I. пранк как культурный феномен
МИНОБРНАУКИ РОССИИ
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования
«РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ГУМАНИТАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»
(РГГУ)
ОТДЕЛЕНИЕ СОЦИОКУЛЬТУРНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ
Кафедра истории и теории культуры
Агеев Кирилл Сергеевич
ОБРАЗЫ ДРУГОГО В ПРАКТИКАХ ПРАНКОВ В 2000-Е ГГ.
Направление подготовки 51.03.01 «Культурология»
Выпускная квалификационная работа студента 4-го курса очной формы обучения
| Допущен к защите на ГЭК заведующий кафедрой д-р.ист. наук, проф. _______________ Г.И. Зверева « » __________ 2016 г. | Научный руководитель канд. культурологи, старший преподаватель _______________ О.В. Мороз |
Москва 2016
ОГЛАВЛЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ…………………………………...………………………………..….3
ГЛАВА 1. ПРАНК КАК КУЛЬТУРНЫЙ ФЕНОМЕН…..…...…..……..……...9
1.1. Лингвистический и семантический аспекты понятия «пранк»….9
1.1.1. «Prank» и «пранк»………………. …………….…..…………...9
1.1.1. Пранк как неустойчивый термин…...………….…………….13
1.2. История пранк-культуры……………...........................………..…17
1.3. Пролегомены к систематизации пранков………...……..……….28
1.3.1. По уровню агрессии…………...…………….………………..29
1.3.2. По «жертвам»…………...……………………………………..30
1.3.3. Техническая классификация………………………………….32
ГЛАВА 2. ОБРАЗЫ ДРУГОГО В ПРАНКАХ………………………………...36
2.1. Аспекты понятия «Другой»………………………………………36
2.2. Типологизация образов Другого…………………………………42
2.2.1. Пожилые люди………………………………………………...42
2.2.2. Звёзды шоу-бизнеса…………………………………………..48
2.2.3. Национальные меньшинства…………………………………53
2.2.4. Военные………………………………………………………..56
2.2.5. Политики………………………………………………………57
ЗАКЛЮЧЕНИЕ…………………………………………...……………………..59
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ………………………………….62
ПРИЛОЖЕНИЕ 1………………………………………………………………..66
ПРИЛОЖЕНИЕ 2………………………………………………………………..68
ВВЕДЕНИЕ
Академическое исследование, посвящённое такому явлению, как пранк (англ. «prank» – розыгрыш, выходка, шалость; шутка), может вызвать у читателя недоумение. Это вполне объяснимо. Во-первых, недоумение это может быть связано с фактом того, что такая «несерьёзная» вещь, как пранк, является темой академического исследования. Во-вторых, такую эмоцию может вызвать само слово «пранк»: несмотря на то, что пранк-культура в России и русскоговорящих странах существует уже больше десяти лет, термин «пранк» по-прежнему практически не встречается в словарях современного русского языка, в том числе и специализированных[1].
Таким образом, уже на стадии формулирования заголовка нашего исследования мы уже имеем, как минимум, на два вопроса больше к нашему исследованию, чем их было бы к культурологическому исследованию, в названии которого слово «пранк» не фигурирует. На самом деле этих вопросов можно сформулировать значительно больше и спектр их будет существенно шире, но, как это будет видно по ходу исследования, в большинстве своём они так или иначе упираются в понятие «пранк».
Формулировка проблемы нашего исследования в своём сжатом варианте выглядит так: каким образом в пранках и в практиках, связанных с пранками, конструируется образ Другого? Вопрос, сформулированный таким образом, в сознании читателя неизбежно разделяется на две части: первая из них связана с ключевым для нашего исследования понятием «пранк», вторая – с в той же степени ключевым понятием «Другой». Привлечение этих понятий оказывается сопряжено с рядом трудностей, в каждом случае разных. Например, использование термина «пранк» вызывает затруднения, существующие уже на уровне адекватного его употребления в русском языке.
Поясним, что мы имеем в виду. В то время, как в английском языке словом «prank» обозначается «розыгрыш забавного, игривого или, иногда, злонамеренного характера»[2], значение русского слова «пранк» сужается до формулировки «телефонное хулиганство, телефонный розыгрыш»[3]. До недавнего времени в Интернете слово «пранк» употреблялось исключительно в вышеуказанном значении, однако примерно с 2013-го года этим словом начинают обозначать видеоролики, имеющие характер социального эксперимента[4]. Постепенно употребление слова «пранк» в значении «социальный эксперимент» вытесняет употребление слова «пранк» в значении «телефонный розыгрыш».
Однако на этом трудности, связанные с употреблением понятия «пранк», не заканчиваются. Даже если понимать под этим словом только практики, имеющие характер общения по телефону между «пранкером» (т.е. человеком, который совершает «пранк») и жертвой, то на сегодняшний день такие практики разделились на два практически никак не связанных между собой явления. Явление первого рода можно описать как телефонный звонок, «цель которого – вызвать яркую ответную реакцию (в диапазоне от растерянности и смятения до гнева и ярости)»[5]. Такие пранки существуют с 1989 г. (в этом году был записан первый задокументированный пранк). Явление же второго рода получает распространение, как и в случае с «пранками»-социальными экспериментами, в начале 2010-х гг. Речь идёт о пранках, носящих скорее характер «журналистской деятельности в пранк-формате»[6] (формулировка пранкера Владимира Кузнецова, пользующегося псевдонимом Vovan222). Отличительными особенностями таких пранков является, во-первых, совершенно иная модель построения диалога между пранкером и жертвой, а, во-вторых, другая прагматика собственно акта пранка.
Понятие «Другой» давно и успешно утвердило свой статус интердисциплинарного понятия (что тоже сопряжено с определёнными трудностями, пусть и другого рода). Концепт «Другого» впервые отчётливо был выражен в конце XVIII–начале XIX вв. в философии Георга Вильгельма Фридриха Гегеля. В XIX, и в большей степени – в XX веке проблема Другого пронизывает собой весь спектр того, что можно назвать «науками о духе»: сюда входит философия, история, культурология, психоанализ, юриспруденция и т.д.
Какие же аспекты этого чрезвычайно обширного понятия будут ключевыми для нашего исследования? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, мы хотели бы указать на авторов, чей анализ проблемы Другого, пусть и не всегда в эксплицитной форме, будет соотноситься с темой нашего исследования. Для анализа комического аспекта конструирования образов Другого мы хотели бы привлечь книгу Михаила Бахтина «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса». Объясним, почему мы выбрали именно её. Несмотря на то, что у Бахтина концепт «Другого» не явлен прямо, эта работа содержит весьма важный анализ того, что представляет собой народная смеховая культура. Концепт смеховой культуры будет чрезвычайно полезны для анализа того, какими средствами создаются образы Другого в пранках и того, как они связаны с народной смеховой культурой, образом шута, площадным словом и образами материально-телесного низа. Далее, ключевым для нашей работы будет также концепция «козла отпущения», получившая своё развитие в книгах французского философа Рене Жирара. Эта концепция понадобится нам для анализа механизмов стигматизации того или иного индивида, а также для анализа принципов, которым руководствуются те, кто стигматизирует его. Наконец, переходя собственно к анализу концепта Другого, за основополагающие мы хотели бы взять работы таких авторов, как Мишель Фуко и Джорджо Агамбен. Каждый из них по-своему рассматривает фигуру Другого в культуре, поэтому анализ их концептов, по нашему мнению, позволит взглянуть на проблему Другого в пранках и практиках, связанных с ними, в достаточной степени полно.
Возвращаясь к теме степени изученности темы пранк-культуры в русскоязычном пространстве, хотелось бы отметить, что на сегодняшний день существует всего четыре научных работы, посвящённых этому феномену. Всё это – работы одного автора, Михаила Алексеевского, антрополога и фольклориста. Несмотря на столь ограниченный набор исследований, нельзя не отметить высокую компетентность их автора, а также масштабный объём работы, проведённый им. Единственное, на что можно посетовать – это на то, что рассматриваемый период всех его работы датируется первой половиной-серединой 2000-х гг, поэтому история развития пранк-движения после указанного временного периода остаётся не затронутой.
Основными источниками нашего исследования будут аудиозаписи пранков, записи на форумах, посвящённых пранкам, сетевые энциклопедии и воспоминания участников пранк-движения. Учитывая, что сайтов, посвящённых пранку в России и на территории стран восточной Европы, существует намного больше, чем представляется возможным рассмотреть в рамках одного исследования, в своём выборе источников мы будем руководствоваться такими критериями, как популярность сайта, а также срок его существования в Интернете (особое внимание будет уделено наиболее старым сайтам).
Предметом нашего исследования будет сам процесс формирования фигуры Другого. Объектом же нашего исследования будут примерыаудиоматериалов, обсуждений на форумах и статей о самых популярных «жертвах» пранков.
Ключевыми понятиями нашего исследования будут, как уже указано выше, понятия «пранк» и «Другой». Рабочая гипотеза нашего исследования в своём сжатом виде будет выглядеть так: несмотря на то, что в настоящее время большинством людей пранк считается маргинальным развлечением, в пределах его практик, тем не менее, происходит конструирование образа Другого, который почти всегда оказывается маргиналом. Эта гипотеза также состоит из двух взаимосвязанных тезисов: 1. пранк считается маргинальным развлечением и 2. в практиках пранков происходит конструирование образа Другого, чаще всего связанное с механизмами маргинализации. Доказательство первого тезиса будет (в кратком виде) представлено в разделе I.2 первой главы нашего исследования. Доказательство второго тезиса займёт больший объём: ему будет уделена вся вторая глава.
Методологические подходы, которыми мы будем пользоваться в ходе нашего исследования, включают в себя контент-анализ сайтов русскоязычного Интернета, посвящённых пранку, а также применение концептуальных моделей фигуры Другого, представленных в работах западных и российских философов и культурологов, к реалиям пранков и практик, связанных с ними.
Главной целью нашего исследования будет экспозиция и анализ механизмов и процессов маргинализации фигуры Другого в практиках пранков. Для достижения этой цели мы поставили перед собой четыре задачи:
1. Объяснить, что такое феномен пранка и показать, как пранк-движение развивалось в России и странах Восточной европы.
2. Предложить свою классификацию существующих пранков (это понадобится нам для выполнения четвёртой задачи)
3. Рассмотреть, как представлены концепты Другого в работах некоторых европейских и российских философов, и применить их анализ к феноменам формирования фигуры маргинала в практиках пранков.
4. Выделить несколько основных типов Другого, представленных в пранках.
Для выполнения этих задач нам показалось рациональным разделить работу на две части, в которых будет рассмотрены сначала феномен пранка, а далее – образы Другого, конструируемые в пранках. Соответственно, наша работа будет состоять из двух глав, каждая из которых, в свою очередь, будет разбиваться на разделы и подразделы. Первая глава целиком будет посвящена рассмотрению феномена пранка: в ней будет представлена сравнительная характеристика семантического поля, в котором существует понятие «prank» в англо-саксонской традиции, и того, чем отличается от него понятие «пранк», используемое в России и восточно-европейских странах бывшего СССР. Далее мы рассмотрим то, как меняется семантика употребления русскоязычного слова «пранк» и покажем, что к настоящему времени (2014-2016 гг.) этот термин приобретает неоднозначность, а также проанализируем возможные причины этого. Второй раздел первой главы займёт история пранк-движения в России и восточно-европейских странах бывшего СССР; в этой части работы мы будем опираться на статьи Михаила Алексеевского, который, как мы уже указали, является единственным исследователем пранк-субкультуры в России, а также на свои собственные полевые исследования, в частности, на контент-анализ Интернет-сайтов русскоязычного пранк-комьюнити. Наконец, в третьем разделе первой главы мы проанализируем существующие принципы классификации пранков, а также попробуем предложить свой принцип и выстроенную на его основании классификацию. Вторая глава будет носить более теоретический характер; в ней мы рассмотрим, как в практиках пранков происходит процесс конструирования образов Другого, какие механизмы используются для этого, а также то, в чём выражается общая характеристика этих образов. Глава также будет состоять из трёх разделов. В первом из них мы более чётко обрисуем те аспекты понятия «Другой», которые кажутся нам наиболее важными для анализа того, как конструируются образы Другого в пранках и сопутствующих им практиках. Второй, ключевой, раздел второй главы будет перекликаться с подразделом I.3.2 первой главы: в нём мы выделим и рассмотрим пять наиболее популярных и разработанных образов Другого и проанализируем каждый из них с точки зрения механизма его формирования.
I. ПРАНК КАК КУЛЬТУРНЫЙ ФЕНОМЕН
I.1. Лингвистический и семантический аспекты понятия «пранк»
I.1.1. «Prank» и «пранк»
Как мы уже отмечали во введении, между английским словом «prank» и омофоничным ему русским словом «пранк» существует некоторое семантическое несовпадение. Обратимся к некоторым словарям современного английского языка, чтобы определить, какие понятия может обозначать английское существительное «prank» (переводы см. в Приложении I):
Oxforddictionaries.com: «A practical joke or mischievous act»[7].
TheFreeDictionary.com:
1. «A mischievous trick or practical joke.
2. a mischievous trick or joke, esp one in which something is done rather than said
3. a trick of an amusing, playful, or sometimes malicious nature»[8].
Urban Dictionary:
1. «A well played trick.
2. n. v. A mean spirited or malicious practical joke. Often pranks are aimed towards authority figures or disliked peers. Embarassing or painful to the prankee, but normally not fatal.
3. A prank used to mean a practical joke, but the definition has slightly changed in the age of the youtube 'prank' video. Nowadays a prank means saying provocative shit to someone, while secretly recording them, and then screaming "it's a prank, bro, it's a prank" when you elicit a violent response.
4. To ring someones mobile phone to let them know you have arrived, or to signal something.
5. Something done to trick someone, and is very amusing to all (apart from the one the prank was played on).
6. something done to another person, often fatal, with the intention of faking said person out. By claiming that an action was a prank, all faults of the "pranker" are erased»[9].
Поскольку существование и функционирование пранк-культуры в ту временную эпоху, которую мы берём для рассмотрения в нашем исследовании, неразрывно связано с Интернет-культурой, для определения значения слова «prank» мы использовали преимущественно сетевые версии словарей. Информация, представленная в них, на наш взгляд, в большей мере соответствует тому, как понимает слово «prank» современный Интернет-пользователь.
Можно заметить, что ряд понятий, обозначаемых словом «prank», выходит за рамки только телефонных розыгрышей. Наиболее распространённые значения этого слова – «розыгрыш» (practical joke), «трюк» или «шутка». Однако словарь UrbanDictionary также отмечает, что «значение слова немного изменилось в эпоху YouTube»: словом «prank» теперь обозначаются (в несколько саркастической манере, что свойственно Интернет-ресурсам) «провокация людей с целью вызывать у них бурную реакцию, а также запись этого на видео [для выкладывания на видеохостинги, в том числе и youtube.com]». К такой особенности английского слова «prank» мы вернёмся в следующем разделе нашей главы. Пока же нам хотелось бы обратиться к тому, какое определение дают слову «пранк» русскоязычные словари:
Словарь молодежного слэнга: «телефонный розыгрыш, анонимный телефонный звонок, цель звонящего в котором - разыграть собеседника на другом конце провода, привести его замешательство, в ярость, или просто провоцировать его на смех (обычно в конце разговора)»[10].
Универсальный дополнительный практический толковый словарь И. Мостицкого: «телефонное хулиганство, телефонный розыгрыш»[11].
Электронный словарь познавательных статей: «Пранк – телефонный розыгрыш, хулиганство, проводимое в форме подшучивания, скрытой издевки, провокации, иронии. Российский пранк в отличие от западного делает акцент на жертве пранка – человеке с завышенной самооценкой или отсутствием юмора. Целью российского пранка является доведение человека до «белого каления», потери полного контроля над своими эмоциями. Только доведя жертву «до точки», пранкер признает, что вся ситуация – просто розыгрыш. Западный пранк уделяет большее внимание пранкеру (человеку, организующему пранк), а цель розыгрыша – это введение жертвы в замешательство и непонимание»[12].
Сразу бросается в глаза тот факт, что словарная дефиниция слова «пранк» всегда отсылает нас к практикам телефонных розыгрышей, а не розыгрышей вообще или «провокаций, снятых на видео». Таким образом, мы можем убедиться в том, что совокупность дефиниций, обозначаемых английским словом «prank», шире ряда практик, которые можно объединить аналогичным, казалось бы, словом «пранк».
Так существует ли термин, который в английском языке обозначал бы то, что обозначает слово «пранк» в русском? Да, такой термин есть, и называется он «prank call». Вот как определяет «prank call» сайт «Macmillan Dictionary»: «a telephone call in which the caller lies to or tricks the person they called»[13]. Определение, которое даёт сайт «Urban Dictionary», схоже с ним: «A telephone call to a stranger... business, or even a friend. The point is to cause confusion and anger, or just to let out some pent up energy or boredom. Usually people will get angry and hang up when you start annoying them, if you keep calling them back to back, that will get some laughs :D a common response is "Who is this?!?" and "You've got the wroung number!" many accounts on YouTube have celebrity soundboard prank call to random people»[14].
Сопоставив словарные определения трёх вышеперечисленных понятий, мы можем сделать несколько выводов. Во-первых, семантическое поле английского слова «prank» значительно шире аналогичного русского «пранк», и целиком включает его в себя. Во-вторых, аналогом для термина, которым в русском языке обозначают телефонные розыгрыши и который звучит как «пранк», в английском языке служит словосочетание «prank call». В-третьих, одним из значений слова «prank» в английском языке, которое распространяется в эпоху конца 2000-х–начала 2010-х годов, стало «провокация людей с целью вызывать у них бурную реакцию, а также запись этого на видео». Более того, несмотря на то, что в русскоязычных словарях отсутствует аналогичная дефиниция слова «пранк», мы хотели бы отметить, что ближе к настоящему времени (начиная примерно с 2014 года) в русскоязычной Интернет-среде этот термин начинает фигурировать и для обозначения практик, во многом подпадающих под вышеуказанное определение, но, тем не менее, имеющих свою специфику. Анализу этого наблюдения будет посвящён следующий раздел главы.
I.1.2. Пранк как неустойчивый термин
Прежде всего нам хотелось бы объяснить принцип употребления понятия «видео-пранк» в нашем исследовании. В то время как в русскоязычном Интернете практики подобного рода обозначаются так же, как и телефонные розыгрыши, то есть совокупным термином «пранк», для нашего исследования очень важно провести чёткое разграничение между двумя этими типами практик. Конкретно в этой части исследования для обозначения видео-пранков мы будем следовать такому принципу: в цитатах из источников термин «пранк» не будет подвергаться замене (это сделано для того, чтобы не нарушать стилистическую целостность), однако в основной части исследования мы будем употреблять термин «видео-пранк».
При анализе специфики того, как понимаются пранки в России и странах бывшего СССР, необходимо отметить одну очень часто бросающуюся в глаза особенность. Начиная приблизительно с 2014-го года практически во всех статьях в Интернет-СМИ, в которых употребляется слово «пранк» (в значении «видео-пранк»), наряду с ним также используют термин «социальный эксперимент». Благодаря тому, что этот термин имеет ярко выраженную принадлежность к научно-популярному, или даже строго научному, стилю, понятие «пранк» в глазах читателя сразу приобретает совсем другую окраску. «Социальный эксперимент» в сознании современного читателя – это нечто морально корректное, более того, это научный метод, позволяющий узнать какую-либо истину о современном обществе. В сознании читателя такой термин «выигрывает» по сравнению с привычным словом «пранк». Поясним, как это выглядит на примерах.
Одна из первых статей в русскоязычных онлайн-СМИ, посвящённая видео-пранку, появилась в сентябре 2014 года. В самом её названии «Пранк на благо. Двое петербургских студентов ставят социальные эксперименты»[15] жанр видео-пранка уже сразу связывается с понятием «социальным эксперимент». При этом в самом начале статьи, в той части, которая предшествует основному содержанию, даётся определение пранка: «Пранк – это розыгрыш, провокация людей, цель которой – вызвать у человека бурную реакцию»[16]. Автор, скорее всего, предполагает, что обычный читатель не знаком с тем, что такое пранк, или же что его (читателя) представление о пранке отличается до такой степени от того, как он преподносится в статье, что читатель в принципе не сможет соотнести эти два явления (пранк и социальный эксперимент), если на этом сразу не акцентировать внимание. Нам кажется нецелесообразным цитировать всю статью целиком, поэтому мы выделим наиболее яркие примеры того, как слово «пранк» приобретает положительную «заряженность» благодаря чертам «социального эксперимента» (далее курсив всегда наш, если не указано обратное):
«Полгода назад два студента Политеха, Николай и Гурам, начали снимать и выкладывать в интернет видео, на котором молодые люди изображали драку с девушкой, кражу кошелька, ограбление ребенка и много других постановок. Пранкеры наблюдали за реакцией прохожих – кто проходит мимо, а кто останавливается и пытается помочь».
«Николай и Гурам сняли несколько социальных роликов, которые набрали сотни тысяч просмотров. Пранкеры изображали драку с девушкой, ограбление ребенка, кражу кошелька и даже похищение человека. Первый социальный эксперимент, уличную драку, Николай и Гурам репетировали целый день: наносили удары, чтобы избежать травм».
«Конечно, если ты идешь ночью и видишь, как в подворотне кого-то бьют, не надо встревать в драку, – считает Николай. – Есть много других способов помочь – вызвать полицию, собрать толпу. Основная цель нашего проекта – показать людям, что лучше сделать хоть что-то, чем вообще ничего. Многие подписчики говорили нам, что через несколько дней после просмотра наших видео оказывались в таких же ситуациях и не проходили мимо. Это самое главное»[17].
Ещё одна статья, в которой видео-пранк приравнивается к социальному эксперименту – интервью с теми же самыми пранкерами. В её названии «Пранкеры Rakamakafo — о жёстких социальных экспериментах: The Village поговорил с петербургскими пранкерами из проекта Rakamakafo о том, почему горожане не готовы помогать незнакомцам в беде»[18] мы встречаем тот же самый риторический приём: «пранк» уже в заголовке приравнивается к социальному эксперименту. Этот термин встречается в статье четыре раза, и идеологическая её направленность схожа с направленностью предыдущей статьи. Особенно это заметно в тех местах, где пранкеров спрашивают о причинах того или иного итога видео-пранка, используя при этом обороты вроде «поколенческая разница» или (используя прямую речь участницы одного из роликов): «Я, наверное, была воспитана в другое время»[19]. Приведём один из таких примеров:
— Чем вы объясняете такую поколенческую разницу?
Николай: Нельзя сказать, что пожилые — эталон неравнодушия. Просто у многих больше жизненный опыт, кто-то сам оказывался в похожих ситуациях. Молодёжь же многие ситуации просто не может себе представить вживую. Воспитание разное.
Гурам: Сейчас растёт интернет-поколение. Может быть, отчасти это влияет на статистику равнодушия»[20].
Поскольку до этого момента мы говорили только о тех видео-пранках, действие которых происходит на территории Российской Федерации, вполне может показаться, что опыт российского видео-пранка не комплементарен аналогичному опыту стран Восточной Европы. Однако это не так: и в Украине, и в Белоруссии видео-пранк, начиная примерно с того же времени, тесно соотносится с социальным экспериментом, а зачастую – просто прямо приравнивается к нему. В доказательство этого тезиса приведём заголовки и описания некоторых роликов на видеохостинге YouTube, действие которых происходит в Украине или в Белоруссии:
«Отзывчивость граждан Украины. Социальный эксперимент / Help me prank in Ukrane»[21].
«Потерянный кошелек в Украине. Соц. эксперимент / Dropping the wallet prank in Ukrane»[22].
«[Пранк] Как Поцеловать Девушку в Беларуси / Kissing Prank.: Пранк, социальный эксперимент – пытаюсь поцеловать девушек разными способами: напрямую или через фокус.»[23].
«[Пранк] Беру за руку прохожих в Беларуси / Holding People's Hand in Belarus: Социальный эксперимент, пранк - реакция людей на то, что я беру их за руку.»[24].
Таким образом, мы можем убедиться, что и в странах Восточной Европы «пранк» – это явление, которое в настоящий момент оказалось практически неразрывно связанным с прагматикой социального эксперимента. Однако, поскольку основным объектом нашего исследования являются всё-таки «классические» пранки, то есть практики, соотносящиеся с телефонными звонками, мы считаем, что дальнейший анализ видео-пранков будет нецелесообразным для нашей статьи. Как мы покажем в дальнейшем, отношение общества к «классическим» пранкам едва ли не диаметрально противоположно его отношения к видео-пранкам, поэтому разговор о способах конструирования образа Другого в «классическом» пранке будет иметь весьма малое отношение к этому же разговору о видео-пранках. Напоследок хотим лишь заметить, что образ, который создаётся у пранка и у видео-пранка в современных русскоговорящих СМИ, отличается не только прагматикой, но и генезисом: в то время, как происхождение и популярность субкультуры телефонного пранка (как мы покажем в дальнейшем) практически никак не связывается с западными (в первую очередь – американскими) традициями, русскоязычные видео-пранкеры прямо говорят о том, что они вдохновлялись «западным опытом»:
«— Вы не имеете никакого отношения к социологии. Каким образом вышло так, что вы стали заниматься социальными экспериментами?
<…>
Гурам: Однажды мы наткнулись на канал одного известного американского пранкера и сильно вдохновились, решили сделать что-то подобное. Но за рубежом популярны пранки и розыгрыши, а мы придумали формат социального эксперимента»[25].
I.2. История пранк-культуры
Переходя к теме «классического» пранка, мы хотели бы прежде всего отметить, что историю пранк-культуры в России и странах бывшего СССР практически невозможно представить в виде целостного и всеобъемлющего нарратива.(Методологическое замечание: говоря о пранк-культуре в России и странах Восточной Европы в дальнейшем мы будем использовать просто термин «пранк-культура». Для обозначения пранк-культуры других стран нами будет использоваться словосочетание «западная пранк-культура» или «американская пранк-культура»). До определённого момента речь тут, скорее, пойдёт о ряде дискретных, как во времени, так и в пространстве, событий, которые в совокупности привели к появлению субкультуры, посвящённой пранку. В этой части исследования мы во многом будем опираться на предшествующий опыт М.Д. Алексеевского, пожалуй, единственного на данный момент специалиста, посвятившего изучению культуры пранка несколько статей, а также на собственные полевые исследования.
Одними из первых таких «дискретных событий», наметивших зарождение пранк-культуры, стало появление в Интернете двух циклов аудиозаписей, получивших своё название по прозвищам записанных жертв: «Бабка АТС» и «Дед ИВЦ». Как пишет Алексеевский,
«Это звуковые файлы телефонных розыгрышей, которые попали в Интернет ещё до того момента, как появились первые любительские пранк-сайты. Они получили огромную популярность в молодёжной среде и побудили многих подростков заняться чем-то подобным»[26].
И по сей день для пранк-культуры эти записи представляют собой своеобразный «эталон» как в плане личности «жертвы» пранкера, так и в модели построения диалога. Учитывая, что пранки с ними во многом поспособствовали формированию пранк-культуры, для экспозиции истории пранк-культуры нам кажется наиболее удачным решением уделить пранкам с ними большую часть этого раздела.
В 2003 г. был создан специальный сайт, посвящённый Деду – http://www.buhalo.info (был закрыт после смерти Александра Александровича Богомолова («Деда») в 2015 году). Этот сайт «имеет подзаголовк «Официальный сайт лучшего пранка сети – Деда». На пранкерских форумах его называют «первой и самой великой жертвой», а также «легендой», пранкер Lexus включает его в число пяти самых популярных жертв <…>
Что представляет собой запись «Дед ИВЦ»? Это звуковой файл под названием Ded.mp3 общей продолжительностью 18 минут 26 секунд (объём файла – около 2 Mb). В нём записана серия телефонных разговоров молодых шутников с немолодым мужчиной, который, очень эмоционально матерясь, угрожает им жестокой расправой за хулиганство. Очевидно, что шутники ещё до записи звонили ему много раз, поэтому он особенно рассержен. Своё прозвище – Дед ИВЦ – он получил из-за того, что в одном из разговоров, подняв трубку, говорит: «Информационно-вычислительный центр слушает вас». Другое его прозвище – Сан Саныч.
Долгое время год, место и авторство записи были неизвестны, однако в Сети ходили слухи, что она была сделана ещё во времена Советского Союза. На мысли об этом наводило упоминание Дедом некоторых позднесоветских реалий, таких как «кооператоры», «фарцовщики», «КГБ» и т.д. Однако многие отказывались верить, что звуковой файл, размещённый в Интернете, может быть записан так давно»[27].
В декабре 2004 г., когда пранк-сообщество уже активно функционировало и развивалось, на нескольких сайтах был помещён довольно большой по объёму текст под названием «Настоящая история Деда», подписанный именем Славик. Это были воспоминания человека, который принимал активное участие в записи Деда ИВЦ. По его словам, происходило это действительно до крушения Советского Союза в 1989 г. История о том, как случайно нашли Деда, как его записывали и как с приключениями узнавали его новый номер, напоминает увлекательный детектив.
Обращают на себя внимание следующие подробности этого рассказа. Во-первых, Слава и его друг Шурик, который также принимал участие в записи Деда, в 1989 г. были студентами 1-го курса, т.е. им было примерно 17 лет. Во-вторых, они стали заниматься телефонными розыгрышами случайно. Шурик хотел позвонить знакомой девушке, но перепутал цифры номера и попал на обматерившего его Деда. Именно его неадекватная реакция на фразу «Позовите, пожалуйста, Катю» вдохновила двух друзей на новые звонки:
«Прибегает ко мне Шурик. Ещё раз звоним… Зашибись! Во прикол! В одном из разговоров Мужик сказал мне типа того: «Я тебя вычислил, Ветеринар поганый!» Тут меня осенило. Чего же мы звоним в холостую?! Это же надо писать!»[28]
Таким образом, герои истории изначально не планировали заниматься розыгрышами, да и решение записывать разговор во многом было случайным. Этим они принципиально отличаются от современных пранкеров, для которых разговор с «жертвой» без записи не имеет смысла.
Рассматривая запись этого пранка, Алексеевский делает акцент на спонтанности его реализации: «Анализ текста расшифровки записи «Дед ИВЦ» показывает, что шутники не имеют продуманного сценария розыгрыша»[29].Действительно, подробное рассмотрение стенограммы диалога пранкеров с «Дедом» позволяет сделать вывод о том, что реплики пранкеров зачастую выглядят так, как будто они придумывают тему диалога буквально «на ходу»; часто даже начало диалога выглядит как повторение одной из фраз, сказанной «жертвой» во время предыдущего звонка. Но, как пишет далее Алексеевский,«в тех редких случаях, когда они пытаются сказать что-то необычное, они невольно вспоминают сюжеты традиционных детских розыгрышей, например, про квартиру Зайцевых»[30]:
Пранкер: Алё.
Дед ИВЦ: Алё!
Пранкер: Алё, это квартира Зайцевых?
Дед ИВЦ: А?!
Пранкер: Это квартира Зайцевых?
Дед ИВЦ: Хуяйцевых, мудила!!!
Если же говорить о «фразах» «Деда»,то они действительно отличаются некоторой герметичностью и загадочностью. Богомолов не только матерится и угрожает позвонившим, но и часто упоминает какие-то странные имена и места:
«Мы с удивлением и приколом стали узнавать из его речей таких персонажей как Алкоголичка - Тонина подружка, какой-то Ветеринар, за которого он меня еще в самом начале принял, загадочные места как Агрика и Спортивный и старались в разговорах всем этим пользоваться, на что Мужик, как вы слышали, прекрасно разводился»[31].
Пользуясь ситуацией, Слава «то представляется Ветеринаром, то просит Деда ИВЦ не обижать Алкоголичку.Иногда, не понимая значения слов, которые говорит их жертва, шутники попадают впросак. Один раз, угрожая позвонившему, Дед говорит:
Я тебе сейчас, я тебя у агрики поймаю, сука, а в спортивном ты будешь расстрелян, зараза. Ты, падлючка, ты знаешь, что ты вместе с алкоголичкой будешь судим?
Не поняв смысл слова «агрика», но осознав, что оно вызывает негативную реакцию у «жертвы», Слава и Шурик, позвонив очередной раз, представляются: «Здорово! Это агрики звонят». На самом деле Агрика – это микротопоним. На форуме сайта www.prank.ru пранкерTruth85, живущий на Юго-Западе Москвы, в том же районе, что и Дед ИВЦ, рассказывает, что ему удалось узнать от родителей»[32]:
по повудуагриге на тёплам стане имелся магазинчик децкий мир тамже рядом постройка почты кафешки и ешочтототакоеже построения имеяца на метро коньвово оно следующие после метро тёплый стан так вот там такая же постройка есть из серии как на тёплом стане и оно называлась агрега+)))[33]
Огромная популярность записи «Дед ИВЦ», судя по всему, объясняется именно этой загадочностью и недосказанностью. Непонятно, кто такие Ветеринар и Алкоголичка, что такое «кедовское королевство поганое» и «семирублевые панталоны», почему Дед предлагает шутнику «покончить в белых тапочках у аквариума», а его подружек называет «мальвинами». Все это в сочетании с довольно нетривиальными матерными выражениями вызывает у ценителей пранка повышенный интерес.
Классическая запись «Дед ИВЦ» сильно повлияла на формирование пранк-культуры. С одной стороны, на ней зафиксирована образцовая неадекватная реакция жертвы, это своего рода недостижимый идеал. С другой стороны, яркие и необычные выражения Деда ИВЦ стали своеобразными кирпичиками, из которых строится терминология, употребляемая в сообществе. Так, само название сайта www.buhalo.infoотсылает к одному из странных выкриков Деда: «Бухало! Бухало!», на форуме prank.ru начинающие пранкеры ставят себе статус «Салажёнок» (ещё одно ругательство Деда), а один из активных пранкеров, имеющих собственный сайт, взял себе прозвище Ветеринар. Матерные фразы Деда очень активно используются в так называемых «технопранках» – телефонных розыгрышах, когда пранкер не сам общается с жертвой, а включает ей матерные фразы, записанные от других жертв. На сайте питерского пранкера по имени Abomb есть специальный раздел «Фразы жертв», где в алфавитном порядке выкладываются самые яркие выражения из лексикона той или иной «жертвы». Дед ИВЦ является одним из лидеров по общему количеству «культовых фраз», автор сайта выделил 10