Типологические особенности и периодизация русского романтизма
К началу второго десятилетия романтизм занимает ключевое место в динамике литературных направлений в России, обнаруживая более или менее полно свое национальное своеобразие. Перед нами направление процесса, а также его темп, его форсированность - если сравнивать русский романтизм с “романтизмами” европейских литератур.
Об этой форсированности уже говорилось выше в связи с предысторией русского романтизма - необычайно тесное переплетение предромантических и сентиментальных тенденций с тенденциями классицизма. Переоценка разума, гипертрофия чувствительности, культ природы и естественного человека, элегический меланхолизм и эпикуреизм сочетались с моментами систематизма и рациональности, особенно проявлявшимися в сфере поэтики. Упорядочивались стили и жанры, шла борьба с излишней метафоричностью и витиеватостью речи ради ее “гармонической точности”. Убыстренность развития наложила свою печать и на более зрелую стадию русского романтизма.
Романтическое движение в Западной Европе - прежде всего в Германии - начиналось под знаком полноты и цельности. Все стремилось к синтезу. Человек стремился слиться с природой. Хотя соотношение противоположных моментов представлялось конфликтным. Лишь постепенно конфликтность элементов переросла в их антиномичность.
Русскому романтизму знакомы обе стадии процесса - и начальная, и конечная; однако при этом он форсировал общее движение. Итоговые формы появлялись до того, как достигали расцвета формы начальные; промежуточные комкались или отпадали. На фоне западноевропейских литератур русский романтизм выглядел и как менее, и как более романтичный: он уступал им в богатстве, разветвленности, широте общей картины, но превосходил в определенности некоторых конечных результатов.
Одна из первых попыток самосознания русского романтизма - трактат “О романтической поэзии” О. Сомова. В первых двух частях трактата Сомов говорит о западноевропейских литературах; в третьей части переходит к искомой романтической форме литературы русской. Вообще говоря, интенсивное развитие идиллии характерно для русской предромантической и романтической эпохи, т.к. оно наглядно связывает романтизм с формами сентиментальными и даже классическими. Умеренность потребностей, ясность и бескорыстие желаний ведут к гармонии и устойчивости человеческих связей, характеризующих типично идиллическое состояние.
Важную роль в самоопределении русского романтизма - еще на начальной стадии его развития - сыграла баллада, которая ставила человека как бы на самую грань двоемирия, на очную ставку с высшими силами бытия: баллады Жуковского “Людмила”, “Светлана”. П. Катенин распространил принципы балладного мира на низшие сферы русской жизни. Но тем самым вновь была декларирована нецельность, антиномичность этой сферы, т.е. ее изначально романтический характер.
Резче всего же контуры русского романтизма определились с возникновением лиро-эпического жанра романтической поэмы. Восходя к Байрону, к его восточным поэмам, русская романтическая поэма описывала судьбу центрального персонажа как эпический процесс отчуждения и дублировала это в авторской линии, т.е. в лиро-эпической разработке образа автора. Начало было положено “Кавказским пленником” Пушкина. Сила поэмы в том, что, не ограничиваясь каким-либо статичным переживанием или коллизией, она демонстрировала именно судьбу персонажа, проходившего через более или менее обязательную последовательность стадий - от первоначального “мира” и гармонических отношений с окружающими через столкновения и ссоры, через разочарование, вызванное изменой друзей или возлюбленной, к наиболее резким формам конфликта, выражающимся иногда в преступлении, почти всегда в разрыве со средой, бегстве или изгнании. Это был живой, и притом наглядный итог романтической философии разорванности бытия. Русская поэма того времени довольно смело заземляла и персонажей, и конфликты, в отличие от байроновской поэмы.
С не меньшим напряжением, чем личностные, переживаются мотивы общественные, гражданские - жажда освобождения родного края, “дело чести и отчизны”, как у Войнаровского. Но и будучи общественной, мотивировка, как правило, конкретизируется; месть строго направлена - против “тиранов” и их приспешников, не расширяясь до мести всему человечеству. В конкретизации мотивов “мести”, как и вообще всего комплекса душевных переживаний, при сохранении их страстной напряженности, неотменяемости и императивности цели, - одна из особенностей русского романтизма, по крайней мере, до Лермонтова.
Достижением русского романтизма явился сам тип романтической поэмы, построенной на взаимодействии текстов различного характера, объема и стиля (“Войнаровский”: взаимодействие текстов эпиграфа, посвящения, предисловия, исторических справок, основной части поэмы и примечаний). Разносоставностью текстов не только создавался союз эпоса и лирики, не только достигалось дублирование эпической судьбы персонажа авторской лиро-эпической линией, повторяющей, хотя и с вариантами, тот же процесс отчуждения, но и вносилось диалогическое начало в характер обработки и интерпретации материала. Тексты спорили и дополняли друг друга: данные исторических справок опровергались собственно поэтическим изложением, что как бы демонстрировало расхождение между “поэзией” и “историей”, утверждало могущество романтического вымысла. В рамках одного жанра создавалось сложное взаимодействие значений и смыслов. Романтическая поэма сыграла в русском романтизме ведущую конструктивную роль, т.к. развитие романтической прозы и драматургии в значительной мере происходило путем переноса и трансформации на эпической и драматургической почве ее главной коллизии, хотя этот процесс происходил позже.
2Особенности жанра элегии В.А. Жуковского (на примере «Сельского кладбища»)
- Особенности жанра элегии В.А. Жуковского (на примере «Вечера»)
Элегия, песня-романс и дружеское послание — основные жанры лирики Жуковского первого периода. В них находим размышления о суетности земного существования, погружение во внутренний мир, мечтательное восприятие природы — все то, что было уже закреплено общеевропейской традицией. Для ранней лирики Жуковского характерен и лирический герой. Чувствительный «певец» его ранних элегий — хорошо запомнился и современникам и потомкам. Хотя он гораздо у́же авторского образа, раскрываемого в поэзии Жуковского в целом, его легко отличить благодаря литературной условности: это автор-персонаж, характеристика которого (задумчивость и меланхолия) определена элегическим жанром. Так же определена и его судьба (несчастная любовь, ранняя смерть).
Автор-персонаж, то есть лирический герой, в большей мере объект, чем субъект, изображения. В «Вечере» авторское «я» вытесняется «юношей», почти столь же внешним по отношению к этому авторскому «я», как Минвана и Альпин. Лирический герой есть и в «Сельском кладбище» и «Певце»:
Он сердцем прост, он нежен был душою —
Но в мире он минутный странник был...
(«Певец»)
Посредством сюжетных клише сентиментализма молодой Жуковский передает «историю» своей жизни. При этом тяжелый надрыв и отчаяние, через которые тогда прошел поэт, оказываются сильно сглаженными.
В стихотворении «Певец» Жуковский создал эталон поэзии русского сентиментализма:
Он дружбу пел, дав другу нежну руку, —
Но верный друг во цвете лет угас;
Он пел любовь — но был печален глас;
Увы! Он знал любви одну лишь муку...
«Дружбу пел», «пел любовь», «во цвете лет угас» — типичные сентименталистские клише. А ведь за ними стоит острое личное страдание поэта — потеря ближайшего друга и драматическая любовная коллизия.
«Певец» (как и другие стихотворения этого типа) построен так, что образ «певца» не слит с образом автора; певец, его могила, его внешний и внутренний портрет — некая самостоятельной жизнью живущая картина; ее как бы со стороны рисует перед читателем автор:
В тени дерев, над чистыми водами,
Дерновый холм вы видите ль, друзья?
В своих зрелых созданиях Жуковский отходит от сентиментального стиля, который воспринимается как анахронизм, как черта преодолеваемой им манеры, в самом его творчестве обнаруживающей свою архаичность.
Если в «Сельском кладбище» этот стиль органичен, всецело отвечает содержанию элегии, то уже в финальных строках «Вечера» он кажется наивным и устарелым рядом с другими строфами:
Так, петь есть мой удел... во долго ль?.. Как узнать?..
Ах! скоро, может быть, с Минваною унылой
Придет сюда Альпин в час вечера мечтать
Над тихой юноши могилой!
(«Вечер»)
Чисто «сентиментальные» мотивы были рано дополнены у Жуковского предромантическими. Предромантизм и сентиментализм — очень близкие друг другу, но не тождественные направления в европейской литературе конца XVIII века. В России они объединились уже в карамзинизме. В сентиментализме преобладал культ природы, чувствительности, добродетели, интерес к интимной «жизни сердца», к переживаниям человека; предромантизм же тяготел в большей мере к народной фантастике, экзотике, тематике средневековья, поэзии «тайн и ужасов» и т. п. Жуковский не только продолжил Карамзина, но и сам испытал сильное влияние западноевропейского предромантизма и развивался в его русле.
Независимо от степени зрелости у Жуковского романтического метода и стиля не может Академик А. Н. Веселовский утверждал, что поэт так и не вышел за рамки сентиментализма. Вопрос о «мере» и «типе» романтизма Жуковского является спорным и до сих пор остается предметом научной дискуссии. Богатство и глубина переживаний не связаны у Жуковского (так же как и у Батюшкова) с романтическим индивидуализмом.
Прежде всего само религиозное мироощущение поэта несовместимо с индивидуализмом. У Жуковского всегда идет речь о некоей вечной, таинственной сущности мира.
Романтическому мироощущению, явившемуся реакцией на просветительское понимание мира и человека, прежде всего свойствен дуализм. Личность и окружающий ее мир мыслятся катастрофически разобщенными. В европейских литературах начала XIX века, при всем многообразии романтического движения, можно выделить две ведущие тенденции. Одна — «индивидуалистическая». Этот тип романтизма ставит во главу угла личность и ее протест против враждебной действительности. Это выражается здесь в безысходном конфликте между свободолюбивым, порой наделенным демоническими чертами героем и противостоящим ему «прозаическим» обществом.
В другой ветви романтизма главное внимание сосредоточено совсем не на личности, а, наоборот, на окружающем ее мире, недоступном человеческому разумению. Двойственным представляется здесь внешний мир — скрывающий за видимыми явлениями свою таинственную сущность. Таким образом, индивидуализм и сопутствующий ему субъективизм — обязательные признаки не романтизма в целом, а только одного его «личностного» направления. И Жуковский этому направлению чужд. Жуковский был предромантиком, развивавшимся по пути романтизма второго типа.
Двоемирие выступает у него как религиозное противопоставление «неба» и «земли», часто в очень сложных идейно-художественных построениях. Идеей двоемирия проникнуты «Славянка». Предромантик Жуковский видит в природе одушевленность.
В «Славянке» образы еще смелее, чем в более раннем «Вечере», завершавшемся сентиментальной концовкой с традиционным «унылым певцом» («Так, петь есть мой удел...» и т. д.).
Особенности жанра элегии В.А. Жуковского (на примере «Сельского кладбища»)
Жуковский ввел в русскую литературу такие жанры, как элегия, баллада, лирический отрывок (фрагмент), романс, песня.
Одним из первых произведений Жуковского был свободный перевод элегии английского поэта-сентименталиста Т. Грея «Сельское кладбище» (1802 г.). Эта элегия отличается единством настроения и сосредоточенностью на душевных переживаниях, связанных с картинами природы и раздумьями, через которые раскрывается не условный образ, а индивидуальный характер автора. Элегия начинается с описания вечера — спокойного, безмятежного состояния природы:
В туманном сумраке окрестность
исчезает...
Повсюду тишина; повсюду мертвый сон;
Лишь изредка, жужжа, вечерний жук
мелькает,
Лишь слышится вдали рогов унылый звон.
Затем изображается картина скромного сельского кладбища, на котором поэт предается меланхолическим размышлениям, взирая на могилы поселян, с которыми он сравнивает пышную жизнь богатых вельмож, презирающих бедных и украшающих могилы богатыми памятниками, отражающими их суетное тщеславие. Смерть поэт рассматривает как неизбежный финал жизни любого человека:
На всех ярится смерть — царя, любимца
славы,
Всех ищет грозная... и некогда найдет;
Всемощныя судьбы незыблемы уставы:
И путь величия ко гробу нас ведет!
Лирический герой предается размышлениям о влиянии социальной принадлежности на его судьбу:
Но просвещенья храм, воздвигнутый
веками,
Угрюмою судьбой для них был затворен,
Их рок обременил убожества цепями.
Их гений строгою нуждою умерщвлён.
Особое сочувствие автора вызывает могила рано умершего юноши.
Настроению соответствует мелодичный строй речи элегии. Жуковский часто использует повторы («Повсюду тишина; повсюду мертвый сон...»), анафору, то есть единогласие, присущее почти всем произведениям Жуковского. Возрастающая экспрессивная выразительность, эмоциональная окраска смыслового значения слов придают произведению особую красоту.
Особенности жанра элегии В.А. Жуковского (на примере «Вечера»)
Новые стороны поэтического дарования Жуковского раскрылись в элегии «Вечер», написанной в 1806 году. В этой элегии отражается душа с ее малейшими оттенками и переживаниями. Вечер — наиболее подходящее время для созерцания природы. Жуковскому удается передать движение в природе, тончайшие оттенки природных красок. Поэт прибегает к олицетворению, метафорам, эпитетам, которые усиливают впечатление от картины вечера. Жуковского по праву считают создателем лирического пейзажа в русской литературе.
На фоне природы лирический герой предается воспоминаниям об ушедших друзьях, любви и постепенно приходит к вопросу о своем собственном назначении в жизни, о своей судьбе, о судьбе и роке в жизни человека:
Мне рок судил: брести неведомой стезей,
Быть другом мирных сел, любить красы
природы...
И, взор склонив на пенны воды,
Творца, друзей, любовь и счастье
воспевать.
Лирический герой не сопротивляется своей: судьбе, а принимает ее: «Так петь есть мой удел, но долго ль?..» Смерть воспринимается автором как естественный уход от действительности, как смена вечера ночью.