме. Разумеется, есть и другие, параллельные, возможности смотреть на его философию. И нет никаких причин осуждать Платона только потому, что осуждение является нормальной реакцией на ярлык «фашистский». Мы должны просто двинуться дальше

и, глубже рассмотрев особенности его мировоззрения и системы мышления, выделить в них достоинства и недостатки: какие-то «плюсы», какие-то «минусы», ка- кие-то «интересные» моменты. А потом постараться понять, в чем можно было бы улучшить или заменить методы, которые он использовал.

Нет сомнений в том, что на более сложных уровнях мышления мы должны переходить к рассмотрению целостных систем.

Когда мы «движемся вперед», а не просто выносим приговоры на основании того, «что есть», мы реализуем принципиальную разницу между «каменной логикой», которая озабочена суждениями и идентификацией как основой для практических действий, и «водной логикой», которая течет вперед, изучая, что будет дальше.

Ключевым рабочим вопросом «каменной логики» всегда является «что есть?». Ключевой вопрос «водной логики» — «что дальше?». («Куда, к чему это нас приведет?») Это перекликается с прагматизмом американского философа Уильяма Джемса, которого также не удовлетворяла философия, базирующаяся на идентификации уже существующего, а не на практичности того, что происходит дальше.

«Водная логика» с вопросом «что дальше?» ведет к релятивизму и системному взгляду на вещи.

Хотя нет сомнений в том, что на более сложных уровнях мышления мы должны переходить к рассмотрению целостных систем, как быть с повседневным мышлением тех, кто не имеет времени в каждой ситуации принимать во внимание весь комплекс факторов. В этой связи удобство и самоуверенность традиционной системы «бескомпромиссных» ячеек выглядят более практичными, не так ли?

Мы обнаружили, что ученики, изучающие в школах параллельное мышление по методике CoRT, без проблем способны смотреть на вещи гораздо шире (принимать во внимание последствия тех или иных действий, взгляды других людей и т. д.). Те, кто изучил метод шести шляп, находят, что он легко применим к любой ситуации.

Контраст довольно резкий.

В традиционной схеме мышления за восприятием следует суждение, в результате чего наблюдаемый объект помещается в определенную ячейку. И дальнейшие действия предопределяются этой ячейкой.

В параллельном мышлении тоже все начинается с восприятия, которое улучшается благодаря применению способов направления внимания. В результате возникает ряд параллельных возможностей, требующих учета. И на основе этого строятся дальнейшие действия.

Контраст этот иллюстрируется на рисунке 5.

Восприятие

Суждение

L

Традиционное мышление

Параллельные

возможности

> '

Действие

Восприятие Параллельное мышление

Рис. 5

Главная разница в том, что в традиционном (сократовском) методе ключевым этапом мышления является суждение. Как только объект раздумий в результате суждения помещен в определенную ячейку, он становится «истиной», и его действия предопределяются ярлыком, которым помечена данная ячейка.

В сократовском методе главной мыслительной операцией является суждение.

В параллельном мышлении главной мыслительной операцией является исследование.

На мой взгляд, упор на «критическое мышление», который делается в системе образования, не только неэффективен, но и определенно опасен, поскольку закрепляет представление о том, что все дело в суждении («критика» и значит «суждение»), А это означает, что мы будем продолжать пользоваться опасными для общества стереотипами мышления.

Разумеется, критическое мышление — вещь полезная, как полезно для машины переднее левое колесо. Но мы должны свергнуть суждения с трона, на который их вознесла западная культура мышления. Только сделав это, мы сможем максимально реализовать достоинства параллельного мышления.

■і і;ш 3294

ТИРАНИЯ СУЖДЕНИЙ

«Твоя бабушка любит морковь?»

I «Да».

«Твоя бабушка любит кабачки?»

«Да».

«Твоя бабушка любит горох?»

«Нет».

«Твоя бабушка любит помидоры?»

«Нет».

«Твоя бабушка любит салат?»

«Да».

Так какие овощи любит бабушка? Это хорошо известная детская игра, в ходе которой спрашивающий должен вывести «принцип», на основе которого бабушка отдает предпочтение одним овощам перед другими. «Истинный» принцип существует и может быть обнаружен потому и только потому, что он был изначально заложен в игру (так называемая «истина игры»).

Кто заложил принцип, что три угла треугольника в сумме равняются двум прямым углам? Ответ заключается в том, что само действие сложения трех прямых линий в треугольник имеет неизбежным следствием то, что сумма трех полученных углов равна двум прямым углам.

Некоторые «внутренние истины» безусловно существуют. Обычно речь идет об «основополагающих принципах».

Но Сократ, Платон и Аристотель пошли дальше и распространили существование «внутренних истин» в отдельных примерах на весь окружающий мир — это их «вклад» в философию. Такая экстраполяция совершенно не оправданна и сама по себе является попросту «истиной веры». Это такая же религия, как любая другая, поскольку опирается на истину веры. В результате создаваемые ради удобства обобщения и группировки характеристик стали восприниматься как «истинные определения» — просто потому, что не нашлось смельчака, который бы их опроверг.

«Внутренние истины» могут иногда открываться путем индукции — как в примере с бабушкой и овощами, — то есть анализируя несколько примеров, вы догадываетесь, какой принцип лежит в основе. Но в большинстве случаев индукция представляет собой не более чем краткое резюме прошлого опыта.

Между «истиной», «истинными определениями» (ячейками, категориями и т. д.) и суждениями существует очень тесная связь. Из этой триады складывается традиционная система мышления. Сократовский метод в строгом смысле слова связан с обнаружением или формулировкой «истинных определений», но на практике этот термин можно распространить и на суждения о том, соответствует ли тот или иной объект тому или иному определению, поскольку сам Сократ отчасти именно так и вырабатывал определения.

К охоте на дикую птицу в английской глубинке относятся очень серьезно. Новичка, которого в первый раз берут на такую охоту, очень стыдят, когда оказывается, что он подстрелил вместо фазана черного дрозда. Он переживает крайнее унижение. Но к концу сезона охотнику бывает так же стыдно, если он подстрелит высоко летящую самку фазана, в то время как егерь разрешил отстреливать только «петушков». Таким образом, со временем и опытом охотники становятся очень наблюдательными и могут отличить одну птицу от другой. Если птица узнана, действия следуют автоматически. Это фазан? Да, это фазан. Бабах!

Будущий врач в медицинском институте изучает болезни как ячейки. Он учится выявлять симптомы — как через непосредственное обследование, так и с помощью тестов (рентгеноскопии, анализов крови и т. д.) — а также делать выводы и выносить суждения. Как только диагностическое суждение вынесено, дальше все просто, поскольку методы лечения, как правило, автоматизированы или стандартизированы.