Речка александра твардовского 2 страница

Угрюмый пруд

Припорошен листвой.

С отливом цвета вороненой стали

Стоит вода.

И молча

Надо мной

Летит уже последних уток стая.

Безмолвие

В безлиственных лесах

Нет-нет да и нарушит

Редкий выстрел.

Ненастный день

В холодных небесах

Дождем дорогу снегопаду выстлал.

Под елью мокнет

Чахлый мухомор,

Макушки елок задевают тучи,

И паутины матовый узор

Провис на ветках

Под дождем тягучим.

Как бесприютны отчие края!

Что делать!

Все мы гости у природы.

И в непогоде

Прелесть есть своя:

Она всегда — предвестница погоды.

* * *

Мы в молодости все

На «ты» со смертью.

Нас панибратство с нею

Не страшит.

Но жизнь однажды скажет —

Как решит:

— Придет пора,

И смерть свое свершит,

Не смейте с ней заигрывать,

Не смейте!

Вы думайте почаще обо мне.

Я — шум дождя

И чистый звон капели.

Я — сладкий вздох влюбленных

При луне

И плач младенца

В зыбкой колыбели.

Я — это слезы ваших матерей,

Когда вы вольно

Или ненароком

По неизбежной слабости своей

Подверглись

Кто страданьям,

Кто порокам.

Я — это ваши тяжкие грехи

И тех грехов нелегких искупленье,

Я — проза,

Перешедшая в стихи,

В которых души ищут исцеленья.

Я — ЖИЗНЬ.

Во мне бессмертие земли.

Я — продолженье добрых дел народа,

Тех самых дел, где вы себя нашли.

Я — то, что окружает вас, —

Природа.

Я — ненависть.

Я — совесть.

Я — любовь.

Я — то, что вас ласкает и карает.

Вы предо мною все равны.

Любой

Бессмертие мое

В себя вбирает.

Что — смерть!

Вы мною правду жизни мерьте

В расцвете лет

Или на склоне дней.

Пусть пожилые

Не боятся смерти,

Пусть молодые

Думают о ней!

Ты, всяк живущий,

Не страшись лишенья,

За правду жизни бережно держись.

А смерть

Всего лишь жизни продолженье,

Той ЖИЗНИ,

Где твоя возникла жизнь.

* * *

Некрасивых

На свете немало встречается.

Но, бесспорным красавцем

Считая себя,

Всякий в жены желает

Лишь только красавицу,

Что грядет как судьба,

Красотой ослепя.

Ах, как много по этой причине

Незрячих

Стало в мире подлунном,

Что вряд ли сочтешь.

И уже про любовь их,

Когда-то горячую,

Невеселую песню

С годами споешь.

Прозревая,

Проходят они отрешенными,

Как по осени

В горькую пору дождя,

С безупречно и ныне

Красивыми женами,

Воровски

За чужой красотою следя.

И завидно им, видно,

С неслыханной силою

Всем, кому удается

В земной суете

В той, еще не красивой,

Увидеть красивую

И всю жизнь поклоняться

Ее красоте.

* * *

До весны

Простилась с летом

Яблоня в саду.

С песней, нами недопетой,

Я к тебе приду.

К холодку твоих коленей

Припаду щекой.

Снова будет неизменен

Осени покой.

Ты про жизнь не все расскажешь,

Косу теребя.

И меня не спросишь даже,

Как мне

Без тебя?

Ну а если вдруг да спросишь,

Я в ответ скажу,

Что давно под сердцем

Осень

Позднюю ношу.

Позабудутся печали.

И к исходу дня

Я спрошу как бы случайно:

— Как ты

Без меня?..

Ты, я знаю,

Не ответишь.

Промолчишь, так что ж!

За тебя ответит ветер

И вчерашний дождь.

* * *

Любовь,

Как хлеб,

Не приедается,

Коль настоящая любовь.

И, как рука ко хлебу тянется,

Тянусь к тебе я

Вновь и вновь.

И каждое прикосновение

К твоим взволнованным устам

Похоже

На одно мгновение,

Что я за годы не отдам.

Мгновенья

На мгновенья множатся,

А жажда прежняя в крови.

Текут мгновения...

Итожатся

В бессмертии моей любви.

ПОРА ЗВЕЗДОПАДА

И опять

Наступила пора звездопада,

С неизбежным движеньем

Бессмертных светил.

А ведь впрямь

Человеку

Немного и надо,

Чтобы он

Человеком себя ощутил.

Чтобы понял,

Что жизнь

Стороною и мимо,

Мимо жизни его

Не сумела пройти...

Звездный отсвет застыл

В волосах у любимой,

И в зрачках отразились

Земные пути.

Глубиной темноты

Августовское небо

Завораживает,

Лишь глаза подними.

В зыбком свете молчит

Поле с убранным хлебом,

Дремлет мир,

Населенный издревле людьми.

Тишина.

Мы ее не нарушим и словом.

Как покойно молчать,

Осязая покой.

Где-то лошадь заржала,

Вздохнула корова.

И опять тишина,

Как туман над рекой.

И над всем этим миром,

Над полем,

Над садом,

Над бедой и над счастьем,

Над всякой судьбой

Под молчанье Вселенной

Немым звездопадом

Смотрят души

Ушедших на вечный покой...

В эту пору я снова,

Как в юности,

Счастлив.

Мы с любимой надеемся,

Верим

И ждем.

Наши светлые звезды

Еще не погасли

И плывут неизведанным

Млечным Путем —

По дорогам,

Что выстлали души людские,

По угрюмым просторам

Незримых глубин...

Как светло мне с любимой

В минуты такие!

Счастлив я,

Что живу,

Что люблю

И любим...

Дом наполнен туманной

И звездной прохладой.

Чуть забрезжил восток,

Посветлевший уже.

Дети спят...

Далека их пора звездопада.

И от мысли от этой

Светло на душе.

* * *

Я с детства слышу —

Может, в самом деле

Такое

От рождения дано, —

Что у меня

Семь пятниц на неделе.

И в это сам уверовал давно...

Да, у меня семь пятниц на неделе.

То вдруг озлился,

То разлил елей,

То приютил грачей

В конце апреля,

То проводил до срока

Журавлей.

То жизнь была.

То вдруг промчалась мимо,

То понимаю жизнь,

То не пойму.

То жду билет

Туда, где любо-мило.

То рву его,

И — милость ни к чему.

Да, у меня семь пятниц на неделе.

То расплатился,

То опять в долгу.

Заснул однажды

В собственной постели,

Проснулся —

В свежесметанном стогу.

Проснулся я.

И впору удивиться,

Как в лодке,

Потерявши два весла:

То ль подошла ко мне

Краса-девица,

То ль юность

Мимо юности прошла.

То светлым долом я бродил,

То лесом,

То кукареку слышал,

То ку-ку.

По матери не зря я —

Куролесов,

Покуролесил на своем веку!

Смущал немало девушек,

Которым

Бессмертие с любовью обещал.

Любой из них

Дарил я щедро город,

И от даров своих

Не обнищал.

Без дела жил, казалось,

Но при деле.

Безлюдье славил

Ради дел людских.

Подумаешь,

Семь пятниц на неделе,

Подумаешь — семь пятниц,

Но каких!

По пятницам

Я боль чужую слушал,

И, осязая

Боль своей души,

Я все же врачевал

Чужие души

Неспешным словом

В суетной тиши.

По пятницам

Душа моя скорбела

За всех, кому — увы! —

Не повезло.

И черное

Вновь называл я

Белым —

На радость людям,

Нелюдям назло.

Так и живу:

Заснеженный —

В апреле,

Зимою —

Греюсь солнцем под луной.

Да!

У меня

Семь пятниц на неделе,

А вот у многих нету

И одной.

ПОЭТ

Перед грозой

Ветра неторопливы,

Как и поэтов мудрые глаза,

Чьи музы терпеливы,

Словно ивы,

Когда их гнет

Пришедшая гроза...

Под вечным солнцем

И под лунным светом,

В тиши

Еще живых материков

Мне по душе

Терпение поэтов,

Что рождено

Терпением веков.

Душа поэта,

Как Земля, — нетленна,

Не терпящая суеты сует.

Поэт — не гость Земли,

Он — сын Вселенной,

Неторопливо-истинный поэт.

Не гость Земли,

Не сын ее приблудный.

И, блудных презирая сыновей,

Живет поэт, лишь совести подсудный,

Великодушной

Совести своей.

Рассветы гаснут,

Вечера

И ночи,

Уставшие от медленной борьбы...

Поэт — своей судьбы

Чернорабочий,

И он не раб

Изменчивой судьбы.

Певец народа,

Подлинный мечтатель

И ревностный хранитель языка,

Он — совести своей

Работодатель,

Той совести,

Что проживет века!

Запечатлевший радости,

Невзгоды,

Дни памятных утрат и дни побед,

Поэт — простите прозу —

Сын народа,

Народу пригодившийся поэт.

Живет поэт всегда

Своей мечтою,

Взирает с сожалением на тех,

Кто совокупно

С мелкой суетою

Свой каждодневный празднует успех.

И, силе вдохновенья

Благодарный,

Он с болью видит каждый день,

Как в лад

Творит

Трудолюбивая бездарность

И подменяет

Подлинный талант.

Творит бездушно,

Переняв основу

Стихов,

Забытых в нынешние дни.

Стихосложенцы

Сеют

Серость слова,

Что столь духовной серости

Сродни!..

Не так уж много

Я бродил по свету,

Но истину познал

В конце концов:

Неторопливость —

Только у поэтов,

Нетерпеливость —

Только у дельцов.

Но, к счастью,

Побеждает вдохновенье

И совесть

С сердцем пламенным в груди,

Что одаряют словом

И терпеньем

Поэтов,

Чье бессмертье — впереди.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

В детстве

Дед казался старым.

Говорил и сам, что стар.

— Я, внучок, иду с базара,

Ты шагаешь на базар...

Дед говаривал умело,

Емким словом дорожил.

Под базаром

Разумел он

Жизнь,

Которую прожил.

Это я потом лишь понял...

Славной жизнь его была.

Он за власть Советов

Поднял

В дни гражданской

Полсела.

Ранен был случайной пулей.

А печалиться — не стал:

— Ну подумаешь, пальнули!

Что я, пули не видал?..

Дед говаривал умело,

Емким словом дорожил.

Под базаром

Разумел он Жизнь,

Которую прожил.

Он, как все, пахал и сеял,

Плуги, бороны ковал.

Сыновей растил, лелеял.

Брагу в праздники пивал.

Лапти плел на всю округу.

Рад был радости чужой.

Был товарищем и другом

Всем,

Кто светел был душой.

Отличался дед стараньем,

Фантазируя, не врал.

Травы знал,

За врачеванье

Денег ни с кого не брал.

В доме чисто, глянуть любо,

Тщаньем бабушки — тепло.

Дед был стойким однолюбом,

Это знало все село.

Вдовы

Ахали бедово,

Их томил телесный пыл.

Понапрасну

Сохли вдовы! —

Дед мой

Бабушку любил.

Их весною каждый вечер

В роще видели вдвоем.

Дед водил ее на встречу

С постаревшим соловьем.

Так и жили.

Не тужили.

Жили дружною семьей.

Мирным делом дорожили,

Дорожа родной землей...

В день,

Когда худые вести

Подтвердились — про войну,

Дед ушел с сынами вместе

Защищать свою страну.

Он, как истовый родитель,

Сыновьям в пути твердил:

— Вы меня

Не подведите,

Я ведь вас не подводил...

Смертью храбрых

Двое старших

На чужих полях легли.

От отцовских слез уставши,

Молвил дед:

— Не подвели...

Дед дожил до Дня Победы.

И рейхстаг

Был дедом взят.

А всего-то было деду

Лет, должно быть,

Пятьдесят...

Помню деда возвращенье.

Вот ступил он на порог.

— Мать, — кричит, —

Прошу прощенья!

Сыновей не уберег!

Гимнастерку рвет на теле,

Неутешно плачет дед.

— Все, — кричит, — осиротели!

Снохи — вдовы с юных лет...

Помню, аж мороз по коже!

Дед,

Прошедший полземли,

Все твердит одно и то же:

— Ах, ребята,

Подвели!..

Громко бабка голосила,

Голосило все село,

Голосила

Вся Россия,

Всей России тяжело!..

Помню,

Как запахло в хате

Самогоном, огурцом.

Дед меня стыдливо гладит:

— Жди, родной, вернется батя...

Веселей оно... с отцом...

А глаза — размыты кровью...

Сизый дым под потолком.

— За помин! И за здоровье!

За победу над врагом!

Пели, плача, половицы,

И, оправившись от слез,

Хрипло дед сказал:

— Гостинцы

Я вам с бабушкой привез.

А привез он

Из Берлина

На трофейные гроши

Бабке — швейную машину,

Ну а мне — карандаши.

Дед ласкал меня

И старым

Вновь казался мне тогда.

— Все, внучок!

Пришел с базара!

А тебе судьба — туда.

Помню деда слез прогорклых

Вкус

И дедову постель.

Горьким порохом,

Махоркой

Пахла дедова шинель...

Утром

Кузница запела,

Повстречалась

С кузнецом!..

Дед в те годы —

Между делом —

Был мне дедом

И отцом...

Много, много лет минуло

С тех победно-славных дней.

Ветром времени

Не сдуло

Память

С памяти моей.

Принимает День Победы

Светлый шум родных знамен.

Я — почти ровесник

Деду

Тех всепамятных времен.

И порою

Я устало

Сам себе

Вопрос твержу:

— То ли я иду с базара,

То ли путь к нему

Держу?..

Я не многое изведал

В жизни той,

Что жизнь дала.

Мне дала она — Победу.

И твержу я:

— Вот у деда,

Вот у деда — жизнь была!

Да, была кристально чистой!

И припомнил я о ней —

Пусть не очень-то речисто —

Для себя

И сыновей.

Я, как любящий родитель,

Им с рождения твержу:

— Вы меня

Не подводите,

Я ведь вас

Не подвожу...

Совесть Родины желанной

Надо жизнью подтвердить!..

Да и мне с базара

Рано,

Ах как рано уходить!

ПАРОВОЗЫ

На земном

Надежном пьедестале,

Чуя твердь железную его,

Вдалеке от магистралей

Встали

Паровозы детства моего.

Топки паровозные остыли,

Все как будто в прошлом,

Позади...

В тендеры,

Давным-давно пустые,

Сыплет снег и падают дожди.

Прошлое подернуто туманом,

Впереди

Сплошные тупики.

Тишину, поросшую бурьяном,

Не раздвинут

Зычные гудки.

И в котлах,

И в топках —

Тоже пусто.

Где ж огня и пара торжество?

Дремлют, маслом смазанные густо,

Паровозы детства моего.

А бывало,

Славно колесили

По стальным путям родной страны.

Ах, какие грузы проносили,

В громе нескончаемой весны.

С грузом леса, нефти, угля, стали

В годы наших трудовых побед

Гулко шел ИС — «Иосиф Сталин» —

С «Феликсом Дзержинским»

След во след.

Мирный груз

Рекордным был нередок.

Только вдруг,

Гудя на всю страну,

С грузами

Победных пятилеток

Паровозы встретили войну.

Не просили,

Как и вся держава,

Отдыха — ни ночи и ни дня,

Под огнем работали на славу

Детища железа и огня!

Под огнем

Израненно, устало

Вы рвались туда,

Где шли бои,

Сколько ж вас во дни войны

Не стало,

Милые, железные мои!

Помню,

Как с Победой вас встречали,

Как под мирный грохот

Майских гроз

Ваши груди

Празднично венчали

Ветви распустившихся берез.

Боль страданий

Вам пришлось изведать

В дни, когда во все края земли

В отсвете немеркнущей Победы

Горе рядом с радостью везли.

И вовек останется нетленной

На просторах мирного труда

Сталь дорог

Страны послевоенной,

Что вела в грядущие года.

Пели шпалы, как клавиатура,

Музыка

Лилась во все края.

И Дунаю

Голосом Амура

Подпевала Родина моя.

Паровозам щедрою наградой —

Новь Сибири,

Жар уральских руд,

Первое зерно Целинограда,

Неземной гагаринский маршрут.

Слава вам,

Железным работягам!

С вашим прошлым

Не порвется нить.

Заменила пар электротяга,

Славу вашу

Нечем заменить!

ВОЗМЕЗДИЕ

Амнистией

Как бы броней бряцая

И как бы осознав свою вину,

Еще живут на свете

Полицаи,

Что стали полицаями в войну.

Во дьявольской красе,

К нечистой силе

Они прибились

В свой урочный час.

Их гитлеровцы к нам

Не завозили,

Они до срока

Жили среди нас...

На Колыме свое отбарабаня,

Один из них,

Знакомый с детства мне,

Вернувшись,

Дом срубил,

Поставил баню

И позабыл как будто

О войне.

Он в службе оккупантам

Не был первым,

Односельчан

Он жизни не лишал.

Он просто полицаем был

Примерным

И новые порядки

Уважал.

Минировал поля.

Был в деле скорым.

Дом двухэтажный вздыбил

Над рекой.

Но трепетал

Под взглядом женщин

Скорбным

И под суровым взглядом стариков.

Когда же отступали оккупанты,

Он дружное их бегство

Не простил.

Свой дом он сжег

Своими же руками,

И след его

На двадцать лет

Простыл.

Фронтовики

От нас уходят рано.

И внуки

Патриотов той войны

Торжественно к могилам ветеранов

Кладут

Цветы Победы и весны.

А полицай живет

Под теплым кровом

Среди такой беспечной тишины...

Как плакал он,

Когда его корова

Подорвалась

На мине той войны!

Природою приговоренный к мукам,

Доставшимся повыцветшим глазам,

Как он рыдал,

Когда один из внуков

Набрел на мину,

Что он ставил сам!

И дом сожгла

Гроза!

Но он к народу

Не обращался.

Понял навсегда:

Прощенный государством,

Он

Природой

Прощенным стать не сможет

Никогда.

И все ж он вновь отстроился.

Как прежде,

Живет в деревне мрачно,

Как бирюк.

Живет,

Не зная сам какой надеждой,

И трудится не покладая рук...

Да, жить ему в родном краю

Не мило.

И все ж не покидает он его,

И скромная прибавка

К Фонду мира

Исходит каждый месяц

От него.

Он постарел.

Он бездну мук изведал,

Он сам себя

На муки осудил.

Но из дому

В святые дни Победы

Он никогда еще не выходил.

Природою

Приговоренный к мукам,

Он ждет как милость

Вечный упокой.

И, озираясь,

На могилу внука

Кладет цветы

Слабеющей рукой.

* * *

Люблю дожди

И неба синеву.

Бываю сильным и бываю слабым.

Не жалуюсь на жизнь,

Пока живу,

Ведь жизнь есть жизнь —

Какою ни была бы.

Ну кто услышит жалобы твои!

Живу, осознавая между прочим:

У каждого

Заботы есть свои

И всяк своею жизнью

Озабочен.

У каждого из нас

Своя семья,

Есть свой фасад

И есть свои задворки.

Рубаха есть у каждого —

Своя,

Как говорится в русской поговорке.

Есть свой успех,

И есть свой неуспех,

Своя удача

Рядом с неудачей.

У каждого есть свой —

Особый смех,

Свой плач,

Что рядом

С беспричинным плачем.

У каждого свои —

Печаль и боль.

И мыслей строй —

Пусть даже и расхожий.

У каждого из нас —

Своя любовь,

Что на другую

Явно не похожа.

У каждого —

Свое на языке,

Свои сомненья

Рядом с верой в друга.

Да, люди,

Мы — не спички в коробке

И, к счастью,

Не похожи друг на друга.

Но всех

Объединяет слово «жизнь».

И жизнь есть жизнь —

Какою ни была бы...

И верный друг мне говорит:

— Держись!

Держись,

Когда бываешь в жизни слабым..

* * *

На закате

Резво,

Гулко

Режут тропки снегурки.

Снегурки мои, снегурки —

Самодельные коньки.

Ах, снегурки, ах, снегурки,

Снегурочки-снегурки,

Хороши вы для прогулки

По дорожке вдоль реки!

Под коньками

Снег елозит.

Причиняют снегу боль

Самодельные полозья

С медной проволокой вдоль.

Мне же

Не до снежной боли,

Мне, пожалуй, всех больней —

Почему не видит Оля

Юной лихости моей?

— Не прийти она не вправе! —

Повторяю я свое, —

Я ведь сам

Снегурки справил

Для себя и для нее.

Незнакомая истома

Распирает — аж кричу!

Мимо

Олиного дома

Белым ангелом лечу.

Так и гнать бы,

Так и гнать бы,

Снегом розовым пыля!

Все собаки,

Как за свадьбой,

Вслед за мной летят,

Скуля.

Я гляжу в окно невесты.

В нем — заката полоса.

Смотрят из-под занавески

Мамы Олиной глаза.

И кричу я поневоле

В злобе хлынувшей тоски:

— Если ты не выйдешь, Оля,

Справлю Тане снегурки!

* * *

Красногорье.

Красный бор.

Красное село.

На окрашенный

Бугор

Солнышко взошло.

Красно солнышко взошло

И украсило село.

Красноватый свет струится,

Перекатами звеня...

Вряд ли может что сравниться

С красотой прихода дня.

Красноперки

Плавниками

Речку стылую дробят.

Поостывший за ночь камень

Стал приметно красноват.

Отразился краснотал

В заводи речной.

Конь каурый

Красным стал

В дымке луговой.

Красноватый свет домов

С красных труб восходит.

В окнах красен мир домов,

Красно — в огороде.

Красит сон на сеновале

Пыльный свет сквозь щели.

Рев коров все дале, дале,

Петухи отпели.

В русских печках жарки угли,

Красочно их пламя.

Украшают

Красный угол

Бабы

Пирогами...

Замер парень у окна

Девичьего дома.

Верит парень, что она

Не уйдет к другому.

Видит парень, как ее

Красит жаром печи.

Красноречие свое

Он хранит для встречи.

Он всю ночь ее стерег,

Красоту-отраду.

Не дождется паренек,

На работу надо.

Мотоциклы тарахтят.

В красоте своей

Парни красочно летят,

Ждут дела парней...

Нет красивей высоты,

Что заря зажгла.

Нет прекрасней

Красоты

Красного села!

МУЗЫКА ДУШИ

Геннадию Гусеву

Среди лугов,

На берегах речушек,

В лесной, еще не тронутой тиши

Мне так легко

И так отрадно слушать

Нетраченую музыку души.

Ее бы каждый слышать мог.

Однако

Она со мной,

Она во мне всегда.

Никак не поддается нотным знакам

И взмаху дирижерскому чужда.

В ней — солнышко в сердечках белых лилий

С парящею над ними стрекозой,

В ней тишина,

Что предвещает ливень

С веселой, освежающей грозой.

Звучат луга.

Звучит костер пастуший.

И ястреб замедляет свой полет.

И так легко,

И так отрадно слушать

Все, что во мне восторженно поет.

Отрадно знать:

Душа не загрубела,

И сердце, замирая, не стучит,

Когда звучит

Струна березой белой

И чисто флейта иволги звучит.

Звучит родник, сбегая по оврагу.

Ручью даруя чистоту свою.

И, чуя ослепительную влагу,

Олени

Продираются к ручью.

Звучит ручей,

Спеша к реке веселой,

К широкой и размашистой реке.

Звучат гармони в поредевших селах

На грустном, уходящем языке.

Звучит рожок.

Печалится, тоскует.

И над его печалью,

До весны

Отгоревав,

Кукушка не кукует,

Лишь крики галок сумрачно слышны.

И все это во мне звучит,

И с этим

Когда-нибудь и я уйду, как все,

Туда,

Где солнце никогда не светит,

Где нет лугов,

Синеющих в росе.

Я стану почвой для грядущих злаков.

И музыка,

Принадлежа векам,

Уйдет со мною ближе к родникам,

Так и не став рядами нотных знаков.

РАСКАЯНИЕ

Нехоженой,

Нетореной тропою —

Я с ней давно судьбу свою связал! —

Идут за мной

Угрюмою толпою

Стихи,

Которых я не написал.

О горькие мои стихотворенья!

Рожденьем вашим

Я не дорожил,

И не дал вам священного горенья,

И голоса свободного лишил.

Вы — немы.

Безъязыки.

Бессловесны.

И, за собой не ведая вины,

Вы лишены и рифмы полновесной,

И жизненного смысла лишены.

Вы лишены

И солнечного света,

И жадного горения в крови.

Не ведать вам

Ни ласки,

Ни привета,

Не знать Бессмертья,

Славы и Любви.

Вас не прочтут.

Не загрустят над вами.