Идентификация граммем рода 28 страница
Благодаря столь широкому кругу значений и отсутствию ограничений на употребление в простых или сложных предложениях субъюнктив в ранневедийский период гораздо употребительнее, чем оптатив.
Различаясь по совокупности инвариантных значений, все три косвенных наклонения могут быть очень близки друг другу в каком-нибудь одном значении вплоть до синонимичного употребления. Ср., например, при выражении желания или пожелания: fdm agnlr agnibhih karac \ chdm nas tapatu sūryah (VIII, 18,9) 'Счастье пусть создаст [subj.] Агни со (многими) Агни, счастье пусть воссветит [iv.] Сурья...', asmūkam astu kevalah (I, 70,10) 'Да будет [iv.] он (Индра) только нашим!', asmdkāsad indro vdjrahasta't (I, 173,10) 'Да будет (subj.) нашим Индра, с дубиной в руке!', А по devdh savitū... jagamyāt (VI, 50,8) 'Да придет [opt.] к нам бог Савитар!', п vo gachūti... vdsisthah (VIII, 33,14) 'Да придет [subj.] к вам Васиштха!'.
Инъюнктив структурно и семантически выпадает из системы наклонений. Он не противостоит индикативу по какому-либо формальному признаку, не имея ни характерного суффикса, ни особой флексии. Фактически инъюнктив можно характеризовать только негативно: это основа презенса или аориста индикатива без аугмента (его употребление вообще факультативно), неспособная соединяться с окончаниями первичной серии.
Инъюнктив в ряде случаев трудно отделим от субъюнктива с кратким -а-, и принадлежность конкретных форм к одному или к другому наклонению можно определить, исходя не из структуры данной формы, а из системы противопоставлений всех форм данного глагольного корня.
Столь же неотчетлива семантика инъюнктива. Как было показано в ряде специальных исследований, формы инъюнктива могут выражать очень широкий круг временных и модальных значений. Инъюнктив может в некоторых контекстах выражать
действие общего характера, близкое к общему презенсу (но ке к презенсу настоящего момента), например: viņņum stōmūsah purudasmām arkā \ bhdgasyeva kāriņo yāmani gman (111,54,14) 'К Вишну идут восхваления, напевы, к многочудесному, как при выезде удачливого героя', rāpad gandharvtr аруй са yōsaņū | naddsya nādē pāri pūtu те mānah (X, 11,2) 'Когда шепчет Гандхарви — водяная дева, пусть защитит она мой дух во время рева ревущего (Сомы)' и др.
Инъюнктив может также в определенных контекстах приравниваться по значению к прошедшему времени (опорной является обычно какая-нибудь находящаяся поблизости форма прошедшего времени, снабженная соответствующими показателями этого времени), например: уате iva yatamāneydd aitām | prd vām bharan mūnusā devayāntah (X, 13,2) 'Когда вы прибыли [impf.], схожие как два близнеца, люди, стремящиеся к богам, вывели [inj,] вас вперед', ddardar titsam dsŗjo vi khdni | tvdm arņavūn badbadhanūn aramņāh \ mandātam Indra pdrvatam vi ydd vdh \ sŗjō vi dhūrā āva dānavdrņ han (V, 32,1) 'Ты проломил (путь) [impf.] источнику, выпустил течь [impf.] каналы, ты успокоил [impf.] бушующие волны. Когда ты (Индра) раскрыл [inj.] скалу, ты выпустил течь [inj.] потоки. Ты убил [inj.] Данаву' и др.
Нередко инъюнктив близок по значению к футуруму, иногда с легкой модальной окраской, например: па паи mdntrā ānudi-tāsa ete ļ mdyas karan pdratare canūhan (X, 95,1) 'Эти мысли,, оставаясь невысказанными, не принесут нам радости даже в самый отдаленный день', in.drasya пй viryūņi prd vocarŗi (I, 32,8) 'Я провозглашу (или хочу провозгласить) сейчас героические деяния Индры'.
Таким образом, инъюнктив изофункционален различным временам индикатива. Кроме того он широко употребляется в значениях, синонимичных значениям косвенных наклонений. Подобно императиву, инъюнктив может выражать приказ, побуждение, например: ūsu smd по maghavann Indra prtsv | dsmā-bhyam māni vdrivah sugām kah (VI, 44,18) 'В этих сражениях создай нам, о щедрый Индра, великий простор и счастливый путь!', rākso agnim адйщт tūrvayāņarņ (I, 174,3) 'Охраняй, Агни, Ашушу, Турваяну!' и т. д. В сочетании с отрицательной частицей mģ инъюнктив выражает запрет, например: та по magheva nissapt pāra dāh (I, 104,5) 'Не раздай нас, как мот — (свои) богатства!', āgne sakhye md risamā, vayam Tčva (I, 94,1) 'О Агни, в дружбе с тобой да не потерпим мы вреда!' и др.
Изофункциональность императиву наиболее отчетливо проявляется в формах 2-го лица, в остальных лицах значение инъюнктива часто бывает ближе к оптативу, т. е. инъюнктив выражает желание, пожелание, просьбу, например: yaj®až са bhād viddthe cdrur āntamah (X, 100,6) 'И жертва пусть будет приятной, близкой для общины!', jujosann (а mardtah sustutim.
nah (VII, 58,3) 'Пусть возрадуются Маруты нашей прекрасной хвале!' и др.
Инъюнктив употребляется иногда синонимично субъюнктиву и имеет в таких случаях слабое значение эвентуальности, сомнения, возможности и пр., например: piirāravo md mŗthā md prā papto | md tvā vŗkūso āņivāsa и ksan (X, 95,15) 'О Пуру-равас! Ты не должен ни умереть, ни исчезнуть! Злые волки не должны тебя загрызть!', kuvin по asyd vdcaso nibodhisad 01, 16,7) 'Конечно, он обратит внимание на наше слово' и др.
Покрывая своими значениями значения всей системы времен и наклонений в ведийском языке и тем самым не выражая ни временных, ни модальных различий, инъюнктив противостоит всем этим категориям, вместе взятым. Высказывались соображения о том, что, в отличие от форм, выражающих время и модальность и описывающих действие, инъюнктив лишь упоминает его (меморатив). Согласно другой точке зрения, инъюнктив выражает недифференцированно только связь деятеля с действием в категориях лица и залога, в то время как остальные глагольные формы дифференцируют действие по временам и наклонениям.
Как бы то ни было, уже в РВ инъюнктив является архаизмом, используемым в стилистических целях. Он употребляется часто в повествовании о мифических событиях, в которых различие действий по временам и наклонениям может быть сведено к минимуму. После РВ инъюнктив быстро исчезает и в дальнейшем сохраняется только с одним значением: 2-го лица единственного числа при выражении запрета.
В целом глагольные формы, реализующие разные оттенки косвенной модальности, заметно преобладают в ранневедийском языке над формами индикатива. Это объясняется семантикой такого текста, как РВ, в гимнах которой содержатся многочисленные просьбы к богам, пожелания, проклятия и т. п., а изложение, описание отступает на второй план. Когда же дело доходит до изложения, то описываются преимущественно мифические события, которые в ведийской модели мира имеют общий, вневременной характер (языковое выражение этого — инъюнктив), в связи с чем формы индикатива и здесь играют вспомогательную роль.
В морфологическом плане влияние семантики текста проявляется в том, что у многих глаголов не установлена или установлена весьма неполно парадигма индикатива с его противопоставлением временных основ, чему способствует также неразличение временных противопоставлений между косвенными наклонениями, образованными от разных основ.
Категории вида я времени ведийского глагола целесообразно описывать с помощью предложенной Куриловичем универсальной схемы противопоставления видов, состоящей из четырех членов: В (несовершенный) — fi (совершенный) — Г (нейтраль-
ный) — т (сложный — состояние), которая, будучи соотнесенной с моментом речи, дает три возможных варианта реализации: в настоящем, прошедшем и будущем времени (схема 4). При этом будущее время находится не на одной линии с настоящим и прошедшим, поскольку сочетает в себе не только временное, но и модальное значение. В силу этого наиболее корректным противопоставление видовых различий бывает в связи с планом настоящего и прошедшего времени.
Схема
I [Связь с моментом речи] II [Связь с моментом прошлого!
III [Связь с моментом будущего]
В свою очередь чисто временные противопоставления, т. е. соотнесенность с моментом речи: предшествование ему (прошедшие времена), следование за ним (будущее время) или совпадение с ним (настоящее время) можно описать в виде пересечения двух пар дифференциальных признаков: «претериталь-ность—непретеритальность» и «гипотетичность—негипотетичность» (последняя пара признаков моделирует модальный характер противопоставления будущего времени прочим граммемам времени).
Категории вида и времени в ведийском языке образуются оппозициями следующих шести граммем: презенса, имперфекта,
аориста, перфекта, плюсквамперфекта и футурума. Из них плюсквамперфект участвует лишь в формальной оппозиции граммем (и то во многих случаях недостаточно отчетливо), семантически же не является самостоятельным членом какой-либо оппозиции, совпадая по значению то с имперфектом, то с аористом. В связи с этим плюсквамперфект не будет приниматься во внимание в схеме содержательной интерпретации видо-вре-менных оппозиций.
В ведийском языке используется редуцированный вариант максимальной схемы противопоставлений, в котором презенс выступает в функции 1\ и В., имперфект — в функции Г, и В2. аорист — р,, %, перфект — т.. Та и футурум — в функции Г,, В3)
Р., Т.- ■
Точно так же нет одно-однозначного соответствия между рядом граммем и бинарными оппозициями дифференциальных признаков времени. Так, аорист и перфект могут быть прете-ритальными в одной части случаев и непретеритальными в другой. Обе эти граммемы негипотетичны. Презенс непретеритален и негипотетичен, имперфект претеритален и негипотетичен, футурум непретеритален и гипотетичен. Все граммемы времени: маркированы по отношению к презенсу, характеризуемому двумя признаками с отрицательным значением.
Таковы инвариантные значения временных основ, образуемые-пересечением трех оппозиций, моделирующих видовые и временные различия. Употребляясь в текстах, эти основы реализуют свои системой обусловленные значения в ряде вариантов.
Презенс может выражать актуальное настоящее время,, совпадающее с моментом речи, нейтрального или несовершенного вида, например: ilt te stabhnāmi pŗthiviņ (X, 18,13) 'Я укрепляю землю над тобой'— фраза, сопровождаемая действием в погребальном обряде; yčkšma± mčtasnābhyā± plihno yaknds te vi vŗhāmasi (AB, II, 33,3) '...якшму из почек, из селезенки, из печени мы вырываем у тебя!'— фраза из заговора против болезни якшмы, сопровождаемая магическим действием.
Презенс выражает также настоящее время общего характера, универсальную истину, например: pārvapardm carato-maydyaitau \ ģiģū kriĻantau pāri yāto adhvarām \ vigvāny апуд bhuvanābhicdsta | ŗtūnr апуд vidddhaj jāyate piinah (X,. 85,18) 'Один за другим, сменяя друг друга, движутся эти двое. Как играющие дети, обходят они место жертвоприношения. Один озирает все существа, другой рождается снова, устанавливая времена года'— космическая загадка о солнце и месяце.
Презенс может выражать прошедшее время в повествовании о прошлом для более живой репрезентации событий. Употребляясь в этом значении, глагол в презенсе часто сопровождается наречием рига 'прежде', 'раньше' и эмфатическими частицами: (ha) sma, например: sarņhotrārņ sma purū nūrī | samanām vdva gachati \ vedhū ŗtdsya viriņtdrapatnī mahlyate (Xr
28S
■86,10) 'Раньше (эта) женщина ходила на общее жертвоприношение или на праздничное собрание. Ее возвеличивали как устроительницу порядка, супругу героя, жену Индры'.
Презенс иногда выражает ближайшее будущее, например: по dha prd vindasy anyātra somapītaye (X, 86,2) 'Нет, не найдешь ты и в другом месте сомы для питья'.
Презенс, наконец, может под влиянием контекста (в частности в условных предложениях) приобретать модальные оттенки •значения, близкие к оптативу или субъюнктиву, например: yddi sthd ksetriyāņām | yādi vā pdrusesitāh \ yādi sthd ddsyubhyo jātā, | ndĢyatetdh sadānvāh (AB, II, 14,5) 'Если вы возникли с лолей или если были посланы людьми, если вы были рождены от дасью — исчезните отсюда, о Саданвы!'.
Имперфект выражает действие нейтрального или несовершенного вида в прошедшем времени. Он не выражает связи с настоящим в отличие от аориста и перфекта и употребляется как время повествования об отдаленном прошлом, часто о мифических событиях. Фактически здесь имеет место перенесение основы презенса в план прошедшего. Вот некоторые примеры devuša йуап рагадппг abibhrai \ vdnā vŗgcānto abhi vidbhir āyan (X, 28,8) 'Боги отправились. Они несли топоры. Рубя деревья, они выступили вместе с племенами', sdm it tāii vŗtra-.hūkhidat | khe arūh iva khedayā | prdvŗddho dasyuhdbhavat \ ekayū pratidhdpibat \ sākām sdrarŗisi trirņĢdtam | i'idrah soma-sya kāņukd (VIII, 77,3—4) 'Убийца Вритры сдавил их всех вместе, как спицы (колеса) — во втулке. Возросши, стал он убийцей .дасью. В один глоток, сразу, Индра выпил тридцать озер бурлящего (?) сомы'.
Аорист выражает действие совершенного вида. Во временном плане он обозначает действие, которое только что завершилось на глазах у говорящего, и таким образом является прошедшим, входящим в настоящее, например: vyuclid>itī hi ragmibhir | vigvam ābhāsl rocandm \ tām tvām usar vasūydvo \ glrbhih kdņvā ahūsata (I, 49,4) 'Ведь сверкая лучами, ты озаряешь все небо — вот и призвали тебя (сейчас) хвалебными песнями потомки Канвы' (из цикла песен Канвов), ājaismadyā-sanāma cūbhāmānāgaso vaydm (VIII, 47,18) 'Мы победили сегодня и достигли цели. Мы стали безгрешными'.
Аорист констатирует действие в прошлом, в связи с чем это действие субъективно представляется как точечное независимо от объективного характера его протекания, например: ajaisam sdrvān ājtn vo | ndgyatetāh sadānvāh (AB, II, 14,6) 'Я выиграл все ваши забеги — сгиньте отсюда, о Саданвы!', čžrava± hi bhūriddvattara vūm \ vijāmātur utd vā ghā syālģt (I, 109,2) 'Я ведь слышал о вас двоих, что вы более щедрые дарители, чем какой зять или шурин'.
Аорист может обозначать действие, которое фактически еще не совершилось, но представляется как завершенное. Как отме-
чалось исследователями, такой «аорист предвосхищения» часто употребляется в заговорах АВ, например: ārē abhūd visam araud visi visām aprāg dpi (AB, X, 4,26) 'Далеко стал (яд). Он остановил яд. Он подмешал к яду яд' (заговор против змеиного яда), dbhūd и prārthas takmd sd gamisyati bdlhikan (AB, V, 22,9) 'Вот, стала готовой лихорадка. Она уйдет к бал-хикам' (заговор против лихорадки).
Перфект выражает видовое значение состояния. В некоторых своих значениях он плохо вписывается в схему временных противопоставлений, выражая вневременное состояние, например: уд nah pitd janitd уд vidhātā \ dhūmāni veda bhdvanani vigvā (X, 82,3) '(Тот) — наш отец, родитель, кто устроитель, кто знает все состояния и существа' (или 'кому известны'), bibhāyā hi tvāvata \ ugrūd abhiprabhaūgiņah \ das-mdd ahdm ŗtlsdhah (VIII, 45,35) 'Боюсь я такого, как ты, грозного проломителя, я — кудесника несокрушимого' (или 'мне страшно перед таким, как ты...').
Перфект часто выражает состояние, достигнутое в результате завершившегося действия, охватывая таким образом настоящее и будущее, связь с настоящим во многих случаях бывает имплицитной, например: agnim stosāny ... уд bhāntinā pŗthivtm dyātņ utemam\ ātatāna rddasl antāriksam (X, 88,3) 'Я хочу прославить Агни..., который (своим) светом протянулся через землю и через это небо — через два мира и через воздушное пространство' (т. е. «и вот мы видим все это»).
К этому значению близок другой семантический оттенок,, свойственный перфекту,— констатация действия, например: nastāsavo nastāvisā \ hatd indreņa vajriņā \ jaghdnendro jaghnimū vayām (AB, X, 4,12) 'Погибла (у них) жизненная сила, погиб яд. Убиты Индрой — громовержцем. Убил Индра. Убили мы'; ср. предикативное употребление причастий совершенного вида наряду с формами перфекта.
В этой функции перфект близок к значению аориста. Если две эти граммемы времени употребляются в одном контексте,, то аорист, противостоит обычно перфекту как упоминание недавнего прошлого в отличие от констатации давно совершившегося действия, например: аnčyāhčm ©šadhyā | sdrvāh kŗtyū adūduļam \ упт ksetre cakriir ydrņ gosu ļ yģ± m te parusesit (AB, IV, 18,5) 'Этой травою я испортил [аог.] все колдовство,, что сотворили [pf.] в поле, в коровах, или что в твоих людях'.
Перфект, наконец, широко употребляется как время повествования о прошлом наряду с имперфектом, для обозначения, как отмечалось исследователями, наиболее важных мифологических действий. Это значение очень близко к функции констатации действия в прошлом, например: vā/iesu vy dntdriksam tatāna | vājam ārvatsu pāya usriyāsu \ hŗtsu krāturņ vāru no apsv āgniņi \ divi sāryam adadhāt somam ddrau (V, 85,2) 'Среди деревьев протянул [pf.] он воздух, волю к победе Ва-
руна (вложил) в скакунов, молоко — в коров, разум — в сердце, Агни — в воду, солнце поместил [impf.] на небо, Сому — на -скалу'.
Плюсквамперфект не имеет самостоятельного значения, совпадая то с одной, то с другой граммемой прошедшего времени, например: М и syā devāķ samtu уауптпа \ hiraņyuyītn amātiiņ ydm ācigret (VII, 38,1) 'Вот тот бог Савитар простер ввысь [pf.] (свой) золотистый образ, который он распространил fplusq.]\ kās te mūtāraņi vidhdvām acakrac \ chaytim kās tvūm ajighūtņsac cārantam | kas te devo ādhi mārdīkā āsīd... (IV, 18,12) 'Кто сделал [plusq.] вдовою твою мать? Кто хотел убить [tmpf.ļ тебя, лежащего или идущего? Что за бог пожалел [impf.] тебя...?'.
Ф У т У Р У м обозначает действие ожидаемое, которое должно произойти по желанию субъекта в будущем, причем будущее может быть ближайшим или отдаленным. Эта граммема времени имеет сильную модальную окраску, например: yād angā dūguse tvām | āgne bhadrārņ karisyasi... (I, 1,6) 'Если уж ты, Агни, возжелаешь сделать добро чтущему тебя...', grīvās te kŗtye pūdau cūpi kartsyāmi nirdrava (X, 1,21) 'Я разрублю тебе, порча, кости на затылке и ноги. Удирай!'.
Понять функционирование системы времен ведийского глагола помогает предложенное Бенвенистом различение двух планов сообщения: плана истории и плана речи. Исторический план сообщения, для которого характерно повествование о событиях прошлого без учета говорящего, включает в ведийском языке имперфект и плюсквамперфект по преимуществу, перфект в функции времени повествования, констатирующего события прошлого. Из прошедших времен аорист принадлежит главным образом к речевому плану. Речевой план использует в принципе все времена, притом что граммемы прошедшего времени входят в этот план лишь в определенных своих функциях (например, перфект как выражающий состояние) или только в формах 1-го и 2-го лица.
Аугмент -а. Аугмент а является формальным показателем прошедшего времени. Он префигируется к корню или к слогу удвоения, если таковой имеется. При наличии неотделимого префикса аугмент занимает место между этим префиксом и корнем или соответственно слогом удвоения, например: рагу-а-yās 'ты обошел вокруг' от pari+yā-, adhy-ā-sthāt 'он поднялся' от adhi + sthā-, Adatta 'он взял себе' (<ģfč+datta) от a-\-dū- 'брать' и др. Аугмент всегда несет на себе ударение.
Аугмент употребляется в имперфекте, аористе и плюсквамперфекте. Аугментные формы всегда имеют вторичные окончания.
Присоединение аугмента к корню характеризуется в некоторых случаях особыми правилами сандхи. Если корень начинается с гласных i-, и-, /"-, то в сочетании с ними аугмент образует
:288
гласные не ступени гуна, т. е. е, о, ar, а ступени вриддхи т. е. ai, аи, ār, те, которые в мантрах произносятся обычно в два слога с зиянием, например: 3 sg.impf.act. ait от i- 'идти', 3 pl.impf.med. aisatita от is- 'посылать', 3 pl.impf.act. aiiksan от uks- 'кропить', 3 sg.impf.act. aunat от ud- 'бить ключом', 3 sg.aor.med. ūrta от r-ļar- 'приводить в движение', 3 pl.impf. act. ardan от ŗd- 'сотрясать', 'уничтожать' и др.
Перед корнями, начинающимися с v-, у-, г-, п-, аугмент может иногда подвергаться удлинению, например: 2, 3 sg.aor.act. ūvar от var- 'покрывать', 1 sg.impf. āvŗņi от vŗ- 'выбирать', 2, 3 sg.impf.act. dvŗņak от vŗj- 'поворачивать', 'скручивать', 3 sg.impf.act. āvidhyat от vyadh-ļvidh- 'пронзать', 3 sg.impf.act. āyunak от yuj- 'запрягать', 2, 3 sg.aor. ūraik от ric- 'оставлять', 3 sg.aor.act. ūnat от пад- 'достигать'. В большинстве случаев в аналогичной ситуации удлинения аугмента не происходит.
Аугмент в ведийском языке часто отсутствует у форм с-вторичными окончаниями. В РВ безаугментные формы преобладают над аугментными, в связи с чем нередко говорят о факультативном характере аугмента. Между тем это выражение нельзя признать точным, поскольку безаугментные формы со вторичными окончаниями, т. е. формы инъюнктива, по значению не равны аугментным формам. Семантически они гораздо шире снабженных аугментом форм прошедших времен и помимо пре-теритального значения способны выражать также и другие временные и модальные значения.
В дальнейшем развитии языка аугмент становится обязательным для соответствующих форм прошедшего времени.
Редупликация. Редупликация, или удвоение корня, является формальным средством характеристики ряда глагольных образований: одного из типов презентных основ (III класс), одного из типов аориста, системы перфекта (т. е. перфекта, плюсквамперфекта и причастий от основы перфекта), дезидеративов и интенсивов. Каждое из этих образований имеет специфические особенности редупликации, но, кроме того, существуют общие характерные черты редупликации как таковой, проявляющиеся во всех ее видах.
Редупликация заключается в частичном или полном повторении корня глагола, которому слог редупликации предшествует. Полная редупликация встречается только у интенсивных глаголов, во всех же остальных типах основ, знающих редупликацию, она бывает частичной, что и принимается за норму (редупликация интенсивных глаголов считается усиленной).
При обычной редупликации слог редупликации состоит из одного начального согласного корня и гласного. Это воспроизводит по определенным правилам начало корня, оканчивающегося на согласный, и весь корень, если он кончается на гласный, например: par-, pr. pi-par-tl; ģuc-, pf. ди-дос-а; ris-, inj.
19 Зак.
aor. rī-ris-at, des. ri-rik-sa-ti или та-, рг. mi-na-ti; su-, pf. su-sāv-a; nī-, pf. ni-nāy-a. Характер гласного удвоения зависит от типа редупликации.
Если корень начинается с гласного, то удваивается этот гласный. В ряде случаев это дает долгий начальный гласный, как, например: as-, pf. asa (<a + as+a); av-, pf. āva (<a+av+a) и др., хотя здесь возможны многочисленные рефлексы.
Начальные согласные корня в слоге удвоения подвергаются регулярным фонетическим изменениям. Гуттуральным согласным корня, а также h соответствуют палатальные слога редупликации, например: kar-, pf. cakūra; gam-, pf. jagāma; hu-, pr. juhoti. Придыхательным согласным корня соответствуют непридыхательные в удвоении, например: dhā-, pr. dadhāti; bhā-, pf. babhūva; ср. комбинацию этих двух правил в случае гуттуральных придыхательных: khād-, pf. cakhāda; ghar-, pr. jigharti.
Если корень начинается сочетанием двух согласных, то удваивается первый из них, кроме сочетания «сибилянт+смычный», когда удваивается второй, смычный, согласный, например: tra-, pf. tatre; dhvas-, pf. dadhvase; syand-, aor. asisyadat, но sthā-, pr. tisthati; stu-, aor. atustavat (некоторые особенности в этом отношении наблюдаются у интенсивов).
Ударение и чередование гласных. Известная особенность ведийского глагола в отношении ударения заключается в том, что ударный или безударный характер личной глагольной формы определяется на синтаксическом уровне. Общее правило таково, что глагол бывает безударным в самостоятельном предложении и в главном предложении в составе сложного, а ударным — в придаточном предложении. Согласно частному правилу, глагол в главном предложении приобретает ударение, если находится в начальной позиции, сильной в акцентном отношении2 (ср. ударный характер звательной формы имени в этом положении). В соответствии с другим частным правилом глагол в метрических текстах должен быть ударным в начале пады независимо от требований синтаксического уровня.
Парадигматическую характеристику ударения следует давать на морфологическом уровне. Атематическим глаголам (как и именам) свойственно при спряжении перемещение ударения между основой и окончанием, чему большей частью, но не обязательно, соответствует чередование гласных. В сильных формах ударение падает на основу (на корневой гласный или на чередующийся гласный суффикса), в слабых формах — на окончание. В аугментных формах независимо от того, сильные они или слабые, ударение всегда приходится на аугмент. При редупликации место ударения в сильных формах определяется до известной степени классом основы (в интенсивах всегда, в пре-
2 Подробнее см. в главе «Синтаксические структуры».
зенсе большей частью оно падает на слог редупликации, а в перфекте — на корневой слог).
Чередование гласных, характерное для атематических основ, происходит между сильными и слабыми формами в пределах одной парадигмы, а именно, между единственным и неедин-ственным числом в активном залоге, или между парадигмами двух разных залогов в пределах одной граммемы времени. Сильными являются формы 1, 2, 3 sg.indic.pr. и irnpf.act. (и соответствующие формы инъюнктива, имеющего основу презенса); 1 sg.,du.,pl.iv.act. и rned., 3 sg.iv.act. За пределами системы презенса и импэратива чередования происходят между парадигмами активного и медиального залога: сильные формы в активном залоге — слабые в медиальном (в определенных типах аориста, перфекте, оптативе).
В сильных формах чередующийся гласный обычно бывает представлен ступенью гуна (редко вриддхи), в слабых формах — слабой ступенью (редко гуна). Если чередование происходит в суффиксах основы, то предшествующий ему корень всегда представлен слабым звуковым видом. В тематической парадигме субъюнктива всюду засвидетельствована ступень гуна.
В корнях сет между корнем в ступени гуна и суффиксом основы или окончанием используется соединительный гласный -i- перед начальным аффиксальным -s- (в аористе на -s-, футу-руме на -sya-, дезидеративах на -sa-) обязательно и перед начальным -t- (в неизменяемых и именных формах глагола: абсо-лютивах на -tvi и -tvā, инфинитивах на -tave, -tavai, -tum; причастиях на -ta-, -tva-, -tavya-\ именах деятеля на -tar-), а также в некоторых других случаях. Корни анит присоединяют к себе аффиксы и окончания без посредства соединительного гласного. В целом древнее различие в типе чередования между корнями сет и анит в ведийском языке уже достаточно затемнено, в связи с чем -i- можно описывать не как составную часть корня определенной структуры, а как элемент, обладающий некоторой самостоятельностью. У ряда корней соединительный гласный бывает долгим; долгим он бывает регулярно в окончаниях 2 и 3 sg. -ts, -It в одном из типов аориста.
Системы глагола. Ведийский глагол состоит из нескольких автономных систем, связанных между собой только общим глагольным корнем. В пределах такой системы формы имеют одно инвариантное значение и определенную структурную общность. Определение такой системы как совокупности форм, образуемых от одной глагольной основы, было бы не вполне точным, поскольку от одного глагольного корня образуется довольно регулярно по нескольку основ аориста, что в меньшей степени относится также и к презенсу, а в систему пассива объединяются два разнородных структурных типа: регулярная парадигма, близкая к одному из классов презентных основ, и личная форма аориста.