Глава 1. Вопросительный знак?
Горький фарс и запятая вместо точки
Автор: twiggy
Бета: Daida
Жанр: Angst
Рейтинг: R
Диклаймер: Все права защищены. Кому принадлежат герои вы и сами в курсе, но настроение текста и все остальное - на моей совести. Вдохновение приходит с разными книгами, так что если заметите знакомый оборот-это оно само так. Не со зла.
Саммари: Зашей свой рот грубой черной ниткой, чтобы не орать от боли и любуйся прекрасным. Они рядом – отбрасывают параллельные тени на северо-восток. Как им удается страдать от счастья и наслаждаться горем? Главное запомнить тончайший изгиб бледных губ. Что это, улыбка? Такого еще не было. И не будет. Надейтесь, что не будет…
Размер: миди
Статус: закончен
ПРИМЕЧАНИЕ: Все герои вымышленны и достигли возраста 18 лет.
Глава 1. Вопросительный знак?
А в конце белым цветом расплескалась банальность. И я…
… Вижу снова, как ты ничком распластался на земле. Как ползешь, загребая под себя алую осоку. Вижу, как непроизвольно дергаются в судорогах твои окровавленные ноги, вернее то, что от них осталось. А она – вот лежит рядом. Ты тянешь руку к своему обоженному лицу – как далеко, а другой находишь ее запястье и пытаешься нащупать несуществующий пульс. Израненными онемевшими пальцами ты сжимаешь ее серую свернутую кисть и через какое-то непреодолимое количество секунд – наконец! – осознаешь. Я вижу – недоразвитая крошечная ножка эмбриона. Вспорот живот. Она была на седьмом месяце, а ты, помню, всегда прижимался ухом к нему, чтобы послушать, как она там. Твоя не родившаяся дочь. Слепыми глазницами ты бессмысленно таращишься в пустоту, где по твоим предположениям должна находиться ее голова. Но и ее нет. Когда твои полупальцы со скользким звуком утыкаются в кровавую кашу дальше ее шеи и узнают пустоту, хриплое рычание слышу. Неведомо как, а может и то иллюзия, я узнаю в нем свое имя.
Я падаю перед вами на колени, которые тут же встречают радушные камни.
- Друг, друг, ну что же…только ты не…. Мы выкарабкаемся….
- Я тебя не вижу….
- Гарри, ты только не…. Прошу тебя…
- Я ослеп… Мои глаза…
- Гарри, … у тебя их … нет.
Он нечеловеческим усилием переворачивается на спину, помогая себе руками.
- Уходи, - еле выговаривает он.
- Господи, помоги, - шепчу я. Никогда не верила в Бога, и все равно шепчу, Господи.
- Уходи, - хрипит он, - не смотри на меня…
- Гарри, как же ты.… Как я… Ты…
- Рон, - шепчет. - Скажи ему…
- Его нет, - отвечаю. - Нет его больше.
И ничего…
Бешеная пульсация души и всего, что к ней прилагается в комплекте изначально, не оставляет меня, даже когда после двадцати секунд ступора я понимаю, что это был сон.
Очередной кошмар, дерзко напоминающий мне: им так положено.
Я сдергиваю себя с места. Моя импровизированная постель холодно и равнодушно остается валяться на траве. А что ей еще делать? Занимается рассвет и палаточный лагерь еще в забытьи, только солнце, замершее по касательной относительно горизонта – есть. А остальных пока нет.
После нападения уже отмеряно четверо суток. Четыре кошмарные ночи, четыре мокрых солнечных утра близ полуразрушенной школы. Четыре молчаливых вечера в кругу у костра. Сумасшедшая бесконечность, куча секунд и горка рядом.
Изображение подергивается влагой, и я оседаю на росистую траву. Надо говорить слова, пока они есть, краденая фраза. Но я все равно.… Все равно говорю. Сначала шепотом, раскачиваясь взад-вперед и не трогая щеки, чтобы не мешать слезам. Потом чуть громче. Недонайдена, недошептана милая боль моя.
А когда я ору, что есть мочи, с каким-то извращенным удовольствием от своего звонкого гнева, глаза прикрывая.… Ко мне подходят чьи-то ноги, утопая в вереске. Я хрипло смеюсь, обрывая свой любительский концерт.
- Что «хватит»? – спрашивают меня сверху.
Я замолкаю и поднимаю голову, для того и приспособленную. К затекшей шее прикрепленную. Но глаз не открываю. Зачем?
- Что сказали?
- Ты кричала «Хватит!» и я просто решил поинтересоваться, без всякого личного интереса, что же именно имела в виду? – пусто.
- Засуньте себе свои сложносочиненные тирады…
- Какой тактичный намек…- отвечают мне все оттуда же, свысока, знакомый, кстати, голос – Я, кажется, понял…
Я разлепляю глаза и около минуты осмысливаю.
- Сэр?
- Мисс?
В дружелюбном оранжате рассвета я анализирую.
Он протягивает руку и я, выдержав паузу, хватаюсь за эти вопиюще прозрачные пальцы. Будто сломать решила, именно так. Раскаленная добела горячая, тянет вверх его рука. Поднявшись, я застываю на почтительном расстоянии.
- Простите, - только и сказала я, - не знала, что это вы.
Люпин укоризненно смотрит на меня. Ах. И даже, ох.
- Я понимаю, Гермиона, тебе крайне тяжело пережить.… То, что случилось.
- Не стоит, - говорю, - не надо, очень прошу.
Смотрит на меня, сканирует своей мудростью, так называемой. Держит паузу.
- Собственно, у меня к тебе одна просьба, Гермиона, - коряво начал он.
- Да?
- В западной части лагеря, там такая желтая палатка, найдешь сама,… тебя ждет мадам Помфри.
- Я могу ей чем-то помочь? – нервно спрашиваю.
- Да. Один мальчик. Первокурсник… Она не справляется….
- Хорошо. Это срочно?
- Она просила тебя разбудить и привести немедленно. Но, раз ты уже проснулась…
- …
Я решительно вытаскиваю сознание на приемлемый уровень. Оно упирается и не хочет встречать, воспринимать, парировать этот ужас, что возникает передо мной, как только я вхожу в палатку.
Несчастный мальчик, что лежит на кушетке. Он стонет, бьется в конвульсиях. Обожженные руки привязаны к балкам его последней кровати, чтобы он не мог ими пошевелить. Обугленная нога своей кровной чернотой контрастирует с относительно белой подстилкой. Это значит с рубиновой примесью. Я не могу смотреть на то, как он ревет и мечется, а Помфри судорожно носится вокруг него, поочередно накладывая на руки и ноги обезболивающие заклинания, шепча в профессиональном бреду какую-то отчаянную муть….
- Гермиона, помоги. Нужен Магический болевой порог, - взволнованно обратилась ко мне она, наконец, заметив, что я появилась в палатке.
На онемевших ногах, я приблизилась. Оправившись от смятения, заработала головой.
Я вытащила палочку и решительно направила на бедняжку, пытаясь установить барьер для его боли. Ему осталось не больше часа.
- Не больше часа….
- Нет, мы должны его вытащить, Гермиона! – я заметила первые слезы на лице женщины.
Через минут десять моих бесплотных попыток остановить приступы его колик я без сил опустилась на продавленную раскладушку в углу палатки.
- Это не поможет, мадам Помфри. Здесь нужно Зелье Равновесия, иначе он не…-начала я.
- Думаешь, я не знаю?! - истерично всхлипнула женщина, - ты же не собираешься…
Я бросила неосторожный взгляд на изломанное тело мальчика, и все во мне скрутилось от бесконтрольного приступа жалости и горя. Как же так? Кто позволил быть такому…
С трудом я оторвалась от созерцания его рваных ран и тут же наткнулась на пристальный безумный взгляд покрасневших глазенок. Живое, на полумертвом костяном каркасе. Единственное…
Сказать, что меня перевернуло и выпотрошило - ничего не сказать.
Этот кровяной взгляд умолял, выпрашивал. Усилием всех живых мышц мальчик приподнял руку и потянулся ко мне.
- Убей меня, - беззвучно твердил он одними губами. - Пожалуйста. Убей.
- Нет, я не могу позволить тебе уйти, - прошептала я.
И поняла, что если сегодня я не спасу эту массу хромосом и нервных соединений, то…Смысла нет.
Меня за секунду до самых трубчатых костей пробрала уверенность в том, что я ОБЯЗАНА его вернуть.
Даже если мне придется через горло вытащить собственные жилы и перевязать ими дыры на маленьком тельце. Или посдирать с себя лоскуты кожи и залатать ими полотно ожогов.
Может, прошла минута, а может это время, помноженное на десять нулей, я не знала.
Очнувшись от наваждения, я выбросила себя на берег.
- Я зову Снейпа.
- Нет.
- Да.
- И ты пойдешь на это? Ради маленького полумертвого слизеринца?
Помфри отчаянно бегала глазами по матерчатым стенам, точно ища решение.
- Снейп не станет…
- Я решила.
- У тебя не выйдет….
- Плевать, я иду за ним, - я рывком встала и кинулась к выходу.
- Стой! Ты только потеряешь время, ты нужна мне здесь… - ее слова летели мне в спину, а я уже ничего не слышала.
Или так было всегда?
Я выскочила из проклятой палатки, от которой за версту несло предсмертным ароматом чьей-то бессильно-сти. Невозможно-сти. Отчаянно-сти. Сти...
Скорее, господибожемой. Скорее. Я несусь по слякоти дождливой, с чьей-то кровью перемешанной. Огибаю палатки, навесы, кострища, пепелища. Не так нас много осталось. Кто-то малодушно сбежал, кого-то сразу же забрали родственники, но таких все же мало. Мало, кто остался в живых.
Кто-то спит прямо на мокрой траве, кто-то в спальных мешках. Здесь все, кому некуда теперь идти. И, стоит признать, наступив на горло своей меланхолии: зеленый факультет почти не пострадал, вот, вдалеке южная часть… Там.
А от гриффиндорцев осталась хорошо, если треть.
Но нет времени, как всегда, нет. И я несусь в восточную часть лагеря, где стоит палатка для профессоров. Одна, ведь почти половина же…
Но я сворачиваю влево, к единственному черному шатру. Хотя, какой там шатер? Жалкое подобие.
Почти у входа я торможу и чуть не обрушиваю тяжесть всей себя прямо в грязь. Выравниваю онемелые ноги.
Что я скажу? Что скажу? Чтоскажу, чтоскажу… Правду, что же еще?! А если он не согласится? Ты заставишь.… А защитные заклинания? Посмотрим…
Я позволяю себе нерешительно потоптаться около входа энное количество секунд и в тот момент, когда я уже почти решаюсь, с той стороны на меня налетает и почти сшибает с ног, голос. Неожиданно, хотя…
- Вы нарушаете мое биополе, мисс Грейнджер. Так и будете там торчать, или все же войдете?
Какой абсурд. Нет, просто смешно, а вам?
Почти не спотыкаясь, я делаю шаги и ныряю в черноту. Первые секунды мне чудится, что я оказалась под землей, такая непроглядная темень стоит вокруг. Я застываю у «порога» и не смею достать палочку, чтобы осветить палатку – кажется, что если я опрокину этот мрак, мне не по силам будет его вернуть в случае необходимости.
- Профессор?
- Вам нужно что-то конкретное, или вы просто так решили испортить мне утро?
Тяжело…
- Нам нужна ваша помощь, - я собрала в голосе всю убедительность, на которую только была способна, - срочно.
В темноте послышался какой-то шорох, и я различила силуэт.
Он приблизился ко мне, и я скорее догадалась, чем увидела, о белом пятне, его лице на расстоянии метра.
- Что на этот раз?
Мне показалось, что в его голосе не было привычной толики сарказма.
- Там мальчик…Нужно Зелье Равновесия, - мой голос сорвался и упал под ноги.
- Грейнджер, вы в своем уме?! Вы же не хотите сказать, что ….- сквозь лед уже пробивалось отчаяние.
- Когда я хочу что-то сказать, я говорю это, сэр.
- Вы отдадите ему свое равновесие?
- Да.
- ….
- Это мне решать, профессор. От вас требуются лишь ингредиенты.
- Вы не можете!
- К черту такое благородство, профессор! – воскликнула я. - Вы ведь никогда не пожертвуете равновесием ради умирающего, пусть и слизеринца!
- А вы, хотите сказать, пожертвуете? – горько усмехнулась темнота за Снейпа.
- Да.
- Я запрещаю вам. Вы лишитесь сна. Спокойствия. Да вы хоть понимаете, что, значит, передать свое Равновесие другому?
- Да. Я готова, если это спасет…
- Я запрещаю вам.
- Вы не имеете право мне запрещать, профессор. Я больше не ваша ученица.
Нервная звенящая тишина, ее подвесили к потолку, и она повисла. А как иначе?
- Люмос.
Заклинание осветило шатер, и я невольно прищурилась.
Бледное бесчувственное лицо разглядывало меня с неприкрытым интересом.
Похоже, что мою решимость Снейп расценивал, как любопытное биологическое явление. Не более.
- Вы это серьезно, Грейнджер?
- А что, я похожа на клоуна?!
Снейп мрачно ухмыльнулся и отошел от меня вглубь шатра, где стеллажами мостились коробки с ингредиентами.
- Что ж, вы сами приняли это решение. Возьмите оловянный котел.… Нет, не этот, другой. Да, и ящик, здесь все травы…
Уже около часа я судорожно резала, крошила, цедила…. То и дело поглядывая на притихшего мальчика. Может, ему легче? Вопрос к самой себе.
А может, он просто умирает? Ответ.
Снейп расхаживал по палатке и шипел на мадам Помфри, которая носилась вокруг умирающего в бессмысленной спешке и волнении.
Осталось только подогреть на медленном огне, зелье должно быть горячим, но не кипящим.
Так. Готово. Я на секунду замерла, разглядывая сквозь пальцы результат своих стараний. Осталось только произнести заклинание отречения от Равновесия и сойти с ума. Что я делаю?
Стало холодно. Я поняла, что у меня есть еще, по крайней мере, несколько секунд, потому что он собрался заговорить со мной.
Но тут я услышала то, что совсем не ждала.
- Отойдите от котла, Грейнджер, - произнесли за моей спиной. - Черт с вами, я сделаю это.
Мне хватило сил на то, чтобы развернуть себя на сто восемьдесят градусов и впериться взглядом в мутные усталые глаза. Темно.
Я открыла рот и тут же его захлопнула.
- Нет.
- Отойдите сейчас же, я сказал! – в этих глазах поселилось бешенство, - на счету каждая минута!
Я вытащила палочку и вцепилась ногтями в стол, готовясь произнести заклинание. В висках стучало. Сейчас или…
- Стой, Гермиона. Стой. Все кончено.
Этот тихий голос заставил замереть звук на моих губах и палочку в воздухе.
Под звон нервов я медленно, еще не веря, что это произошло, подошла к кровати, где больше не трепыхалась чужая душа.
Глаза маленького закатились, обнажая жилистые белки.
-НЕТ! – вырвался свистящий хрип, - НЕТ! – страшно заорал чей-то голос, в котором я узнала собственный.
Я схватилась за маленькие обожженные ручки, и как в припадке…
- ЖИВИ! ЖИВИ, черт тебя подери!! - уже и слезы катятся, а я не вижу ни зги.
Помфри подлетела ко мне и стала отдирать мои руки от его.
- Оставь, Гермиона! Ему уже ничем не помочь!!
- Не может быть!! Этого быть не может! Не может ведь… - голос мой затихал, пока и от него осталось только эхо. И то в моей голове.
Меня качнуло, и спина уткнулась в равнодушно–ледяное. Меня поддержали апатичные руки, и я почти задохнулась от этого холодного касания. В нос ударил страшный запах, которого быть здесь не могло. Но только пока. Воображение заставило меня почувствовать тление и горький смрад запекшейся крови.
А потом сознание благоразумно отключилось. И, Боже (в которого я все же не верю), как я была ему благодарна…
Мне снилось, что развалины школы, которую я считала домом семь нескончаемых лет, как в сугробах, погрязли в соли. Солнце нещадно печет, а соль засыпается в открытые раны, заставляет расчесывать кожу до мяса, капать слезами в белый песок.
Но на этот раз я не дала кошмару завладеть разумом и усилием воли вытащила себя на поверхность.
Очнулась в кромешной тьме.
Стало так страшно, что несколько секунд я как парализованная лежала, не смея шевельнуться. Хотела коснуться глаз, чтобы понять, выкололи мне их, как и моим мертвым теперь друзьям, или нет. И тут же поняла, что моя рука до боли сжимает чьи-то пальцы. Или наоборот?
- Кто здесь?
Человек выдернул руку, и я осталась одна в темноте.
- Кто здесь? – спросила я громче.
- Успокойтесь, мисс Грейнджер, я дал вам Усыпляющее зелье, вы были очень взволнованы.
Яркий свет ударил в мои соленые глаза. Стоп, это был всего лишь сон. Нет никакой соли. А я лежу на кровати в палатке … Снейпа? Мило. Ну и что дальше?
- Простите сэр, - тихо начала я, еще не имея понятия, что собираюсь сказать, - сколько я спала?
Он сидел рядом со мной на этой проклятой кровати так близко, что колени мои упирались в его бедро. Стало жутко от этой странной близости, и я отодвинулась. Села.
- Четырнадцать часов. Вам уже лучше? – индифферентно поинтересовался он.
Я не стала отвечать.
- Я, пожалуй, пойду…
- Как хотите, - все так же отстранено произнес Снейп, поднимаясь, и пряча взгляд, - Макгонагалл просила передать, что сегодня все собираются на ужин у костра. Если поспешите, то придете как раз во время.
Что-то дернулось внутри, но я так и не поняла, что должна была сказать. Чего он ждет?
Я собрала волосы резинкой, которая нашлась в кармане джинсов (откуда? - неведомо) и потопала к выходу.
В двух шагах от магической завесы меня осенило. Я остановилась, сдерживая глуповатую улыбочку.
Он обернулся.
- Вы что-то хотели мне сказать?
Так да или нет? А, черт с ним. Нечего терять.
- А вы разве не идете на ужин? – выговорила я, попутно вопрошая себя, зачем мне это понадобилось.
-Простите? – мерзкая ухмылка, вот за что я готова была его задушить в тот момент. - Это что, приглашение?
- Это что, отказ? – мне было все равно, что он ответит. На крыльях наглости и равнодушия…
- Теоретически я мог бы ответить «да», - он в упор посмотрел на меня, - но в данной ситуации мне бы не хотелось снова ставить вас в неудобное…
- Меня интересует исключительно практика, - я попыталась ухмыльнуться, подражая ему. Вышло не очень.
- В таком случае, вы правы, терять, действительно, нечего. Идемте…
- Откуда вы…
- Не забывайтесь, мисс Грейнджер. Несмотря на то, что я больше не ваш профессор…
Дорога к северной части палаточного лагеря была полностью занята разглагольствованиями Снейпа ни о чем и моими ироничными ответами. Пусть и невпопад. Я бы, возможно, начала подозревать, что рядом идущий человек не так сильно меня ненавидит, как силится показать. Если бы…
А) Это не был Северус Снейп.
Б) Если бы мы сейчас не находились в полу осадном положении на развалинах Хогвартса.
В) Если бы.…А, неважно. Теперь нет.
Украдкой я глянула на профессора и, встретив его мерзлый взгляд, поспешно спрятала глаза. Все слова порастерялись. Прятались все дальше по мере того, как мы отсчитывали новые шаги. Но, может, так даже лучше?
Глава 2. Многоточие…
Вдалеке уже виднелись огни костра. Бывшие ученики, повзрослевшие за месяц войны. Учителя, постаревшие за последние несколько суток. Мы собирались каждый вечер у огня, чтобы не забыть лиц друг друга.
Формально, победа была за нами. Но кому она нужна, такая победа? Нас осталось около сотни. Больше половины – жертвы темного могущества Пожирателей.
Тот-кого-теперь-можно-называть-но-лучше-не-стоит. Его нет. И человек, уничтоживший его, сейчас идет со мной в ногу. А тот, кто должен был, … его вместе со всеми бросили в одну общую яму. Там, за озером лежат мои друзья, их даже не удосужились похоронить по-человечески. Не стало и директора, уж он бы не позволил…
Какими безучастными делает нас чужая смерть!
Когда мы с профессором вместе подошли к огню, где собрались почти все, не было ни удивленных возгласов, ни комментариев, ни улыбок.
Люпин чуть подвинулся на огромном бревне и предложил мне сесть рядом. Мрачно окинул взглядом Снейпа, но не сказал ни слова, когда тот устроился слева от меня.
Мы собирались в круг. Через несколько дней нас разбросает по разным концам света. Что ж, нам только остается покориться и принять то, что семь лет прошли, закончились, оборвались. Мой поредевший выпускной курс.… Две ночи и два утра и двадцать пятого июля нам по приказу Министерства нельзя больше оставаться на территории школы. «Бывшей», как изволят выражаться наверху. А мне больно.
Пришли все, никто не остался караулить свое одиночество. Тихий говор слышался отовсюду. Он, разлитый во влажном июльском воздухе, перемешался с запахом сосновых дров. И – смерти.
Вскоре появилась и Макгонагалл. Негласный директор. Она тихонько поприветствовала всех собравшихся, наколдовала тыквенного сока и бутербродов с индейкой для каждого.
Становилось прохладно, и фиолетовые свежие сумерки покрыли кожу мурашками. Тогда Люпин, заметив, что я дрожу, странно-привычным жестом накинул мне на плечи свою куртку и приобнял.
Это было настолько просто и естественно, что я, не задумываясь, склонила голову ему на плечо. Сквозь прищуренные веки я наблюдала за черным силуэтом с феноменально прямой осанкой. Как неуместно смотрелась эта фигура на фоне алого, как кровь закатного неба и протяжной негромкой песни девушек - старшекурсниц…
Я и не заметила, как эти звуки влились в небесную гладь, переплетаясь с ветками ив на берегу.
Я слушала тихое пенье, собирала тепло в руках, на случай, если он захочет их коснуться. Это было почему-то до слез важно, нестерпимо необходимо.
Какая разница, кто сейчас сидит рядом и не дает хода прохладе, какая теперь разница, когда ничего не осталось, все растоптано, разбито. Сутки назад я приказала себе не думать. О том, что мне некуда идти. О том, что мне не к кому бежать. Просить помощи, ждать утешения. У меня нет комнаты, чтобы повесить на стену зеркало. Зачем? Чтобы разбить и изрезать руки. А это зачем? Чтобы было еще глупее.
А ты, мамочка, милая моя, родная, в чем же ты была виновата? В том, наверное, что любила меня слишком сильно? Переживала, беспокоилась, писала, дважды в день … и тебя выследили. От нашего дома, мне сообщили только через сутки, осталась гигантская черная воронка, уходящая на два метра в землю. И полквартала в огне…
Что же это такое происходит? Кто все это придумал..?
Люпин мне что-то шепчет, не разберешь. Да я и не пытаюсь. Снейп холодно посматривает в мою сторону с перерывом в пятьдесят секунд.
А я встаю, не замечая, как чужая куртка падает под ноги, иду прочь. Прочь от вас всех, только бы не здесь, где угодно. Одной, одной…
Ненужное теперь тепло в ладонях разгорается, и я тру этими руками щеки, размазывая дождь. Он моросит еле-еле в такт шагам, что следуют за мной неотрывно.
Бессмыслица какая-то.
Минуту я просто шагаю вперед, без цели и намерений. Но назойливая поступь все со мной. Позади. Тогда я ускоряю ритм. Быстрее уйти от всех, быстрее.
Меня преследуют. Не хочу оборачиваться, мне наплевать, мне никто не…
И вот я уже бегу. Ослабленное тело ноет, но я не замечаю. Не вижу веток, что хлещут по лицу, не вижу луж и грязи.
- Оставьте же вы меня!! – ору я в пустоту. Лечу еще быстрее…
Куда? Почему? Многоточие…
Дальше только полумрак леса, спотыкаюсь об какую-то дрянь, но тут же поднимаюсь и несусь вперед теперь почти вслепую.
Когда сил уже нет, ноги милосердно подкашиваются. Я падаю вниз, вниз, вниз. Я на земле. А шаги совсем рядом.
- Пошли все к черту от меня! – в слезах реву, что есть мочи.
Но они уже за спиной, шаги. И меня уже обнимают чьи-то руки, прижимают к себе и гладят. Успокаивают…
- Тише, тише, все хорошо…
Это шепчет лес или он?
- Чего ты от меня хочешь.… У меня нет больше сил, отпусти… - слезы катятся градом.
- Гермиона, милая Гермиона.… Если бы ты знала…
И я оборачиваюсь, вижу это белое некрасивое решительное лицо. Синева леса.
- Профессор, что вы…- голос дрожит и срывается.
- Я так давно… Я ждал… Ты, так нужна мне, Господи, что же ты со мной сделала, я не могу больше… - его руки яростно придавливают меня к себе, ходят по спине…
- Профессор, да что вы такое говорите? – мне так больно, страшно и невыносимо, что я не сразу понимаю, что Снейп начинает целовать мои ладони, шею, щеки, глаза… Руки его забираются мне под майку, все немеет…
- …так нужна, так нужна, девочка моя…
- Прекратите, что вы делаете!? – я пытаюсь его отпихнуть и в то же время дотянуться до палочки, которая в заднем кармане джинсов, но он всем телом прижимает меня к дереву и не дает пошевелиться.
- Тише ты, тише, успокойся, я не сделаю тебе больно…
- Да отпустите же вы меня! – кричу я изо всех сил, до рези в горле. - ПОМОГИТЕ! Кто-нибудь, помогите! – ору я, точно сумасшедшая.
Как в бреду, он что-то шепчет, в то время как руки его стаскивают с меня ветровку, потом майку, джинсы…
- Отпустите, черт возьми!!! На помощь!!! – я уже хриплю, придавленная тяжестью чужого тела. Нос мой утыкается в землю и гнилые листья. Лежа на животе, под ним, руки в его стальной хватке заведены за спину, я поняла, что никто не придет. И от сознания того, как я беспомощна и жалка, от боли и отвращения я скулю, как побитый щенок, захлебываюсь слезами.
- Девочка моя…
- ПОШЕЛ ПРОЧЬ ОТ НЕЕ, УБЛЮДОК!!!
Неожиданно все замирает и только этот громогласный голос, он решил все за меня, остается звенеть в неожиданной тишине.
Горячие руки отпускают. Тяжесть чужого тела больше не пригибает меня к земле.
- Люпин?!!
- Я сказал, оставь ее, слизеринское отродье, иначе я тебя прикончу!!
Как сквозь пелену я вижу, что он стоит в паре метров от меня и направляет на Снейпа палочку. Как же холодно, как страшно…
Судорожно я стала напяливать на себя одежду, не замечая, как слезы сами текут. Независимо от меня, это их дело. Сколько угодно.
Были вспышки. Белая, алая. Хлопок трансгрессии.
Да, барьер ведь исчез со смертью Дамблдора, какая – то левая мысль.
Дальше были крики, летящие заклятия, а потом в памяти осталось только то, что меня подхватили и несли куда-то сквозь лес, к свету, где еще не остыло небо.
А мне уже стало все равно. Хотите – несите, хотите – оставьте прямо тут…
Скоро. А может, прошла, чертова уйма времени, но мне удалось сфокусировать зрение и прийти в себя. Я обнаружила, что лежу в собственной палатке, голубоватый воздух – значит, уже прошло немало времени.
Слезы высохли, ничего не осталось. Я чувствовала его присутствие, оно так успокаивало и обнадеживало. Я вспомнила, где это уже было: у костра, когда он меня обнял.
- Эй, ты как? В порядке? – прошептал он.
О да, разумеется, я в порядке. Лучше не бывает…
- Не знаю. Спасибо тебе… вам, то есть я…
Это мерзкое чувство стыда, волнения, вынужденного чего-то…ох.
С нарастающей тревогой чувствую, как потекли опять, начали срываться и падать эти капли. Нет, лежать – невыносимо, надо сесть, не могу дышать.
- Я уже думала, что…Я кричала, но никого…Он так, это было…- я боялась повысить голос, будто нарушу этим какую-то грань. Он обнял меня, а я, как дурочка, продолжала рыдать, уткнувшись в его шею.
- Ну, все, все прошло, все кончилось, - зашептал Люпин. Как мне его называть. Может, Ремус? Ничего не понимаю. Как тепло…
- Вы…Ты.…Какая-то путаница.…Не знаю, что сказать.
- Ничего не говори, - еле слышно.
Не знаю, сколько мы просидели так, не расцепляя рук, в тесной палатке, но когда все голоса на улице растворились, а все вокруг посинело, я поняла, что уже около полуночи.
Именно такого цвета все должно быть в двенадцать ночи, я привыкла.
Он хотел зажечь свет, но зачем, спросила я. И действительно, ответил он. Не надо. Нам и так…Хорошо, закончила я.
- Только не уходи, пожалуйста, останься, - говорю я, - страшно…
- Если хочешь…
Кто-то переплел наши руки. Зачем?
Вертикальное положение вмиг стало неуместно.
Навесной потолок был заколдован так, что с наступлением темноты он становился прозрачнее больного и простуженного дождя.
Тот не замедлил хлынуть на наши сумасшедшие головы под углом в девяносто градусов. Молча наблюдали, как с неба, что подвесили вверх ногами, заливало атмосферные слои, пропитанные чернотой.
Вода, разбиваясь о невидимую преграду, брызгала по сторонам на высоте.
Сначала было тихо–тихо, а потом стало… Невыносимо хорошо, вот как бывает, редко случается, но бывает. Приторно, да. Но все же, хорошо.
Что было сказано, шептано, встречено?
Акцио. Он призвал из своей палатки термос горячего кофе с кардамоном, и пока я раскидывала подушки и готовила себе ко сну теплое гнездо из одеял, незаметно вытащил из кармана какой-то флакончик и плеснул в мою кружку серебристой жидкости.
Точнее, это он думал, что незаметно. Я видела. Все.
Промолчать? Спросить? Возмутиться?
Вопрос ускользнул сквозь пальцы, и пока я бегала по своему миру с мухобойкой, решился сам собой.
- Ну что ты? Это сонное зелье, - неохотно пояснил человек, которого я не могу понять, как называть. - Ты спала весь день и теперь не уснешь. А надо…
Тоже мне, прорицатель несчастный.
- Да уж, сегодня я только и делаю, что сплю. Ну и в перерывах охмуряю некоторых персонажей. Меня только успокоительным и отпаивать, - иронично заметила я.
Он хитро усмехнулся, привлек меня к себе, и мои надуманные претензии полетели ко всем чертям. Непредвзятый взгляд – слащаво и умильно. Но мне понравилось.
Невыносимо.
Что происходит? Есть ли разница…
Потом мы каким-то метафизическим образом перемешали себя с ворохом одеял. Кофе был забыт, как и дурацкое зелье.
Запутались: где, чьи руки?
Так и лежали целую невероятную бесконечность, а потом еще одну, еще, разглядывая глазастое мохнатое небо.
От такого ненавязчивого благополучия казалось, что не было. Ничего. Войны не было, кошмара в Запретном лесу, недель, полусекунд. Все бред, морок.
Улыбаюсь этой мысли и ему. Заодно.
- Все что до тебя – было сплошным недоразуменьем.
Нечего ответить.
Тише, тише, и никто не услышит, как обрывается, молкнет чье-то слово, прошептанное в жарком мареве.
Странное, нервное, полувиноватое, на выдохе. На исходе дрожи, нетерпения. И немеющего живота.
И это слово синхронно отзывается в тебе неожиданной жалостью ошибочных выводов и горьким томлением. Как же так? Ведь должно быть радостно, невыговариваемо, лечь и умереть! Где все? Куда подевалось? Или не было никогда, выдумки? «Щастье» так называемое…
Но тебе остается только затолкать сантименты подальше, причислить их к воистину огромной коллекции совершенных и только задуманных ошибок. Не скинуть рук, перетерпеть.
Улыбнуться тихонько, наигранно. Кивнуть.
Да.
Уверена?
Да.
Моя…
Покориться, разрешить, позволить. Сперва тихо, слегка касаясь.
Медленно - медленно. Потом – все смелее. Скоро - горячо. Высоко - высоко. Замирая, ожидать секунды, прижиматься сильнее и не отпускать. Только не сейчас…
А я думала, что так не бывает.
Оказывается…. Что только не оказывается.
А когда тебя выпотрошат, обездвижат, вытянут все жилы, заставят кричать, а потом оставят валяться сломанной куклой.… Думать, что это не ты.
Просто приснилось. Впрочем, как и все остальное. Мало ли, бывает.
В заспанные глаза брызнул катастрофически яркий свет.
Помню, в первые несколько секунд, я подумала, что это продолжение очередного кошмарного сна. Реальность убеждала в обратном. Солнце. Настоящее.
Солнце? Настоящее?!
Это совершенно обычное природное явление вывело меня из полусна. За последние несколько недель оно появилось в первый раз.
Желтые небесные потолки. Через полупрозрачный барьер. Самое стандартное из зрелищ, которое чуть было, не заставило меня в который раз выйти на тропу истерики.
Они что там наверху, издеваются что ли?! Нашли время для теплой июльской погодки…
Хорошо, что розовые лепестки на голову не сыплются.
Слепленные губы и пересохшее горло, точно объелась песка, довершили мое идеальное пробуждение.
Следующая мысль была еще прозаичнее.
Надо отсюда выбираться. Легко сказать!
Теплые руки, что бессознательно прижимали меня к себе, не желали отпускать. Медленно–медленно, только бы не разбудить. Уйти, уйти. Кое - как я выпуталась из этих объятий, проползла, боясь вздохнуть к выходу из палатки.
Одежду призвала.
Человек, который еще только вчера был таким «безумным неземным», сейчас не вызывал ничего, кроме отвращения. Ну и не надо. Сами как-нибудь обойдемся. Без всяких там.
Он зашевелился, заворочался и неожиданно распахнул мутные глаза и уставился на меня.
Секунд десять неотрывно смотрел на меня, а потом, видимо, решив, что я ему снюсь, опять зарылся головой в одеяло.
Как же я перепугалась…
Наколдовала свежее белье. Натянула на себя джинсы, ветровку в зеленых травяных пятнах и выскользнула наружу. Фухх.
Сначала хотя бы принять душ, а потом уже грузить свой бедный мозг трактатами на тему: «Ну и какого черта ты натворила?»
За мной все еще осталась способность здраво рассуждать. И это хорошая новость.
Поплутав минут десять по палаточному лагерю, я все же нашла небольшой светлый шатер. По его матерчатым стенкам блуждали мелкие искорки. Признак того, что магия иссякает – Макгонагалл придется снова организовывать нам душевые.
Надеюсь, что хотя бы успею привести себя в порядок, прежде чем стены испарятся, иначе я окажусь в весьма двусмысленной ситуации…
Спустя полчаса и около литра жидкого мыла, я, наконец, вытащила себя из под струй воды, насухо вытерлась и заставила одеться. Как бы слезливо это не звучало, но я пыталась смыть с себя это мерзкое ощущение чужих рук и касаний. Да-а, еще только не хватало выражаться, как героиня романа для домохозяек…
Но ситуация вполне характерная.
Я высушила заклинанием волосы и, не утруждая себя укладкой – зачем?– просто собрала в хвост.
Свежий утренний воздух окончательно выветрил из моей головы розовую дымку. Реальность наступала на самолюбие.
Я шагала по высохшей дорожке по направлению к озеру. Что-то засело под самым сердцем и саднило при глубоком вдохе. Да, наверное, не следовало спать, завернувшись спиралью. Смешно…если бы только не так грустно.
Я устроилась почти у кромки воды, обняв руками колени. Иногда, да что там, все чаще мне хочется думать, что мир, окружающий меня не реален. Ведь не может на самом деле быть так отвратно, верно? Скоро наваждение пройдет. Может для этого надо удариться головой об потолок? Сколько угодно. Лишь бы только вернуться в нормальную жизнь и забыть обо всем, что было до. И после. И в середине.
В стороне леса мелькнуло что-то неуловимое. Тень? Нет, показалось.
Из оцепенения меня вывела огромная бурая сова, которая нарисовалась в небе.
Покружив немного, она снизилась и приземлилась в двух шагах от меня. Письмо? Мне? Странно. Нет никого, кто мог бы слать мне письма. Да и зачем?
Сипуха на кривеньких лапках подковыляла ко мне и притянула зажатый в клюве конверт.
Так. Теперь все ясно.
Печать Министерства была тут же разломана, и я вытянула на свет желтоватый листик.
Уважаемая мисс Г. Грейнджер,
В связи с послевоенным недостатком кадров в аврорате в некоторых точках сложилась тяжелейшая ситуация. На свободе все еще неизвестное нам количество Пожирателей, чьему нападению вчера вечером подвергся объект № 213 (школа волшебства в г. Сиэтле).
Убедительно Вас прошу оказать помощь Министерству и 23 июля отправиться на Хогвартс-Экспрессе в Лондон, откуда всех добровольцев с помощью портала, доставят в Сиэтл.
Если Вы согласны, прошу прислать ответ с распиской об отсутствии претензий со стороны родственников в случае летального исхода. Прошу Вас со всей серьезностью отнестись к данной просьбе: ситуация в Сиэтле критическая.
Я рассчитываю на Вас.
Министр Магии Корнелиус М. Фадж.
Прочитав последнюю строчку, я чуть было не разразилась сумасшедшим смехом. Особенно мне понравилась фраза о расписке со стороны родственников об отсутствии…. Понятно.
Я поднялась с колен и, скомкав письмо, сначала хотела бросить его в воду, но потом все же передумала. Расправила и запихнула в карман.
Если мне совсем некуда будет идти (как и сейчас) то поеду. Так я решила. По крайней мере, там не придется сходить с ума от одиночества и боли. Некогда будет растрачивать себя на такие…пустяки.
В задумчивости я повернулась и зашагала в сторону лагеря.
Ничего не видя перед собой, я плавала в своих мыслях, рассекала волны.
Из прострации меня вырвали самым грубым образом: неожиданно чья-то сильная рука буквально схватила меня за шиворот, вторая зажала рот и через секунду я оказалась в зарослях черемухи.
От испуга я сначала не поняла, что произошло, а когда осознала, что лежу на земле по уши в траве, придавленная чьими-то руками и не в силах пошевелиться… Я беззвучно закричала. Но тут же замолкла. Заклинание немоты…