Институт политических исследований

Институт политических исследований был учрежден в 1963 году под руководством Макджорджа Банди, советника по национальной безопасности в администрации президента Кеннеди. Банди, бывший президент Фонда Форда, собрал в институте таких деятелей, как Ганс Моргентау, Стивен Мюллер, Турман Арнольд, Маркус Раскин и Ричард Барнет.

Банди был одним из архитекторов политики США в отношении Вьетнама и, в частности, отвечал за подготовку печально известной «Программы стратегических деревень» и кровопролитной операции «Phoenix» в регионе дельты Меконга.^[119]

Главной задачей, поставленной перед Институтом политических исследований, была координация деятельности широкого ряда псевдоорганизаций — от местных самоуправляемых общин и негритянских националистических группировок до группировок противников научно-технического прогресса, антивоенного движения и подпольных террористических банд, таких как «Метеорологи», а также природоохранных движений — всего того, что в 1960-е годы обобщенно называли «новым левым движением». ФБР и ЦРУ внедряли в ряды «новых левых» контролеров и кураторов, а Институт политических исследований обеспечивал «легенды прикрытия» и «идеологический менеджмент».

Главным теоретиком был не кто иной, как Ноам Хомски — один из основателей движения «новых левых». С точки зрения Хомски, «главной целью создания “новых левых” в начале 1960-х годов являлось предотвращение радикализации студенческой молодежи. Здесь был двойной интерес. Непосредственной целью было не дать новообразованным социалистическим партиям воспользоваться брожением умов, которое началось в обществе уже в 1958 году вследствие кубинской революции и активизации борцов за гражданские права. В то же самое время развитие получили такие организации, как Корпус мира, и правительственные программы “войны с бедностью” и “общинных действий” — опять же, чтобы остудить студенческий радикализм и одновременно укрепить антиповстанческий аппарат на основе ризовской фашистской концепции общинного самоуправления».^[120]

Важно отметить, что эти операции являются продолжением политических разведывательных операций, которые разрабатывались еще до Первой мировой войны под покровительством Национальной гражданской федерации и Фонда Рассела Сейджа и официально институционализировались уже после Второй мировой войны под эгидой ЦРУ.

В своем отчете под названием «Первые десять лет», пишет журнал «Executive Intelligence Review», «Институт политических исследований перечисляет своих лекторов и сотрудников, и среди них мы обнаруживаем членов группировки “Метеорологи” — леворадикальной организации, созданной отколовшимися лидерами и членами организации “Студенты за демократическое общество”. Сотрудники Института политических исследований, принимавшие участие в антивоенных акциях, совершали насильственные действия, включая использование бомб, с целью революционного свержения правительства Соединенных Штатов. Эта группировка являлась частью контркультуры, контролируемой изнутри правительством США. Известны их связи с Красной армией Японии, пуэрто-риканскими Вооруженными силами национального освобождения и “Черной армией освобождения”.

Кембриджский институт, Транснациональный институт в Амстердаме и родственные организации являлись проводниками этой политики. Они поставили перед собой цель внедрить в политический климат ту идею, что эти на самом деле тайные операции являют собой выражение политической воли народных масс. С помощью избранных СМИ многие из подобных операций приобретали видимость законных проявлений различных политических точек зрения».^[121]

Финансирование Института политических исследований и родственных учреждений

Фонды, финансирующие противозаконную деятельность института, можно разделить на две основные категории. Верхний уровень составляют Фонд Рокфеллера, Фонд Форда и Фонд Филда, которые фактически формируют политику и обеспечивают финансирование конкретных операций. Важно отметить, что официальные отчеты данных фондов редко уточняют конкретные цели этих специальных операций; вместо этого они используют разного рода «прикрытия». Фонды второго уровня — Фонд Каплана, Фонд Стерна, Фонд Янса и Фонд Бернстайна — служат лишь каналами финансирования избранных секретных операций.

Дело Маркуса Раскина

Ключевой фигурой в деятельности Института политических исследований был Маркус Раскин, прошедший подготовку в целом ряде частных рокфеллеровских и официальных учреждений, связанных с машиной политической разведки. Первый уровень подготовки он получил на юридическом факультете Чикагского университета, который является фабрикой по производству агентов и оперативников Рокфеллера.

К середине 1960-х годов Рокфеллер вместе с основателями Института политических исследований Гансом Моргентау, Турманом Арнольдом и Макджорджем Банди (все они имели солидный опыт участия в рокфеллеровских операциях) приступили к созданию систематического прикрытия для управления анархистско-левацкими операциями, используя для этого широкую сеть прошедших специальную подготовку оперативников и боевиков.^[122] Свою деятельность они осуществляли посредством тайного подразделения Совета национальной безопасности, известного как «специальный штат». Это подразделение занимается планированием и координацией психологополитических операций с целью манипулирования американской общественностью, используя обширную межведомственную подпольную инфраструктуру, включающую в себя все ветви государственной власти, в том числе государственного секретаря, министра обороны, министра финансов и директора ЦРУ, а также «тех, кто контролирует телевидение, радио и газеты, кто руководит крупнейшими юридическими фирмами, университетами и аналитическими центрами, частными фондами и крупнейшими публичными корпорациями».^[123] В рамках этого «специального штата» Раскин осуществлял общее руководство тайными спецоперациями и подготовкой сценария общей дестабилизации, подразумевающего развитие и нагнетание террора.

«Специальный штат» Совета национальной безопасности, с одной стороны, был частью стратегических психолого-политических операций, сосредоточенных на пропагандистской обработке небольших групп населения, таких как ученые и эксперты, которые способны оказывать влияние на широкую общественность, а с другой — частью тактических психолого-политических операций, сосредоточенных на массовой пропаганде посредством СМИ.

Еще одним ключом к осуществлению этих планов стало создание зонтичной структуры, которая объединила бы под одной крышей активистов антивоенного движения. Такой «крышей» стала организация «Студенты за демократическое общество», созданная при активном участии ведущих деятелей социал-демократического Второго Интернационала, таких как Майкл Харрингтон, и лидеров профсоюзного движения, таких как Виктор и Уолтер Рейтеры. Организация «Студенты за демократическое общество» стала флагманом «новых левых» и занималась подготовкой фальшивых левацких операций на международном уровне. Главным основателем и спонсором «Студентов за демократическое общество» считалась «Лига индустриальной демократии», которая, в свою очередь, финансировалась и управлялась Институтом политических исследований. При помощи дробления и последующего реформирования такого рода организаций шел процесс отбора и создания террористических группировок. Раскин руководил этой деятельностью начиная с 1963 года, включая тот период, когда возникла группа «Метеорологи» и другие террористические организации.

Будучи соучредителем Института политических исследований, Раскин инициировал ряд проектов, нацеленных на то, чтобы наладить связи с левацкими группами в разных странах мира, в том числе с различными фракциями организации «Студенты за демократическое общество», завлечь их в свои ряды, а затем использовать по назначению. Он руководил «проектом радикального преобразования», в разработке которого принял участие Институт социальных исследований при Мичиганском университете, ведущий аналитический центр по «разрешению конфликтных ситуаций». Раскин получил психологическое образование в Национальной лаборатории тренинга, созданной по заказу Рокфеллеров немецким психологом-фашистом Куртом Левином. Национальная лаборатория тренинга специализируется на разработке различных методов промывания мозгов, включая трансакционный анализ и групповую психотерапию, а также более жесткие методы — и все ради создания социальной базы для террористических группировок.

Например, «второе поколение организации Баадера—Майнхоф составили члены “Социалистического коллектива пациентов” — “выпускники” проводившейся в Гейдельбергском университете экспериментальной программы лечения душевнобольных, в рамках которой пациентам, согласно методикам тавистокского психиатра Р. Д. Лэйнга, внушали различные подрывные идеи, а заодно прививали навыки изготовления бомб».^[124]

Точно по такой же схеме на базе школы социологии при Университете Тренто под руководством Франчески Альберони создавались итальянские «Красные бригады». Что же касается создания группировки «Метеорологи», то здесь внушение иррациональных анархистских идей, проводимое под руководством Института политических исследований, дополнялось «уроками чувственности», извращенной сексуальной практикой, интенсивным использованием ЛСД и других наркотиков.^[125] Контркультура рока и наркотиков, включая сексуальную распущенность и коммунальный образ жизни, является доминирующей темой в тех слоях общества, откуда вербуются члены террористических групп.

«Радикальная идеология» и «молодежное движение», иначе именуемые контркультурой, возникли не сами по себе, а стали итогом осуществления тайных спецопераций. Американское «Революционное молодежное движение» (из которого вышли «Метеорологи»), использующее насильственные методы борьбы, и все маоистские организации возникли в результате реализации этих программ. Под покровительством Тавистокского института и других поддерживающих структур, таких как Институт политических исследований, программа подготовки террористов осуществлялась в несколько этапов:

«Процесс отбора начинался с инвентаризации и вербовки различных левацких группировок и борцов за охрану окружающей среды под эгидой “Международной амнистии”. Организовывались слеты и сборища, длившиеся неделями и сопровождавшиеся наркотиками, рок-концертами и обменом женами, а также глубокой пропагандистской обработкой.

Вторая стадия — сборища, длившиеся уже месяцами и сопровождавшиеся интенсивным употреблением наркотиков, сексуальной деградацией и психологической обработкой в тавистокском стиле.

Третья стадия — коммуны “Лонго Май”. Именно там начиналась непосредственная подготовка террористов в части обращения с оружием и т. п. Инструкторами выступали бывшие легионеры и профессиональные террористы. “Экологические” коммуны “Лонго Май”, популярные у поколения 1968 года, являются не более чем прикрытием для лагерей подготовки террористов, где базовая боевая подготовка сочетается с дальнейшей психологической обработкой и сбором информации.

Четвертая стадия — прием кандидата в террористическую группу и дальнейшее обучение в других лагерях, разбросанных по всему Средиземноморью, включая Израиль. Следует отметить, что эта процедура отбора и подготовки потенциальных террористов ничем не отличается от процесса формирования ядра движения в защиту окружающей среды. Террористов вербовали из числа активистов природоохранных и маоистских организаций, а также из числа бывших заключенных — посредством проводимых в тюрьмах программ психотерапии или в реабилитационных центрах для выходящих на волю преступников. Тех, у кого психологи выявляли устойчивую предрасположенность к насилию и потенциальный психоз, завербовать было легче всего; они рассматривались как расходный материал при проведении террористических и сопутствующих операций.

“Ни сами террористы, ни те, кто составляет группы их поддержки, ни в коей мере не соответствуют мифическому образу введенных в заблуждение идеалистов. Но, помимо подготовленных провокаторов и манипуляторов, которые отлично знают, что делают, большую долю террористов составляют криминализированные психотики или полупсихотики — либо выбранные в силу этих качеств, либо приведенные в такое состояние на предварительных стадиях подготовки”».^[126]

Согласно психологическим портретам террористов, собранных в Тавистокском институте, это «индивиды, которые выглядят совершенно нормальными в своей личной жизни и в непосредственно окружающем их мире. Наиболее ярко их психоз проявляется в неспособности справиться с абстракциями, описывающими мир в целом». Другими словами, «они отлично функционируют в своем маленьком мирке, в окружении наиболее близких людей». Но тавистокские манипуляторы копают еще глубже, раскрывая механизмы психологического контроля. «Они окружены своего рода “суррогатной семьей” и напоминают не совсем здоровых, но функционально эффективных детей в возрасте от двух до четырех лет — точнее сказать, выглядят так, как если бы взрослый или подросток пародировал возраст от двух до четырех лет. Мир, находящийся за пределами “семьи”, не является реальным. Все, что находится в большем, внешнем мире, существует на уровне эмоционально заряженных ярлыков, символов. Оказываясь во внешнем мире, такой человек в своем поведении отталкивается скорее от шизофренического символизма, нежели от реальности. Ему свойственно магическое, а не причинно-следственное восприятие этого мира символов. Ему свойственны доведенные до крайности инфантильные предрассудки человека, верящего в астрологию».

И вот если такой человек верит, что «плохие» люди должны умереть, «чтобы не вредить хорошим», и преисполнен решимости самолично убивать «плохих» людей, тогда достаточно (немного упростим схему) показать ему фото, назвать имя и т. п. в качестве символа «плохого» человека и сказать, что «мы должны убить этого плохого человека», — и у вас есть готовый исполнитель.

Вот здесь-то и вступают в игру подконтрольные средства массовой информации. Чтобы побудить этих зомбированных террористов к действию, есть специальные закодированные фразы. Например, в случае убийства группировкой Баадена—Майнхоф главы банка «Dresden» Юргена Понто такой «кодовой фразой» стало словосочетание «нацистский коммунист».

Каким образом такое нелепое определение могло послужить всеобщей мобилизации групп поддержки террористов после совершенного убийства? Издание «Executive Intelligence Review» поясняет:

«Кто знает о доктрине, выдвинутой в 1938 году Уинстоном Черчиллем, Хью Тревором-Ропером и Джоном Уилером-Беннетом и отдававшей предпочтение Адольфу Гитлеру перед мятежными немецкими генералами, тот понимает, что англичане, которые сами и создали Гитлера, не просто питают особую ненависть к немецким капиталистам и старой центристской католической партии Германии, но и постарались убить двух зайцев, лживо называя Гитлера продуктом германской индустрии.

Хотя миф о том, что Гитлера создали германские промышленники, имеет широкое хождение, действительно важное эмоциональное значение он имеет лишь в двух узких кругах: среди британской интеллигенции и в некоторой части сионистских кругов. Сионисты используют этот миф как готовый ответ всем, кто вспоминает о том, как Варбург поддержал Ялмара Шахта, который посадил Гитлера в кресло канцлера, о роли Ротшильдов, Оппенгеймеров и иже с ними в поддержке Гитлера до и после 1933 года, а также в период 1936—1938 годов.

Эта эмоционально заряженная идентификация германского индустриализма с нацизмом была перенесена из среды британской интеллигенции и сионистов в ряды анархистско-экологического ультралевого движения, особенно в ряды тех, кто окружал и поддерживал левые террористические банды. В этих кругах понятие “нацизм” было синонимично понятию “немецкая промышленность” и распространялось на любого влиятельного человека, так или иначе связанного с промышленностью, научно-техническим прогрессом или политическим течением, которое “отстаивало интересы германских капиталистов”».^[127]

Чтобы не возникло недоразумений по поводу роли сионистов во всем этом деле, необходимо внести разъяснения насчет командной структуры, которая координировала международные террористические операции. Одну из ключевых ролей в управлении международным терроризмом играет так называемый «Фашистский интернационал», координируемый восточноевропейским отделением Мальтийского ордена (Суверенного военного ордена госпитальеров святого Иоанна Иерусалимского). К числу заправил терроризма относятся британская организация «Круглый стол» и официальные разведывательные службы. Свою роль играют также Социалистический интернационал и международный сионизм.

Создание контркультуры

Необъявленная культурная война против американской молодежи развернулась в 1967 году, когда Тависток начал организовывать рок-концерты на открытом воздухе, привлекая на так называемые «фестивали» миллионы молодых людей. Ни о чем не подозревающая молодежь стала жертвой спланированных широкомасштабных экспериментов с наркотиками.^[128] На этих концертах свободно распространялись галлюциногенные препараты, такие как диметоксифенилэтиламин, фенциклидин, декстрометорфан, метилендиоксиамфетамин, диметилтриптамин, а также пропагандируемый «Beatles» ЛСД.^[129] Вскоре более 50 миллионов молодых людей в возрасте от 10 до 25 лет, побывавших на таких мероприятиях, возвращались домой и становились вестниками и проводниками новой культуры наркотиков — всего того, что стали называть нью-эйдж (новой эпохой).

Галлюциногенные наркотики обладают психотомиметическим действием в том смысле, что имитируют отдельные аспекты психоза. От употребления таких препаратов могут возникать кратковременные симптомы психоза и шизофрении. Большинство людей, употребляющих галлюциногенные наркотики, со временем претерпевают серьезные личностные изменения, включая изменение органов чувств.^[130]

Внедрение и распространение культуры ЛСД было явлением не случайным, а целенаправленным. Тавистокский институт тратил много сил и времени на изучение связи между мозгом и поведением, а также воздействия галлюциногенных препаратов на эти связи. «Знания, добытые в ходе таких исследований, были затем использованы музыкальными теле- и радиоканалами, активно навязывавшими взрослым слушателям классические песни 15—20-летней давности».^[131]

В ходе нескольких проводившихся в Тавистоке исследований выяснилось, что песни и музыкальные произведения, которые человек слышал в детстве, впоследствии вызывают у него очень живые и яркие воспоминания и ассоциации. Когда человек слышит песню из своей юности, в его сознании одновременно раскодируются все закодированные там послания. Эти воспоминания приводят человека в наркотическое эмоциональное состояние, и в своих переживаниях он возвращается во времена своей юности, когда переживал такую же реакцию после непосредственного употребления наркотиков.^[132]

Монтерейский фестиваль

Первый коммерческий рок-фестиваль в США, официально именовавшийся Международным фестивалем поп-музыки в Монтерее, состоялся в июне 1967 года, за два года до Вудстока. Более 200 тысяч молодых людей собрались на ярмарочной площади округа Монтерей в Северной Калифорнии на трехдневный праздник. Монтерейский фестиваль 1967 года стал генеральной репетицией массового распространения нового типа наркотиков, которые классифицировались как психоделики или галлюциногены, такие как ЛСД. На последующих фестивалях, особенно в Вудстоке, использование этих наркотиков приобрело уже массовый характер.

Роберт Сантелли пишет в своей книге «Возвышение Водолея» («Aquarius Rising»):

«ЛСД в изобилии распространялся на фестивале. Таблетки “пурпурного микродота” (вещества, похожего на ЛСД и известного также под названием “пурпурная дымка”) раздавали буквально всем, кто хотел испытать новые ощущения». Двумя лицами, ответственными за распространение наркотиков во время Монтерейского рок-фестиваля 1967 года, были темная личность из Флориды по имени Питер Гудрич и легендарный наемный агент ЦРУ по кличке Койот.

Одним из организаторов фестиваля в Монтерее являлся Джон Филлипс, участник рок-группы «The Mamas & the Papas»^[133] и бывший пресс-секретарь группы «Beatles». Филлипс не только сам принимал наркотики, но и продавал их. Он был тесно связан с Романом Полански и его женой Шэрон Тейт; «Мамой» Касс (солисткой «The Mamas & the Papas»), Деннисом Уилсоном (из группы «Beach Boys») и многими другими голливудскими знаменитостями, которые, в свою очередь, были связаны с «семьей» Чарльза Мэнсона. Девятого августа 1969 года члены «семьи» Мэнсона зарезали актрису Шэрон Тейт в ее доме в Лос-Анджелесе. Она была на восьмом месяце беременности.

«Мама» Касс и Джон Филлипс были связаны с Мэнсоном через Церковь процесса последнего суда, которая, отколовшись от Церкви саентологии, была основана в Англии в середине 1960-х годов бывшими саентологами Робертом и Мэри-Энн де Гримстон. Сформировавшаяся где-то в 1963—1964 годах, эта церковь представляла собой смесь идей реинкарнации и экзистенциализма, попытку соединить поклонение Иегове и Люциферу с некоторым неонацистским душком. Показательно, что юридическими делами «церкви» занималась элитная юридическая контора с Уолл-стрит «Morris and McVeigh», за спиной которой стоял Американский семейный фонд. Ради разжигания культовой и антикультовой истерии этот фонд прибегал к услугам связанных с разведкой экспертов по контролю над сознанием, таких как исследователь ЛСД доктор Джолион Уэст. Доктор Уэст был одним из главных участников проекта «МК-УЛЬТРА», который под покровительством ЦРУ и Тавистокского института стал продолжением нацистских методов социального контроля.

Тем, кто знает о деле Мэнсона лишь понаслышке, обычно неизвестно, что группа «Beach Boys» записала одну из песен Мэнсона и выпустила ее на той же самой пластинке, где был записан старый хит Эрсела Хики «Bluebirds Over the Mountain» («Синие птицы над горой», 1958), посвященный мукам потерянной любви. В названии песни содержалось явное указание на проводимую ЦРУ операцию по массовому манипулированию сознанием.

«Синяя птица» — именно такое кодовое название носила программа, цель которой состояла в том, чтобы с помощью гипнотических или иных средств уберечь агентов недавно созданного Центрального разведывательного управления от возможного проникновения врага в их сознание. Не по этой ли причине песня Мэнсона была записана на противоположной от «Синих птиц» стороне пластинки? «Синяя птица» ЦРУ выпорхнула из клетки? Не был ли Мэнсон «синей птицей» (то есть объектом мышления), которая спятила?

«Страна Воспоминаний» была главной целью проекта «Синяя птица»: проникнуть на эту территорию в голове другого человека, порыться там, а затем уйти незамеченным. Корейская война закончилась ничем. Затем разразилась война во Вьетнаме. Пылала огнем Африка, где верх брали «безбожные коммунисты». Тысяча девятьсот шестьдесят восьмой год стал поворотным в жизни большинства американцев. Это было время бесчисленных политических убийств, гражданских беспорядков (достигших даже съезда Демократической партии в Чикаго) и победы Ричарда Никсона на президентских выборах. Для многих все это свидетельствовало о смерти мечты, а для некоторых было возрождением после кошмара. Это был год, когда многое тайное вдруг стало явным: холодная война, ЦРУ, Пражская весна.

Это был год, когда Франкфуртская школа, Тавистокский институт, Институт политических исследований и другие организации подобного толка вступили в войну против Америки. Это был год Вудстока и эры Водолея, год гибели всего, что было нам дорого. Взамен американцы получили не только «цветы в волосах», но также искореженные мозги и тотальную зависимость от наркотиков, сокращение продолжительности жизни, деградацию образа жизни. Америка безнадежно погружалась в трясину.