Эсминец УРО «Майкл П. Мёрфи». Капитан Тайс даже не стал вынимать набившие оскомину сигареты – просто стоял цепко

Капитан Тайс даже не стал вынимать набившие оскомину сигареты – просто стоял цепко удерживаясь за поручни, при такой жёсткой качке, и провожал взглядом громаду-айсберг, проплывавший мимо борта буквально в нескольких метрах. Атакующие солнечные лучи в бессилии бились о плотную завесу туч. Из армии фотонов прорвался лишь самый отчаянный авангард, пробив серую хмарь и выхватив десяток ледяных граней, и они расплескались сотней солнечных зайчиков. Кристалл выглядел, а тем более с такой близи, просто великолепно.

Фрегат поднялся на очередном водяном валу, буквально словно воспарив на океаном, открыв прекрасную перспективу. Что-то вдруг нарушило его приятное настроение. Что-то упавшее по зрительным нервам для обработки в мозг, захваченное боковым зрением, что-то навевающее панический ужас, как всегда с оглядки - со стороны кормы. Он словно в ступоре пытался осмыслить поступившую информацию, почти по-черепашьи поворачивая голову вправо.

У Тайса «отпала» челюсть. Это его эсминец мог бы упрятаться своими девятью тысячами тонн водоизмещения за новым дождевым зарядом. Скрыть семидесяти тысячетонную громаду он был не в силах. Тайсом были просмотрены сотни картинок и фотографий и спутать он вряд ли бы смог. То, что силуэт был завуалирован полосами дождя, даже добавляло некоторую жуть неопределённости, словно это не явь, а какой-то призрак.

Действительно – откуда, как? В следующий миг серость окрасилась красноватой вспышкой. Отдалённый раскат артиллерийского залпа до него ещё не долетел – резко развернувшись и помчавшись в сторону боевой рубки, Тайс, вдруг понял, что возможно кроме него больше никто японского линкора не видел. Команда была настолько занята курсовым сектором, в боязни столкнуться с айсбергами, а радары работали лишь несколько минут, что должного внимания круговому обзору не уделялось. Уже перепрыгивая комингс двери боевого центра, он услышал даже сквозь прекрасную шумоизоляцию фрегата, страшный грохот.

В следующее мгновенье его припечатало в кресло сидящего к нему спиной старпома, Тайс перелетел через офицера и консоль аппаратуры и распластался всем корпусом о остекление мостика. Удар резанул по ушам, но он не был таким катастрофичным как ожидалось. Перед его глазами стояло завораживающее зрелище, как из надстройки внизу, над полубаком вырвался ураган мелких обломков, и что-то молниеносное промчалось дальше вдоль курса корабля. Следующий удар был просто сокрушительный. Тайса отбросило назад, он ударился головой и мгновенно потерял сознание.

Линкор «Мусаси».

Сходу линкор не мог дать залп по «американцу». Но чтобы навестись, башням главного калибра нужны были считанные минуты, чуть повернуть влево от курсовой линии. Вертикальная наводка прошла ещё быстрее. Линкор тут же вздрогнул - первой дала залп носовая башня. Для увеличения кучности стрельбы, орудия башни стреляли с небольшой задержкой между собой для уменьшения взаимного влияния летящих рядом снарядов. Но запаздывание составляло буквально 0,08 секунд, и грохот выстрелов сливался в протяжный рык. Снаряды в стволах были бронебойные, что в общем-то при стрельбе по такой цели было не разумным. Дистанция оказалась неудачно малой для их успешного применения, хотя и позволяла сразу совершить накрытие.

Сигнальщики с биноклями наперебой стали докладывать, что как минимум два снаряда вошли со стороны кормы корабля неприятеля. Взрыватели, как предполагалось не успели среагировать, и снаряды прошили лёгкое судно насквозь. Но учитывая вес и скорость посланцев, эффект был – на эсминце вспыхнул пожар.

Следом пальнули три ствола второй башни. Уже фугасом.

В стволе 460-мм орудия главного калибра «Мусаси» может спокойно поместиться человек. Вес бронебойного снаряда - 1460 кг, его длина гораздо выше среднего роста человека – 195,4 см. Вылетало это остроносое чудовище из ствола со скоростью 780 м\с.

Остроносое, потому что японцы разработали специальный наконечник, позволявший сохранять траекторию движения в воде. В купе с большим замедлением взрывателя снаряд рассчитывался для поражения вражеских кораблей при недолётах в подводную часть.

Первый залп, японцы могли бы назвать неудачным. Один снаряд просвистел мимо мачты-однодеревки и ушёл, так сказать, в «молоко». Второй бронебойный тяжеловес промчал мимо торпедных аппаратов, выставленных у кромки палубы в боевое положение, вошёл под углом в чернеющий проём палубного прохода на полубак, под нависшим массивом надстройки. Бешенным напором круша внутренние переборки, вылетел под ходовым мостиком, вырвав наружу куски металла, едва не задев носовую артустановку и, просвистев над водой несколько сот метров, поднял фонтан воды, наконец разорвавшись.

Вторая бронебойная болванка, как и первая под углом, словно масло проткнула высокую ступеньку юта вертолетного ангара. Металл, тем не менее, тягуче последовал за «вторженцем» и ворота сорвало с креплений, вдавливая вовнутрь. Далее снаряд, круша двигатели и редуктор вертолёта, припечатал его носом о переборку в конце ангара, сам же, вдоволь нагулявшись по внутренностям современной слабобронированной скорлупки, выбив новую дыру в стенке, вырвался на свободу. Так и не взорвавшись.

Грохот от ударов по воротам, вертолёту и на выходе уложился в секунду, но зашкалил за уровень 230 децибел[47]. Два техника, возящиеся в хвосте вертолёта, ничего не успев сообразить, упали замертво. Ещё одного механика сбило с ног сдвинутой винтокрылой машиной, зажало меж дальней стенкой и кокпитом, и он ничего не понимая, на уровне инстинктов, скрёб ногтями по обшивке геликоптера, задушено крича, пытаясь выбраться из плена не замечая как из ушей текут тонкие струйки крови. Сразу выкарабкаться не удалось и в воспалённом мозгу, медленно нарастала паника. В глазах мелькали всполохи искрящихся проводов. В ноздри уже предупреждающе бил запах зарождающейся гари.

Следующие фугасные снаряды так же вошли со стороны кормы. Американцы, известные любители поминать задницу[48] оказались не прикрыты именно с этой стороны и соответственно в задницу их и надрали. Первый снаряд упал с недолётом, расплескавшись сотней осколков. Новый взрыв разметал и без того уже готовый к детонации вертолётных боеприпасов ангар. Второй снаряд, продырявив стальную надстройку сразу за мачтой, пробивал одно за другим внутренние перекрытия, но не недолго – рванул ошалевшим дыроколом. Не помогла противоосколочная кевларовая броня и комбинированные алюминиево-магниевые высокопрочные сплавы - осколки секли внутренние палубы, переборки и плиты, прикрывавшие основные волноводы и кабели. Ревущее пламя рвануло в стороны, взлетая вверх, наступая по коридорам, проникая через не успевшие захлопнуться люки и шахты вентиляции.

Удар был неожиданным и, как правило, люди в первое время ощущали растерянность, на миг забыв об инструкциях и навыках, отработанных многократными учениями.

А потом стало просто поздно. Комбинированный бронебойно-фугасный залп буквально разорвал эсминец, который слегка заносило, уже подставляя борт под удар. Японским канонирам, наконец, удалось осуществить задуманное – два бронебойных снаряда вошли с недолётом в воду в районе мидельшпангоута, пробив двухуровневую броневую защиту ниже ватерлинии центральной части корпуса, взорвались внутри, разворотив газотурбинную установку, образовав трещины и широкие разрывы в швах корпуса.

Фугасы взорвались в районе второй трубы, снова в нутре надстройки и у борта с небольшим недолётом, сбивая с шлюпбалок полужёсткие надувные спасательные лодки, сметая правую торпедную установку. Осколки мгновенно посекли, выскакивающих в поисках спасения людей, шлёпали по бесполезной радиопоглощающей облицовке труб и наружной поверхности надстроек.

Эсминец уже совсем повернулся бортом к линкору, потеряв ход, быстро, почти без кренов погружаясь в воду.

Вице-адмирал Ибо Такахаси приказал задробить стрельбу главным калибром. Напоследок рявкнули три ствола вспомогательной артиллерии, но это уже было излишним – над водой торчали лишь трубы, надстройка и возвышающаяся мачта.

- Ход малый! – Приказал японский адмирал, не отрываясь от бинокля, - я вижу, что кому-то удалось спастись. Надо их выловить из воды! Но у нас немного времени, надо всё сделать оперативно.

Ветер гнал волны навстречу линкору, а волны тащили обломки, масляное пятно и редких выживших, удерживаемых спасательными жилетам. Место гибели американского эсминца было словно помечено плывущей впереди громадой айсберга, и дистанция быстро сокращалась. Выписывая небольшую циркуляцию, что бы обойти опасный ледник, командиру линкора пришлось приказать запустить винты на реверс.

Японские моряки сбрасывали длинные тросы, прямо с высокого борта и шлюпочного трапа, вытаскивая на борт хватающихся за них американцев. Некоторых безвольно повиснувших на поверхности океана, удерживаемых только жилетами, пытались зацепить баграми.

Вице-адмирал вышел на облюбованный открытый мостик, что бы посмотреть, как проходит спасательная операция. Теперь его сопровождал ещё один штабной офицер и два матроса-вестовых.

Такахаси, облокотившись на поручни, внимательно рассматривал в бинокль происходящее внизу.

Американцев вытаскивали на палубу, где ими сразу занимались матросы под руководством боцмана и начальника медицинской службы. Следом им давали сухую одежду, уводили во внутренние помещения. Даже издалека было видно, что они подавлены и выглядят очень жалко. Естественно никто из них и не думал проявлять агрессивности. Адмирал обратил внимание, что один из спасённых отказался от помощи и, схватив длинный шест с крюком на конце, пытался выловить кого-то из воды.

Повернувшись к штабному офицеру, адмирал сказал:

- Видите того американского моряка, который пытается помочь своим? Я хочу знать, кто это.

Почти сразу вестовой умчался вниз, выполнять приказ.

Линкор продолжал неспешное движение, и аварийная партия смещалась к корме, вслед за проплывающими мимо борта остатками кораблекрушения.

Матросов постоянно подгоняли гортанными криками боцман и младшие офицеры, но вероятней всего японцам не удалось выловить всех – волны неумолимо гнали, возможно уже мёртвые, а возможно потерявшие сознание, обездвиженные тела.

- Всё! – Вымолвил командир линкора, проследовав на мостик, - машины - на полный ход!

- Господин вице-адмирал, доложил старший офицер, - всего выловлено двадцать два матроса и офицера. Есть раненые, из них двое в тяжелом состоянии, трое – мертвы.

- А кто это был самый активный из них?

- Удивительно, но это командир эсминца.

- Что же тут удивительного, - вопросительно вскинул брови адмирал, и дальше уже задумчиво, слегка тягуче промолвил, - эсминец, говорите. Как назывался? Хотя какая разница. Капитан, - голос вице-адмирала стал более резким, - нам надо знать успел ли передать наши координаты этот эсминец, и чего нам следует ожидать. На американского капитана особо не нажимайте – он смелый человек и достойный командир, но с остальных надо вытрясти всё. Вплоть до прогнозов погоды. Вы поняли?

- Так точно, господин вице-адмирал!

- Выполняйте!

* * *

Среди пленных выявили офицеров и развели всех по отдельным каютам. Информацию добыли показательно быстро, пользуясь деморализацией пленных, где пряником, а где кнутом, умело используя метод перекрёстных допросов, где усердствуя, а где и не особо.

На мостике вице-адмирал вместе с штурманом склонились над оперативной картой.

- Когда они приняли сигнал от бедствующего эсминца? – Спросил адмирал.

- Прошло уже более полтора часа, и если он по-прежнему дрейфует нам навстречу,

дистанция могла уже сократиться до семидесяти миль, - доложил флаг-капитан, - на нашем посту радиолокационного дозора пеленгуют работу его локатора.

Такахаси кивнул, соглашаясь:

- Он нас видит и скорей всего давно.

- Возможно, на локаторе мы выглядим более крупной засветкой, - штурман проложил на карте линейку, соединяя три корабля в одну линию, - мы всё время держались одного курса, шли вслед-вслед за эсминцем.

- Вы хотите сказать, что один эсминец перекрывал директрису наведения локатора другого?

Штурман кивнул, ещё раз производя вычисления в блокноте, и примеряясь на карте, ткнул карандашом в точку, обозначавшую следующую цель:

- И этот «американец» ожидает появления своего спасательного корабля, и как раз с нашего пеленга.

- Попробуем поводить его за нос, - задумчиво сказал вице-адмирал. Указав диспозицию штабному офицеру, он приказал, - отправляйтесь в радиорубку. На любые запросы по радио, отвечайте открытым текстом какую-нибудь белиберду по-английски, но не переусердствуйте.

- Может быть использовать пленного радиста, - пожимая плечами, сказал флаг-капитан, - офицер из Токей-тай[49] высказался с таким предложением.

- Не думаю, что пленным можно доверять, никуда этот подбитый «американец» от нас не денется. Хотя могут быть трудности,- адмирал покачал головой, и снова перелистав исписанные иероглифами листы с показаниями пленных, протянул их офицерам штаба, - а наш офицер из Токей-тай человек дотошный и я бы сказал с творческим подходом. Посмотрите – даже отметил, что наш выловленный офицер-янки и этот Беддингтон – командир потерявшего управление эсминца, недолюбливали друг друга.

- Отдаю должное ваше проницательности Такахаси-сан, - старпом кивнул на доставшийся ему документ, - вы правильно предугадали, что в основном янки будут ожидать нас на южном наплавлении.

Вице-адмирал раздражённо отмахнулся, повернувшись к штурману, приказал:

- Держать курс строго на пеленг работающего радиолокатора. Для этого постоянно поддерживайте связь с пеленгаторным постом.

- Есть, - ответил штурман и стал выкрикивать приказы в надраенную медь переговорного устройства.

- Командиру сигнального дивизиона, усилить наблюдение в курсовом секторе корабля, - обратившись уже к командиру корабля, - привести артиллерию в боевую готовность.

Снова просматривая новую информацию из допросных листов, адмирал, щупая на подбородке едва зарождающуюся щетину, пытался прийти к правильному решению.

«Как поведёт себя этот Беддингтон на своём эсминце? То, что у него нет хода, не значит, что не работают системы вооружения. Чем ближе будет дистанция между нами, тем больше у него будет возникать вопросов. Да он наверняка завалит эфир запросами! Сможет ли он нас опознать по отражённому лучу радиолокатора? Рискнёт ли открыть огонь или выпустить для корректировки вертолёт»?

Однако, взглянув вдаль, помолчав в раздумьях, вслух сказал:

- Нам обязательно надо потопить этого янки, - продолжил он, после небольшой паузы, по-прежнему глядя вдаль, - прикажите поднять на топ мачты самого глазастого из сигнального дивизиона, а лучше двух. Следить так же и за воздушным пространством – с эсминца могут выпустить вертолёт.

- А если и нам подготовить к взлёту разведывательный самолёт? – Спросил старпом.

- Подготовить, но не выпускать - ждать приказа, - кивнул командир, соглашаясь, - Я спущусь в радиорубку. Вы остаётесь за старшего. Основной приказ – при обнаружении корабля неприятеля сразу открывать огонь. Беглый. До полного уничтожения.

Тим Тайс совершенно запутался в спусках и подъёмах лестниц, узких и мрачных коридорах, освещённых тусклыми люминесцентными лампами. Казалось, что потолки были рассчитано только на низкорослых японцев, и Тайс шёл всё время пригнувшись и неоднократно стукнувшись лбом о какие-то выступы, а в люки и двери были вообще сплошным мучением. Его конвоировали два с виду обычных небольших матроса и, судя по нашивкам, младший офицер с белой повязкой на рукаве.

Тайсу казалось, что его намерено путают, водят по кругу, ради каких-то неведомых ему целей или хотят произвести впечатление. Его даже прокатили в тесном лифте, где пришлось впервые испытать грубое гостеприимство осторожных азиатов – его зажали с двух сторон оказавшиеся необычайно крепкими матросы, абсолютно не давая пошевелится. А их командир стоял лицом к лицу, двигая желваками и шумно сопя почти прямо в лицо – все увиденные им японцы едва дотягивали ему до подбородка. Насколько сообразил Тайс, таким образом ему дали понять - если с ним мягко обращаются и не заковали в наручники, то в любой момент, не особо напрягаясь, уткнут лицом в палубу.

По усилившемуся шуму и гулу он понял, что они однозначно спустились ниже, в район двигательных турбин.

Их часто обгоняли и быстро пробегали навстречу члены экипажа. Вообще у Тайса сложилось впечатление, что рядовой состав и младшие командиры на японском корабле медленно не перемещаются, всё это напоминало деловитую муравьиную суету.

Посматривая на выкрашенные в серый цвет переборки, крупные клёпки, массивные люки, тянущиеся под потолком вдоль коридоров шланги, кабели и трубопроводы паровой системы, он видел разительное отличие от его, современного корабля. В то же время, глядя на кривые ручки кремальер или как, например, вручную задраивали люк, он понимал, что многие проверенные системы на флоте используются до сих пор в неизменном виде. Хотя даже в полумраке Тайс с удивлением обратил внимание, что многие двери не имели быстродействующих групповых запоров, что при проникновении воды могло бы доставить изрядных проблем.

В какой-то момент его спокойное созерцание закончилось – их небольшой группе навстречу попалась похожая троица, только конвоируемого Тайс поначалу даже не узнал. То что это не японец можно было понять по высокому росту (все пленные были переодеты местную робу), но только когда его толчком погнали дальше мимо сбивающегося в шаге арестанта, он догадался, что это лицо, превратившееся в сплошную кровавую маску, принадлежало старшему уорент-офицеру Брэду Дулиттлу.

Тайс почувствовал, как послабели на мгновенье ноги, и отлила от лица кровь. И словно издеваясь, и подливая масла в огонь, сзади на ломаном английском пролаял командир конвоя:

- Не останавливайся, янки. Мы почти пришли.

Его втолкнули в средних размеров каюту. Два матроса остались стоять мрачными статуями у выхода, а старший, после короткого доклада, видимо получил новые распоряжения и быстро ушёл.

Сидящий в глубине каюты за небольшим столом человек, коротко, на прекрасном английском, приказал пленнику сесть.

Офицер выглядел вполне типично для японского военного: морская форма, кепи, часто встречающиеся на японцах очки с круглыми линзами от близорукости. Только теперь, после увиденного Тайсом избитого американского офицера, этот очкарик напоминал ему садиста-интеллигента.

Капитан Тайс до некоторых пор представлял, как он выскажет этим диким азиатам всё, что он о них думает, покажет им своё превосходство не только американского офицера, но и человека выросшего в веке высоких технологий. Столкнувшись нос к носу с нелицеприятной стороной войны, он более трезво и реально посмотрел на ситуацию в целом. Сразу вспомнил, какой урон нанесли эти примитивные орды на континенте и в столкновениях на морях. Тайс был далеко не дурак и несмотря на умалчивание американской администрации об истинных потерях, по косвенным признакам смог реально оценить ущерб, а по сути, катастрофу свалившуюся на Соединённые Штаты.

- Собственно я и так знаю всё, что мне нужно, и мне нет никакого смысла допрашивать ещё и вас, - неожиданно сказал японец, и уткнулся в бумаги, словно перед ним не сидел пленённый враг.

Американец уставился на хозяина каюты совершенно не понимая как ему себя вести. Прошли всего минуты три, но для Тайса время казалось растянулось до размеров вечности. Голова японца была чуть наклонена и свет лампы отблёскивал от очков так, что невозможно было разобрать, куда он смотрит: то ли изучает пленника, то ли действительно занят каким-то чтивом.

Наконец американец не выдержал и сказал:

- Это просто неслыханно, как вы можете пытать пленных. Вы просто варвары…

- Очень интересно, - прервал его японец, весьма умело выдерживая издевательскую интонацию, - а я только, что хотел сказать вам то же самое. Вот взгляните, - он подсунул пленному слегка поведённый и измятый журнал со слипшимися страницами, - это выловили наши матросы на месте потопления американского авианосного соединения. Вот та статейка, слева от фотографии какой-то полураздетой американской шлюхи.

Тайс бегло взглянул на страницу «Атлантик», по-прежнему не очень хорошо соображая.

- Здесь ваш американский журнал пишет, - продолжил японец, - как военнослужащие армии США издеваются над пленными иракцами. И вы обвиняете нас? А мы при всём при этом Женевскую конвенцию не подписывали. Я надеюсь знаете о чём идёт речь? А тут даже с подробностями, - он снова вернул себе издание и, поднеся его почти к самому носу, прочитал: «заставляют голых иракцев имитировать гомосексуальные акты». А вы не желаете? Проимитировать! А? Что скажете? Вы знаете к какому подразделению я принадлежу? – Не ожидая ответа на вопрос, почти без остановки, продолжил, - Токей-тай – военная полиция. В те далёкие годы мы снискали весьма дурную славу.

Японец, скривив губы в насмешливом издевательстве, пряча свои щёлочки глаз под линзами очков, откинулся на спинку стула, продолжая изучать американца словно подопытного.

Тайс молчал. Всё что вдалбливали в голову военнослужащего американского флота на лекциях идеологи вооружённых сил, адмиралтейское начальство, средства массовой информации и пропагандисты руководства США, вся эта демократия, свобода, великая миссия американцев, плюс национальные интересы, угроза терроризма и вся эта бла, бла, бла, вдруг, набрякла, повисла на языке, так и не выйдя наружу.

- Америка не нападала на Японию, ни сейчас, ни в сорок первом году, - выдавил он из себя.

- Ну что вы словно наивная провинциальная школьница после этапа «шесть-три-три»[50], – как будто досадуя, произнёс японец.

- Не понял, - удивился Тайс.

- Не важно. Неужели вы думаете, что войны последней сотни лет, а то и намного ранее начинались только по тому, что какой-нибудь царёк или князь оскорбил другого? Война это в первую очередь разрешение долгосрочных экономических разногласий, и уж потом политических, которые, опять же, являются лишь отражением финансовых вопросов, - офицер снял форменное кепи с головы, бросил его на стол и продолжил:

- Вы что же это считаете, что наложив санкции и ограничения, придумав правила, подстроенные под ваши интересы, запрещающие, душащие развитие другого государства вы тем самым не вступили с ним стадию войны?!

Японский офицер встал и, уперев руки в стол, навис над сидящим пленным американцем. Тайс услышал как шаркнули ногами стоящие за его спиной часовые, изготовившись или вытянувшись по стойке смирно.

- Вашему избитому офицеру просто не повезло. Или чертовски повезло! Вы наверняка знаете, что японская авиация бомбила, а артиллерия флота обстреливала ваши города? Не тогда – сейчас, - уточнил он.

- Ваши сумасшедшие генералы взорвали в Америке два ядерных заряда, - выпалил Тайс, - сколько мирных жителей…

- У вас кто-нибудь погиб из близких? – Снова перебил японец.

- Нет, - Тайс всё больше нервничал, нависший над ним азиат выводил его из себя, но как только он попытался встать, на его плечё предостерегающе и тяжело легла рука стоящего сзади матроса.

- Нет, - повторил Тайс, - моя семья родом из Техаса. Туда ваши орды не добрались.

- Вы счастливый человек, капитан Тайс. А вот моя семья: жена, двое детей погибли в Токио 18 апреля 1942 года от бомбы сброшенной вашим полковником Дулиттлом[51].

- О, Господи, - только и смог промолвить Тайс, - но причём здесь…

- Вот именно, янки, никто не причём. Я не убил Брэда Дулиттла только потому что он не родственник того Дулиттла.

Тайс вдруг перевёл взгляд на упёртые в стол кисти рук японского офицера – на костяшках пальцев темнели свежие ссадины.

- А ты, американец, - он словно выплюнул это своё «американец», - ты думал, что его пытали? К чему? Твои соотечественники и так были готовы всё выложить, едва почувствовали что пахнет «жаренным». Вы, американцы, оказались весьма мягкими, как пластилин - лепи из вас всё что хочешь.

Тайс вдруг понял, что этот человек разошёлся и спустить спусковой крючок его накалённых мозгов может любое случайно и неосторожно обороненное слово. Поэтому терпеливо молчал, ждал когда перестанет бесится этот сумасшедший азиат.

- Что ж янки!- Прошипел японец, - теперь и вы испытали, каково это, когда над вашими городами воют моторы бомбардировщиков, на кварталы падают бомбы, рушатся ваши дома и погибают ваши жёны и дети.

Послышался лёгкий стук в закрытую дверь, заставив японского офицера замолчать. Подняв голову, он легко кивнул стоящим у входа матросам. Они открыли дверь и впустили вестового. После короткого обмена репликами на японском языке, хозяин каюты взял со стола головной убор, надел на голову и поправил мундир. Только что разгневанный офицер снова взял себя в руки и стал корректным и вежливым, чеканя слова и отпуская короткие фразы.

- Вам оказана большая честь. Вас хочет видеть вмице-адмирал. Он видел, как вы помогали вытаскивать своих товарищей из воды, поэтому имеет к вам некоторое расположение. Следовательно, не стоит его разочаровывать. Когда вас подведут к нему, не забудьте вежливо поклониться и обдумывайте свои слова прежде чем исторгнуть их из своего поганого американского рта. Иная дерзость будет стоить вам жизни. Вам повторить для ясности?

Вице-адмирал сидел в радиорубке, за столом уставленным аппаратурой, надев на голову наушники, обложившись телефонами, поддерживая связь с оператором локатора, ходовым мостиком и командиром дивизиона сигнальщиков. Ситуация медленно раскручиваясь, вела к закономерному развитию событий. Напряжение возрастало. Американцы до сих пор выходили в эфир закодированным сигналом на военной частоте. Теперь же делали запросы открытым текстом. Японская радиорубка отвечала обрывающимися фразами на английском языке, имитируя забитость канала помехами. Но долго так продолжатся не могло. Ибо Такахаси надеялся что вот-вот поступит сообщение от сигнальщика на топе мачты об обнаружении неприятельского корабля, но судя по показаниям пеленгаторного поста, дистанция до цели была ещё слишком далека.

По отсеку прошло еле слышное шевеление. Первым оглянулся, оторвавшись от наушников, флаг-капитан – у входа в отсек, вытянувшись, стоял начальник Токей-тай, два часовых с оружием и видимо пленный, переодетый в сухое – повседневная одежда японского матроса выглядела нелепо на долговязом европейце.

На первый взгляд пленный казался довольно спокойным, смотря на окружающее скорее с угрюмым любопытством.

- Господин вице-адмирал, - тут же доложил штабной офицер, - выполнили ваш приказ доставить пленного американского капитана.

Тот резко повернулся, кивком, позволяя офицеру подвести пленного.

Американского офицера лёгким тычком подтолкнули к японскому адмиралу. Сзади не отставая, маячил капитан-лейтенант военной полиции, держа руку на холодном оружии.

- Я распорядился помочь команде похоронить ваших погибших согласно морским традициям, - на английском обратился вице-адмирал. Потом словно спохватившись представился, кивнув головой, - вице-адмирал Ибо Такахаси, командующий флотом его Императорского величества.

- Благодарю, господин вице-адмирал, у вас прекрасный английский, - слегка поклонившись, представился американец, - капитан 2 ранга Тайс. Тим Тайс. Командир эсминца… Американец запнулся и, усмехнувшись, добавил, - в общем, капитан.

Он хотел ещё с сарказмом добавить что и от флота адмирала остался лишь один корабль, но помня предупреждение офицера полиции разумно решил промолчать.

- Понятно, - продолжил Такахаси, подметив, что американец робеет и пытается выглядеть вежливым, - как же это получилось, капитан, что вы нас так близко подпустили, и даже не успели сообщить о нашей атаке.

- Ну почему же не успели, - недобро оскалился пленный, - скоро сюда подоспеет вся «королевская рать», и …

- Вы мужественный человек, капитан Тайс, и вероятно хороший командир, но вам не к лицу подобная примитивная хитрость, - резко прервав пленного, чётко, словно плетью стегнув, произнёс вице-адмирал, - ни к чему вам портить первое благоприятное мнение о себе.

В ответ американец лишь пожал плечами. Тайс чувствовал себя очень не уверено – слишком много неприятностей и переживаний навались за короткий промежуток времени. Он всегда считал, что может руководствоваться логикой и разумом, не редко посмеиваясь над эмоциональными, дикими и бестолковыми арабами, латиносами и славянами. Но нынче его мозг просто не справлялся с навалившейся лавиной событий, отказывался работать, а полагаться на инстинкты американец не умел. Поразительно неприятный психологический дискомфорт доставляла одежда с чужого плеча, намного меньшего размера. Пока они с караулом поднимались по многочисленным переходам и коридорам линкора, Тайс даже успел подумать, что - насколько оказывается большое значение имеет форма, а не внутреннее содержание. Он как дурак торчал в этих мешковатых, едва достающих до щиколоток застиранных штанах и тесной куртке, перед этим прямым, строгим, словно выточенным из стали морским офицером.

Такахаси, стоя у стола с радиоаппаратурой, неторопливо перебирал листки с записями допросов остальных пленных. Он уже бегло ознакомился с ними, и теперь искал мелькнувшие, но засевшие в голове факты. Наконец найдя искомое, невозмутимо продолжил разговор:

- Скажите, а этот ваш однокашник по академии, Бед–динг-тон, - почти по слогам произнёс японский командир, - решительный человек? Судя по прозвищу не очень. «Хорёк» - так кажется вы его зовёте?

Тайс привычно поморщился при упоминании не очень жалуемой фамилии, а точнее человека, носящего её, а потом удивлённо вытаращился на японца

«Господи, откуда он может знать? – Резанула первая мысль. В глазах у Тайса даже на мгновенье появился суеверный страх, – что за возможности у этих япошек. Сначала сметающее нападение на Америку, жестокие поражения на морях, потом удар по основному преимуществу – электронным системам, теперь это»!

Понять азиату мимику и выражение лица европейца непросто, но адмирал был весьма проницательным человеком и заметил мгновенную слабость плененного американца.

- Маленький корабль живёт, словно одна семья, - японец издевательски усмехнулся, - он чем-то похож на курятник, где все куры помимо своих прямых обязанностей, ещё постоянно кудахчут меж собой. А вообще у вас – американцев, своеобразное понятие воинской дисциплины.

Тайс снова поморщился – ему не понравилось, что его корабль сравнили с курятником.

«Ну, конечно они допрашивали парней, и может даже пытали, что там не говорил этот безумный в очках! - Тайсу вдруг стало зябко, и он уже по-другому взглянул на спокойное выражение лица собеседника, - почему же не меня? Я же являюсь более ценным источником информации! Хотя я видел несчастного Брэда и ещё двух связистов, вполне информированных обо всём».

- Капитан Тайс, - японский адмирал вырвал американца из раздумий, - у вас есть шанс спасти свою команду. Этот ваш капитан Беддингтон вот-вот начнёт по нам пускать свои ракеты. Как я понял вы с ним учились вместе в академии?

- Да, - ответил, слегка озадаченный, Тайс.

- Если не секрет в чём суть ваших разногласий?

- Какое это имеет значение? – Но видя, что японский адмирал ждёт ответа, пожал плечами и сказал, - почему бы и нет. В основе – неприятие социального характера. Его папашка входит в американскую элиту, имеющую английские корни. Чем этот самоуверенный выскочка кичится и всегда выставляет напоказ. Дальше - больше. Но какое это имеет значение…

- Сейчас нам важно подойти на дистанцию прицельной стрельбы по эсминцу Беддингтона. Они уже открытым текстом нам вещают, дескать, что они военный корабль флота Соединённых штатов, назовитесь или мы открываем огонь и т.д. Грозные до невозможности. Если желаете можете послушать.

- Неужели вы думаете, что я стану вредить своим соотечественникам. На эсминце 350 матросов и офицеров. Вас всё равно настигнут и утопят. Вы все погибните, ваша война не имеет смысла.

- То что линкор в конце концов утонет из нас никто не сомневается. Тем более что один раз с ним такое уже приключалось. Ему знаете ли не привыкать, - усмехнулся адмирал. Стоящие вокруг офицеры, оценили шутку командира и почтительно растянули лица в улыбке, кто-то сдержался и прыснул, а кто и громко рассмеялся. Тайс впервые видел радостное проявление эмоций со стороны этих жестоких и мрачных военных. Однако он не разделял их веселья.

- А по поводу умирать, капитан, так это наш долг, - продолжил адмирал, и далее на японском языке, словно молитву прочитал несколько фраз.

- Не понимаю.

- Если объяснить в вашем западном понимании, то поступая на службу, вы даёте присягу, заключаете контракт, где последним пунктом значится - смерть. А условия контракта надо выполнять. При необходимости.

- Сумасшедшие, - одними губами прошептал Тайс.

- Судя по показаниям радара - дистанция до эсминца существенно сократилась. Скоро он появится в прямой видимости, тем более что погода проясняется. Мы заплюём весь сектор снарядами, а он не может маневрировать. Даже если ему удастся нанести нам смертельные повреждения, мы всё ровно успеем его потопить. И если «Мусаси» пойдёт ко дну, то вы вместе с ним.

- А какая альтернатива?

- Вы сейчас в эфире запудрите им мозги, что бы мы ещё немного выиграли время. Мы в свою очередь, дадим вам катер, запас горючего и припасов. Можете убираться с нашего корабля. Повторяю эсминец «Бэрри» обречён, но вы можете спасти остатки своей команды и себя в том числе.

- Мне надо подумать, - с натугой произнёс Тайс.

- Думать некогда. Решение надо принимать сейчас, - отрезал адмирал.

В голове Тайса мчались мысли, ревя дюзами ракет на марше, свистя рассекающими воздух снарядами, грохоча взрывами высвобождающихся килоджоулей не сдерживаемой безумной энергии взрывов, криками сотен глоток, захлёбывающихся в холодной воде океана.

- Но до берега слишком далеко, мы попросту не доплывём

- После уничтожения эсминца мы возьмём курс к берегам Англии - займёмся Королевским флотом. Катер и ваша команда будут в постоянной готовности. Как только появится первая угроза, вы можете покинуть корабль.

«Займутся Королевским флотом», - в уме передразнил Тайс, - какая самоуверенность. Но что делать? Как поступить? Он не мог принять решения. Тянуть время? Больше времени - больше вариантов. Согласиться для виду и предупредить об опасности. Получить доступ к микрофону и проорать… что? Что можно сказать, уложившись в пару слов, пока это жуткий палач в очках не опустит на его голову меч. Вон он уже обнажил клинок, сверкает линзами. А уж головы они умеют рубить, это он знал.

- Согласен, - решился пленник.

- Дайте ему наушники и переговорное устройство, - приказал адмирал.

«Тянуть время», - как молитву мысленно говорил себе Тайс. Одев наушники, он сразу услышал передачу с американского корабля. Ему хватило несколько секунд, что бы узнать голос. Это было так неожиданно, что он непроизвольно произнёс:

- Он сам у микрофона. Беддингтон видимо сам сидит в радиорубке.

Вдруг капитан-лейтенант военной полиции подался вперёд, и вопросительно взглянув на вице-адмирала, сказал:

- Позвольте мне?

С секундной задержкой, мгновенно приняв решение, Ибо Такахаси кивнул, разрешая.

Капитан-лейтенант отобрал с безвольных рук американца наушники, и минуту прислушавшись, кивнув радисту, что бы тот включил аппаратуру на передачу, на английском, старательно подражая техасскому акценту Тайса, растягивая слова, сказал.

- Беддингтон! Ты тупой выскочка!