В. И. Ленин о народничестве.

<…> По характеру воззрений Скалдина можно назвать буржуа-просветителем. <…> Как и просветители западноевропейские, как и большинство литературных 60-х годов, Скалдин одушевлен горячей враждой к крепостному праву и всем его порождениям в экономической, социальной и юридической области. Это первая характерная черта «просветителя». Вторая характерная черта, общая всем русским просветителям, - горячая защита просвещения, самоуправления, свободы, европейских форм жизни вообще всесторонней европеизации России. Наконец, третья характерная черта «просветителя» - это отстаивание интересов народных масс, главным образом крестьян (которые еще не были освобождены или только освободились в эпоху просветителей), искренняя вера в то, что отмена крепостного права и его остатков принесет с собой общее благосостояние и искреннее желание содействовать этому. Эти три черты и составляют суть того, что у нас называют «наследством 60-х годов», и важно подчеркнуть, что ничего народнического в этом наследстве нет. <…>

Под народничеством мы разумеем систему воззрений, заключающую в себе три основные черты:

1) Признание капитализма в России упадком, регрессом. Отсюда стремления и пожелания «задержать», «остановить», «прекратить ломку» капитализмом вековых устоев и т. п. реакционные вопли.

2) Признание самобытности русского экономического строя вообще и крестьянства с его общиной, артелью и т. п. в частности. К русским экономическим отношениям не считают нужным применять выработанные современной наукой понятия о различных общественных классах и их конфликтах. Общинное крестьянство рассматривается как нечто высшее, лучшее сравнительно с капитализмом: является идеализация «устоев». Среди крестьянства отрицаются и затушевываются те же противоречия, которые свойственны всякому товарному и капиталистическому хозяйству, отрицается связь этих противоречий с более развитой формой их в капиталистической промышленности и в капиталистическом земледелии.

3) Игнорирование связи «интеллигенции» и юридико-политических учреждений страны с материальными интересами определенных общественных классов. Отрицание этих связей, отсутствие материалистического объяснения этих социальных факторов заставляет видеть в них силу, способную «тащить историю по другой линии» (г. В. В.), «свернуть с пути» (г. Н. -он, г. Южаков и т. д.) и т. п.

Ленин В. И. От какого наследства мы отказываемся // Полн. собр. соч. Т. 2. С. 519, 528-529. 3. 3. П. Л. Лавров.

П.Л. Лавров.

<...> в процессе истории мы неизбежно видим прогресс.<…>

Развитие личности в физическом, умственном, и нравственном отношении: воплощение в общественных формах истины и справедливости - вот краткая формула, обнимающая, как мне кажется, все, что можно считать прогрессом. <…>

Развитие личности в физическом отношении лишь тогда возможно, когда она приобрела некоторый минимум гигиенических и материальных удобств.

<…> Минимум гигиенических и материальных удобств, это - необходимое условие прогресса; обеспеченный труд, при общедоступности удобств жизни, это конечная цель, соответствующая этому условию. Потребность критического взгляда, уверенность в неизменности законов природы, понимание торжества справедливости с личной пользой, это - условия умственного развития; систематическая наука и справедливый общественный строй, это - конечная цель его. Общественная Среда, благоприятная для самостоятельного убеждения, и понимание нравственного значения убеждения, это - условие нравственного прогресса: развитие разумных, ясных, крепких убеждений и воплощение их в дело, это - цель его. Свобода мысли и слова, минимум общего образования, общественные формы, доступные прогрессу, это - условия прогрессивной общественности; максимум возможного развития каждой личности, общественные формы, как результат прогресса, доступного каждой из них, это - цель общественного прогресса. <…>

<…> Обществу угрожает опасность застоя, если оно заглушит в себе критически-мыслящие личности. <…> как ни мал прогресс человечества, но и то, что есть, лежит исключительно на критически мыслящих личностях. <…>

Но эти энергические деятели заключают лишь возможность прогресса.

<…> всякий, критически мыслящий, может осуществлять прогресс в человечестве. <…>

<…> Критически мыслящие личности, которые должны сойтись, чтобы организовать партию <…> каждый должен смотреть на себя, как на орган общего организма. <…>

<…> Личности, выработавшие в себе критическую мысль, приобрели тем самым право быть деятелями прогресса, право бороться с отжившими общественными формами. Эта борьба полезна и разумна. Но личности, тем не менее, суть лишь возможные деятели прогресса. Действительными деятелями его они становятся лишь тогда, когда сумеют вести борьбу, сумеют сделаться из ничтожных единиц коллективною силою.

Для нас в настоящую минуту существуют две общечеловеческие цели. <…> Это, во-первых, борьба реального миросозерцания против миросозерцания богословского, <…> во-вторых, борьба труда против праздного пользования благами жизни, <…> борьба свободной ассоциации против обязательной государственности, короче говоря, борьба за реализацию справедливейшего строя общества. <…>

Социальный вопрос есть для нас вопрос первостепенный. <…> В союзе большинства рабочих в свободную ассоциацию <…> для совокупного и могучего действия, <…> в установлении нового общественного строя на развалинах промышленно-легальных государств и сословий настоящего мы видим единственное средство осуществить это будущее. <…>

Вопрос политический для нас подчинен вопросу социальному и в особенности экономическому. Государства, так как они существуют, враждебны рабочему движению, и все они должны окончательно разложиться, чтобы дать место новому общественному строю, где самая широкая свобода личности не будет препятствовать солидарности между равноправными лицами и общей кооперацией для общей цели. <…>

Между этим идеалом будущего <…> лежит целый ряд посредствующих политических форм. <…>

Вопрос национальный, по нашему мнению, должен совершенно исчезнуть пред важными задачами социальной борьбы. <…> задачи данного мгновения могут быть различны, но каждая нация должна делать свое дело, сходясь в общем стремлении к общечеловеческим целям. <…>

Для русского специальная почва, на которой может развиваться будущность <…>, есть крестьянство с общинным землевладением. Развить нашу общину в смысле общинной обработки земли и общинного пользования ее продуктами, сделать из мирской сходки основной политический элемент русского общественного строя, поглотить в общинной собственности частную, дать крестьянству то образование и то понимание его общественных потребностей, без которого оно никогда не сумеет воспользоваться своими легальными правами, как бы они широки ни были, и никак не выйдет из-под эксплуатации меньшинства, даже в случае самого удачного переворота. <…>

Но какими средствами можно осуществить эти цели? <…> перестройка русского общества должна быть совершена не только с целью народного блага, не только для народа, но и посредством народа. Современный русский деятель должен, по нашему мнению, оставить за собой устарелое мнение, что народу могут быть навязаны революционные идеи, выработанные небольшою группою более развитого меньшинства, что социалисты- революционеры, свергнув удачным порывом центральное правительство, могут стать на его место и ввести законодательным путем новый строй, облагодетельствовать им неподготовленную массу. Мы не хотим новой насильственной власти на смену старой, каков бы ни был источник новой власти. Будущий строй русского общества, осуществлению которого мы решились содействовать, должен воплотить в дело потребности большинства, им самим созданные и понятные. При малой грамотности и неподготовленности большинства мы не можем обратиться прямо к нему с нашим словом. Мы обращаемся с ним к той доле цивилизованного русского меньшинства, которая понимает, что будущее принадлежит народу, что эксплуатация его должна кончиться и кончится так или иначе, что им остается лишь стать в ряды народа или отказаться от всякой возможной для них прогрессивной деятельности. На этой доле цивилизованного русского меньшинства лежит обязанность не навязывать народу свои идеи ввиду облагодетельствования большинства, но уяснить народу его истинные потребности, наилучшие средства удовлетворения этих потребностей и ту силу, которая лежит в народе, но им не сознана и потому не может быть им употреблена в дело для подавления его врагов и для доставления себе лучшего положения. Тот, кто желает блага народу, должен стремиться не к тому, чтобы стать властию при пособии удачной революции и вести за собою народ к цели, ясной лишь для предводителей, но к тому, чтобы вызвать в народе сознательную постановку целей, сознательное стремление к этим целям и сделаться не более как исполнителем этих общественных стремлений, когда настанет минута общественного переворота. <…>

Мы имеем перед собою крестьянство, пережившее полтысячелетия крепостного и фискального гнета, общину, неизбежно извращенную, испорченную, в которой кулачество и стремление к кулачеству развивается вполне естественно. В ней осталось лишь кое-что из начал рабочей солидарности прежнего времени. Это кое-что может служить точкой отправления для прививки научно-социалистических идей, но не более. С другой стороны, научный социализм современности есть не случайный продукт местных столкновений и условий; это - продукт общего исторического движения и долгой работы мысли. <…> Теперь надо вести дело пропаганды как бы не понадобилось никаких уступок, как бы русский народ мог осуществить социалистический идеал вполне. В этом должна бы, по моему мнению, заключаться настоящая роль настоящих «народников».

3.4. М. И. Бакунин.

<…> государство должно раствориться в обществе, организованном на началах справедливости. Наследственное право, по нашему мнению, необходимо должно быть уничтожено, ибо пока наследство будет существовать, будет существовать наследственное экономическое неравенство, не естественное неравенство индивидов, а искусственное неравенство классов. <…> По нашему мнению, единственным наследником умирающих должен быть общественный фонд для образования и обучения детей <…>

Мы хотим полного умственного, социально-экономического и политического освобождения народа.

I. Умственного освобождения <…> Вера в бога, вера в бессмертие души и всякого рода идеализм вообще <…> служа, с одной стороны непременной опорой <…> для эксплуатирования народа, с другой стороны деморализует самый народ, <…> лишая его, таким образом, энергии, необходимой для завоевания его естественных прав. <…>

Из этого явно следует, что мы сторонники атеизма и материализма.

II. Социально-экономического освобождения народа <…> Все доселе существовавшие и существующие политические и гражданские организации в мире держатся на следующих главных основаниях: на факте завоевания, на наследственной собственности, на семейном праве отца и мужа и на освящении всех этих основ религией, а все это вместе составляет существо государства. Необходимым результатом всего государственного устройства было и должно было быть рабское подчинение чернорабочего и невежественного большинства так называемому образованному и эксплуатирующему меньшинству. Государство без привилегий политических и юридических, основанных на привилегиях экономических, немыслимо. <…>

<…> мы хотим:

1. Упразднения права наследственной собственности.

2. Уравнения прав женщины <…> с правами мужчины, следовательно, хотим уничтожения семейного права и брака, как церковного, так и гражданского, неразрывно связанного с правом наследства.

3. <…> воспитани[е] детей <…> должно лежать главным образом на попечении свободного общества.

Земля принадлежит только тем, кто ее обрабатывает своими руками, - земледельческим общинам. Капиталы и все орудия работы - работникам - рабочим ассоциациям.

III. Вся будущая политическая организация должна быть не чем другим, как свободной федерацией вольных рабочих, как земледельческих, так и фабрично-ремесленных артелей (ассоциаций).

И потому во имя освобождения политического мы хотим прежде всего окончательного разрушения государства, хотим искоренения всякой государственности со всеми ее церковными, политическими, военно- и гражданско-бюрократическими, юридическими, учеными и финансово-экономическими учреждениями.

Мы хотим полной воли для всех народов, ныне угнетенных империей, с правом полнейшего самораспоряжения на основании их собственных инстинктов, нужд и воли, дабы, федерируясь снизу вверх, те из них, которые захотят быть членами русского народа, могли бы создать сообща действительно вольное и счастливое общество в дружеской и федеративной связи с такими же обществами в Европе и в целом мире. <…>

<…> идеал в представлении народа русского: <…> первая <…> это

всенародное убеждение, что земля, вся земля, принадлежит народу, орошающему ее своим потом и оплодотворяющему ее собственноручным трудом. Вторая <…> право на пользование ею принадлежит не лицу, а целой общине, миру, разделяющему ее временно между лицами; третья черта <…> - это квазиабсолютная автономия, общинное самоуправление и вследствие того решительно враждебное отношение общины к государству. <…> три затемняющие черты: 1) патриархальность, 2) поглощение лица миром, 3) вера в царя. <…>

Народ наш глубоко и страстно ненавидит государство, ненавидит всех представителей его, в каком бы виде они перед ним не являлись. <…>

Государство окончательно раздавило, развратило русскую общину, уже и без того развращенную своим патриархальным началом. Под его гнетом само общинное избирательство стало обманом, а лица, временно избираемые самим народом - головы, старосты, десятские, старшины, - превратились, с одной стороны, в орудия власти, а с другой - в подкупленных слуг богатых мужиков-кулаков. При таких условиях последние остатки справедливости, правды, простого человеколюбия должны были исчезнуть из общин, к тому же разоренных государственными податями и повинностями и до конца придавленных начальственным произволом. Более чем когда-нибудь разбой остался единственным выходом для лица, а для целого народа - всеобщий бунт, революция.

В таком положении, что может делать наш умственный пролетариат, русская, честная, искренняя, до конца преданная социально-революционная молодежь? Она должна идти в народ несомненно, потому что ныне везде, по преимуществу же в России, вне народа, вне многомиллионных рабочих масс, нет более ни жизни, ни дела, ни будущности. Но как и зачем идти в народ?

Другой путь боевой, бунтовской. В него мы верим и только от него ждем спасения.

Народ наш явным образом нуждается в помощи. Он находится в таком отчаянном положении, что ничего не стоит поднять любую деревню. Но хотя и всякий бунт, как бы неудачен он ни был, всегда полезен, однако частных вспышек недостаточно. Надо поднять вдруг все деревни. Что это возможно, доказывают нам громадные движения народные под предводительством Стеньки Разина и Пугачева. <…> Главный недостаток, парализующий и делающий до сих пор невозможным всеобщее народное восстание в России, это замкнутость общин, уединение и разъединение крестьянских местных миров. Надо во что бы то ни стало разбить эту замкнутость и провести между этими отдельными мирами живой ток революционной мысли, воли и дела. Надо связать лучших крестьян всех деревень, волостей, и по возможности областей, передовых людей, естественных революционеров из русского крестьянского мира между собою, и там, где оно возможно, провести такую же связь между фабричными работниками и крестьянством. Эта связь не может быть другою, как личною. <…> Для того же, чтобы создалось в нашем народе чувство и сознание действительного единства, надо устроить род народной печатной, литографированной, писанной или даже устной газеты, которая бы немедленно извещала повсюду, во всех концах, областях, волостях, селах России о всяком частном народном, крестьянском или фабричном бунте, вспыхивающем то в одном, то в другом месте, а также и о крупных революционных движениях, производимых пролетариатом Западной Европы; для того чтобы наш крестьянин и наш фабричный работник не чувствовал себя одиноким, а знал бы, напротив, что за ним, под тем же гнетом, но зато с тою же страстью и волею освободиться, стоит огромный, бесчисленный мир к всеобщему взрыву готовящихся чернорабочих масс.

Такова задача и, скажем прямо, таково единственное дело революционной пропаганды.

П. Н. Ткачев.

<…> Пришло время ударить в набат. Смотрите! Огонь «экономического прогресса» уже коснулся коренных основ нашей народной жизни. Под его влиянием уже разрушаются старые формы нашей общинной жизни, уничтожается самый «принцип общины», принцип, долженствующий лечь краеугольным камнем того будущего общественного строя, о котором все мы мечтаем.

На развалинах перегорающих форм нарождаются новые формы - формы буржуазной жизни, развивается кулачество, мироедство; воцаряется принцип индивидуализма, экономической анархии, бессердечного, алчного эгоизма. <…>

Огонь подбирается и к нашим государственным формам. Теперь они мертвы, безжизненны. Экономический прогресс пробудит в них жизнь, <…>

Сегодня наше государство - фикция, предание, не имеющее в народной жизни никаких корней. Оно всем ненавистно, оно во всех, даже в собственных слугах, вызывает чувство тупого озлобления и рабского страха, смешанного с лакейским презрением. Его боятся, потому что у него материальная сила; но, раз оно потеряет эту силу, ни одна рука не поднимется на его защиту.

Но завтра за него встанут все его сегодняшние враги, - завтра оно будет выражать собой их интересы, интересы кулачества и мироедства, интересы личной собственности, интересы торговли и промышленности, интересы нарождающегося буржуазного мира. <…>

Народ, изнывающий под гнетом деспотического, грубого, варварского произвола <…> сочувствует нам, и, если бы не его рабские привычки, исторически выработавшиеся под влиянием условий окружающей его жизни, <…> он открыто восстал бы против своих эксплуататоров и грабителей.

Сегодня наши враги слабы, разъединены. Против нас одно правительство со своими чиновниками и солдатами. Но эти чиновники и солдаты не более, как бездушные автоматы, бессмысленные, слепые и часто бессознательные орудия в руках небольшой кучки автократов. Уничтожьте их, и вместо дисциплинированной и хорошо организованной армии живых врагов вы очутитесь лицом к лицу с нестройной толпой обезглавленных трупов. Следовательно, сегодня единственно сильным и опасным врагом для нас является только эта ничтожная кучка автократов.

Но к ней относится враждебно и все наше общество; как ни разнообразны составляющие его элементы, оно давно уже тяготится настоящим порядком вещей. <…>

Мы признаем анархию (или, точнее выражаясь, то, что под этим словом обыкновенно подразумевается), но только как желательный «идеал» отдаленного будущего. Однако мы утверждаем, что слово анархия не выражает собою вполне идеала этого будущего. <…>

Анархия – значит, безвластие. Но безвластие есть только одно из неизбежных, логических последствий причины более коренной, более глубокой - равенства. <…> Равенство предполагает анархию, анархия - свободу; но и равенство, и анархия, и свобода, все эти понятия совмещаются в одном понятии, в одном слове, в слове - братство. Где братство, там и равенство, где равенство - там и безвластие, там и свобода.

Отсюда само собой следует, что никакая революция не может установить анархию, не установив сначала братства и равенства.

Но, чтобы установить братство и равенство, нужно, во-первых, <…> уничтожить все те учреждения, которые вносят в жизнь людей неравенство, вражду, зависть, соперничество; <…> во-вторых, изменить самую природу человека, перевоспитать его. Осуществить эту великую задачу могут, конечно, только люди, понимающие ее и искренно стремящиеся к ее разрешению, т. е. люди, умственно и нравственно развитые, т. е. меньшинство. Это меньшинство в силу своего более высокого умственного и нравственного развития всегда имеет и должно иметь умственную и нравственную власть над большинством. <…>

<…> Революционеры это понимают и стремятся путем насильственного переворота обратить свою силу умственную и нравственную в силу материальную. В этой метаморфозе сил и заключается основная сущность всякой истинной революции. <…>

Но так как в современных обществах вообще, и в России в особенности, материальная сила сосредоточена в государственной власти, то, следовательно, истинная революция <…> должна заключаться <…> в том, чтобы овладеть правительственной властью и превратить данное, консервативное государство в государство революционное. <…> Но захват власти, являясь необходимым условием революции, не есть еще революция. Это только ее прелюдия. Революция осуществляется революционным государством, которое, с одной стороны, борется и уничтожает консервативные и реакционные элементы общества, упраздняет все те учреждения, которые препятствуют установлению равенства и братства, с другой - вводит в жизнь учреждения, благоприятствующие их развитию.

Таким образом, деятельность революционного государства должна быть двоякая: революционно-разрушительная и революционно-устроительная. <…> Если первая преимущественно опирается на силу материальную, то вторая - на силу нравственную. <…>

<…> конституционная деятельность [государства - ред.] должна отличаться эластичностью, <…> оно должно окружить себя органами народного представительства, Народной Думы, и санктировать их волей свою реформаторскую деятельность. В то же время оно должно постоянно стремиться к расширению народного развития, к поднятию уровня его нравственных идеалов. И тут ему открывается широкое поприще для пропаганды - той пропаганды, о которой мечтают наши буржуазные псевдореволюционеры. <…> характер [реформ - ред.] должен состоять:

1) в постепенном преобразовании современной крестьянской общины, основанной на принципе временного, частного владения, в общину-коммуну, основывающуюся на принципе общего, совместного пользования орудиями производства и общего, совместного труда; 2) в постепенной экспроприации орудий производства, находящихся в частном владении, и в передаче их в общее пользование; 3) в постепенном введении таких общественных учреждений, которые устраняли бы необходимость какого бы то ни было посредничества при обмене продуктов и изменили бы самый его принцип - принцип буржуазной справедливости: око за око, зуб за зуб, услуга за услугу, - принципом братской любви и солидарности; 4) в постепенном устранении физического, умственного и нравственного неравенства между людьми при посредстве обязательной системы общественного, для всех одинакового, интегрального воспитания в духе любви, равенства и братства; 5) в постепенном уничтожении существующей семьи, основанной на принципе подчиненности женщины, рабства детей и эгоистического произвола мужчин; 6) в развитии общинного самоуправления и в постепенном ослаблении и упразднении центральных функций государственной власти. <…>

Каковы же общественные идеалы нашего народа? <…> Его общественный идеал - самоуправляющаяся община, подчинение лица миру, право частного пользования, но отнюдь не частного владения землей, круговая порука, братская солидарность всех членов общины - одним словом, идеал с ясно выраженным коммунистическим оттенком. <…> коммунизм кроется в них, так сказать, в зерне, в зародыше. Это зерно может разрастись, но может и заглохнуть, - все зависит от того, в каком направлении будет развиваться наша экономическая жизнь. Если она [община - ред.] будет развиваться в том направлении, в каком она развивается теперь, - в направлении буржуазного прогресса, - то нет сомнения, что нашу общину (а, следовательно, и наши народные идеалы) постигнет судьба западноевропейской общины: она погибнет, как погибла община в Англии, Германии, Италии, Испании и Франции. Но если революция поставит во время плотину быстро несущимся волнам буржуазного прогресса, если она остановит его течение и даст ему другое, совершенно противоположное направление, тогда, нет сомнения, при благоприятном уходе наша теперешняя община обратится мало-помалу в общину-коммуну.

<…> Для того чтобы приблизиться к этой цели, чтобы приготовить почву для коммунизма, мы должны внести новые элементы, новые факторы в исторически сложившийся строй народной общины. <…> Но представления об этих новых элементах, новых факторах мы тщетно стали бы искать в народном идеале; он их еще не знает; <…> они присущи лишь социалистическому миросозерцанию революционного меньшинства. Народ не в состоянии построить на развалинах старого мира такой новый мир, который был бы способен прогрессировать, развиваться в направлении коммунистического идеала; потому при построении этого нового мира он не может и не должен играть никакой выдающейся, первенствующей роли. Это роль и значение, которое должно принадлежать исключительно революционному меньшинству. <…>

С повсеместным торжеством принципов социальной революции всякие индивидуальные и в особенности и прежде всего всякие племенные и национальные различия между людьми должны неминуемо исчезнуть. <…> Принцип национальности не совместим с принципом социальной революции, и он должен быть принесен в жертву последнему. <…>

Наш народ невежествен <…> Но зато он в большинстве своем <…> проникнут принципами общинного владения; он <…>, несмотря на свое невежество, стоит гораздо ближе к социализму, чем народы Западной Европы, хотя последние и образованнее его <…> Наши высшие классы (дворянство и купечество) не образуют никакой силы <…> Наше духовенство совсем не имеет значения - ни в народе, ни вне его. Наше государство только издали производит впечатление мощи <…>, оно не воплощает в себе интересов какого-либо сословия. Оно одинаково давит все общественные классы, все они ненавидят его <…> Наша общественная форма обязана своим существованием государству, государству, висящему, так сказать, в воздухе, государству, которое не имеет ничего общего с существующим социальным строем и корни которого находятся в прошлом, а не в настоящем. <…>

<…> Недовольство существующим порядком делает народ всегда готовым к революции, <…> но революционером в возможности <…> для того, чтобы превратить народ из возможной революционной силы в действительную, из возможного революционера в реального, мы (т. е. Революционное меньшинство), мы должны первоначально расшатать, ослабить, уничтожить гнетущий его политический строй, консервативное эксплуататорское, самодержавное государство.

Утопический социализм в России: Хрестоматия. М., 1985, С. 378-423 Материалы по истории СССР., М., 1991. С. 291-303, 331-334; дополнительно см. С. 270-284, 303-316, 326-338. Хрестоматия по истории СССР, 1861-1917. М., 1990. С. 110.