Житейские и общественные заговоры

От лихого человека, вора

Чтобы чужой человек не взял того, что ты на улице или где оставил (вилы, грабли), нужно сказать: Чьи руки клали, те и возьмут.

На дорогу

Ангел – в дорогу, Бог – на пути, Божья Матерь, всегда впереди. Аминь. Это чтоб все хорошо было в пути. Когда куда далеко ехать соберёшься, войдёшь на крыльцо и три раза про себя скажешь.

*Тексты даны по книге: Русские заговоры и заклинания: материалы фольклорных экспедиций 1953-1993 гг./ под ред. В.П. Аникина. – М., 1998.

Предания

Предания о предводителях народных движений:

<На Ураковском лбище>

На Ураковском лбище... жил некогда атаман, по имени Урак, человек очень жадный и отчаянный. Тут же, под горой, впадает в Волгу маленькая речушка Ураковка, служившая гаванью для разбойников. лишь только с вершины раздавался зычный клич атамана, из прибрежных кустов вылетали «острогрудые челны», окружали неуклюжую купецкую посуду, и начиналась расправа. одним из есаулов Урака был отважный Стенька, по фамилии Разин.

Человек он был и дурной, и хороший, говорит рассказчик, зря не обижал, но уж плохому человеку спуску не давал.

Однажды атаман приказал ему взять бедную мужицкую посуду, нагруженную лаптями. Стенька наотрез отказался грабить бедноту, и вот из-за этого произошла ссора, во время которой Разин убил Урака. Похоронив его на вершине Лбища, он сделался сам атаманом и ушёл со своей шайкой на новое место, на тот бугор, что и сейчас называется Стенькиным.

<Разин и мастер>

В Саратове, когда на красный собор ставили кресты, в это время к берегу с Волги ехал на кошме Стенька Разин для того, чтобы посмотреть. Мастер, который ставил крест, увидал Стеньку сверху и, видно, силой божьей остановил Стеньку сажень на 50 от берега, полость под Стенькой стала тонуть. Стенька бросил кошму и на руках доплыл до берега. Когда вышел на берег, то он волшебной силой узнал, кто это над ним пошутил, и в отместку мастеру устроил змея, и этот змей, к ужасу всего народа, быстро пополз прямо наверх по канату, а потом обвился около той верёвки, на которой был привязан мастер. Мастер взял топор и тяп по змею, верёвку на себе и перерубил, затем следом за ударом топора полетел вниз и расшибся вдребезги.

Бугор Степана Разина

Бугор – Стенькин двор, а пещера – его жилище.

Здесь он с вершины волжских гор караулил купецкие караваны, царскую да монастырскую казну к себе поджидал. А в глубоких буераках его молодцы на мелких лодках ждали слова атамана: «Сарынь, на кичку!»

Радостным свистом отвечали бурлаки, сбросив с плеч опостылевшую лямку.

Степан Разин не умер. В день, когда ему выйдет срок, он встанет. Взмахнет кистенем – и от обидчиков, лихих кровопивцев мигом не останется и следа.

Не долго уж ему осталось маяться. Скоро, говорят старики, час настанет. Тогда держись только. Он, батюшка, шутить не станет!..

(Так говорили о Степане Разине крестьяне в период империалистической войны).

<Волжский атаман>

Степан Тимофеевич Разин, волжский атаман, живёт в Разиных горах. Это горы по берегу Волги, от Федоровки до Терешки, их видно из Елшанки.

Он живёт в виде громадного громадного горного орла. Иногда он нападает на людей, но только за провинности.

Иногда он бывает в виде старого старика. Тогда он встречает людей на дороге и расспрашивает об их житье-бытье. Он внимательно выслушивает все жалобы на господ и начальников и обещает явиться грозным мстителем за народ.

<Клад Разина>

Когда шёл Стенька Разин на Промзино Городище (Алатырский уезд), то зарыл в окрестностях его две бочки серебра. Конечно, зарыл он их неспроста, и теперь часто видят при вечере, как эти бочки выходят из подземелья и катаются, погромыхивая цепями и серебряными деньгами. Но достать их мудрёно.

Один мужичок узнал, что они лежат в горе, отыскал место, дождался полночи и стал копать землю и разворачивать каменья; дошёл уже он до плиты, закрывавшей заветные бочки, да как-то взглянул на противоположную сторону горы – и видит он: идёт на него войско, так стройно, ружья все направлены прямо на него.

Он бросил всё и бежал домой без оглядки; на другой день мужичок пошёл на гору, но не нашёл ни скребка, ни лопаты. Если бы он не струсил, то, без сомнения, клад достался бы ему.

<Олёнкин куст>

Старики говорили, что тут лес был агромаднейший. Пугачёв тут был и в Малиннике-лесу повесил барыню Олёну. За что? Бывало Пугачёв Емелька-то соберёт сход: мол, старики, как барин с вами обращается? Хороших обходил. А Олёна порола, взыскивала – таких он вешал. Так он и сейчас называется: «Олёнкин куст». Это старики рассказывали: тут, мол, Емельян Пугачёв повесил барыню такую-то.

Пугач и Салтычиха[1]

Когда поймали Пугача и засадили в железную клетку, скованного по рукам и ногам в кандалы, чтобы везти в Москву, – народ валма-валил и на стоянки с ночлегами, и на дорогу, где должны были провозить Пугача, – взглянуть на него; и не только стекался простой народ, а ехали в каретах разные господа и в кибитках купцы.

Захотелось также взглянуть на Пугача и Салтычихе. А Салтычиха эта была помещица злая-презлая, хотя и старуха, но здоровая, высокая, толстая и на вид грозная. Да как ей и не быть было толстой и грозной: питалась она – страшно сказать – мясом грудных детей. Отберёт от матери, от своих крепостных, шестинедельных детей, под видом, что малютки мешают работать своим матерям, или другое там для виду наскажет – господам кто осмелится перечить? И отвезут-де этих ребятишек куда-то в воспитательный дом, а на самом-то деле сама Салтычиха заколет ребёнка, изжарит и съест.

Дело было под вечер. Остановился обоз с Пугачом на ночлег; приехала в то же село или деревню и Салтычиха: дай-де и я погляжу на разбойника-душегубца, не больно-де я из робких. Молва уже шла, что когда к клетке подходил простой народ, то Пугач ничего – разговаривал; а если подходили баре, то сердился и ругался. Да оно и понятно: простой, чёрный народ сожалел о нём, как жалеет о всяком преступнике, когда его поймают и везут к наказанию, – тогда как покуда тот преступник ходил по воле и от его милости не было ни проходу пешему, ни проезду конному, готов был колья поднять, – сожалел по пословице: «лежачего не бьют»; а дворяне более обращались к нему с укором и бранью: что-де, разбойник и душегубец, попался!..

Подошла Салтычиха к клетке; лакеешки её раздвинули толпу: – Что, попался, разбойник? – спросила она. Пугач в ту пору задумавшись сидел да как обернётся на зычный голос этой злодейки-и, Богу одному известно, слышал ли он про неё, видел ли, или просто-напросто не понравилась она ему зверским выражением лица и своей тушей, – да как гаркнет на неё, застучал руками и ногами, инда кандалы загремели; глаза кровью налились: ну, скажи, зверь, а не человек. Обмерла Салтычиха, насилу успели живую домой довезти, привезли её в имение, внесли в хоромы, стали спрашивать, что прикажет, а она уже без языка. Послали за попом; пришёл батюшка; видит, что барыня уж не жилица на белом свете, исповедовал глухою исповедью; а вскоре Салтычиха и душу грешную Богу отдала…

<Про Пугачева>

Про Пугачёва у нас много дедушка знал. Рассказывал бывало всё. Как сойдутся круг его, – он и пойдёт, и пойдёт… А его дед (как уж он мне-то теперь?) пастухом был, когда Пугачёв к нам в село заявился. У речки, значит, встретил его со стадом, двое конных подъехали. «Чьё, мол, стадо?» – «Мирское», – говорят. «Ну, а барин у вас кто, обижает, мол, вас? Бай нам, мол, всё, как есть…» – «Не могу, мол, знать, мы, мол, его не видим». А барин-то и не жил там – в экономии: всё по заграницам катался да по столицам. Ну, приказчика главного, того пугачи с собой забрали. У нас старики есть, – они лучше про это знают.