То есть ты хочешь сказать, что существуют различные типы видящих?

Нет. Я хочу сказать, что существует масса сентиментальных глупцов, которые становятся видящими. Ведь видящие – человеческие существа, не лишенные множества слабостей. Нет, не так. Человеческие существа, не лишенные множества слабостей, способны стать видящими. Это подобно тому, как иногда жалкие людишки становятся отличными учеными.

Такие видящие готовы забыть о том удивительном чуде, каковым является мир. И, когда жалкий человек становится видящим, сам факт его способности видеть полностью захватывает его. Он воображает себя гением, считая, что все остальное не имеет значения. Чтобы прорваться сквозь почти непреодолимую расхлябанность обычного человеческого состояния, видящий должен обладать абсолютной безупречностью. И сама по себе способность видеть имеет значение лишь постольку поскольку. Гораздо важнее другое – что именно видящий делает с тем, что он видит.

– Что ты имеешь в виду, дон Хуан?

– А ты посмотри, что с нами сотворили некоторые из видящих. Ведь мы накрепко приклеены к навязанному нам образу Орла, управляющего нами и пожирающего нас в момент нашей смерти.

Потом он сказал, что в таком варианте описания налицо очевидная ущербность и что лично он не высоко оценивает идею чего-то нас пожирающего. С его точки зрения точнее было бы говорить о некой силе, притягивающей осознание существ подобно тому, как магнит притягивает опилки. В момент смерти под притяжением этой беспредельной силы происходит дезинтеграция всего нашего существа.

И вообще нелепо представлять такое явление в виде пожирающего нас Орла, поскольку это неописуемое действие превращается тем самым в тривиальное принятие пищи.

– Тогда я – очень-очень обычный человек, – заявил я. – Потому что описание пожирающего нас Орла произвело на меня потрясающее впечатление.

– Действительное впечатление можно будет оценить лишь тогда, когда ты сам все это увидишь, – сказал дон Хуан. – Но не следует упускать из виду: наши недостатки и недоработки никуда не исчезают. Они остаются с нами даже после того, как мы становимся видящими. И, когда ты увидишь эту силу, ты, возможно, примешь версию тех слабых видящих, которые назвали ее Орлом. По крайней мере, так в свое время поступил я. Но ты можешь и не согласиться с ними, попытавшись противостоять соблазну описывать непостижимое с помощью человеческих образов. Возможно, тебе удастся подобрать другое, новое название, и оно окажется более точным.

– Видящие, способные видеть эманации Орла, часто называют их «командами», – сказал дон Хуан.– Я, в общем-то, не возражаю против такого названия, но сам привык к названию «эманации». Это явилось следствием реакции на то предпочтение, которое мой бенефактор отдавал термину «команды». Я думаю, этот термин в большей степени соответствовал его сильному и жесткому характеру, чем моему. Мне хотелось чего-нибудь менее персонифицированного. По-моему, «команды» звучит как-то более по-человечески, хотя такой термин действительно соответствует сути явления, ибо это именно команды.

Дон Хуан сказал, что видеть эманации Орла – значит стремиться к катастрофе. Новые видящие очень скоро обнаружили, с какими огромнейшими трудностями это связано. И только после массы трагических неудач, постигших многих из них при исследовании неизвестного и попытках отделить его от непознаваемого, им удалось, наконец, понять, что все в мире образовано эманациями Орла. Лишь малая часть этих эманаций находится в пределах досягаемости человеческого осознания. Эта малая часть в дальнейшем уменьшается до мельчайшей доли под давлением наших повседневных жизней. Эта крохотная частичка эманаций Орла и есть известное. Та малая часть, которая в принципе доступна человеческому осознанию, – это неизвестное. Все же остальное – неизмеримо огромное – это непознаваемое.

В продолжение разговора дон Хуан сообщил мне, что новые видящие, имея ориентацию прагматическую, мгновенно обнаружили неодолимую силу эманаций. Все без исключения существа вынуждены задействовать эманации Орла, даже не отдавая себе отчета в том, что это такое. Организм любого существа устроен таким образом, что захватывает определенный диапазон эманаций, причем каждый вид задействует при этом эманации свойственного ему определенного диапазона. Эманации же в свою очередь оказывают на организмы огромное давление. Это давление и является тем фактором, посредством которого организмы конструируют воспринимаемый ими мир.

– В нашем варианте – я говорю о человеческих существах – мы интерпретируем задействованные эманации как реальность, – продолжал дон Хуан. – Однако человек способен чувствовать[12] настолько мизерную часть эманаций Орла, что просто нелепо и смешно придавать сколько-нибудь серьезное значение нашему восприятию. И в то же время мы воспринимаем нечто, что невозможно игнорировать. Для того, чтобы всё это выяснить, новым видящим пришлось пройти суровый путь, полный смертельных опасностей.

Дон Хуан сидел на своем обычном месте в большой комнате. Раньше здесь не было мебели, и все садились на циновки, расстеленные прямо на полу. Но Кэрол – женщина-нагуаль – достала очень удобные кресла для тех случаев, когда мы с ней по очереди читали дону Хуану стихи испано-язычных поэтов.

Едва я опустился в кресло, дон Хуан заговорил:

– Я хочу, чтобы ты четко отдавал себе отчет в том, чем именно мы сейчас занимаемся. Мы говорим о владении осознанием. И те истины, о которых идет речь, суть принципы этого владения.

Дон Хуан добавил, что в процессе изложения учения для правой стороны он демонстрировал эти принципы мне – находившемуся в обычном состоянии сознания – с помощью своего друга-видящего Хенаро. Причем Хенаро обходился с моим осознанием со всем юмором и непочтительностью, которые свойственны новым видящим.

– Вообще-то, именно Хенаро должен был бы рассказывать тебе об Орле, – сказал дон Хуан. – Но его версия слишком уж легкомысленна. Он считает, что видящие, назвавшие эту силу Орлом, либо были потрясающими тупицами, либо сыграли грандиозную шутку. Ведь орлы не только откладывают яйца, но так же откладывают дерьмо.

Дон Хуан расхохотался, объяснив, что комментарии Хенаро по данному вопросу представляются ему настолько удачными, что удержаться от смеха нет никакой возможности. И еще он сказал, что, если бы первичное описание Орла пришлось делать новым видящим, оно, безусловно, было бы наполовину шутливым.

Я сказал, что на каком-то уровне воспринимаю Орла как поэтический образ, и в таком качестве он меня воодушевляет, однако на некотором уровне он приводит меня в ужас, поскольку воспринимается совершенно буквально.