О котором она сама не подозревала

Особняком в ряду русских друзей Монро стоит новатор Михаил Чехов (28 августа 1891 — 30 сентября 1955), российский актер и режиссер, заслуженный артист Республики (1924), племянник А. П. Чехова.

Если Джо Шенк один из тех, кто интуитивно вышел на идею т.н. «звездного кино» (в отличие от случая с королем, когда свита играет короля, в американском кинематографе звезду «играют» все, начиная со сценариста и заканчивая второстепенными героями), то тем, кто учил актеров быть звездами, был русский Михаил Чехов.

Осенью, вероятно благодаря приятелям Наташи Лайтес, Мэ­рилин стала брать дополнительные уроки драматического мастер­ства у знаменитого актера и театрального педагога Михаила Чехо­ва, племянника великого русского драматурга и бывшего коллеги Константина Сергеевича Станиславского по Московскому худо­жественному театру.

Примечание:В1910 году Михаил Чехов окончил театральную школу А. С. Суворина при театре ЛХО в Петербурге и был принят в этот театр, где проработал до 1912 года. Затем он работал в филиале МХТ. С 1913 года Чехов — актер Первой Студии МХТ. Тогда же начал сниматься в кино. После революции он создал свою студию (1918-1921). После гастролей первой студии МХТ за рубежом в 1922 году, Михаил Чехов возглавил эту студию, которая в 1924 году была преобразована во Второй МХАТ.

Крупнейшими работами актера в театре считаются роли Эрика («Эрик IV» А. Стриндберга) и Гамлета («Гамлет» Шекспира). В 1928 году Чехов ушел из МХАТ, а затем уехал в Германию. В Берлине он работал у Макса Рейнхардт, в 1930-1931 годах пытался организовать свой театр в Париже. В 1932-1934 годах Чехов работал в Риге, способствовал развитию театрального искусства в Прибалтике.

Вел занятия в Латышской театральной школе и курсы профессиональных актеров в Сигулде. С труппой, созданной из актеров МХАТа, оставшихся за границей Чехов ездил в 1935 году на гастроли в Америку. В 1935-1938 годах работал в Великобритании, возглавлял театральную студию в Дартингтон-холле (поместье меценатов Элмхерстов). В 1938 году эта студия переехала в США, в 1939 году преобразовалась в театр Чехова, который существовал до 1942 года. С 1942 года в Голливуде, занимался с киноартистами актерским мастерством. Его учениками были Мэрилин Монро и Грегори Пек.

Автор книг «Путь актера» (1928), «О технике актера» (1946). В 1986 году в Москве были опубликованы два тома его «Литературного наследия». В 1927 снялся в фильме «Человек из ресторана» киностудии «Межрабпом-Русьфильм» по повести Ивана Шмелева.

Когда Мэрилин записалась на курсы Михаила Чехова, Наташа Лайтес была вне себя, квалифицировав ее поступок как предательство.

Михаил Чехов, которому в период их знакомства с Монро исполнилось шестьдесят, стал самым внимательным, самым деликатным и великодушным наставником актрисы; кроме того, он продолжил знакомить Мэрилин с русской театральной традицией, которую столь высоко ценили «Лаборатория актеров» и Наташа Лайтес. Михаил Чехов работал с такими светилами театра, как Макс Рейнхардт, Федор Шаляпин, Луи Жуве и Джон Гилгуд. Он пользовался как актер и педагог большим авторитетом в континен­тальной Европе и в Англии, поселившись здесь в 1928 году.

В начале второй мировой войны он приехал в Америку и осел в Голливуде, где из его различных ролей в кино более всего был из­вестен великолепный образ немолодого психоаналитика доктора Брюлова, созданный им в картине Дэвида О. Сэлзника и Альфре­да Хичкока «Завороженный» (1945).

В момент своей встречи с Мэрилин в 1951 году он как раз вносил последние исправления в свою книгу «О технике актерской игры», которая на несколько последующих лет стала для Мэрилин настоящей Библией.

Сегодня, просматривая многие фильмы с Мэрилин Монро, мы никак не можем понять – что заставляет нас следить за игрой актрисы с неослабевающим вниманием, как будто перед нами великие Бет Дэйвис, или Марлен Дитрих, или Джульетта Мазина. Драматический талант? Отнюдь. Сексапильность, не имеющая прямого отношения к актерской игре? Но многие мужчины и женщины ловят себя на мысли, что они именно любуются и наслаждаются и актрисой и ее игрой. И потом – Монро уже не т в живых, о каком сексуальном действе здесь может идти речь?

Разгадка кроется в методике преподавания великого русского педагога и актера – Михаила Чехова: «Наши тела могут быть нашими самыми лучшими друзьями или же злейшими врагами, — сказал Чехов Мэрилин во время их первой встречи. — Тебе следует попытаться трактовать свое тело как инструмент, выражающий творческие мысли. Ты должна стре­миться к достижению полной гармонии между телом и психи­кой».

Как-то репетируя сцену из «Вишневого сада», Чехов спросил, не была ли она сексуально озабочена, исполняя свою роль. Мэрилин ответила «нет». «Теперь я понимаю ваши проблемы на студии, Мэрилин, - сказал Чехов. Вы молодая женщина, от которой, независимо от того, что она делает или чувствует, исходят сексуальные флюиды. Ваших боссов на студии ничего не интересует кроме этого.

И я понимаю, почему они отказываются видеть в вас актрису. Вы представляет для них большую ценность как сексуальный стимул».

«Я хочу быть художником, - заметила Монро, - а не эротической причудой. Я не хочу, чтобы меня подавали публике как целлулоидное средство, усиливающее половое чувство. Первые несколько лет меня это вполне устраивало. Но сейчас многое изменилось».

Некоторые понятия, сформулированные Чеховым, напоминали несколько беспардонные настояния Наташи о необходимости передавать телом то, что Мэрилин чувствовала в душе.

Однако с Чеховым все обстояло совсем иначе: в то время как Наташе всегда недоставало в отношениях с Мэрилин терпения (по причине борьбы с подавляемым чувственным влечением к ней), Чехов никуда не спешил.

На первом же уроке он провел с Мэрилин целую серию упражнений в спокойной атмосфере, ко­торая принципиально отличалась от настроения, царившего на съемочной площадке или во время занятий с Наташей.

Как сказал Чехов, ее тело — этот необычайный инструмент, который многи­ми рассматривается исключительно как объект, — должно пре­вратиться в чувствительную мембрану, воспринимающую едва уловимые впечатления, ощущения и психические импульсы и становящуюся их носителем.

Пожалуй, самым важным для Мэрилин аспектом учения Ми­хаила Чехова было то, что он призывал учеников выйти за рамки собственного мировоззрения. Если ты сумеешь создать "воображаемое тело" [ве­роятно, он понимал под этим использование творческого вообра­жения и своего рода физическое смирение и покорность], то твоя воля и чувства как бы сами пожелают вселиться в другую лич­ность».

Старайся расширить круг своих ин­тересов, и благодаря этому тебе будет все легче и легче даваться умение показывать психику других персонажей без того, чтобы навязывать им свою личную точку зрения, — вот к чему своди­лись его советы Мэрилин. Это представляло собой основопола­гающий принцип театральной философии знаменитого Москов­ского художественного, хотя спустя несколько лет Ли Страсберг переделал его в нечто совсем иное и даже противоположное.

Однако наибольшее впечатление произвело на Мэрилин понятие «твор­ческой индивидуальности», которое вводил в оборот Чехов, — по­стижение некой воображаемой автономии, которая позволит ак­трисе больше, чем когда-либо до сих пор, выйти за пределы соб­ственной ограниченной натуры — чего она так сильно жаждала.

Она никогда не разговаривала с Чеховым на темы, связанные с ее личной жизнью, и потому должна была счесть благословен­ным знаком судьбы, когда тот рекомендовал ей непременно по­знакомиться со «Смертью коммивояжера». А неделю спустя педа­гог прочел ей вслух из собственной рукописи о «художниках та­кого масштаба, как Артур Миллер и Элиа Казан, и о магии их творчества, в котором присутствует как исконно американская, так и общечеловеческая трагедия».

Биографы говорят о том, что и Лайтес и Михаил Чехов в определенные промежутки времени заменяли ей родителей. «По этой причине, - пишет Дональд Спото, - ее вновь пробудившееся желание сыграть Грушеньку в кинофильме «Братья Карамазовы» имело под собой вполне законное обоснование, поскольку тем самым Мэрилин могла как бы стать приемной русской дочерью этой экзотической русской пары.

Кстати, и Чехов и Лайтес допускали возможность съемок фильма по Достоевскому с Монро в роли Грушеньки. Сама Монро писала Артуру Миллеру о своей влюбленности и в этот роман и в эту героиню. Он ей ответил в тон: «Я остаюсь ошеломленным великолепием «Братьев Карамазовых» еще со школьной семьи».

То что Мэрилин совершенно по особому, бережно относилась к Михаилу Чехову и ценила как могла их теплые отношения, доказывает хотя бы этот эпизод...

Как известно, Монро была не обязательным, не аккуратным и не пунктуальным человеком в отношениях с режиссерами (не взирая на их чины и регалии) и актерами, занятыми в совместных эпизодах. Говорили даже, что она порой ведет себя вызывающе и нагло по отношению к тем людям, к которым вроде бы должна испытывать чувство благодарности.

Беря уроки у Михаила Чехова, она поначалу не делала исключения и для него.

Чехов повел себя как строгий родитель, и заметил Монро, что он не позволит ей нарушить тот распорядок, который наметил для себя, пусть даже для этого потребуется приостановить сотрудничество с ней.

Испуг Монро был неподдельным.

Она прислала ему покаянное письмо:

«Дорогой сэр.

Прошу пока еще не бросать меня – я знаю (и горько сожалею по этому поводу), что злоупотребляю вашим терпением.

Я отчаянно нуждаюсь в работе с вами и в вашей дружбе.

Вскоре позвоню вам.

С наилучшими пожеланиями,

Мэрилин Монро».

Как бы мы сказали, это было такое предложение, от которого невозможно отказаться.

Тематика, которую затрагивал Чехов, и его методы работы ка­зались Мэрилин простыми и чудесными, но одновременно они были также весьма рафинированными, порой даже почти мисти­ческими.

В результате, когда педагог необычайно деликатно и осторожно просил ее рассказать о своих размышлениях, а так­же об упражнениях, проделываемых на дому, Мэрилин просто одеревенела от страха, будучи не в состоянии даже всего лишь по­думать о том, что могла бы разочаровать своего ментора.

В тот пе­риод молодая артистка болезненно боялась поражения, она тряс­лась от самой мысли, что может стать причиной неловкости для себя или других людей, хотя для этого не было ни малейшей при­чины.

Кроме того, она культивировала в себе чуть ли не безумное стремление делать все идеальным образом, как того усиленно добивалась от нее в свое время, к примеру, ее прежняя преподавательница актерского мастерства Ида Болендер.

Наставник как-то попросил ее прочесть трудную книгу Мейбл Элсворт Тодд «Мыслящее те­ло». Несмотря на то, что Мэрилин несколько лет пыталась понять учение этого мудреного автора и постичь ее теорию о связи между анатомией, психикой и эмоциями, актриса (как, впрочем, многие читатели до Мэрилин и после нее) чувствовала себя слишком сла­бо образованной, чтобы понять присущий этой работе специфи­ческий, немного заумный язык.

Михаил Чехов представлял так называемую студийную школу актерского мастерства, в отличие от школы, к примеру, Станиславского и Брехта. Тем не менее, в своей профессиональной деятельности он достиг небывалых высот, его школа носила на себе печать его индивидуальности, его стиля, его творческой философии, как и школа Станиславского.