Введение. Пути становления русской литературы XVIII века и формирование ее национального своеобразия

Преемственность является одной из важнейших закономерностей развития литературы, обусловливаемой в конечном счете самим характером исторического процесса. В то же время более полутора веков в истории литературы популяризировалась антиисторическая мысль о решительном разрыве петровской России с Россией допетровской.

Советская историческая наука поставила вопрос о необходимости диалектического рассмотрения связи петровской эпохи с предшествовавшими этапами русской истории. При всей громадности сделанного в первые десятилетия XVIII в. и поразительном рывке вперед, из эпохи экономической, военной и культурной отсталости, сама возможность беспримерно быстрого развития и осуществления обширных преобразований, определявшихся энергией и волей императора Петра I, была подготовлена прошлым. Европеизация начала XVIII в. не могла быть причиной перерыва единого процесса исторического развития. Россия уже давно шла общеевропейским путем. Петровские реформы были красноречивым проявлением общей закономерности.

Одним из первых именно так поставил вопрос Г. А. Гуковский еще в 1927 г. Рассматривая конкретно-исторически развитие литературы, опираясь на подлинные факты, ученый указывал, что литература нового века «попадала в сферу действия старых традиций, переданных современникам Тредиаковского и Ломоносова еще XVII веком и петровской эпохой».^[808] Итогом этого процесса и была литература нового века — «своеобразная», «оригинально-русская».

В наше время в ряде работ Д. С. Лихачева наглядно показано, как органически на протяжении веков шел процесс «европеизации», освоения культурных и эстетических ценностей Запада и формирования самобытной литературы, обусловленный своеобразием исторического пути России. Исследователь ставит вопрос о преемственности между «древней» и «новой» русской литературой теоретически, выдвигая фундаментальные идеи. В свете этих идей оказывается возможным увидеть и понять значение и роль некоторых важных и устойчивых традиций русской литературы для нового XVIII в., когда в ответ на требования времени происходило стремительное и решительное преобразование литературы, осуществление коренной ломки ее идейного, жанрового и тематического облика.

Прежде всего новая эпоха получила в наследие утверждавшееся на протяжении столетий представление о высокой общественной роли литературы. Освобождаясь от чисто деловых и церковных задач, литература обретала самостоятельность и, выдвигая важные проблемы, завоевывала, по словам Д. С. Лихачева, прочное положение в духовной жизни общества. Связанная с современностью, она способствовала патриотическому воспитанию, формированию национального самосознания русских людей.^[809] В дальнейшем общественное значение русской литературы, обусловленное самой действительностью и историческими обстоятельствами, усиливалось и расширялось.

Это стремление использовать литературу для нужд государства, опиравшееся на национальную традицию, отличало и Петра I. Он проявлял практический интерес к литературе, приближал к себе талантливых писателей (например, Феофана Прокоповича). Но традиции не только осваивались и продолжались, а развивались, обогащаясь тем новым, что приносило время. Иногда это же время было причиной отказа от уже сделанного. Нередко утрачивались и забывались важные открытия прошлого.

Литература нового времени решительно выходила из-под церковного влияния. Это еще более укрепляло ее общественное положение. Сама реформаторская деятельность Петра, инициатива преобразования России, исходившая от монарха, обусловливали органическое усвоение литературой и новыми писателями просветительских идей, и прежде всего политического учения просветителей — концепции просвещенного абсолютизма. Данный конкретный случай усвоения европейского политического учения раскрывает коренную особенность самого характера освоения европейского опыта Россией, в сложном процессе которого формировалась национально-самобытная политическая и эстетическая мысль.

Следует помнить, что концепция просвещенного абсолютизма, пришедшая в Россию с Запада, в сущности указывала на идеальную возможность, которую предлагал разум. Западная теория страстно призывала надеяться и верить в возможность прихода просвещенного монарха, который и осуществит необходимые обществу преобразования, подсказанные мудрым и человеколюбивым философом. В России эта политическая доктрина оказалась быстро усвоенной, потому что русским не надо было надеяться на чудо — у них был Петр I. И преобразования ему прежде всего подсказывала история, насущные потребности и нужды отечества, закономерности развития молодой нации.

Русские мыслители и писатели на протяжении более века — от Феофана Прокоповича до Пушкина включительно — потому самоотверженно и утверждали доктрину просвещенного абсолютизма, что опирались на реальный, запечатленный историей опыт Петра-преобразователя.

Просветительная идеология придала современные формы традиционным особенностям русской литературы. Как указывал Д. С. Лихачев, в эпоху ускоренного строительства русского централизованного государства в литературе начинают преобладать государственные и социальные темы, происходит бурное развитие публицистики. Публицистичность будет проникать и в другие жанры литературы, обусловливая тем самым ее особый, открыто учительный характер. Учительность как важнейшая традиция молодой русской литературы была унаследована новым временем.^[810]

Учительность литературы XVIII в. приобрела новое качество: русский писатель, уверовавший в концепцию просвещенного абсолютизма, выступал в роли гражданина, который дерзал учить царствовать очередного монарха. Ломоносов учил царствовать Елизавету, Новиков и Фонвизин — сначала Екатерину II, а потом Павла I (когда он был еще великим князем), Державин — Екатерину II, Карамзин — Александра I, Пушкин в тяжелую пору разгрома восстания декабристов — Николая I. Публицистичность стала особенностью русской литературы XVIII в., определив своеобразие ее художественного облика.

Несомненно, важнейшая и принципиальная особенность новой литературы состояла в том, что она была литературой, создававшейся усилиями индивидуальных авторов. В обществе появился новый тип писателя, чья литературная деятельность обусловливалась его личностью. Это явление, естественно, было порождено определенной конкретно-исторической закономерностью развития России, ее культуры и литературы. В XVIII в. данная закономерность проявила себя ярко и зримо, но — и это важно подчеркнуть — она действовала и проявляла себя, хотя и не так очевидно и последовательно, и раньше. Вот почему важно понять, что и данное качественное изменение литературы подготавливалось в предшествующем периоде, и в частности в XVII в. На это также обратил внимание Д. С. Лихачев. Для средневековой литературы вообще характерно преобладание традиционности, которая была исторически необходимым условием формирования национальной литературы. Но со временем литература усложнялась, освобождаясь от традиционности. Этому способствовал рождавшийся уже с конца XIV в. интерес к личности вообще, к внутреннему миру героев произведений и индивидуальной судьбе самого автора в частности. Читатели хотели знать биографию писателя, только ему присущие взгляды, только его миропонимание, его индивидуальный стиль повествования. Все большее место в литературе начинал занимать автор как индивидуальная личность. В XVII в. литература уже проявляет стремление к формированию представления о человеческом характере. При этом еще более усиливалась роль автора, его биография, его характер в произведении. Многие писатели этого века уже сообщали читателю важные сведения о себе, знакомили со своей биографией. Ярким, но не единственным примером является «Житие» протопопа Аввакума, им самим написанное. Это высокохудожественная автобиография и, пожалуй, первый опыт создания сложного, духовно богатого характера русского человека.^[811]

Каждая национальная литература, идя по своему индивидуальному пути, в то же время оказывается связанной с другими литературами мира, подчиняясь тем самым и общим закономерностям художественного развития человечества. Так, один народ овладевает опытом других. Как же при этом сохраняется самобытность и самостоятельность? Уже Карамзин понимал это: «Путь образования или просвещения один для народов; все они идут им вслед друг за другом… Какой народ не перенимал у другого? И не должно ли сравняться, чтобы превзойти?».^[812]

Русская литература «перенимала» у литератур других народов драгоценный эстетический опыт, считая своим долгом в кратчайший срок «сравняться», чтобы «превзойти» в раскрытии и своего русского и общечеловеческого.

Известно, что нации и народы проходят через общие экономические формации и культурные стадии. Ленин подчеркивал, что «разные нации идут одинаковой исторической дорогой, но в высшей степени разнообразными зигзагами и тропинками».^[813] Так, Россия, например, не знала рабовладельческой формации, и это обстоятельство на века определило своеобразие ее истории и своеобразие формировавшейся и развивавшейся культуры.

В историческом развитии европейских народов нового времени было много общего. Ф. Энгельс так определил эту общность: «…вся новая история, ведет свое летосчисление с той великой эпохи, которую мы, немцы, называем, по приключившемуся с нами тогда национальному несчастью, Реформацией, французы — Ренессансом, а итальянцы — Чинквеченто и содержание которой не исчерпывается ни одним из этих наименований. Это — эпоха, начинающаяся со второй половины XV века».^[814]

Какие же события и явления эпохи Возрождения обусловили всю новейшую историю? На первом месте, закономерно, были события экономического и политического характера. Ознаменована была эта эпоха и небывалым расцветом культуры, который оказал громадное влияние на духовную и идеологическую жизнь человечества. «В спасенных при падении Византии рукописях, в вырытых из развалин Рима античных статуях перед изумленным Западом предстал новый мир — греческая древность; перед ее светлыми образами исчезли призраки средневековья; в Италии наступил невиданный расцвет искусства, который явился как бы отблеском классической древности и которого никогда уже больше не удавалось достигнуть. В Италии, Франции, Германии возникла новая, первая современная литература. Англия и Испания пережили вскоре вслед за этим классическую эпоху своей литературы».^[815]

Была ли Россия вовлечена в это общеевропейское движение? Пережила ли Россия при всем своеобразии своей истории сходные преобразования, реформы? Начинается ли новая история России с этого общеевропейского рубежа? Создавалась ли и в России, как в европейских странах, под влиянием этого величайшего переворота в истории человечества «новая, первая современная литература»?

За последние годы эти общие и конкретно-частные вопросы вставали перед наукой. Они решались на материале истории разных стран Запада и Востока, и в частности России.^[816] Тщательное исследование проблемы русского Возрождения проведено было Д. С. Лихачевым. Россия не переживала одновременно с другими европейскими странами стадии Возрождения в силу своей известной отсталости и некоторой культурной изоляции. Предвозрождение и Возрождение — стадии развития, общие для всего человечества. «Они могут быть не достигнуты или могут быть пропущены в культурном развитии народа, но тогда недостаток их должен быть восполнен в последующем за счет общего культурного опыта человечества».^[817]

Многочисленные факты, изученные Д. С. Лихачевым, позволили ему прийти к заключению, что процесс восполнения, происходивший в разных формах, дает основание считать, что Россия в конце XIV и в XV вв. переживала свое Предвозрождение. Но «русское Предвозрождение не переросло в Ренессанс», не перешло по ряду исторических причин, которые и рассматривает ученый.^[818] Со значительным отставанием, но исторически закономерно Россия по-своему, с большими отступлениями от сложившегося в ряде стран социального и экономического строя, приступила к осуществлению того, что было уже исполнено на Западе. Ленин показал, что с XVII столетия начался процесс развития буржуазных связей внутри крепостнической системы, стал образовываться всероссийский рынок. «Так как руководителями и хозяевами этого процесса были капиталисты-купцы, то создание этих национальных связей было не чем иным, как созданием связей буржуазных».^[819]

В первые десятилетия XVIII в. Россия, оставаясь крепостнической страной, вступала в мануфактурную стадию экономического развития. Русское самодержавие «с боярской Думой и боярской аристократией» именно Петром I стало превращаться в «чиновничьи-дворянскую монархию».^[820] Русский абсолютизм, сформировавшийся при Петре, на протяжении всего XVIII в. являясь формой господства дворянства, не только усиливал гнет крепостничества, но и покровительствовал молодой русской буржуазии.

Именно поэтому конкретные материальные условия, сложившиеся в XVIII в., по своему уровню и характеру не смогли стать фундаментом для формирования в России той культурной стадии, какой в ряде европейских стран явилось Возрождение. Предвозрождение, утверждавшееся в России в XIV–XV вв., не перешло в эпоху Возрождения и в XVIII столетии.

Но те же материальные условия и исторические обстоятельства этого века создали благоприятную почву не только для интенсивного овладения громадным опытом и завоеваниями гуманистической культуры европейского Возрождения, но и для самостоятельного решения общевозрожденческих проблем. Жизненная необходимость таких решений обусловливалась той закономерностью истории, в силу которой разные нации идут одинаковой дорогой, но идут самостоятельно. Решения осуществлялись не в мгновенном и однократном акте, но в процессе, который начался в конце XVII столетия и продолжался до первой трети XIX в. Процесс этот определяет и объясняет многие конкретные особенности общеидеологического и эстетического развития данного исторического периода, помогает понять роль литературы XVIII в. не только в подготовке небывалого расцвета русской литературы XIX столетия, но и в формировании того национального своеобразия, которое в конечном счете и обусловило превращение ее в одну из величайших литератур мира.

Итак, утверждая, что в России Возрождение не стало особой конкретно-исторической эпохой, все же, поскольку на протяжении более века русская культура в целом, русское искусство и литература в частности активно решали общевозрожденческие проблемы, создавая основы гуманистической идеологии, этот период, хотя и условно, можно назвать русским Возрождением. Название должно лишь подчеркнуть важнейшие и характернейшие явления новой русской культуры и литературы.^[821]

Какие же характерные возрожденческие проблемы приходилось решать в эпоху, когда история подготовила возможность создания национально-русской литературы нового времени?

Прежде всего должна быть названа проблема отношения к античной культуре и освоения ее эстетического опыта.

Термин «Возрождение» определяет смысл тех событий, когда после эпохи средневековья, с господством церкви и теологического мировоззрения, человечество открыло для себя богатый и прекрасный мир языческой античности. Возрождаемая античность служила фундаментом создававшейся новой гуманистической культуры. Возникший в ту пору интерес к искусству, философии, литературе Греции и Рима будет бурно развиваться в последующие столетия. Изучение античного мира станет уделом всех народов. Искусство нового времени, обогащенное драгоценным опытом греческих и римских мастеров, на многие века усвоило и закрепило в своей практике сюжеты античной мифологии, создало арсенал общих образов и общего языка искусства. Философия античности дает толчок развитию материализма и идеализма нового времени. Древние историки окажут огромное влияние на характер изображения событий и людей. Книга Плутарха будет в разных странах и в разные эпохи воспитывать героев, готовых ценой своей жизни защитить свободу и независимость отечества.

Наследие античности будут осваивать и те народы, у которых не было Возрождения как особой стадии культурного развития. Каждая нация и страна обращалась к античности в свое время, определенное обстоятельствами их исторического и социального развития. Россия обратилась к античности с самого начала XVIII в. До той поры господствующее место в переводной литературе занимали книги религиозного содержания.

Время, естественно, наложило свою печать на характер данного обращения. Оно не было возрождением в собственном смысле слова, поскольку, с одной стороны, Россия не знала в своей истории античности как определенной культурной стадии, с другой — на Западе античность уже была открыта и ее наследие осваивалось и возрождалось несколько веков. Но как и в других странах, так и в России, античность и ее идеологическое наследие использовалось для выработки своей идеологии, гуманизма прежде всего, своего самобытного искусства.

Интерес к литературе, философии и истории античности нарастал в России с каждым десятилетием. Один за другим выходили переводы сочинений Апулея, Платона, Сенеки, Цицерона, Лукиана, Геродота, Теренция, Демосфена и многих других авторов. Многие сочинения переводились по нескольку раз, они печатались отдельными книгами или публиковались в журналах. Особый интерес был проявлен к поэтам. Первым был переведен Эзоп. Книга «Притчи Эзоповы…» в переводе Ильи Копиевского напечатана на русском и латинском языках в 1700 г. в Амстердаме. В России переводы греческих и римских поэтов систематически стали печататься с 1740-х гг. Читатель мог знакомиться на русском языке со стихами Гомера, Эзопа, Анакреона, Горация, Вергилия, Федра, Овидия, Ювенала в переводах как переводчиков-профессионалов, так и поэтов — от Кантемира и Ломоносова до Львова, Дмитриева и Державина. Два поэта — Анакреон и Гораций — получили наибольшую популярность, к их произведениям обращалось несколько поколений переводчиков и поэтов; они оказали наибольшее влияние на русскую поэзию века.

Горацианское начало отчетливо проявляется у многих поэтов XVIII в. Творчество Горация оказывалось нужным поэтам, создававшим национально-самобытную поэзию. «Памятник» Пушкина, вобравший в себя опыт не только Горация, но и Державина, венчал эту традицию русского освоения наследия римского поэта.

Творчество Анакреона сыграло особую роль в конце XVIII столетия, когда интенсивно развертывалась борьба с классицизмом. Новый этап освоения опыта греческого поэта связан с деятельностью Н. А. Львова и Державина.

Освоение Державиным опыта Анакреона, по-своему понятого, позволило ему создать первые образцы русского антологического стихотворения. Художественные открытия и поэтические достижения Державина и были конкретным проявлением жизненности и плодотворности решения русской литературой одной из важнейших проблем Возрождения — отношения к античности. Эта проблема будет актуальной и для русской литературы первых десятилетий XIX в.

Проблема личности была второй возрожденческой проблемой, которая решалась в России с начала XVIII в. Европейское Возрождение, открыв в человеке нравственно неповторимую индивидуальность, духовно богатую личность, объявило ее высшей ценностью мира и мерой всех явлений и вещей. «Родилась идея человека, существа индивидуального, отдельного от народа, любопытного без отношений, в самом себе…». Вот почему эпоха Возрождения стала колыбелью «новейшего искусства». Творчество Шекспира, по Белинскому, стоит в начале литературного направления, которое утвердилось позже как «поэзия действительности». «Он был яркою зарею и торжественным рассветом эры нового, истинного искусства».^[822]

Философским обобщением нового понимания человека явился гуманизм — идеология воинствующей защиты личности, ее прав, ее свободы, ее счастья, достоинства и независимости.

Русским людям уже петровской эпохи было присуще гордое осознание себя активными участниками небывалых по масштабу перемен и преобразований, понимание, что они являются творцами новой судьбы своего отечества или, как тогда говорили, «великого метаморфозиса или Превращения России».

В чем же существо этого «метаморфозиса»? Россия как государство вышла на международную арену, заняла место в ряду крупных мировых держав, русская нация, мощно проявив свою творческую энергию во всех областях жизни страны — экономической, культурной, военной, неслыханными темпами пыталась ликвидировать многовековую отсталость, быстро догоняла европейские нации, открыв новую эру своей истории.

Осуществляя реформы силой власти, действуя решительно и жестоко, Петр в то же время стремился воспитывать своих подданных. Развитие культуры и просвещения было подчинено главной задаче: разъяснять политику Петра, обличать защитников старых реакционных порядков, развивать инициативу, сознательность и патриотизм, желание отличиться на поприще службы отечеству. Традиционная политика русского самодержавия — принуждение теперь дополнялась политикой убеждения. Тем самым признавалось реальное, практическое существование в России нового отношения к человеку; мало было приказывать и гнать его на выполнение государевой воли — появилась практическая нужда в прямом обращении к отдельному человеку, ибо осознавалась истина: чем лучше он поймет, что и почему он должен делать, тем результативней, изобретательней, дерзостнее будет выполнять свою должность.

Знаменательно, что передовые деятели XIX столетия замечали и высоко ценили эти объективно рождавшиеся в общественной жизни России XVIII в. явления. Так, Белинский писал: «Реформа Петра Великого не уничтожила, не разрушила стен, отделявших в старом обществе один класс от другого, но она подкопалась под основание этих стен, и если не повалила, то наклонила их на бок, — и теперь со дня на день они все более и более клонятся».^[823]

Масштаб преобразований России, потребовавший колоссального напряжения сил всей нации, порождал новый идеологический климат, который способствовал и усвоению идеалов европейского Возрождения, и самостоятельному решению важнейших возрожденческих проблем. Этот климат создавал благоприятные условия для развития литературы, которая, способствуя пробуждению самосознания нации, раскрывала и формировала высокое представление о человеке и его внесословной ценности.

Новое понимание человека (вопреки всей политической и социальной практике самодержавного сословного государства) не только провозглашалось литературой, но и питало само развитие этой литературы. Рассматривая обстоятельства конкретно-исторического развития русской литературы, Белинский постоянно подчеркивал ее громадное воспитательное значение. «Первые журналы русские, которых и самые имена теперь забыты, издавались кружками молодых людей, сблизившихся между собою через общую им всем страсть к литературе. Образование равняет людей… Кто из имеющих право на имя человека не пожелает от всей души, чтобы эта общественность росла и увеличивалась не по дням, а по часам, как росли наши сказочные богатыри!».^[824]

Так порой парадоксально, противоречиво и помимо воли самодержца и господствующего дворянского класса утверждалась в России, занятой преобразованиями, в государстве крепостническом, идея личности, формировалась философия внесословной оценки человека.

Участие миллионов людей разных сословий в «великом метаморфозисе» рождало идею личности на иной — не буржуазной основе, как это было на Западе, потому и формировалось особое понимание величия человека и мера его оценки. Маркс, внимательно изучавший эпоху петровских преобразований, мощное развитие страны и развертывание сил деятельного, верящего в свое будущее народа, подчеркнул главное в этих всемирных событиях — успехи «поднимающейся нации».

Не в сфере частных, эгоистических интересов, не в борьбе с другими за свое существование, не в заботе о своем богатстве, своем доме и благополучии, но в ратном подвиге и защите родины, в общем труде на благо отечества рождалось чувство личности русского человека. Его достоинство измерялось силою патриотизма, гражданственность определяла его самосознание. Гуманизму русской литературы чужд эгоизм как средство самоутверждения личности.

Итак, в России позже, чем на Западе, сформировалось представление о человеке как личности. Более того, оно рождалось в то время, когда в Западной Европе величайшее достижение эпохи Возрождения — гуманизм стал подвергаться значительной деформации под воздействием бурно развивавшегося капитализма. Философия буржуазного общества — индивидуализм все больше разрушал идеал свободной, гармонической, цельной личности. Гуманизм нового времени при всей его значительности и важности для человечества начал толковаться как идеология, обосновывавшая и признававшая единственным путем самореализации личности — индивидуализм.

В эту пору Россия и решала самостоятельно кардинальнейшую возрожденческую проблему — проблему личности. И она решала ее иначе. Национальный фактор в реальных событиях XVIII в. — сложных и противоречивых, но громадных по своей значимости для настоящего и будущего страны и народа, обусловил формирование идеи личности, утверждавшийся идеал человека и меру его оценки. Тем самым он оказал решающее влияние и на основы складывавшейся на русской почве гуманистической идеологии. В дальнейшем, уже с середины века, мощно о себе заявит социальный фактор, связанный с нараставшей в крепостнической стране антифеодальной борьбой. Под его воздействием будет углублена философия человека-деятеля, патриота.

Вне учета национально обусловленной гуманистической идеологии и ее своеобразия нельзя понять и исторически конкретно объяснить важнейшие моменты эстетического развития литературы XVIII в. Влияние этой идеологии раньше всего сказалось на художественной практике крупных поэтов русского классицизма.

Классицизм как определенное направление сформировался раньше всего во Франции в XVII в. Используя современные ему достижения философской мысли, французский классицизм освобождал человека и от влияния религиозно-церковной морали, выдвигая в качестве верховного и непререкаемого авторитета человеческий разум. В этом он опирался на опыт развития человечества в его постоянном стремлении утвердить человека как высшую ценность бытия, отстоять его права, определить все истинно прекрасное в нем. Тем самым классицизм, выступая наследником античности, в искусстве которой прежде всего он находил идеальное выражение человеческих возможностей, духовно объединял человечество, вырабатывал общий язык искусства. Так подготавливались условия и возможность выражения на этом языке самобытных идеалов, индивидуального опыта исторической жизни каждой отдельной нации, неповторимо национальных решений общечеловеческих проблем, раскрытия идеала человека в его конкретном проявлении, в живой общественной практике, в его социальной, национальной и исторической обусловленности.

Русский классицизм, выйдя на историческую арену веком позже, был необходимым этапом развития русской литературы как литературы общеевропейской. Он отвечал потребности создания общенационального искусства и потому развивался с необыкновенной интенсивностью. Классицизм создал многожанровое искусство, но оно утверждало свое бытие лишь поэтическим словом. Русская поэзия XVIII в. и выступала в рамках классицизма. Ее опережающее развитие было исторически закономерным явлением. Проза станет развиваться позднее — с 1760-х гг. и на другой эстетической основе. Усилиями нескольких поколений поэтов были развиты многие жанры лирической и сатирической поэзии. Поэтами-классицистами (Ломоносов, Сумароков, Херасков, Княжнин) утвержден жанр трагедии, тем самым были подготовлены условия для организации и успешной деятельности русского театра: созданный в 1756 г. русский театр начал свою работу под руководством Сумарокова. Классицизм, начав создание национальной литературы, способствовал выработке идеалов гражданственности, сформировал представление о героическом характере, высоко поднял поэтическую культуру, включил в национальную литературу художественный опыт античного и европейского искусства, показал способности поэзии к аналитическому раскрытию душевного мира человека.

Классицизм с момента своего становления во Франции теоретически отрицал личность и в художнике, и в писателе. Дух дисциплины, подавление субъективной воли художника потому обусловили необходимость создания нормативной поэтики. Она подчиняла сознание писателя и художника строгим правилам, определяя жестокую регламентацию творческого процесса. То обстоятельство, что классицизм в России утверждался в эпоху, когда интенсивно решались проблемы Возрождения, создало неповторимые по сложности и своеобразию условия собственно эстетического развития.

Гуманизм Возрождения столкнулся с антииндивидуалистической философией нового направления. Бурные события эпохи и гуманизм Возрождения питали личностное начало в литературе, формировали идеалы поэтов, а рационалистическая система регламентаций и правил (в русском классицизме сформулированные в эпистоле «О стихотворстве» А. П. Сумарокова) не допускала проявления личности автора в произведении. Так русский классицизм начал свою историю с резко обозначившегося противоречия. Это противоречие порождало особенности русского классицизма как национального варианта общеевропейского стиля. Наука уже давно отметила такие черты его своеобразия, как связь с фольклором, развитие сатирического направления и сатирических жанров. Но противоречие это порождало и еще одно важное явление — отступления в реальной практике поэтов от эстетического нормативного кодекса, которые появились под натиском живой действительности.

Отступлением от правил было, например, и одическое творчество гениального поэта русского классицизма Ломоносова, поскольку оды оказались выражением личности автора.

Отступления вовсе не означают отсутствия исторически закономерной, естественной связи и зависимости од от стиля классицизма. Но зависимость не помешала Ломоносову дерзко нарушать многие «правила», создавать принципиально новую художественную форму оды, которая соответствовала потребностям исторической эпохи и открывала возможность поэтического воплощения конкретных явлений политической и национальной жизни России.^[825]

Ломоносов оказался способным поэтически обобщить опыт нации на завоеванном ею рубеже своего всемирно-исторического существования. Стремясь запечатлеть громадность и обширность русского государства и мощь народной России, он создал географический образ России. Это образ России в ее грандиозных масштабах с севера на юг — от Невы до Кавказа, и с запада на восток — от Днепра и Волги до Китая (Хины) несет мощный заряд эмоциональной энергии, передающей патриотизм русского человека, его любовь, гордость и восхищение своей родиной. Поэзия Ломоносова способствовала развитию самосознания русских людей. Ломоносовский образ России был усвоен последующей поэтической традицией (см. стихотворения Батюшкова «Переход через Рейн» и Пушкина «Клеветникам России»).

Ломоносов, опираясь на художественный опыт человечества, писал глубоко национальные, самобытные оды, выразив дух подымающейся нации. Пафосом его поэзии стала идея утверждения величия и могущества России, молодости, энергии и созидательной деятельности верящей в свои силы и свое историческое призвание нации. Идея утверждения рождалась в процессе творческого объяснения и обобщения опыта, реальной практики «российских сынов». Созданная Ломоносовым поэзия существовала рядом с сатирическим направлением, зачинателем которого был Кантемир. Жизненность ломоносовского направления подтвердила последующая история русской поэзии XVIII–XIX вв.

XVIII век вошел в историю человечества как эпоха величайших социальных преобразований и классовых битв. Столетиями накапливавшиеся противоречия феодальной эпохи вырвались наружу, и в ряде стран закипела беспримерная до тех пор борьба утесненного народа со своими угнетателями. Народные движения стали важным фактором общественной жизни многих государств. В порядок дня истории встали революции, которые должны были уничтожить феодальный режим.

Во второй половине XVIII в. крепостнический гнет в России приобрел особо жестокий и бесчеловечный характер. Самодержавие полностью отдало крестьян «на милость» и «попечение» помещиков, закрепив особым указом их права и беспредельную власть. Поддерживаемые правительством, русские помещики превращали крепостное право в дикое, никакими законами не ограниченное рабство. Ответом на эту политику самодержавия и дворянства явились крестьянские бунты. Царствование Екатерины II проходило в зареве малых и больших восстаний, вылившихся в конце концов в Крестьянскую войну 1773–1775 гг., возглавленную Пугачевым. Крестьянская война потерпела трагическое поражение, крепостнический гнет не был уничтожен, но феодальному государству и крепостническим порядкам был нанесен серьезный удар. Вопрос о крепостном праве и борьбе с ним станет центральным во всей общественной жизни России в последующие десятилетия. Память о восстании Пугачева сохранит не только народ — его грозный призрак будет долго внушать страх многим поколениям помещиков и царей.

В 1776 г. в далекой Америке вспыхнула первая в XVIII в. буржуазная революция. До 1783 г. шла революционная борьба американского народа против колониального владычества англичан, за ходом которой напряженно следила вся Европа — от Парижа до Петербурга. Победоносно завершившаяся революция за океаном не только привела к созданию республики — Соединенных Штатов Северной Америки, она, по словам Маркса, «прозвучала набатным колоколом» для буржуазной Европы.^[826] Этот набат услышан был во Франции, где социальные противоречия обострились до предела. В 1789 г. французский народ совершил свою революцию, сверг короля, уничтожил феодальный режим, господство дворянства.

В XVIII в. родилась оптимистическая вера в торжество разума и свободы. Передовые общественные деятели понимали, что наступила великая эпоха крушения феодального режима угнетения и порабощения миллионов людей, эпоха освобождения народов. Выражая думы и чувства своих современников, Радищев писал: «О незабвенно столетье! радостным смертным даруешь Истину, вольность и свет, ясно созвездье вовек».^[827]

Антифеодальная борьба народов породила крупное идейное движение века — движение Просвещения. Просвещение, сложившееся на Западе, где гегемоном народной борьбы с феодальной неволей выступала буржуазия, вошло в историю под именем буржуазного; оно было последовательной и боевой антифеодальной идеологией. Просветители подвергали уничтожающей критике религию и церковь, господствующие взгляды на государство, на роль и место сословий в обществе, объявив все существовавшие феодальные порядки неразумными, подлежащими уничтожению. Не будучи революционерами, просветители, отстаивая свободу народа и человека, все надежды возлагали на мирные преобразования. Идеалисты в объяснении общественной и социальной жизни, они искренне верили, что существующий социальный строй неравенства и порабощения народа произошел от неразумности людей. Потому своей главной целью просветители поставили просвещение нации, просвещение богатых и бедных, ибо, как они считали, одни по неразумности угнетали, другие примирялись с угнетением. Критика феодального строя была одновременно пропагандой великих истин свободы. Ее осуществляли своими средствами философы и писатели, издатели и социологи, юристы и художники, историки и актеры.