Вопрос первый: кто мог дать такое «указание»?

Реальной властью для этого обладал Великий князь, но ему, однако, надо было убедить своих братьев последовать указанному образцу. Значит, это был князь, обладавший большим влиянием и долго сидевший на киевском столе.

Такой властью обладал и митрополит, сидевший в Киеве, но управлявший духовной жизнью всех русских княжеств. В его ведении находились все монастыри, а в них и велось летописание. Но, думается, ни тот, ни другой в одиночку не решились бы на это. Они заранее должны были согласовать «поправку» между собой и дать согласные указания, перечить которым уже было невозможно.

Вопрос второй: кому это было выгодно?

В первую очередь, это было выгодно именно княжеской династии. Дело в том, что ранее на Руси князья избирались. Потом города начали приглашать князей. При этом князь обязывался оборонять город и его округу, наладить порядок, управление и суд, взамен чего получал дань (начально – в виде «полюдья»), торговые и прочие пошлины, другие доходы. В потомстве Владимира I сложился порядок поочерёдного княжения в более крупных, богатых городах по старшинству князей. Этим права городов на выбор князя резко ограничивались. Но в описываемое время крупные города ещё могли принять или не принять какого-то князя.

Примеры того есть в летописи, особенно для многолюдного и богатого Киева. Новгород отстаивал своё право приглашать или прогонять князей вплоть до XV в.

Но выбор городов уже со времён Святослава фактически был ограничен представителями утвердившейся династии. А в XI в. как раз происходит смещение центра власти от города и его веча к князю и княжескому роду в целом. Князьям было политически выгодно превратиться из приглашённых, нанятых, подотчётных вечу в самовластных правителей. Идеологической основой этой политики и должно было стать утверждение о том, что они княжат по праву наследования «от самого Рюрика». А выводя свою родословную от варягов-иноземцев, они как бы обособлялись от прочей русской знати, возвышались над ней, создавали представление о невозможности их замены каким-либо другим родом. Именно эта тенденция отчётливо видна в настойчивых и совершенно неуместных вставках о происхождении Игоря от Рюрика в основной летописной версии.

Выгодна ли была принятая версия летописания церкви? Да, и по нескольким причинам. Первая причина состояла в том, что христианство на Руси ещё не вполне утвердилось. Православная церковь опасалась переворота, вследствие которого власть могла бы перейти к династии языческой, либо склонной к католическому Риму, а то и к мусульманству. Правящая же династия со времён Владимира Святого уже крепко связала свою судьбу с православием, и эту династию надо было укреплять и поддерживать. Вторая причина – византийское происхождение и византийская ориентация русской церкви, подчинённой константинопольскому Патриарху, озабоченному, прежде всего, интересами империи. Церковная политика Константинополя в отношении Руси, согласно с политикой Империи, должна была исключить повторение походов Руси на Царьград, хотя бы и под водительством православных князей. Для этого преувеличивалась роль Византии в возвышении культуры Руси, всячески устранялись сведения о дохристианской русской культуре, истории, государственности. Провизантийские летописцы пытались скомпрометировать воевавших с греками Игоря и Святослава. И уж никак нельзя было допустить, чтобы русские князья возводили свою родословную к Олегу, повесившему свой щит на вратах Цареграда. Иное дело – малоизвестный Рюрик, княживший где-то на севере и с Византией не воевавший. По этим (и другим) причинам важным и удобным средством проведения византийско-церковной политики было всяческое устранение из русских летописей (и вообще из культурного наследия) представлений о дохристианской истории Руси. Наиболее удобной и безобидной для Византии и Русской митрополии была версия о Рюрике, которая устраивала и княжеский дом.

Третьей влиятельной силой, которой была выгодна упомянутая версия, являлись правящие круги Новгорода, хотя они преследовали цели, противоположные целям киевского князя. А именно, легенду о Рюрике они намеревались использовать для обоснования своего права приглашать князей по собственному усмотрению. И, как сказано, Новгород несколько столетий успешно отстаивал это право. Поскольку рассказ о Рюрике исходит из Новгорода, весьма вероятно, что новгородцы и «подсунули» его – или в виде устной легенды, или в рукописи, сходной с Иоакимовской летописью. Эта версия убедительно была разработана ещё Шахматовым. Думается, однако, что в новгородском варианте мог быть и рассказ об «отставке» Рюрика, ибо своё право прогонять князей новгородцы мыслили, как неотъемлемое продолжение права приглашать их. И этим правом они часто и успешно пользовались – до вхождения в силу Москвы. Город был богат и силён, редкие князья решались спорить с ним, а если случалось, то чаще не имели успеха. Но, конечно, вторая часть легенды не устраивала киевских князей, ибо шла вразрез с их стремлением к самовластью. Поэтому было дано указание «урезать» легенду и в таком виде вставить в летопись. Новгородцам пришлось с этим смириться, ибо светской летописи в городе не было, а церковное летописание подчинялось митрополиту, действовавшему согласно с князем. Все другие версии летописания были признаны крамольными и подлежали изъятию. Этим, видимо, и объясняется, что, при довольно подробном изложении в некоторых источниках призвания Рюрика и его родства с Гостомыслом, далее изрядный кусок летописи напоминает магнитофонную плёнку, с которой стёрли первоначальную запись, а потом заново «наговорили» несколько невнятных и недостоверных сообщений. А время проставили, как было удобно, не подумав о правдоподобном согласовании дат. Сразу же скажу, что ни в коей мере не отрицаю важную роль Новгорода в становлении русской культуры и русского государства, и эта роль не зависит от легенды о Рюрике.

Была и ещё группа, заинтересованная в легенде о Рюрике. Женой Ярослава Мудрого была Ингигерда, дочь шведского короля. Надо полагать, она прибыла на Русь со спутниками и с отцовскими наставлениями. Версия о Рюрике, как предводителе варягов – шведов (норманнов) могла, как происходить от княгини и её окружения, так и быть поддержана и частично отредактирована в этом кругу, если начально она была запущена из Новгорода. Для «шведской партии» это было выигрышно тем, что русские князья оказывались как бы захолустной, не очень знатной ветвью скандинавских конунгов, что повышало престиж шведских королей в отношении к ним. Отсюда могли проникнуть «норманнские» элементы в легенду, которые тогда являются позднейшими по сравнению с её исходным текстом. Отсюда могло произойти и обратное явление – проникновение сведений из русских преданий в скандинавские саги. Отсюда и пошла путаница в происхождении Рюрика и варягов уже у летописцев конца XI века, доставшаяся в наследство позднейшим историкам. Заметим ещё, что сходная версия о призвании князей-братьев имеется в староанглийских преданиях, и могла проникнуть на Русь с Гидой Английской, женой Владимира Мономаха.

Вывод: в конце XI века в русском обществе были влиятельные круги, которые могли и хотели переписать историю Руси и происхождения династии. Они и сделали это при невозможности открытого и организованного противодействия им.

Примечательно, что после смены правящей династии в 1613 г. более широкое хождение получили иные предания о начале Руси, ранее находившиеся под спудом, например, легенда о Словене и Русе.

КТО ВИНОВАТ?

Общий ответ на этот традиционный вопрос дан выше. Конкретно же «подозреваемыми» являются: 1) Ярослав I (Мудрый), великий князь в 1019 – 1054 годах; 2) его сын Изяслав II (по выше принятой нумерации), княживший в Киеве в 1054 – 1078 г.г.; 3) Всеволод II Ярославич (1078 – 1093 г.г.); 4) Святополк II Изяславич (1093 - 1113); 5) Владимир III Всеволодович (Мономах) (1113 – 1125). Ярослав Мудрый, однако, скорее всего, невиновен, т. к. летописный текст его времени ещё не был искажён вставкой о Рюрике и в ближайших поколениях его потомков это имя не появляется.

Кроме перечисленных князей в переписке истории неизбежно должны были участвовать современные им митрополиты (Георгий, Иоанн, Никифор) и, весьма вероятно, влиятельные новгородские круги. Видимо, действовала здесь и «норманнская партия», связанная с иноземными княгинями (Ингигерда, Гида, Христина). А влияние «византийской партии» могло проводиться (помимо церковных кругов) через жену Всеволода Ярославича – греческую царевну.

Ныне вряд ли возможно разобраться в хитросплетениях влияний и вызванных ими действий и «изобличить» главного виновника исторической лжи и путаницы. Во всяком случае, это – отдельная тема, и мы не будем здесь развивать её. Скажем лишь, что в первоначальном тексте «Повести временных лет», созданной во времена Ярослава Мудрого, этого подлога ещё не было – Рюрик не упоминается при расчёте хронологии по годам княжений. Более вероятно, что фальсификация произведена при последних князьях и митрополитах из приведённого списка.

Но кто бы ни был виновник, оправдать его нельзя. Он совершил первый подлог в письменной истории Руси, создав этим крайне скверный прецедент. Если же это был один из князей, то он, тем самым, отрёкся от действительных предков своих, и потому не заслуживает ни оправдания, ни уважения.

Есть, впрочем, вариант, что какого-то доверчивого и невнимательного князя охмурили и запутали действительные устроители этого подлога, и он виноват только в небрежности и попустительстве. Может быть, что правящего князя и вообще не поставили в известность о творящемся подлоге, а наивным наследникам его преподнесли уже исправленную летопись. Всё может быть…

ОЛЬГОВИЧИ

Итак, династии Рюриковичей в действительности не было. Династия Великих князей Киевских не происходит от Рюрика. Это уже не открытие. Некоторые историки ещё в XIX в. отмечали это. Странно, однако, что даже те из них, которые старательно и убедительно доказывают невозможность норманнского происхождения Рюрика, не доводят свои выводы до полного логического завершения (тот же Иловайский). Увы, для широкой публики продолжает распространяться наглая историческая ложь, и, по сей день, выходят книги, на обложке которых красуется название несуществовавшей династии.

Что же касается историков, то некоторые осторожно именуют киевскую династию Игоревичами, т.к. существование Игоря II доказано, и последующая преемственность поколений достаточно твёрдо установлена. Но Игорь II не подходит на роль основателя династии и государства. В нисходящих поколениях княжеского рода имя это не самое частое. Нет ни письменных утверждений о том, что он основал государство или династию, ни устных легенд, связанных с ним. Княжение его, видимо, было недолгим, удача ему не сопутствовала, гибель его была ранней и бесславной. Мы уже убедились, что нельзя всерьёз принять летописную версию о долгом княжении его и внезапном приступе деятельности в весьма почтенном возрасте. Учитывая малолетство его наследника Святослава и другие указанные обстоятельства, следует ожидать, что Игорь II родился примерно в 912 - 915 г.

Но, судя по всему, он вступил на стол без какой-либо борьбы и переворота; его право на княжение, как и право Святослава, никто не оспаривал. Следовательно, отец его, безусловно, был признанным киевским князем, достаточно сильным и уважаемым, чтобы сын его мог беспрепятственно наследовать ему. Такое наследование предполагало не только почтение к личности и воле князя-отца, но и поддержку дружины, и согласие киевлян. Рюрик отцом этого Игоря не был. Не был им и Аскольд – этот вариант не имеет никаких аргументов «за», но много веских «против». Мог ли быть отцом Игоря некий князь, вообще не упомянутый в летописи? Думается, и это исключено. В рассматриваемую эпоху происхождение, тем более благородное, обязательно отмечалось и прослеживалось вглубь времён сколь возможно – иногда анекдотическая родословная возводилась к римским императорам (такова в одном варианте генеалогия Рюрика), к Александру Македонскому и даже к библейским персонажам. Игорь не должен был остаться в летописи безродным, тем более, что долго ещё жила Ольга, которая могла рассказать его родословную потомкам, жили уже в Киеве грамотеи, которые могли записать это, жили и сами потомки, которые должны были, по тогдашнему неплохому обычаю, почитать память предков.

Методом исключения невозможного приходим к единственному выводу, который следует принять – отцом Игоря II мог быть только Олег. Летописная версия, пытающаяся приписать Игорю другого отца, есть фальсификация конца XI или начала XII века, о которой сказано выше.

Есть, конечно, формальное возражение – по летописи Олег умер в 913 г., а Игорь только родился в то время (или ещё позднее). Не возникает ли опять смешная и невероятная ситуация рождения первого наследника у престарелого отца? Но если мы вчитаемся в летописную историю княжения Олега, то увидим другую невероятность. Выходит, что Олег, бывший современником и сверстником Рюрика и прибывший в Киев в 882 г. в весьма зрелом возрасте, после трёх первых лет, посвящённых подчинению окрестных племён, проводит более 20 лет в полном безделье. Кстати, даты первых походов Олега на соседей (как и таковых же походов Игоря II) непроверяемы, эти события можно поместить в любые почти годы. Живший много позже летописец поместил их по своей догадке, а ещё позднее последующий редактор их датировал также по своему рассуждению. Упомянутые 20 лет княжения Олега опять представлены пустыми годами (их 17), или заполнены сообщениями иноземными, к событиям на Руси не относящимися. Далее же, как и в рассмотренном рассказе об Игоре, далеко немолодой Олег вдруг пускается в дальний поход на Царьград, проявляя большой напор, осведомлённость и сообразительность, и проводит этот поход успешнее, чем кто-либо из его предшественников или потомков. Дата этого похода (907 г.) может быть признана приблизительно верной, т. к. определяется по известному договору, достоверность которого общепринята. (В последнее время обнаружены византийские сведения о нападении Руси на Царьград в 904 г., но это не принципиально для нас). В 912 г. Олег вторично ведёт переговоры с греками и подписывает новый договор. Тут же рассказывается известная легенда про коня и змею, и Олег сходит со сцены, оставляя стол Игорю.

Весь этот рассказ составлен по законам былинного жанра, т. е. не исторической, а художественной литературы. События развиваются, нарастают подвиги и триумфы Олега, затем следует трагическая и назидательная развязка, приписанная к году его наибольшего торжества. Такой же образец являет рассказ об Игоре, сходно построен и рассказ о Святославе. Поэтому, допустив правильность содержания рассказа, мы должны критически отнестись к датировке событий – кроме дат русско-византийских договоров. Здравый смысл и другие тексты летописи подсказывают, что в 50-60-летнем возрасте князья в походы не ходят, а отправляют с войском своих сыновей и воевод, предпочитая покой и общение с внуками. Олег, ходивший на Царьград, не мог быть почтенным старцем. Скорее всего, это был князь в расцвете лет. Добившись успехов на военном и дипломатическом поприще, приобретя славу, богатство и уважение, он уже мог позволить себе спокойную жизнь. «Пустые годы» начала княжения Игоря по летописной повести, следует, скорее, отнести к последним годам княжения Олега. Так что его княжение следует передвинуть на более поздний промежуток времени. В 912 году Олег был значительно моложе, чем выходит по летописной хронологии и весьма вероятно, что около этого времени он женился и обзавёлся наследником. Может быть, поэтому и предпочёл он вместо повторного похода добиться своих целей путём переговоров. И это согласуется с приведённой оценкой возраста Игоря. Есть и другие указания на возможность ошибки летописца при указании даты начала княжения Олега, но они требуют подробного и долгого анализа всей совокупности дат русской истории IX-X веков и особенностей византийской хронологии, принесённой на Русь. Отметим лишь, что некоторые летописные источники указывают на смерть Олега в 922 и даже в 927 г. Предложенное выше расположение событий устраняет многие нелепости, связанные с возрастом князей и их необычной физиологией.

О втором важном доводе за происхождение Игоря от Олега уже говорилось. Совершенно невероятно, чтобы сильный, прославленный, уважаемый князь, наверняка женатый (и, скорее всего, не единожды), наверняка имевший сыновей, вдруг обошёл бы их в пользу дальнего родственника. Наследовать Олегу мог только сын Олега (о братьях Олега сообщений нет). Ясно, что этот сын имел поддержку дружины. Что касается киевлян, то, поскольку княжение Олега возвысило и обогатило Киев, они полагали, что и сын его будет столь же успешно действовать в их пользу. В то время верили, что удача предков передаётся потомкам.