Примечания к тексту стихотворения

51. В подлиннике здесь и ниже, в заголовке, стоит ученое слово "тренос" (threnos, threne) — название жанра народной древнегреческой лирики — "плач", "заплачка".

ФЕНИКСЪ и ГОЛУБКА

Перевод П. А. Каншина (1893)[57]

Пусть величественно поющая птица, которая живетъ на одномъ единственномъ деревѣ Аравіи, будетъ громкимъ и важнымъ глашатаемъ, пѣснѣ котораго повиновались бы всѣ цѣломудренныя крылья пернатыхъ.

Но ты, хриплый посланецъ, мрачный предтеча демона, предвозвѣстникъ лихорадочной агоніи, не вмѣшивайся въ этотъ рой.

Пусть будутъ исключены изъ этого торжественнаго обряда всѣ птицы съ смертоноснымъ крыломъ, кромѣ орла, царя воздуха: таково постановленіе относительно этого погребенія.

Священникомъ въ бѣломъ стихарѣ, призваннымъ пѣть погребальную музыку, пусть будетъ лебедь, предчувствующій кончину, и пусть онъ торжественно исполнитъ реквіемъ.

И ты, трижды столѣтній воронъ, своимъ дыханіемъ придающій выводку своему черную окраску, ты-то и пойдешь во главѣ траурнаго шествія.

Здѣсь начинается антиѳонъ: любовь и постоянство умерли; фениксъ и горлица улетѣли, охваченные взаимнымъ пламенемъ.

Они любили другъ друга до такой степени, что ихъ взаимная любовь сливала ихъ во едино. Между двумя совершенно отдѣльными существами не было ни малѣйшаго раздвоенія. Ихъ взаимная любовь поглотила самое понятіе о счетѣ.

Сердца ихъ были врознь и въ то же время вмѣстѣ! Между фениксомъ и его царицей было замѣтно разстояніе, но не пространство. Но въ нихъ это казалось чудомъ.

Любовь блистала между ними такъ, что горлица видѣла свое существо пламенѣющимъ во взглядѣ феникса. Каждый для другаго былъ такимъ-же другимъ "я".

Дѣло находилось въ такомъ положеніи, что тождество не было между ними равенствомъ. Своей натурой, одной подъ двойнымъ именемъ, они не представляли изъ себя ни одного, ни двухъ.

Разумъ, сбитый съ толку самимъ собою, видѣлъ соединеніе въ ихъ разъединеніи. Два этихъ существа, поглощенныя другъ въ другѣ, до того полно слились воедино, что они въ недбумѣніи спрашивали себя, какъ ихъ чудный дуэтъ превратился въ гармоническое соло. У любви нѣтъ иного разума, да нѣтъ его, кромѣ того, что совершенно раздѣльное можетъ до такой степени слиться въ единое цѣлое.

Исполняя роль хора на трагической сценѣ, дружба сложила погребальную пѣснь въ честь феникса и горлицы, этихъ двухъ лучезарнѣйшихъ звѣздъ въ небѣ любви.

Погребальная пѣснь.

Красота, вѣрность, совершенство, прелесть во всей ея простотѣ почіютъ здѣсь, превращенныя въ пепелъ.

Смерть стала гнѣздомъ фенпкса, а вѣрное сердце горлцы вкушаетъ вѣчный покой.

He оставить по себѣ потомства это не было съ ихъ стороны безсиліемъ, но только бракъ ихъ остался цѣломудренъ.

Отнынѣ можетъ казаться, что вѣрность еще существуетъ, на самомъ дѣлѣ ея не стало. Красота можетъ хвалиться, что она еще существуетъ, но ея на самомъ дѣлѣ болѣе нѣтъ, потому что вѣрность и красота обѣ погребены здѣсь.

О вы, кто вѣрны и добры, преклонитесь передъ этой урной, вздохните и помолитесь за бѣдныхъ двухъ умершихъ птицъ!

ФЕНИКС И ГОЛУБКА

Перевод А. М. Федорова (1904)[58]

Пусть будет царственный глашатай

Та птица, что живет одна

Родной Аравии верна;

Чью песню чтит весь род пернатый!

Но ты, посланник хриплый, бледный,

Предтеча демона и зла

И агонии вождь победный,

В их рой не вмешивай крыла.

И птицы хищные не смеют

Примкнуть к обряду. Лишь орлы,

Цари воздушной светлой мглы,

Пускай при погребеньи реют.

Священник в белом стихаре

Пусть лебедь будет; он, незлобный,

Кончину чует. На заре

Споет он реквием надгробный.

Ты, черный ворон трехвековый,

Один дыханием несешь

Питомцу траур свой суровый.

Ты первый в шествии пойдешь.

Начало антифона свято:

Любовь и верность стали сном.

Голубка с Фениксом вдвоем

В огне исчезли без возврата.

Они любили. Их слила

Любовь живая воедино.

Одна лишь жизнь чиста, невинна

У двух любовников была.

Два разных сердца отделяло

Лишь расстоянье, но не даль.

Голубку с Фениксом едва ль

Не чудо светлое сливало.

Их свет любовный озарял.

Во взгляде Феникса встречала

Она свой лик и повторяла

Того, кто перед ней сиял.

Подобны, но не однородны;

В два имя то заключено,

Что нераздельно и свободно,

Не два, но также не одно.

И сам собою с толку сбитый,

Вдвойне рассудок видел свет:

Единство в двойственности слитой

И в solo пламенный дуэт.

Нет у любви ума, помимо

Того, что может вместе слить,

То, что раздельно и делимо, —

И нет, да и не может быть.

И двум звездам любви могучей:

Голубке, Фениксу, скорбя,

Сложила дружба гимн певучий,

Роль хора взявши на себя.

Надгробный гимн

Здесь, возвышенно чиста,

Опочила красота,

Пеплом верность стала.

Смерть — для Феникса приют;

И Голубки сердце тут

Вечный сон прияло.

Их детей не видел свет.

То не знак бессилья, нет!

Оба чисты были.

Верность есть, — она не та,

Умерла и красота —

Здесь они почили.

Все, кто сердцем добр и тих,

Помолитесь за святых

Птичек на могиле.

ФЕНИКС И ГОЛУБКА

Перевод В.Левика

Птица с голосом как гром,

Житель важный пальм пустынных,

Сбор труби для птиц невинных,

Чистых сердцем и крылом!

Ты же, хриплый нелюдим,

Злобных демонов наместник,

Смерти сумрачный предвестник,

Прочь! не приближайся к ним!

Кровопийца нам не брат,

Хищных птиц сюда не нужно,

Лишь орла мы просим дружны

На торжественный обряд.

Тот, кто знает свой черед,

Час кончины неизбежной, —

Дьякон в ризе белоснежной,

Лебедь песню нам споет.

Ты, чей трижды длинен путь,

Чье дыханье — смерть надежде,

Борон в траурной одежде,

Плачь и плакальщиком будь.

Возглашаем антифон:

Все — и страсть и верность — хрупко!

Где ты, феникс, где голубка?

Их огонь огнем спален.

Таи слились одна с другим,

Душу так душа любила,

Что любовь число убила —

Двое сделались одним.

Всюду врозь, но вместе всюду,

Меж двоих исчез просвет.

Не срослись, но щели нет, —

Все дивились им, как чуду.

Так сроднились их черты,

Что себе себя же вскоре

Он открыл в любимом взоре, —

"Ты" — как "я", и "я" — как "ты".

И смешались их права:

Стало тождеством различье,

Тот же лик в двойном обличье,

Не один, а все ж не два!

Ум с ума сходил на том,

Что "не то" на деле — "то же",

Сходно все и все несхоже,

Сложность явлена в простом.

Стало ясно: если два

В единицу превратилось,

Если разность совместилась,

Ум неправ, любовь права.

Славь же, смертный, и зови

Две звезды с небес любви,

Скорбно плача у гробницы

Феникса и голубицы.

ПЛАЧ

Юность, верность, красота,

Прелесть сердца, чистота

Здесь лежат, сомкнув уста.

Феникс умер, и она

Отошла, ему верна,

В царство вечности и сна.

Не бесплоден был, о нет,

Брак, бездетный столько лет, —

То невинности обет.

Если верность иль — увы! —

Красоту найдете вы —

То обман, они мертвы.

Ты, кто верен и любим,

Помолись на благо им

Перед камнем гробовым.

ПРИМЕЧАНИЯ К ТЕКСТУ "ФЕНИКСА И ГОЛУБКИ"

Поэма напечатана впервые в сборнике "Жертва любви, или Жалоба

Розалинды" (1601) Роберта Честера. За поэмой Честера в книге следовали 14 стихотворений других поэтов: Вена Джонсона, Марстона, Чепмена. Шекспира и несколько анонимных произведений. Поэма Шекспира напечатана без названия, но на титульном листе книги говорится, что ее тема — "аллегорическое изображение подлинной любви, иллюстрируемое судьбой Феникса и Голубки", а разделу, где была напечатана поэма Шекспира, предшествовал шмуцтитул: "Далее следуют разные поэтические опыты на обозначенную ранее тему, то есть Феникс и Голубка…" Поэма Шекспира напечатана пятой среди стихотворений цикла.

Мнения об авторстве и достоинствах поэмы расходятся. В пользу авторства Шекспира говорит то, что книга печаталась в типографии его земляка Р. Филда, который издал также две большие поэмы Шекспира. С другой стороны, форма поэмы не похожа на другие его произведения в поэтическом роде, но в языке находят много общего с обычной поэтической фразеологией Шекспира. Сближает эту поэму с другими также единство платонического взгляда на любовь.

Возглашаем антифон. — Антифон (греч.) — церковное пение, когда хор разбивается на два попеременно поющих полухория.

Разные стихотворения в переводе С.Я.Маршака[59]

КОНЬ

Из поэмы "Венера и Адонис"

Прислушайся, — из ближнего леска

Испанская кобыла молодая,

Почуяв жеребца издалека,

Его зовет, тревожно ожидая.

И, с привязи сорвавшись, наконец,

К ней скачет, шею выгнув, жеребец.

Он величаво мчится, он летит,

Как в приступе безудержного гнева,

И гулко под ударами копыт

Гудит земли разбуженное чрево.

Грызет железо он своих удил,

Тем овладев, чему подвластен был.

Он поднял уши. Нисходя к хребту,

Вздымается дорожка гривы черной,

Ноздрями воздух пьет он на лету.

Пар из ноздрей выходит, как из горна.

Недаром око темное коня

Сверкает ярким отблеском огня.

То рысью он идет, шаги считая,

Спокойно горд и скромно величав,

То скоком скачет, над землей взлетая,

Плывет, по ветру тело распластав,

Чтоб гневной красотой своей и силой

Похвастаться перед подругой милой.

Ему и дела нет до ездока,

Кричащего вослед: "Постой! Куда ты?"

Забыл он шпоры, жгущие бока,

Забыл о сбруе, яркой и богатой,

Он слышит только собственную кровь,

Он видит пред собой свою любовь.

Как если бы, искусству дав свободу,

Писал коня художник на холсте,

Стремясь живую превзойти природу

И в живости самой, и в красоте, —

Так этот конь превосходил любого

Осанкой, статью, красотой суровой.

Крутая холка, ясный, полный глаз,

Сухие ноги, круглые копыта,

Густые щетки, кожа, как атлас,

А ноздри ветру широко открыты.

Грудь широка, а голова мала, —

Таким его природа создала.

Ничто косого не избегнет взора,

Касанье перышка его вспугнет.

Приказывая ветру быть опорой,

Пускается он в бег или в полет.

Сквозь волосы хвоста его и гривы

Поет и свищет ветер шаловливый.

Он выражает радость в звонком ржанье,

Отзывный голос подает она.

Но — женщина — в ответ на обожанье

Она лукавит, гордости полна,

И отвечает страсти, столь открытой,

Упрямыми ударами копыта.

Он роет землю в гневе, ловит ртом

Слепней несчастных. Весь покрыт он мылом.

И бедра охлаждает он хвостом,

Разгоряченные любовным пылом.

Но вот гордячка, друга пожалев,

Его безмерный умеряет гнев.

А тут хозяин, подоспев, стремится

Взять под уздцы горячего коня.

В испуге к лесу скачет кобылица,

За нею — конь, уздечкою звеня.

И оба обгоняют по дороге

Ворон, летящих тучею в тревоге…

ПЕСНЯ О РОГАХ

Из комедии "Как вам это понравится"

Есть у охотников обычай —

Рога и шкуру, как добычу,

Нести домой.

Хоть дорога оленья кожа,

Рога оленьи нам дороже:

Так не стыдись носить рога.

Нам эта память дорога!

Крутого рога острый серп —

Твоей семьи старинный герб.

От поколенья поколенье

Рога наследует оленьи.

Так не стыдись носить рога —

Нам эта память дорога!

ВЕСЕННЯЯ ПЕСНЯ

Ил комедии "Как вам это понравится"

Счастливая чета влюбленных —

Гей-го! Гей-нонино! —

Гуляла средь полей зеленых

Порою весенней, порой обручений,

В те дни, когда птицы звенят в вышине.

Влюбленные рады весне.

Во ржи они оба легли отдохнуть —

Гей-го! Гей-нонино! —

И голову он положил ей на грудь

Порою весенней, порой обручений,

В те дни, когда птицы звенят в вышине.

Влюбленные рады весне.

Они и придумали этот куплет —

Гей-го! Гей-нонино! —

Что вся наша жизнь — кратковременный цвет

Порою весенней, порой обручений,

В те дни, когда птицы звенят в вышине.

Влюбленные рады весне.

И ты это славное время лови —

Гей-го! Гей-нонино! —

И настежь открой свое сердце любви

Порою весенней, порой обручений,

В те дни, когда птицы звенят в вышине.

Влюбленные рады весне!

ПЕСНЯ БАЛТАЗАРА

Из комедии "Много шума из ничего"

Что толку, леди, в жалобе?

Мужчины — шалопаи.

Одна нога на палубе,

На берегу другая.

Что с них возьмешь?

Слова их — ложь.

Но в грусти толку мало.

Весь мир хорош, когда поешь:

Тарара-лала-лала!

Зачем вам плакать? Лучше петь.

Весной грустить не велено.

Мужчины женщин ловят в сеть

С тех пор, как весны зелены.

Что с них возьмешь?

Слова — их ложь.

Но в грусти толку мало.

Весь мир хорош, когда поешь:

Тарара-лала-лала!

ПЕСЕНКА ИЗ "ЗИМНЕЙ СКАЗКИ"

Веди нас, дорожка, вперед и вперед,

Начала тебе и конца нет.

Веселое сердце идет и поет,

Печальное — скоро устанет.

ПЕСЕНКИ БРОДЯЧЕГО ТОРГОВЦА ИЗ "ЗИМНЕЙ СКАЗКИ"

Вот кружева, ленты.

А вот позументы,

Берите, хватайте, красавицы.

Вот кольца и бусы

На разные вкусы.

Шелка мои пестрые славятся.

Считайте-ка денежки,

Несите офенюшке,

Берите, что только понравится!

Вот шелк белей, чем пух лебяжий.

Вот креп чернее черной сажи.

Перчатки тоньше роз дамасских,

Духи и бархатные маски.

Купить чепец вам, сударь, надо,

Подруга ваша будет рада.

А вот две дюжины застежек

От подбородочка до ножек.

Купите серьги, ожерелья,

Доставьте барышням веселье,

Чтобы в ушах сережки звякали,

Чтоб очи черные не плакали!

ПЕСНИ ОФЕЛИИ

Из трагедии "Гамлет"

Как в толпе его найдем —

Твоего дружка?

Шляпа странника на нем,

А в руках клюка.

Он угас и умер, леди,

Он могилой взят.

В головах — бугор зеленый,

Камень — возле пят.

Бел твой саван, друг мой милый.

Сколько белых роз

В эту раннюю могилу

Ливень слез унес.

В день святого Валентина,

В первом свете дня

Ты своею Валентиной

Назови меня.

Тихо ввел он на рассвете

Девушку в свой дом —

Ту, что девушкой вовеки

Не была потом.

Позор и грех! У них у всех

Нет ни на грош стыда:

Свое возьмут, потом уйдут,

А девушкам беда.

— Ты мне жениться обещал,

Меня лишая чести.

— Клянусь, я слово бы сдержал,

Да мы уж спали вместе!

ПЕСНИ ШУТА

Из трагедии "Король Лир"

Показывай

Меньше того, что имеешь.

Рассказывай

Меньше, чем сам разумеешь.

Где можно проехать,

Не странствуй пешком.

Чем деньги одалживать,

Будь должником.

Играй, но только помни меру,

Учись, а не бери на веру.

Забудь и кружку, и подружку,

Храни под спудом каждый грош.

Тогда полушку на полушку,

А на сто — сотню наживешь!

Тот, кто решился по кускам

Страну свою раздать,

Пусть приобщится к дуракам —

Он будет мне под стать,

Мы станем с ним, рука к руке,

Два круглых дурака:

Один — в дурацком колпаке,

Другой — без колпака!

Для дураков — печальный день:

Все умники страны

Мозги надели набекрень

И стали им равны!

Они заплакали от счастья,

А я запел с тоски,

Узнав, что мой король без власти

Играет в дураки!

Тот, кто крошек не сберег,

Черствой коркой пренебрег,

Будет каяться, когда

Постучится в дверь нужда.

Вскормил кукушку воробей

Бездомного птенца,

А тот возьми да и убей

Приемного отца!

Лиса-плутовка

И дочка короля —

Одна бы вам веревка,

Одна бы вам петля!

Продам колпак,

Куплю

Петлю,

Дурак —

Товарищ королю!

Отцов сановных и богатых

Ласкают дочки и зятья.

А у кого штаны в заплатах, —

Того не жалует семья!

Фортуна — жалкая блудница:

Она с голодным не ложится.

Кто служит только для того,

Чтоб извлекать доходы,

Тебя оставит одного

Во время непогоды.

Но шут с тобой — твой верный шут!

Служил он не для денег.

Он жалкий шут, но он не плут,

Дурак, а не мошенник!

Штаны нужны, — даю вам слово,

Но приюти башку сперва.

Иль обовшивеет без крова

Твоя седая голова.

В ком сердце жесткое, как пятка,

Тех не смутит чужая боль.

Но спать они не будут сладко,

Когда натрут себе мозоль!

Тот, кто в несчастье владеет собой, —

Молния, гром и град, —

В бурю и в шквал не дрожит пред судьбой,

Будь они сутки подряд!

Когда откажется священник

Кривить душою из-за денег

И перестанет пивовар

Водою разбавлять товар,

Когда наскучит кавалерам

Учиться у портных манерам,

Когда еретиков монах

Сжигать не станет на кострах,

Когда судья грешить не будет

И без причины не осудит,

Когда умолкнет клевета,

Замок повесив на уста,

Когда блудница храм построит,

А ростовщик сундук откроет, —

Тогда-то будет Альбион

До основанья потрясен,

Тогда ходить мы будем с вами

Вверх головами, вниз ногами!

ПЕСНИ ШУТА

Из комедии "Двенадцатая ночь"

Поспеши, смерть, поспеши.

Я устал от любовных обид.

Не дыши, моя грудь, не дыши.

Я жестокой подругой убит.

Пусть в последний приют мой земной

Ветви тиса положат.

Разделить мою участь со мной

Самый преданный друг не может.

Пусть ни белых лилий, ни роз

Не оставят друзья на погосте.

Пусть никто не роняет слез

На мои неподвижные кости.

Пусть могилу трава-лебеда

От прохожего спрячет…

И любовник весной никогда

Надо мной не заплачет.

Когда еще был я зелен и мал, —

Лей, ливень, всю ночь напролет! —

Любую проделку я шуткой считал,

А дождь себе льет да льет.

Я вырос, ничуть не набравшись ума, —

Лей, ливень, всю ночь напролет! —

На ключ от бродяг запирают дома,

А дождь себе льет да льет.

Потом я, как все, обзавелся женой, —

Лей, ливень, всю ночь напролет! —

Ей не было сытно и сухо со мной,

А дождь себе льет да льет.

Хоть годы меня уложили в постель, —

Лей, ливень, всю ночь напролет! —

Из старого дурня не выбьете хмель,

А дождик все льет да льет.

Пусть мир существует бог весть как давно,

Чтоб дождь его мог поливать, —

Не все ли равно? Представленье дано,

А завтра начнется опять!

Где ты прячешь взор свой милый?

То с надеждой, то уныло

О тебе поет твой друг.

Не уйдешь ты легкой ланью.

Все пути ведут к свиданью.

Это знают все вокруг.

В чем любовь? В одной надежде?

Или в том, что было прежде?

Нет, целуй меня сейчас.

Жизнь и смерть не в нашей власти.

Наша юность, наше счастье

Быстро скроются от нас!

ПЕСЕНКА ИЗ "АНТОНИЯ И КЛЕОПАТРЫ"

Бог и царь беседы мирной,

Краснощекий Бахус жирный,

Мы к тебе пришли на пир.

Нашу грусть топи в похмелье,

Пусть в сердцах кипит веселье,

Чтобы пестрой каруселью

Завертелся этот мир,

Завертелся этот мир.

НАДГРОБНЫЙ ПЛАЧ

Правда с юной красотой,

С прелестью, такой простой,

Спят во прахе под плитой.

Вечного покоя дом

Стал для голубя гнездом.

Спит с подругой он вдвоем.

Легок был земной им груз.

Нет плодов их брачных уз.

Девственным был их союз.

Будет правда, да не та,

И не та уж красота.

На любовь легла плита.

Тот, в ком дух высокий жив,

Кто красив и кто правдив,

Плачь, колена преклонив.

Помолись, склонившись ниц

Пред чистейшей из гробниц,

Пред гнездом умолкших птиц.

ПРИМЕЧАНИЯ

Разные стихотворения. Помимо лирического цикла сонетов перу Шекспира принадлежат две поэмы "Венера и Адонис" (1592) и "Лукреция" (1593). Кроме того, в ткань пьес, трагедий и комедий им вводились песни — своего рода лирический комментарий к тому, что происходит на сцене или за сценой. Песни эти, веселые и грустные, насмешливые или нарочито-нелепые, как бы откликаются на все события, действия, определяют настроения и оценивают обстановку. Особенно в этом смысле интересны песенки шутов. Как писал Маршак в статье "Шут короля Лира" (1940), "по существу… самый взрослый персонаж в трагедии — именно шут, видящий подоплеку всех отношений и трезво их оценивающий".

Эти лирические отступления, веселые прибаутки, в которые облекается жизненная мудрость, и привлекли Маршака, так же как блистательный по выразительности и богатству красок переведенный им отрывок из поэмы "Венера и Адонис".

Конь. Из поэмы "Венера и Адонис". — Впервые в журнале "Знамя", 1947, кн. 1.

Маршак перевел фрагмент из поэмы "Венера и Адонис", написанной на модный в то время античный сюжет. Шекспир использовал миф о безнадежной страсти богини Венеры к прекрасному Адонису, известный поэту в переложении римского писателя Овидия. Но, в отличие от многих сочинений своих современников, Шекспир не ограничился благозвучием стиха, хитросплетением красивых образов, навеянных классическими образцами. Его описания природы, людей, животных, предметов сочны, полнокровны, полны жизни и движения. Одним из самых знаменитых по яркости и динамичности и является описание коня, привлекшее Маршака.

Печатается по Сочинениям, т. 3.

Песня о рогах. Из комедии "Как вам это понравится". — Впервые в "Избранных переводах", 1946–1947.

Печатается по Сочинениям, т. 3.

Весенняя песня. Из комедии "Как вам это понравится". — При жизни Маршака не печаталась.

Печатается по автографу.

Песня Балтазара. Из комедии "Много шума из ничего". — Впервые в "Избранных переводах", 1946–1947.

Печатается по Сочинениям, т. 3.

Песенка из "Зимней сказки". — Впервые в "Избранных переводах, 1946–1947.

Печатается по сб. "Сатирические стихи".

Песенки бродячего торговца из "Зимней сказки". — При жизни Маршака не печатались.

Печатаются по автографу.

Песни Офелии. Из трагедии "Гамлет". — Впервые в "Избранных переводах", 1946–1947.

Печатаются по Сочинениям, т. 3.

Песни шута. Из трагедии "Король Лир" — цикл из 12 песенок. Впервые в "Балладах и песнях английского народа", Детгиз, М. 1942. Иные случаи оговариваются особо.

По словам Маршака, работа над переводом песенок шута из трагедии "Лир", "сделанная по предложению Малого театра в Москве и Большого драматического в Ленинграде, доставила немало забот, но и немало радости".

О том, чем интересны и почему трудны для перевода эти песенки, Маршак написал в небольшой статье 1940 года под названием "Шут короля Лира":

"Переводить эти песенки нелегко. Меткость и ясность суждений, продиктованных народным здравым смыслом, сочетается в них с причудливой нарочито-дурашливой формой. Философское, этическое и даже политическое содержание песенок шута почти всегда замаскировано, упрятано в загадку, в пословицу, в шутку, как будто бы простодушную и ребячливую… Для того, чтобы перевести его стихотворные реплики, нужно сначала раскрыть, расшифровать подчас загадочный смысл подлинника, а потом вновь замаскировать его, облечь в уклончивую, игривую форму прибаутки.

Пословица, поговорка трудно поддается переводу. Они своеобразны и сопротивляются пересадке на чужую почву. Буквальный перевод — слово за слово — может их убить.

Для каждой шутки, для каждой пословицы, для каждой присказки нужно найти в своем языке равноценную шутку, пословицу, присказку. Только тогда перевод будет точен не в школьном, а в поэтическом смысле этого слова.

Только тогда в нем можно будет узнать подлинник.

В этом-то и заключается сложность перевода песенок шута.

Мне хотелось сохранить в переводе и предельную лаконичность подлинника, и его свободную непринужденность, которая заставляет верить в то, что каждая реплика шута рождается тут же на сцене, как острое словцо, сказанное вовремя и к месту, как счастливая импровизация…

Живую и разнообразную импровизацию, врывающуюся в текст трагедии Шекспира, мне хотелось донести до советского зрителя, не утратив ее непосредственности и остроты.

В поисках того варианта, который был бы наиболее выразителен и более всего соответствовал бы требованиям театра, я переводил каждую из песенок шута по три, по четыре раза".

"Показывай меньше того, что имеешь". — Впервые с первой строкой "Звени поменьше кошельком" в "Балладах и песнях английского народа", 1942.

Второй вариант, ставший каноническим, впервые опубликован в Сочинениях, т. 3.

Печатается по этому изданию.

"Тот, кто решился по кускам…"

Печатается по "Избранным переводам", 1959.

"Для дураков печальный день…"

Печатается по "Английским балладам и песням", 1944.

"Они заплакали от счастья…" — Публикуется впервые.

Печатается по автографу.

"Тот, кто крошек не сберег…"

Печатается по "Английским балладам и песням", 1944.

"Вскормил кукушку воробей…"

По поводу этой песенки Маршак пишет в статье "Шут короля Лира" (1940):

"Шут не лезет за словом в карман. Не задумываясь, он бросает как будто бы первые, пришедшие ему на язык слова, но эти слова бьют метко, клеймят беспощадно. В его песенках редко можно найти прямое обращение к тому или иному герою трагедии, но и сценическим персонажам, и зрителям совершенно ясно, кого имеет в виду шут, когда в присутствии неблагодарной королевской дочки он произносит насмешливые стихи:

Вскормил кукушку воробей —

и т. д.".

Печатается по "Сатирическим стихам". "Лиса-плутовка и дочка короля…"

Печатается по тексту первой публикации. "Отцов сановных и богатых…"

Печатается по Сочинениям, т. 3.

"Кто служит только для того…"

Печатается по "Избранным переводам", 1959.

"Штаны нужны, — даю вам слово…" — Публикуется впервые.

Печатается по автографу.

"Тот, кто в несчастье владеет собой…"

Печатается по "Английским балладам и песням", 1944.

"Когда откажется священник…"

По поводу этого стихотворения Маршак пишет в статье "Шут короля Лира" (1940): "А иной раз реплики шута направлены не против персонажей трагедии, находящихся тут же на сцене или за кулисами, а метят дальше и шире. Голос шута становится громким и патетичным.

Тогда-то будет Альбион

До основанья потрясен…"

В архиве имеется второй вариант перевода:

Когда попы не станут лгать, а будут жить правдиво,

А пивовар не станет лить воды в бочонок пива,

Когда не будет важный лорд учиться у портного,

А постарается найти учителя иного,

Когда укажет ростовщик, куда он прячет клад,

И будут рыцарей штаны без дырок и заплат,

Когда не будет клевета гулять по белу свету,

Когда закон клеветника потребует к ответу,

И жарить будет на кострах священный наш синклит

Не вольнодумцев, а повес, кутил и волокит,

Когда щадить не станет суд преступников сановных,

Не станет правых осуждать, оправдывать виновных,

Тогда-то будет Альбион

До основанья потрясен.

Тогда ходить мы будем с вами

Вверх головами, вниз ногами!

Печатается по "Английским балладам и песням", 1944. Песни шута. Из комедии "Двенадцатая ночь". Две из них "Поспеши, смерть, поспеши…" и "Когда я был зелен и мал…" — впервые в "Избранных переводах", 1946–1947.

Печатаются по "Избранным переводам", 1959.

Третья песня "Где ты прячешь взор свой милый…" при жизни Маршака не публиковалась.

Печатается по автографу.

Песенка из "Антония и Клеопатры". — Публикуется впервые.

Печатается по автографу.

Надгробный плач. — Впервые в "Избранных переводах", 1946–1947. Отрывок из поэмы "Феникс и голубка".

Печатается по Сочинениям, т. 3.

Реквием

(Пер. В.Якушкиной)[60]

РЕКВИЕМ

Здесь Истина, Краса и Утонченность,

И Скромности святая отреченность,

Сокрыта в прахе тайны обреченность.

И Феникса гнездо теперь порожне,

Забылся Голубь вечным сном тревожно,

Любимым в вечности вдвоем остаться должно.

Потомков не оставили они,

И это не от немощи любви, —

Но целомудрие священное двоих.

Есть верность, но ее не может быть,

Красой хвалиться, — ей ли вечной слыть,

И Верность, и Краса, — так мало могут жить.

У этой урны реквием споем

О чести, верности невиданной вздохнем,

О Птицах, возлежащих здесь вдвоем.

THRENOS

Beaute, Truth and Raritie,

Grace in all Simplicitie,

Here enclosde, in cinders lie.

Death is now the Phoenix nest,

And the Turtles loyall brest,

To eternitie doth rest.

Leauing no postentie,

Twas not their infirmitie,

It was married Chastitie.

Truth may feeme, but can not bee.

Beautie bragge, but is not fhe,

Truth and Beautie buried be.

To this urne let thofe repair,

That are either true or faire,

For thefe dead Birds, figh a prayer.

Песни для музыки

Перевод В.Левика

Три дочери у лорда были, всех девушек милей,

И был любим учитель старый одной из дочерей,

Пока красавец англичанин не повстречался ей

И не смутил ей душу.

Любовь с любовью в спор жестокий вступила тот же час;

Учитель строгий или рыцарь с горячим блеском глаз?

Обоих оттолкнуть сурово, двоим послать отказ

Ей, глупой, не хотелось.

Но что ни говори, а лишним тут был один из них,

Нельзя в мужья одновременно заполучить двоих,

И оскорблен ее отказом был молодой жених.

А чем ему поможешь!

Искусство нанесло оружью неслыханный удар:

Учитель всю свою науку принес ей в брачный дар

И взял — бай, бай! — красотку в жены, хоть был,

признаться, стар.

На том я кончил песню.

Раз весной — увы, весь год

Для любви весна цветет —

Розу я увидел вдруг.

Ветер тихо дул на луг

И. резвясь, лобзал слегка

Венчик бархатный цветка.

Я, ревнуя к ветерку

И томясь, сказал цветку:

— Если б этих нежных щеп

Я, как он, коснуться мог!

Но тебя мне рвать не след:

Руки мне связал обет.

Ах, он тяжек молодым:

Розы рвать в охоту им.

Не сочти за грех, молю,

Что его я преступлю.

Если б Зевс тебя нашел,

Он жену б арапкой счел,

О бессмертье позабыл

И тебя одну любил![61]

Пропал мой хлеб, мой труд,

Бараны, овцы мрут,

Приплода не дают

И не тучнеют летом,

И, сердцу нет тепла,

И жизнь мне не мила,

Моя любовь ушла,

И горе только в этом.

Мне скучно петь, плясать еще скучней,

Ты видишь, боже, я не нужен ей

Конец ее любви и завереньям,

Она встречает пастуха презреньем.

Отвергла напрямик,

Судьбу сломала вмиг, —

Куда мне деться от лихой кручины!

Я стал умней:

Я верил ей,

Но женщина изменчивей мужчины.

Печален, нелюдим,

Живу, дышу одним.

Я больше не любим,

Но разлюбить — нет силы.

Надел я черный цвет,

В душе надежды нет,

Постыл мне белый свет,

И жду могилы.

Молчит моя свирель. Печально, сердцу в лад,

На овцах колокольчики звенят,

Мой пес не носится, не лает, как когда-то,

Но хвост поджал и смотрит виновато,

Лишь визгнет раз, другой,

Когда мой вздох глухой

Из сердца рвется, полон тяжкой боли,

И, отдаваясь от земли,

Теряется вдали,

Как стоны павших на кровавом поле.

Деревья не цветут

И тени не дают,

И птицы не поют,

И вянут всходы.

Ягнят веселых нет,

А нимф пропал и след,

И лес полураздет,

И стынут воды.

Все, что послал творец в утеху пастухам:

Вечерних игр веселый шум и гам,

Борьба, разгорячающая кровь, —

Все так мертво, когда мертва Любовь!

Прости ж, голубка, навсегда!

Верь, вся моя беда

В том, что на чувство нет в твоей груди ответа,

И бедный Коридон

Навеки обречен

Жить в одиночестве, без ласки, без привета.

Когда красотку выбрал ты

И овладеть задумал ею,

Рассудку дай взнуздать мечты

И вверь ему свою затею.

Откройся другу, если он

Не юн, не холост и умен.

Что хочешь, ей ты можешь петь,

Но избегай цветистой речи,

Не то она почует сеть —

Волк видит волка издалече.

Скажи впрямую, что, любя,

Готов отдать всего себя.

Пусть разозлится — не беда!

Мирись до ночи с миной строгой:

Она раскается тогда,

Что притворялась недотрогой,

И дважды сдастся, и к утру

Попросит повторить игру.

Пусть в ней бушует лютый гнев,

Пусть оскорбились разум, чувства,

Бедняжка молвит, ослабев

Пред силой твоего искусства:

"Будь женщина, как вы, сильна,

Вовек бы не сдалась она".

Не бойся и кривых путей,

Будь щедр, особенно сначала,

Чтобы о щедрости твоей

Молва ей уши прожужжала.

Любую башню, крепость, вал

Дождь золотых кружочков брал.

Чтоб одолеть наверняка,

Служи, как рыцарь без упрека.

Не уходи к другой, пока

Не отыскал в своей порока,

И в подходящий миг на риск

Иди, какой бы ни был визг.

А.Аникст. Примечания к тексту "Песен для музыки"

Этот раздел обязан своим появлением тому, что, печатая "Страстного пилигрима", Джаггард перед этой группой стихотворений поместил титульный лист с заглавием "Песни для музыки", что мы и воспроизводим, как это принято в современных научных изданиях. Об авторстве стихотворений цикла данные таковы:

1. Автор не установлен. Может быть, Роберт Грип (1560?-1592).

2. Шекспир. Песня Дюмена из "Бесплодных усилий любви" (IV, 3).

3. Автор неизвестен. До появления в данном сборнике стихотворение было напечатано в собрании "мадригалов" Томаса Уилкса (1597), однако Уилкс был не поэтом, а композитором, имя же поэта в том издании не было названо.

4. Автор не установлен.

5. Кристофер Марло (1564–1593), поэт, драматург, автор трагедии "Тамерлан", "Трагическая история доктора Фауста", "Мальтийский еврей", "Эдуард II". "Ответ", заключающий стихотворение, написан другим автором, вероятно Уолтером Рэли (1552?-1618), государственным деятелем, полководцем, мореплавателем, историком и поэтом. "Ответ" существует в более полных вариантах.

6. Ричард Барифилд. Это стихотворение напечатано в его книге "Стихотворения в разных настроениях" (1598).

Песни из пьес[62]

ПЕСЕНКА ШУТА

из «Двенадцатой ночи»

Когда я был совсем еще мал,

Дуй, ветер, дождь, поливай! —

Я много дров уже наломал,

И где уж грешному в рай!

Когда я взрослых годов достиг,

Дуй, ветер, дождь, поливай! —

Я другом стал воров и плутыг,

И где уж грешному в рай!

Когда жениться я пожелал,

Дуй, ветер, дождь, поливай! —

Сказали мне: убирайся, нахал,

И где уж грешному в рай!

Когда я вновь завалился спать,

Дуй, ветер, дождь, поливай! —

Башкою спьяну сломал я кровать,

И где уж грешному в рай!

Актеры устали, кончать пора,

Дуй, ветер, дождь, поливай! —

А завтра будет другая игра,

И где уж грешному в рай!

Песня коробейника

из «Зимней сказки»

Когда нарциссов первых стрелки

Выглядывают из-за пня,

И — тира-лира — свиристелки

Трезвонят с каждого плетня,

И — тира-лира — перерыва

Не знает певчая душа,

И воздух слаще кружки пива,

Хотя и кружка хороша,

И слышен в небе шум весенний —

Тилира-лира — день-деньской,

Приятно поваляться в сене

Тогда с девчонкой хуторской!

ПОГРЕБАЛЬНАЯ ПЕСНЯ

из «Цимбелина»

I

Ни хлад зимы, ни лета зной

Тебе отныне не страшны:

Ты расточил свой дар земной

На все четыре стороны.

Прощайся с солнышком и слазь,

Как трубочист, во тьму и грязь.

II

Ни гнев царя, ни ложь раба

Не властны над душой твоей.

Ждет та же смертная судьба

Царей, псарей и лекарей.

Прекрасных юношей и дев

Зовет земли несытый зев.

III

Ни молнии ужасный вспых,

Ни грома страшного раскат,

Ни жуткий вой зверей лесных

Тебе отныне не грозят.

Все, чем ты жил в любви, в мечтах,

Все это обратится в прах.

Хор:

Колдун тебя не сглазит,

И бес не напроказит,

И дух ночной не тронет,

И леший не застонет.

Покойся безопасно:

Зло над тобой не властно.

Стихотворения

Н. П. Огарев

Из Уильяма Шекспира[63]

ПЕСНЬ ОФЕЛИИ

I

Средь толпы — кем я любима,

Как узнать бы мне того?

По одежде ль пилигрима,

По сандалиям его?

Ведь он умер — вы не знали?

Ведь ушел, ведь умер он.

В головах все дерн настлали,

В ноги камень положен.

Саван бел, как снег нагорный,

Сам он убран весь в цветах;

Так он лег в могиле черной,

А любовь по нем в слезах.

II

День святого Валентина?

С раннею зарей

Этот день пришла девица

Праздновать с тобой.

Он проснулся и оделся,

Дверь ей отворил,

От себя ж ее девицей

Он не отпустил.

Ах, святая Катерина!

Дурно ведь оно.

Вот мужчины! все такие, —

Право, им грешно.

"Ты меня ведь обещался

Взять себе женой?"

Он отвечает:

"Я и взял бы, да напрасно

Ты спала со мной".

III

В гробу его открыто проносили,

Гей но нонни! нонни, гей нонни!

И много слез в могилу уронили.

IV

Ужель он не вернется?

Ужель он не вернется?

Нет! уж умер он,

Лег на долгий сон,

Он больше не вернется!

Был он с белой бородой,

Мягок локон завитой:

Он ушел в свой темный дом.

Что ж и плакать нам по нем?

Боже, душу упокой!

Песня могильщика

Я смолоду любил, любил,

Мне сладко было это,

Я чудно время проводил:

Да тут и дива нету.

А старость и пришла тайком,

Да в когти и забрала,

Да в даль и увезла потом —

Меня как не бывало.

Лопату взяли б, заступ, лом,

Да крышкой бы накрыли,

Да яму вырыли б потом,

Вот гостя б угостили.

ПЕСНИ ДЕЗДЕМОНЫ

I

В тени сикимора бедняжка сидела, вздыхала,

Пойте про иву зеленую!

Рука на груди, голова на коленях лежала,

Пойте про иву, про иву, про иву!

Струи свежих вод перед ней ее пени роптали,

Пойте про иву, про иву, про иву!

Горючие капали слезы и камни смягчали,

Пойте про иву, про иву, про иву!

Пойте: должна быть венком мне зеленая ива!

II

Его не браните, презренье его справедливо, —

.

Любовь мою как-то притворной любовью звала я, —

И что ж он сказал мне?

Пойте про иву, про иву, про иву…

Чем больше он женщин возьмет, тем с мужчинами больше б спала я.

[1]М., "Эксмо", 2007

OCR Бычков М.Н. mailto: [email protected]

[2]

Прошлое — черни удел; а мне Аполлон златокудрый

Пусть Касталийской воды полные кубки нальет!

(Овидий, I, XV)

[3]ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ

В. ШЕКСПИРА

ВЪ ПРОЗѢ И СТИХАХЪ

ПЕРЕВЕЛЪ П. А. КАНШИНЪ.

Томъ седьмой.

1) Король Генрихъ VI (I, II и III часть). 2) Венера и Адонисъ.

БЕЗПЛАТНОЕ ПРИЛОЖЕНІЕ

КЪ ЖУРНАЛУ

"ЖИВОПИСНОЕ ОБОЗРѢНІЕ"

за 1893 ГОДЪ.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.

ИЗДАНІЕ С. ДОБРОДѢЕВА.

1893.

[4]Уильям Шекспир. Полное собрание сочинений. В восьми томах.

Т. VII, М., Гослитиздат, 1949

OCR Бычков М.Н.

[5]Язык.

[6]Одно из наименований Дианы.

[7]Сладострастие умирает от собственного избытка, от пресыщения.

[8]Город на Кипре, неподалеку от которого будто бы родилась Венера.

[9]Вариант:

Так не кичился б властью ты, ей-богу,

Над сердцем, презиравшем аж Сварога!

[10]

Дешевка изумляет толпу; пусть же мне рыжеволосый Аполлон

доставит чаши, полные кастальской воды.