Нечеткость природы лингвистических объектов 4 страница

Сегмент ...Ein beliebiges Wort aus neun Buchstaben (...обычное слово из девяти букв...) характеризует означающее (имя) в знаке Deutscher. Цепочка ...Ein von Teutscher zu Deutscher erweichtes Maskulinum. Ein Wort wie Deuter oder Tauscher... (...Cуществительное мужского рода Deutscher, полученное путем смягчения Teutscher. Обычное слово, как Deuter ‘толкователь’ или Tauscher ‘обманщик’...) указывает на грамматические и формальные парадигматические связи (значимости R₇, R₈) этого означающего. При этом последняя фраза ...Обычное слово... и т.д. содержит десигнативно-коннотативный намек (R₁₆) на возможность переосмысления (вторичного семиозиса) знака Deutscher.

Последовательность ...Ein seltsam verplattetes zischend angeriebenes Knautsch- und Quetschwort... (...Странно притупляющее, шипяще-скребущее, размято-раздавленное слово...) отражает его звуковые коннотации (R₈), а цепочка ...ein Wort, bedeutet Deutscher und wird probiert wie mit wechselend farbigen Anstrichen (...слово, значащее `немец' и воспринимаемое в разных цветах...), а также следующие за ней до конца отрывка формулы ...Deutscher wie... (...немец, как...) указывают вместе с десигнатом на коннотативные дополнительные значения, а также соответствующие значимости (R₆, R₁₅, R₁₆,) и валентности (R₁₁, R₁₂) означаемого Deutscher.

В анализируемом фрагменте есть намек и на ситуативную прагматику это-го слова (R₁₁, R₁₄, R₁₅), связанную с национальностью собеседницы:.. Ein Deutscher, wie Heine. Wie Heine? Ein Deutscher?  Was sagen die Deutschen dazu?... (...он немец, как Гейне. Как  Гейне? Немец?.,. А что скажут на это немцы?...).

Передан в отрывке даже диахронический вектор рассматриваемого знака: ... Es kommt, woher auch sonst, aus dem Althochdeutschen, und es bezeichnet... eine Sprache ebenso, wie es ein juristischer Ausdruck war (...Происходит оно  да откуда бы еще  от древневерхненемецкого и означает... как язык, так и юридические действия...).

2.3.2. Психолингвистические тесты. Среди всего разнообразия дан-ных, полученных в ходе психолингвистических опытов (иногда сочетающих-ся со стилевым экспериментом), наибольший интерес с точки зрения вери-фикации нашей модели знака представляют т.н. феномен ”на кончике языка” (tip-of-the-tongue  [TOT] state) и результаты теста Юнга.

Психосемиотический механизм TOT-феномена, который интенсивно исследовался в последние десятилетия психолингвистами, а также специа-листами по детской речи, нейро- и психиатрической лингвистике [93. C. 5, 59; 85, 900], заключается в том, что в коллективном или индивидуальном языковом сознании человека формируется образ некоторого объекта - внешнего мира (референта), не обозначенного именем-означающим (оно может быть забыто или еще не выработано). Иными словами, означаемое оказывается здесь искусственно изолированным от означающего, что еще раз свидетельствует об онтологической реальности двух базовых составляющих ЛЗ. Одновременно процесс припоминания или точнее "всплывания" забытого означающего [46. С. 34 - 35] демонстрирует реальность введенной в нашу знаковую модель сети семантических, формальных и стилистических зна-чимостей. Двигаясь по этим значимостям, испытуемые в конце концов фор-мирует нужное имя или обнаруживают забытое означаемое. Этот механизм с удивительной для неспециалиста проницательностью описан А.П.Чеховым в рассказе ‘‘Лошадиная фамилия’’:

...акцизный Яков Васильевич... фамилию вот и забыл (выделено изолированное означаемое, Р.П.), простая фамилия словно было лошадиная. Лошаков... Буланов... Кобылин... Кобелев... Жеребцов... Жеребчиков..., не могу ли я... купить у Вас четвертей пять овса. Овсов. (означающее найдено! Р.П.). Чехов А.П. Собр. соч.: В 12 т.. М.: Худ. литература, 1955. Т. 3: Рассказы, c. 340 - 343).

Что касается теста Юнга, то он строится, как известно, по такой схеме: экспериментатор предлагает испытуемым слово-стимул, на который последние отвечают первой пришедшей в голову вербальной реакцией. На рис. 5 показаны результаты такого теста, проведенного в 1992-93 гг. со студентами 1-го курса факультета иностранных языков Педагогического университета им. А.И. Герцена (всё 128 испытуемых  лица мужского и женского пола от 17 до 20 лет  имеют среднее образование и являются носителями русского языка, ни у кого из испытуемых нарушений психики не отмечено).

R62

Синтагматические Ассоциации     Высокая (1) Стройная (3) Тонкая (1)   Белая (21) Зеленая (3) Золотистая (1) Пятнистая 91) Кудрявая, белоствольная, светлая и т.д.   Растет (1)

Формальные парадигматические ассоциации   Паровоза (1) Слеза (1)

Рис. 5. Парадигматические и синтагматические отношения словесного знака “береза”

Обозначения парадигматических ассоциаций (значимостей): R₆¹ – “вид – род”; R₆² – -“конкретный вид (береза) – другие виды, принадлежащие к родовому понятию дерево”; R₆³ – “целое – часть”; R₆⁴ – локальные; R₆⁵ – “цветовые ассоциации”; R₆⁶ – “функциональные символизации”; R₆⁷ – функциональные ассоциации (березовый веник); R₈ – формальные ассоциации (рифма).

Обозначения синтагматических ассоциаций (валентностей): R₁₁¹ – качественно-эстетическая характеристика; R₁₁² – характеристика; R₁₁³ – указание на наиболее частые действия или состояния объекта. Цифры в скобках указывают на число испытуемых, ответивших данным словом на стимул “береза”.

Каждая из обнаруженных в ходе эксперимента семантических значимостей (R₆) указывает на положение означаемого словесного знака береза  ‘береза’ в определенной концептуально-смысловой парадигме, представляющей собой семантический аспект вербальной сети, в которую входят, как показывают аналогичные тесты с теми же испытуемыми, другие названия деревьев. Так, значимости R₆¹ и R₆² относят слова береза, ДЕРЕВО, осина, ель, дуб к родо-видовой парадигме, строящейся по схеме, показанной в верхних строках рис. 6. Нижняя половина графа иллюстрирует парадигму "целое  часть" (R₆³) относительно контрольного слова и названий других пород деревьев.

Наряду со смысловыми значимостями, указанными на рис. 5, выявля-ются ассоциации R₆⁴, R₇ включающие знак "береза" в словообразователь-ную (береза  березка  березонька...) и морфологическую (береза  березы  березе) парадигмы, а также такие формальные ассоциативные ряды R₈, как аллитерационная парадигма береза  бережок - борзая и т.д. или рифмо-цепочка слеза  береза  паровоза...(рис. 5). Все эти ассоциации составляют формальный аспект вербальной сети. Описанный выше тест, как и другие опыты этого рода, неизменно выявляет записанные в памяти носителя языка валентностные прогнозы по поводу появления в соседстве с данным ЛЗ дру-гих знаков. Например, встретив в тексте существительное береза, мы ожида-ем появление справа от нее глагола растет. Напротив, ее левые валент-ности настраивают на появление прилагательных белая, зеленая, стройная и т.д. (рис. 5).

2.3.3. Свидетельства исследований по детской речи и патологии РМД. Успехи в исследованиях двухполушарной асимметрии (энантиомор-фности), опиравшихся на прямой и особенно множественный контакт с жи-вым мозгом (комиссуротомия, имплантация электродов), создали соблазни-тельную перспективу для картирования составляющих знака и его функций в мозгу человека. Высказывались предположения, что все семиотические объ-екты, формирование которых осуществляется с помощью логико-аналити-

ДЕРЕВО

осина ель береза дуб и т.д.

cтвол ветка лист листья корни и т.д.

Рис. 6. Фрагмент концептуально-смысловой сети "ДЕРЕВО" по данным теста Юнга

ческих операций. Т.е. десигнат, грамматические формы, включая слу-жебные слова, буквенное, фонемное и слоговое построение означающего, сосредоточены в левом полушарии, в то время как денотат, все коннотации и иероглифика хранятся в правом полушарии [33. С. 23 и сл.].

Однако эта семиотическая топография мозга не нашла своего безус-ловного подтверждения в более поздних опытах, которые широко применяли неинвазивную технику (позитронно-эмиссионную и магнитно-резонансную томографию, магнито- и модернизированную энцефалографию), позволив-шую избежать побочных эффектов и ограничений инвазивных приемов. Судя по этим результатам, карта мозговой системы обеспечения РМД имеет весьма размытый характер. Например, при логико-аналитических речемы-слительных операциях наблюдается активация не только в левом, но и в правом полушарии и даже в мозжечке [9. С. 8 - 14].

Поэтому в плане эмпирической проверки модели означаемого ЛЗ, ее динамики и объяснительной силы определенный интерес представляют ре-зультаты исследования детской речи (онтолингвистики), особенно данные психиатрической лингвистики. Последнее не должно нас удивлять. Ведь ”патологическое открывает нам, расчленяя и упрощая, то что... скрыто... в физиологической норме” [42. C. 105]. Среди этих результатов наиболее важными для нас являются следующие наблюдения.

1. Изучение детской речи показывает, что на самом начальном этапе овладения языком и речью ребенок пользуется почти исключительно денотативной номинацией предмета, формирующейся на чувственной основе [37. C. 58 - 59]. Творческие (аналитико-десигнативные) приемы обозначения предметов и понятий типа балалая ‘большая балалайка’, лосик ‘лосенок’, чепушина ‘большая чепуха’ [19. C. 94 - 96] появляются позднее, после усвоения ребенком базового набора денотативных знаков и элементарных логических операций.

Если же обратиться к наблюдениям над патологией РМД, то примитив-ная структура означаемого за счет отсутствия или недоразвитости десиг-ната прослеживается у олигофренов (дебилов и имбецилов). При поведении с ними теста на распознавание общего концепта в значениях пар слов типа воробей  соловей, автобус  трамвай, ботинок  карандаш дебилы, не говоря уж об имбецилах, оказываются обычно неспособными выделить общий десигнативный признак в значениях указанных пар слов [65. T. 2. C. 352  355]. В то же время целостный гештальт (денотат), стоящий за каждым из этих слов-стимулов, им хорошо известен. Все это говорит о том, что денотат является исходным, более древним компонентом ЯЗ, чем десигнат.

Иной характеримеет деформация означаемого у испытуемых с эндоген-ными заболеваниями. По наблюдениям А.А.Меграбяна [47. C. 75, 76], у бо-льных с клинической картиной деперсонализации, сопровождающейся нару-шением, а затем и распадом сенсорных функций, отмечается ослабление и даже исчезновение денотата, т.е. гештальта словесного знака. Один из таких больных, рассказывая о своих родных местах, жаловался, что неспособен представить в уме картину красивых гор и лесов, среди которых он провел детство и юность.

2. Психиатрическая лингвистика дает дополнительные сведения о сложном строении, подвижности и уязвимости коннотата. Так, наблюдения над испытуемыми, страдающими психосоматическими расстройствами и обнаруживающими измененные состояния сознания, показывают, что коннотат многих слов и словосочетаний вбирает в себя, в зависимости от характера их болезни, либо психическую реакцию на факт соматического заболевания, либо ненормативные ассоциации, отражающие невротические состояния и патологию мышления. Так при исследовании с помощью теста аффективных следов невротических реакций у женщин, страдающих беспло-дием, выяснилось, что такие слова, как боль, муж, плакать, потеря, трево-житься, несут для указанных испытуемых повышенную эмоциональную нагрузку [60. C. 152153]. У больных шизофренией с явно выраженным ау-тизмом наблюдается обрастание основных значений слов причудливой мета-форикой и патологической субъективной многозначностью. Один из страда-ющих этой патологией больных признавался, что у него на каждое слово им-еется три значения: "то, что оно (слово Р.П.) означает, то, что оно может означать и то, что подразумевается" [93. C. 293]. Напротив, у олигофренов отмечается примитивизация коннотата. Так, тест на понимание переносного смысла пословиц, поговорок, метафор и метонимий дебилами показывает, что эти олигофрены, воспринимая указанные речения в их прямом смысле, не способны понять их переносный смысл [65. T. 2. C. 352  355; 93. C. 292].

2.3.4. Результаты проверки состоятельности модели знака.Предложенная гипотетическая схема лингвистического знака прошла про-верку на ее онтологическую состоятельность и объяснительную силу. С точ-ки зрения задач компьютерного моделирования РМД человека ценность этой схемы заключается в том, что означающее словесного знака и особенно его означаемое предстают как надличностные многомерные топологические объекты. В этой топологии сохраняется, с одной стороны, коллективный классификационный опыт разметки внешнего мира, а с другой - фиксируется память о типовых нормах использования данного ЯЗ в речи. В этой модели отведено место и индивидуальной (идиолектной) трактовке знака, которая так важна для лингводидактики.

2.4. Типология лингвистических знаков

Построенная в разделе 2.1 модель ЛЗ имеет достаточно общий харак-

тер и не учитывает особенностей различных типов лингвистических знаков. Между тем пятидесятилетний опыт инженерной лингвистики и лингво-дидактики показывает, что без учета типологических особенностей знаков невозможно построить базу данных ЛА и ОЛА, а также разработать прог-раммы, адекватно определяющие границы слов, словосочетаний и даже предложений не только в устном, но и в письменном тексте. Поэтому обратимся к рассмотрению тех особенностей, которые характеризуют различные виды знаков. Источниками этих различий являются:

1) своеобразие тех референтов, с которыми соотнесены знаки,

например, ЯЗ "береза" соотнесен с реально существующим в природе растением, а "растет"  с процессом, свойственным этому объекту;

2) разный состав знаков, например, знак "кенгуру" состоит из одной мор-фемы, в то время как ЯЗ "береза" включает две морфемы берез и а, каждую из которых можно рассматривать в качестве элементарного ЯЗ;

3) симметричным или асимметричным соотношением означаемого и означающего; например, с точки зрения современных норм русского языка ЯЗ кенгуру симметричен: одному означающему здесь соответствует одно означаемое, в то время как слово береза имеет по крайней мере два значения: ‘лиственное дерево с белой корой’ и ‘древесина березы’.

Учитывая многовековую традицию таксономии частей речи, мы положим три критерия в основу классификации ЯЗ:

- функционально-смысловая характеристику;

- синтагматическое построение;

- соотношение означаемого и означающего.

. 2.4.1. Функционально-смысловая классификация ЛЗ. Классси-фицируя знаки по функционально-смысловому критерию, следует исходить из того, что язык выполняет две функции: с одной стороны, он служит средством передачи информации о внешнем мире, а с другой  является средством его описания и хранения этого описания. Знаки, выполняющие коммуникативно-организующую задачу в построении сообщения, называются г р а м м а т и ч е с к и м и з н а к а м и или ф о р м а т о р а-

м и. Знаки, служащие в основном целям классификации и хранения инфор-мации, именуются обычно л е к с и ч е с к и м и знаками (рис. 7).

2.4.1.1. Грамматические знаки.Класс грамматических знаков делится на следующие подклассы:

1) п р а г м а т и ч е с к и е о п е р а т о р ы, т.е. знаки, выражающие отношение к сообщению со стороны его отправителя и получателя; прагматическими операторами являются лексико-грамматические средства выражения вопроса (например, инверсия или русская частица ли), сомнения (конъюнктив или рус. якобы) и т.д.;

2) с и н т а к с и ч е с к и е с к р е п ы (ССк), используемые для организации высказывания (предлоги, родо-временные и падежные суффиксы и т.п.);

3) д е й к т и ч е с к и е з н а к и, к которым относятся обозначения участников коммуникации (морфемы 1-го и 2-го лица и соответствующие им местоимения), времени и места речи (ср. временные и локальные морфемы), идентичности данного высказывания или его компонента другому высказыванию или его компонентам (ср. указательные местоимения и артикли) и т.д.;

Лингвистические знаки

лексические знаки грамматические знаки (предлоги, союзы,

суффиксы, флексии и аффиксы в

агглютинирующих языках )

предметные знаки признаковые знаки

первично-признаковые вторично-признаковые

собственно-признаковые процессно-признаковые

Рис. 7. Функционально-смысловая классификация элементарных ЯЗ

4) л о г и ч е с к и е о п е р а т о р ы (не, и, или, тот же самый и т.п.);

5) к в а н т о р ы (все, любой, кто бы ни и т.д.).

Грамматические знаки характеризуются двумя особенностями, отли-чающими их от знаков лексических. Во-первых, в грамматическом знаке нарушена семиотическая форма q(f(x)), регулирующая отношение R₁₉ между денотатом и десигнатом. Суть этого нарушения состоит в том, что в означаемом форматора преобладает десигнативный аспект, а денотат сильно ослаблен и затушёван. Затушёван десигнат и в деривационных знаках. Действительно, объяснить значение таких лексических знаков, как "береза" или "кенгуру", можно, либо показав обучаемому настоящую березу или живого кенгуру и введя этим в его сознание денотаты соответствующих знаков, либо разъяснив ему существо указанных объектов, т.е. раскрыв десигнаты этих знаков. Но наглядно объяснить значение союза но, предлога о или суффикса -арь (ср. букварь, глухарь, сухарь) практически невозможно, поскольку денотаты у этих ЯЗ имеют очень смутные очертания. Значения форматоров вводятся десигнативным путем, т.е. путем объяснения того, как соотносятся их значения с означаемыми других грамматических ЯЗ.

Во-вторых, общей чертой всех форматоров, затрудняющей их компьютерное моделирование, является непрямая (у дейктических знаков) или нечеткая (у прагматических операторов и синтаксических скреп) соотнесенность означаемых с референтами. Если говорить о нечеткой референтности, то при машинном моделировании грамматического знака она проявляется, в частности, в том, что их десигнат представляет собой обычно совокупность большого числа семантических признаков. Одновременно большинство форматоров характеризуется четким набором значимостей и сильными валентностями, которые и дают им возможность организовать речевое сообщение.

Рассмотрим эти особенности форматоров знаков на примере синтаксических скреп (предлогов и флексий), моделирование означаемых которых в процессе автоматического анализа и синтеза текста встречает большие сложности. Нечеткость их референции приводит к размытости денотатов. Действительно, трудно сказать, какое отношение следует считать референтом русских флексий и, ы или предлога в, взятых вне контекста. Поэтому возможность их машинного перевода с одного языка на другой путем традиционного установления соответствий между денотатами входных и выходных ССк крайне ограничена. Об этом можно судить по резуль-татам пословно-пооборотного русско-английского машинного перевода, по-лученным когда-то в Вашингтонском университете. Например, достаточно простое в смысле лексики и синтаксиса русское предложение Каждый тер-мин хорош , если он действительно необходим и строго ограничен в своем употреблении было переведено компьютером так: ...Any/each term/thermin (is)good, if he/it (is)real(ly) (is)necessery and/even/too...(is)strict(ly)/severe(ly) (is)limited in/to/at/on/of/like own use... (Linguistic and Engineering Studies in the Automatic Translation of Scientific Russian into English. Technical Report. Phase II.Seattle: University of Washington Press, 1960. Р. 209). Легко заметить, что наибольшее число побочных эквивалентов, затемняющих смысл перевода, дают здесь падежные окончания и предлоги. Эти синтаксические скрепы, как, впрочем, и остальные форматоры, приобретают в тексте более или менее ясную соотнесенность с референтом и вместе с ней и сравнительно четкий денотат только благодаря тому, что взаимодействующие с ними в контексте лексические знаки сообщают скрепам конкретную референтность и определяют их денотаты. Применительно к предлогу в и флексии -ы это можно видеть на таких примерах, как:

- cловосочетание вершина горы, где флексия -ы передает отношение целого и части, заданное смысловой сочетаемостью лексических знаков вершин-, гор-;

- словосочетание отправиться в горы, где предлог в имеет пространственно-направительное значение, а флексия -ы является показателем множественности;

- предложение ...В девяностые годы окончательно определяются... особенности... чеховской прозы... (Чехов А.П. Избранные произведения: В 2-х томах. Л.: Лениздат, 1960. Том 2: Рассказы, повести и пьесы. Предисловие, с. 14), где предлог в и флексия -ы существительного годы приобретают временное значение (у словоформы прозы флексия -ы указывает на носителя признака).

2.4.1.2. Лексические знаки. Поскольку значение лексических знаков в значительной степени подчиняется классификационно-выразительной функции языка, то при выделении различных видов лексических знаков необходимо учитывать онтологию объектов референтов и их отражение в сознании человека.

Ситуации внешнего мира отражаются в сознании в виде простейших суждений. Одновременно они могут выступать и в качестве сообщений-высказываний, состоящих из двух компонентов мысли - субъекта (S) и предиката (Р), а также соединяющей их связки (D). Субъект указывает на тему (топик) суждения, изначально отражающий некоторый как бы заранее заданный объект внешнего мира, а предикат отражает то новое (рему или комментарий), что утверждается или отрицается относительно темы сообщения. Часто рема указывает на некоторый признак предмета, например, Береза  дерево-пионер. Она первая захватывает освободившиеся площади... (Детская энциклопедия: В 9-и томах. 3-е издание. М.: Просвещение, 1973. Том 4: Растения и животные. С. 145).

Исходя из онтологического противопоставления предметов и признаков, отображаемых ЯЗ при реализации классификационно-выразительной функции, с одной стороны, а с другой - учитывая коммуникативное построение сообщения, внутри класса лексических знаков выделяются два подкласса - подкласс п р е д м е т н ы х и подкласс п р и з н а к о в ы х ЯЗ. Предметные ЯЗ были уже подробно рассмотрены выше. Отметим еще лишь две особенности, отличающие их от признаковых знаков.

1. Предметные ЯЗ характеризуются обычно четкостью денотата и его недвусмысленным соотнесением с референтом (ср. семиотический анализ существительного береза).