Речевое общение, речевое поведение
Речевой акт
Все три термина, вынесенные в заголовок этого раздела, имеют непосредственное отношение к речевой коммуникации. Первый термин – синоним термина речевая коммуникация. Важно подчеркнуть, что оба синонима обозначают двусторонний процесс, взаимодействие людей в ходе общения. В отличие от этого в термине речевое поведение акцентирована односторонность процесса: им обозначают те свойства и особенности, которыми отличаются речь и речевые реакции одного из участников коммуникативной ситуации – или говорящего (адресанта), или слушающего (адресата). Термин речевое поведение удобен при описании монологических форм речи, например коммуникативных ситуаций лекции, выступления на собрании, митинге и т. п. Однако он недостаточен при анализе диалога: в этом случае важно вскрыть механизмы взаимных речевых действий, а не только речевое поведение каждой из общающихся сторон. Таким образом, понятие речевое общение включает в себя понятие речевое поведение (о разграничении терминов речевое общение и речевое поведение см. также в книге: [Винокур 1993]).
Термин речевой акт обозначает конкретные речевые действия говорящего в рамках той или иной коммуникативной ситуации. Например, в ситуации покупки товара на рынке между покупателем и продавцом возможен диалог, включающий разные речевые акты: запрос об информации (– Сколько стоит эта вещь? Кто производитель? Из какого она материала?), сообщение (- Две тысячи; Южная Корея; Натуральная кожа), просьбу (– Отложите, пожалуйста, я сбегаю за деньгами), обвинение (– Вы мне сдачу неправильно дали!), угрозу (– Сейчас милицию вызову!) и др.
В середине XX в. английский философ Дж. Остин, а вслед за ним американские ученые Дж. Серль и Г. Грайс разработали теорию речевых актов, в которой выявили ряд закономерностей, характерных для процесса речевой коммуникации, и сформулировали принципы и постулаты, следование которым обеспечивает успех тому или иному речевому акту и в целом речевой коммуникации: например, "выражайся ясно", "будь искренен", "будь краток", "избегай непонятных выражений" и др. (см. [Грайс 1985: 222– 223]).
Делаются попытки разработать правила речевого общения, которые не только учитывали бы закономерности использования языковых средств, но и регламентировали их совмещение друг с другом в зависимости от характера коммуникативной ситуации. Примером могут служить правила речевого общения, предложенные американской исследовательницей С. Эрвин-Трипп [Ervin-Tripp 1971].
Термин правило С. Эрвин-Трипп употребляет для описания, а не для предписания, не для регламентации тех или иных речевых действий, т. е. для констатации некоторых нормальных, типичных актов коммуникации.
С. Эрвин-Трипп различает три типа подобных правил:
1. Правила выбора языковых средств: а) общие для всех социальных слоев; б) специфичные для разных социальных слоев и групп. Пример: выбор формы обращения, национальные и социальные различия в этом выборе.
2. Правила следования, т. е. последовательности речевых действий при коммуникации: приветствия, благодарности, прощания и т. п. В рамках этих правил рассматривают ся формулы прощания, приглашений, вызова по телефону, установления коммуникативного контакта.
3. Правила совместной встречаемости; имеются в виду правила соединения в одном контексте тех или иных лексических, фонетических, интонационных, синтаксических и т. п. единиц и свойств. Типы этих правил: а) горизонтальные, определяющие отношения между единицами беседы во
времени (их временную последовательность), и б) вертикальные, определяющие соотношение в данных коммуникативных условиях единиц разных уровней языковой структуры (например, в такой-то синтаксической конструкции
нормально может использоваться только определенная лексика, выбор нормативной лексики должен сочетаться с нормативным произношением и т. д.).
Особо рассматриваются правила взаимодействия собеседников, когда говорящий стремится к тому, чтобы окружающие или партнер по диалогу, принадлежащие к данной социальной или профессиональной группе, признали его "своим", одобрили его речевое поведение и правила переключения с одного кода на другой при смене ситуации и социальной роли говорящего.
Следует обратить внимание на то, что перечисленные правила достаточно абстрактны. Они легко применимы к относительно простым коммуникативным ситуациям, какими являются этикетные речевые акты (типа приветствий, поздравлений, прощания и т. п.), а при описании более сложных и при этом более естественных, реальных коммуникативных ситуаций использование этих правил сопряжено с рядом неясностей и затруднений. Неясно также, насколько обязательны правила, предлагаемые С. Эрвин-Трипп. Если, например, говорящий, используя сленг, придерживается литературного произношения, означает ли это, что он строит свою речь "не по правилам", отклоняется от стандартов речевого поведения? Всегда ли говорящий должен выбирать те формы общения, которые приняты в данной социальной среде, т. е. социально или профессионально окрашены, или же и его собственная, свойственная ему манера речевого поведения может обеспечить коммуникативный успех?
При всей условности рассмотренных правил идея своеобразных социолингвистических грамматик, содержащих правила социально-языкового поведения людей в различных ситуациях, весьма привлекательна и заслуживает изучения и разработки. Вместе с тем эта идея чрезвычайно трудна для реализации. Для этого необходимы по крайней мере два компонента: 1) разработанные грамматики конкретных языков, которые позволяли бы порождать не только грамматически правильные высказывания, но и разного рода разговорные конструкции, отклоняющиеся от стандарта, принятого в кодифицированном языке; 2) более или менее исчерпывающие описания всех форм социального поведения членов языкового сообщества. На современном этапе развития социолингвистики можно говорить лишь о фрагментах как того, так и другого.
Коммуникативная компетенция
Носителя языка
В процессе речевой коммуникации люди пользуются средствами языка – его словарем и грамматикой – для построения высказываний, которые были бы понятны адресату. Однако знания только словаря и грамматики недостаточно для того, чтобы общение на данном языке было успешным: надо знать еще условия употребления тех или иных языковых единиц и их сочетаний. Иначе говоря, помимо собственно грамматики носитель языка должен усвоить "ситуативную грамматику", которая предписывает использовать язык не только в соответствии со смыслом лексических единиц и правилами их сочетания в предложении, но и в зависимости от характера отношений между говорящим и адресатом, от цели общения и от других факторов, которые в совокупности с собственно языковыми знаниями составляют коммуникативную компетенцию носителя языка[14].
Характер навыков общения, входящих в коммуникативную компетенцию и отличающихся от знания собственно языка, можно проиллюстрировать на примере так называемых косвенных речевых актов. Косвенным называется такой речевой акт, форма которого не соответствует его значению и цели. Например, если сосед за обеденным столом обращается к вам со следующими словами: – Не могли бы вы передать мне соль?, то по форме это вопрос, а по сути просьба, и ответом на нее должно быть ваше действие: вы передаете соседу солонку. Если же вы поймете эту просьбу как вопрос и ответите утвердительно: Да или Могу, не производя соответствующего действия и дожидаясь, когда же собеседник действительно, прямо попросит вас передать ему соль, – процесс коммуникации будет нарушен: вы поступите не так, как ожидал говорящий и как принято реагировать на подобные вопросы-просьбы в аналогичных ситуациях.
Р. Якобсон обратил внимание на то, что в роли слушающего человек обладает более высоким уровнем языковой компетенции, чем в роли говорящего. "Интересной лингвистической задачей, – писал он, – является точное сравнение более высокой, как правило, языковой компетенции индивида в роли слушающего с более низкой языковой компетенцией того же индивида в роли говорящего" [Якобсон 1985: 382].
Это несоответствие отражает фундаментальное различие между двумя интеллектуальными категориями – знанием и владением. Знание – например, языка – может быть пассивным, в то время как владение языком с необходимостью предполагает наличие определенных активных навыков в обращении с языковыми средствами (подробнее см. об этом в разделе "Владение языком как социолингвистическая проблема" главы 2).
В сферу коммуникативной компетенции входят правила этикета (в русском языковом сообществе они касаются, в частности, употребления местоимений ты и вы, в японском и корейском - многообразных глагольных форм вежливости), правила общения ребенка со взрослыми (и взрослых с детьми), правила общения со "своим" и с "чужим", с "высшим", "низшим" и равным (по социальному статусу), правила соблюдения "социальной дистанции" при значительной асимметрии социального положения участников коммуникации, разнообразные поведенческие (но выражающиеся и в языке) стратегии, управляющие реализацией таких речевых актов, как просьба, требование, обвинение, угроза, обещание и многое другое.
Большая часть этих правил и стратегий – "неписаные": еще не созданы ситуативные грамматики (о чем мы говорили в конце предыдущего раздела), которые регламентировали бы речевое поведение человека в соответствии с условиями коммуникативной ситуации. Вместе с тем подавляющее большинство носителей языка владеет правилами и стратегиями речевого общения в разнообразных жизненных обстоятельствах, что обеспечивает нормальное и эффективное взаимодействие их друг с другом.
* * * *
Мы рассмотрели ряд ключевых социолингвистических понятий. Разумеется, это не исчерпывающий их список, однако в целом он достаточен для дальнейшего обсуждения проблем, методов и направлений современной социолингвистики. В ходе этого обсуждения мы будем по мере необходимости обращаться и к другим терминам и понятиям, каждый раз указывая тот смысл, в котором они употребляются.
Глава 2
ПРОБЛЕМЫ СОЦИОЛИНГВИСТИКИ
Тридцать лет назад, формулируя задачи социальной лингвистики, В. М. Жирмунский называл две главные: 1) изучение социальной дифференциации языка (в связи с социальным расслоением общества) и 2) изучение социальной обусловленности развития языка [Жирмунский 1969: 14J. В дальнейшем это мнение одного из родоначальников отечественной социолингвистики подверглось коррекции в сторону расширения круга проблем, которыми должны заниматься социолингвисты. Так, В. А. Звегинцев, хотя и считал, что у социолингвистики отсутствуют четкие границы и что некоторые исследователи (например, Д. Хаймз) непомерно расширяют компетенцию этой науки, относил к ведению социолингвистики проблемы речевого общения, эффективное изучение которых возможно только при всестороннем учете "человеческого фактора", и в частности социальных характеристик человека [Звегинцев 1976; 1982].
И всё же проблемы, о которых писал В. М. Жирмунский, являются центральными для социолингвистики, поскольку их решение позволяет, во-первых, представить тот или иной язык в реальных формах его существования, имеющих социальную обусловленность, и, во-вторых, выявить движущие силы языковой эволюции, социальные стимулы (или, напротив, препятствия) происходящих в языке изменений. Иначе говоря, решая две указанные проблемы, социолингвистика отвечает на два кардинальных вопроса: как функционирует язык и как он развивается.
Поэтому знакомство читателя с кругом проблем, которыми занимается социолингвистика, начнем с рассмотрения именно этих двух проблем. В ходе рассмотрения мы будем привлекать внимание к разным точкам зрения на решение каждой из проблем, имеющим обращение в современной социолингвистике, а при необходимости и делать экскурсы в прошлое, чтобы показать истоки тех или иных научных взглядов. Однако, прежде чем приступать к анализу социальной обусловленности функционирования и развития языка, необходимо выяснить один важный вопрос, ответ на который полезно учитывать при обращении к собственно социолингвистической проблематике. Это вопрос о самом понятии язык и о различиях между языком и рядом смежных понятий – диалектом, наречием, идиомом и др.