Этнический состав и история расселения

В XVII—XIXвв. основными жителями долины р. Ик были племена буляр, юрми, байлар, ирэкте (табл. 1). Источники XVIII в. (гл. II, табл. 2) фиксируют на Ике волости Кыпчакскую, Тамьянскую, Тангуарскую, Бурзянскую, Табынскую, Курпеч-Табынскую, Сынрянскую и др., но к концу XVIII в. остатки этих родо-племенных групп ушли в пределы основных племенных вот­чин на Урале или растворились в составе икских башкир.

Племя буляр включает два рода — мыгдыга и кадыр, сейчас полностью забытые. Полевыми материалами подтверждается древ­ность рода мышыга. Род кадыр относится к числу образований, возникших лишь в XVIII—XIX вв. вследствие выделения части булярцев в самостоятельную земельную вотчину. Аналогичное происхождение имели в северо-западной Башкирии многие «роды», однако в одних случаях оци наследовали старинные родо-илеменные этнонимы (например мышыга), в других — создавали новые.

Племя байлар включает три рода: сураш, салагуш, калмаш. Существование двух первых родов подтверждается как источни­ками XVIII в. (в формах «Салагушева тюба», «Чураева» или «Чурашева» * тюба), так и полевым материалом. Калмаш, судя по очень широкой распространенности, также древнее название,

¹ В списках земельных дач С. И. Руденко транскрипция этнонима иная: «Тураева дача» (Руденко, 1955, стр. 58).

но в земельных актах XVIII в. по Байларской волости этот эт­ноним обнаружить не удалось.

Племена байлар и буляр расселены на р. Ик смежно, однако центром байларского расселения в прошлом была р. Мензеля (карта 13). В начале XX в. здесь были деревни Верхний Байлар, Подгорный Байлар, -Старый и Новый Байлар, Горный Байлар и др. (Ахмаров, 1908, стр. 340—344). Некоторые из этих назва­ний сохранились и сейчас. Часть байларцев рода салагуш рассе­лялась по правобережью Камы, в низовьях р. Иж и «по другим речкам» (МИБ, 1936, стр. 137). Байларские земли на западе до­стигали Степного Зая, где еще в XIX в. были байларские аулы. Булярские поселения, напротив, от икской долины вытягиваются на восток до среднего течения р. Сюнь. Большая группа байлар­цев расселяется южнее, в верховьях Ика.

Племя юрми родового деления не имеет. Оно компактно рассе­ляется по среднему течению р. Ик, однако юрмийцы отлично пом­нят, что их старые родо-племенные вотчины находились на левом берегу реки. Это же подчеркивается и в исторических сказаниях: «р. Ик была границей, к западу от которой жили юрмийцы, а к востоку — ногайцы; через реку они стреляли друг в друга из луков»². Некоторые правобережные аулы еще в конце XIX в. хоронили своих умерших на кладбищах, которые находились на левом берегу. Далеко на левобережье, например, находилось кладбище древнего юрмийского аула Урманай (Юрманай). К за­паду от реки юрмийцы были соседями юрматынцев (или жили с ними на одной территории по рекам Степной Зай и Шешма) и, как сказано в гл. IV, в XIII—XIV вв. сдвинулись к Ику. В юр-мийских сказаниях настойчиво повторяется мысль, что на р. Ик юрмийцы жили рядом с катайцами, которым тогда (XIII— XIV вв.) эти земли принадлежали. Это полностью соответствует картине средневековой истории катайцев, воссозданной нами выше. В тех же преданиях юрмийцы рассказывают, что многие из их предков ушли вместе или вслед за катайцами на север и восток, «за Белую». Широкая распространенность на путях предполагае­мого движения и на территориях расселения юрмийцев топони­мов с элементом юрми заставляет с доверием отнестись и к этому сюжету³. Таким образом, те юрмийцы, которые вместе с юрма-

² Полевые записи 1960 г., стр. 24.

³ Приведем некоторые примеры. Гидронимы: в бассейне Ика речка
Юр мат — левый приток реки в ее верховьях; речка Юрмый — приток
Усени, впадающей в Ик южнее основного района юрмийского расселе­
ния; речки Юрма-килер («килер» от багдк. килеу 'приходить', 'являться')
и Юрмиаз в Бирском уезде (Игнатьев, 1881, стр. 127); реки Юрюзанъ

тынцами не ушли на Южный Урал, попали в зону катайской миграции. В процессе этих событий юрмийцы вновь разделились: многие из них небольшими группами в общем потоке переселен­ческого движения направились на север и северо-восток Башки­рии; небольшая часть сконцентрировалась на территории по р. Ик, где сохранила компактное расселение и племенную форму организации.

Башкиры племени ирэкте являются, как сказано выше, по­томками восточных (кара-табынских) и западных табынцев, пере­селившихся в XV—начале XVI в. на границы Казанского ханства, где они поступили на службу к хану. Это подтверждается ирэк-тинскими шежере⁴. Родоначальниками ирэктинцев считаются Майкы-бий и его потомок Кара-табын-бий (БШ, стр. 165). При сыне Кара-табын-бия Чулман-бие предки ирэктинскйх * башкир переселились с долины р. Миасс на берега Камы (Чулман) или Ика.' Как генеалогиями (в расчете на число поколений), так и преданиями без существенных расхождений устанавливается дата переселения: конец XV—начало XVI в. В ирэктинскйх шежере имеются сюжеты, раскрывающие некоторые интересные страницы их собственной этнической истории. Одним из предков ирэктин­цев был Ахмат-Шайех-бий (или Шайех-Ахмат-бий), который являлся вождем рода в период его расселения на Ике. В шежере имеется любопытная запись: «Ахмат-Шайех-бий имел другое имя — Ирэкте». Каким образом этноним табын (или кара-табын) после переселения на запад, к границам Казанского ханства, мог замениться другим — ирэкте? Это было связано со службой баш­кир казанскому хану. В недавно найденном ярлыке казанского хана термин ирэк употребляется в значении «крепость», «укреп­ленное место», «кремль» (Госманов, Мохэммэдьяров, Степанов,

(ср. Юрми-у?эн) и Юрмаш — левые притоки р. Уфы в ее среднем и ниж­нем течении. Оронимы: гора Юрми-тау и хребет Юрмый-тау — на Южном Урале. Микротопонимы и ойконимы: Юрмияз (ср. Юрми-ая? 'Поле юрми') — в Татышлинском районе Б АССР, деревни Юр ми в Ичкиилан-ской волости в XVIII в. (МИБ, 1955, стр. 302) и Юрмин в Дюртюлинском районе БАССР и т. д.

⁴ Известны три ирэктинскйх шежере. Одно из них обнаружено в 1956 г. в Ермекеевском районе БАССР научными сотрудниками ИИЯЛ БФАН СССР Б. Г. Калимуллиным и Т. Г. Баишевым и частично опубликовано Г. В. Юсуповым (1960, стр. 24—25). Второе шежере в 1955 г. скопиро­вано нами во время полевых работ в Алыпеевском районе (Полевые записи 1955 г., стр. 74—75). Третье —самое подробное и ценное — дважды записано в пересказе информаторов в Татышлинском районе БАССР в 1959 г., а позже, по нашей просьбе, полностью скопировано со старой рукописи в д. Верхне-Кудашево того же района местным учителем. Копия хранится в ИИЯЛ БФАН СССР.

1965, стр. 148). Следовательно, ирэкте (ирэкте, ирэктелэр) озна­чало «несущие службу в крепости» или «обязанные оборонять крепость (кремль)». Подтверждается такое заключение старинной копией с грамоты 1523 г., которая была выдана казанским ханом Сахиб-Гиреем Шейх-Ахмеду-тархану, его семи товарищам и «близким огланам». Шейх-Ахмед, его товарищи и родичи наделя­лись казанским ханом землей и «тарханским званием» (Юсупов, 1960, стр. 24). Очевидно, Шайех-Ахмат-бий (или Ахмат-Шайех-бий) из ирэктинской генеалогии и Шайех-Ахмед-тархан из хан­ской грамоты — одно и то же лицо. Казанский хан жаловал тар­ханные права и привилегии тем башкирским биям, которые вместе с «огланами» и «товарищами» шли к нему на службу. Отношения Казанского ханства и башкир не исчерпывались, таким образом, формулой «господства» и «подчинения», как это рисуется в не-, которых исторических сочинениях. Это была сложная феодальная система вассальной зависимости с предоставлением земельных вотчин, тарханных привилегий, но с одновременной обязанностью вассала нести военную службу. На такой службе у сюзерена — казанского хана и находились кара-табынец Шейех-Ахмат-бий (тархан), его «товарищи» и «огланы», которые в соответствии с новым положением получили новое «родовое» название иржте. С падением Казани и присоединением Башкирии к Русскому государству ирэктинцы, которые были чужаками в икской долине_г к тому же очень обжитой и плотно населенной, ищут новые земли и большей частью уходят «за Белую», на лесное правобережье Быстрого Таныпа (карты 13, 14). Переселение произошла в конце XVI в. На Таныпе ирэктинские башкиры, боевые тра­диции которых были еще свежи, сильно потеснили племя таз_г заняв в основном его территорию. Позднее ирэктинцы «идеологи­чески обосновали» захват земель сказаниями с обычным в таких случаях сюжетом о женитьбе ирэктинских батыров на дочерях Таз-баба, за которыми в приданое они получили обширные земли⁵. В XVI или XVII в. ирэктинцы закрепили занятые на

⁵ Ниже приводится одно из преданий: «Наш предок Исэн-баба (Исэп-баба) был охотником на р. Ик. Он часто ходил с сыновьями охотиться на Танып, так как там охота была богатой. Однажды в лесу Исэн-баба встретил аксакала племени таз Таз-баба и подружился с ним. Таз-баба пригласил Исен-баба навсегда поселиться на Таныпе и вместе с ним охотиться, ловить рыбу. Исэн-баба так и сделал, а его сыновья жени­лись на дочерях Таз-баба. Таз-баба из бескрайних земель своих, по­крытых густым лесом, обильных животными и дичью, отдал ирэктин-цам в приданное большую вотчину» (Полевые записи 1959 г., тетрадь 1, стр. 2—6). В других вариантах предание имеет продолжение: «Исэн-баба ходил в Москву [или в Казань] к великому Белому бию, отвез

севере земли получением жалованных царских грамот. Судя по историческим сказаниям, ирэктинцам пришлось отстаивать новые вотчины в борьбе не только с тазларами, но и с «пришельцами» с севера, которых предания называют по-разному: сирмеш, мари, ар. Особенно глубокий след в памяти народа оставило «жестокое нашествие марийских женщин» {мари катын-кы?лар яуы удал яу булран⁶). С длительной и упорной борьбой башкир с местными племенами и «нашествием» пришельцев, с «войной с черемисами и арами» связывают исторические сказания северных ирэктинцев многие микротопонимические названия: 'кала-урын — городище или укрепленное место на возвышенности берега речки Сикашта; в том же районе и в тех же значениях пала-тау, Ирэк-тау; в окрестностях д. Верхне-Кудашево Тимерсе болон — «Поляна кузнеца», где «деды ирэктинцев ковали оружие», Урман-ятык — «Лесное убежище», где прятались во время набегов женщины и дети, и т. п.⁷

Сведений о численности икских башкир нет. Бургомистр Юх-нев зафиксировал дворовое число и «годных к службе» башкир лишь в «Юрминской» и «Балярской» (Байларской) волостях: в начале XVIII в. (в соответствии с названной выше методикой расчета) юрмийцев было около 6 тыс., байларцев — 9 тыс. чело­век. Ирэктинцы на р. Ик ни в одном списке XVIII в. не упоми­наются; на Осинской дороге (т. е. на Таныпе) в 1775 г., по дан­ным графа Панина, их насчитывалось 352 двора (гл. II, табл. 7). Булярцев на Ике по списку П. И. Рычкова в середине XVIII в. был 231 двор, однако сведения Панина и Рычкова явно зани­женные. Впрочем, в XVIII в. посредством дворового учета уста­новить численность башкир в икских волостях было чревычайно

ему подарки — кадушку меда и лыжи, обитые бобровым мехом, и по­лучил грамоту на земли» (Там же, стр. 17, 28). Из сведений, приведен­ных в преданиях, документально подтверждаются переселение ирэктин­цев с Ика на Танып (еще в начале XVIII в. таныпские ирэктинцы имели «общие вотчины» с соплеменниками на Ике и даже участвовали с ними в оформлении «припускных» договоров; МИБ, 1955, стр. 39) и реальность личности Исэн-баба. Во всех ирэктинских шежере и генеа­логиях Исэн-баба представлен потомком легендарного Кара-табын-бия, жившим во второй половине XVI в. Могила Исэн-баба находится в окрестностях д. Ст. Чукурово Татышлинского р-на и еще во время проведения наших полевых работ содержалась в порядке и была объек­том паломничества ирэктинских стариков (Полевые записи 1959 г., тетрадь 1, стр. 6—7).

⁶ Полевые записи 1959 г., тетрадь 1, стр. 3—4 и др. Предание, которое
пока не поддается историко-этнографической интерпретации, бытует
в многочисленных вариантах и на большой территории севера Башкирии.

⁷ Полевые записи 1959 г., тетрадь 1, стр. 4—5, 14—16, 25.

21 Р. Г. Кузеев 321

трудно, так как, по словам Юхнева, «кроме башкир, в них живут татары, мари, чуваши» (МИБ, 1955, стр. 489).

Представленный выше анализ истории расселения икских башкир помогает понять их внутреннюю структуру и особен­ности икской микроэтнонимии. В северо-западной Башкирии вообще и в икском бассейне в особенности родовые подразделения в социальном смысле мало чем напоминали аналогичные органи­зации восточных башкир. Собственно, на западе родовых подраз­делений в XVIII—XIX вв. уже не было; они распались здесь так же, как исчезли родо-племенные вотчины. Формально родо­вые вотчины кое-где продолжали существовать, но фактически некогда единые племенные или родовые земли были разделены на множество частей. Основой сельской общины был хозяйствен­ный аул с прилегающими землями. В пределах аула-общины быстро формировалось посемейное владение наделами (по-вытьями), которое с введением в Башкирии ревизского учета (с 1833 г., VIII ревизия) перерастало в периодические переделы общинных земель по «ревизским» душам. В этих условиях вся­кая связь патронимии с системой землепользования терялась (тогда как в районах устойчивого сохранения полукочевого ско­товодства члены родового подразделения продолжали совместно эксплуатировать часть родовой вотчины). В некоторых уголках северо-запада (особенно на севере, в лесных районах) еще суще­ствовало сознание принадлежности к мелкой родственной группе с особым названием, тамгой, традицией взаимопомощи, обособ­ленным расселением и т. д., но оно сохранялось исключительно силой инерции. Значение этих пережиточных организаций нахо­дилось в сфере общественных взаимоотношений в пределах мик­ромира одного аула; никакой роли в экономической жизни обще­ства они уже не играли.

И все же наименования, которые в икских деревнях имели группы родственных семей или просто часть аула, представляют интерес. Они примечательны прежде всего тем, что в большин­стве случаев указывают на этническую смешанность деревень в XVIII—XIX вв. Из 50 названий, зафиксированных нами по всем четырем икским племенам, 35 — этнические (точнее социально-этнические) или родо-племенные, в том числе башкорт или асаба в значении «вотчинники» (9), типтэр в значении «малоземель­ные» (8), казан халкы, казанлар, казан кешесе (8) —'казан­ские люди', 'казанцы', 'казанский человек' — также обычно ъ подразумеваемым смыслом: малоземельные или безземельные. Многие деревни так и подразделялись на три части: башкир или .вотчинников, типтярей и казанских людей. Это членение было

довольно устойчивым, так как между указанными группами раз­личия в размере земельного душевого надела сохранялись вплоть до XX в. Например, в юрмийской деревне Суюндуково душевой надел у башкир в конце XIX в. был около 40 десятин, у типтя-рей — 10—12, у казанских людей— 1—1,5 десятины⁸. Другими словами, в икской долине этническое определение приобретало одновременно и социальный оттенок и становилось, если право­мерна такая формулировка, этносоциальным определением. Ца­ризм и классовая верхушка башкирского общества использовали эту особенность, всячески подчеркивая «социальные» (в данном случае — земельные) различия между этническими группами и тем самым затушевывая глубокие классовые градации и социаль­ные противоречия внутри этих групп. Впрочем, переход из одной этнической (или этносоциальной) группы в другую был вполне возможен и зависел от изменения размеров земельного надела. Можно было бы привести многочисленные факты, показываю­щие, как богатые типтяри или мишари, увеличивая тем или иным путем свой надел, становились «башкирами». Так, в ирэк-тинской деревне Мялля-Тамак башкиры делятся на «настоящих», ирэктинских, и тех, которые 100—150 лет назад «стали башки­рами, приобретя земли» (otgup алып башкорт булып киткэннэр) ⁹. В то же время немало башкир, потерявших земли или не полу­чивших наделы (в последнем случае так называемые «новорож­денные», т. е. родившиеся после ревизского учета и передела зе­мель), становились «типтярями». Таков был механизм этниче­ского смешения населения икского бассейна в XVIII—XIX вв., который обусловил неопределенность этнического содержания эт­нонимов башкир и типтяр. Подчеркивая смешанность икского населения и особенно возрастающую с XVII—XVIII вв. тенден­цию башкиро-татарской взаимной ассимиляции, мы не склонны приуменьшать и противоположное значение этих процессов. Различия в системе землепользования и в размерах наделов баш­кир, типтярей и татар были до поры до времени сдерживающим фактором на пути окончательного смешения этих родственных народов. Именно эту сторону процесса отражает тот факт, что различные части икских аулов имели этнические названия.

Тамги икских башкир, разнообразные по типам, являются исключительно семейными и отражают не только этническую смешанность населения, но и глубокие процессы социальной диф­ференциации. По четырем икским племенам собрано 145 тамг,

⁸ Полевые записи 1960 г., стр. 57—58.

⁹ Там же, стр. 50.

323 2V

Которые группируются более чем в 10 типов. Однако через мо­заику тамг достаточно ясно просматриваются основные фигуры древних племенных тамг. Из 145 тамг пять типов, показанных на табл. 2, составляют 120. Оригинальной на Ике является лишь тамга племени буляр (№ 1). Остальные (№ 2, 3, 4, 5) мы видели у тех или других восточных племен. Но как раз этим они инте­ресны. Среди юрмийцев преобладает тамга № 3, совершенно ана­логичная одной из юрматынских тамг (см. гл. IV, табл. 2, № 2). Это еще один и весьма существенный аргумент в пользу юрма-тыно-юрмийского этнического родства. Ирэктинцам, как и следо­вало ожидать, хорошо известна кара-табынская тамга (№ 4). Однако их у ирэктинцев сравнительно немного. Очевидно, кара-табынцы составляли лишь служилую верхушку, ядро ирэктинцев, вокруг которого сплотились этнически разнородные группы. В ирэктинской деревне Мялля-Тамак из 300 (примерно) семей кара-табынская тамга лишь у 60; старики здесь убеждены, что тамга-кольцо (или ковш) принадлежит «настоящим» ирэктинцам, «пришедшим с Миасса». Ирэктинцам известны и некоторые за-паднотабынские тамги. У племени байлар тамга в основном начертании и в вариациях тождественна с усерганской (№ 2). Напомним, что название одного из байларских родов — сураш — повторяет этноним усерганского рода.

Из других типов икских тамг укажем, как на наиболее рас­пространенные, катайскую (№ 5) и кара-кыпчакскую (две черты); вариации последней ничем не отличаются от приведен­ных в предшествующих главах (см. гл. IV, табл. 2, № 1). Рас­пространенность катайских и кыпчакских тамг среди икских пле­мен отражает этническую историю XIII—XIV вв., когда после длительного пребывания на Бугульминской возвышенности ка-тайские роды направились в центральную и северо-восточную Башкирию, а кыпчаки локализовались в западных и юго-восточ­ных районах.