Глава 19. Волшебные премудрости 2 страница
— А никто и не сидит, сложа руки, — закатил глаза Том. — Мы договорились решить проблему самостоятельно.
— Да. В этой вашей очаровательно-суицидальной манере, — презрительно фыркнула Гермиона. — Это я уже поняла. И очень уважаю ваш психоз, — явно передразнивая собеседника, процедила она. — Но раз вы посвятили в это дело меня, то, быть может, вам стоит хоть раз прислушаться и к моему мнению?
Том насмешливо изогнул бровь.
— Я ведь могу просто стереть тебе память об этом дне вместе с этим твоим значимым мнением, ты в курсе? — бархатистым голосом заметил он.
Грейнджер скрестила на груди руки.
— Ах, ну конечно, когда у Томаса Великого заканчиваются аргументы, он пускает в ход угрозы и грубую силу, да? — с легкой ноткой презрения хмыкнула она. — Очень ценное качество. Есть чем гордиться. Только вот знаешь, для человека, считающего себя венцом творения, у тебя до обидного примитивный склад мышления.
— Сказала самая благородная девочка самого благородного дома, которой кроме стукачества ни одной светлой идеи в голову не приходит, — парировал Арчер. — Куда нам до тебя?! Нимб-то не жмет, святая Грейнджер?
— О, да заткнись ты, Том, если сказать нечего! — разозлилась она. — Для чего ты пришел? Обмениваться оскорблениями?
— А с тобой по-другому разговаривать не получается, — он пожал плечами.
— О, интересно, почему? Воспитания не хватает? — жалостливо уточнила она. — Соболезную. И, кстати, пока ты не придумал какую еще гадость мне сказать, позволь сообщить, что я шла не к директору, — с этими словами Гермиона пересекла гостиную и практически швырнула в него запечатанный конверт, упавший слизеринцу на колени.
Том взял письмо и прочитал написанное на обратной стороне имя получателя.
— Хельга? — растеряв всю свою отстраненную холодность, он удивленно взглянул на неё. — Ты собиралась рассказать Хельге?
— Именно, — сердито сказала девушка. — Я надеялась, что она подскажет, как нам лучше поступить. И я уверена, она никому бы не стала рассказывать. Ты её знаешь.
Арчер мгновение молчал, а потом рассмеялся, расслабленно откидываясь на спинку кресла.
— Во имя Мерлина, Гермиона, — весело протянул он. — А зачем тогда устраивать эту конспирацию? Сказала бы сразу там, в Выручай-комнате.
— Я вспомнила про Хельгу только этим вечером, — помедлив, призналась та, присев на диван. — С вами это обсуждать было уже поздно, да и потом, я подумала, что вы бы все равно согласились, так зачем тянуть.
Том хмыкнул, рассматривая конверт, после чего протянул его Гермионе, и та забрала его обратно, положив к себе в карман.
— Что ж, — он еще немного помолчал, не глядя на девушку. — Честно говоря, идея-то неплохая. Но ты что, до утра не могла подождать?
Гермиона бросила на Арчера тяжелый взгляд.
— Не могла.
— Ну что ж, ладно, — он поднялся на ноги. — Рад, что мы всё прояснили.
Он прошел мимо, направляясь к выходу.
Совершенно обескураженная, Гермиона обернулась ему вслед.
— И это всё? — её голос дрогнул от возмущения.
Он помедлил у самой двери и непонимающе глянул на неё в пол-оборота. В душе Грейнджер снова вспыхнуло негодование.
— То есть, по-твоему, это нормально: приходить сюда, осыпать меня оскорблениями, а потом вот так спокойно уходить?!
— Ну, мы, кажется, выяснили, что я зря беспокоился, — он пожал плечами.
— А тебе не приходило в голову, что стоит хотя бы извиниться?
Он мгновение просто смотрел на неё.
— Нет.
— Ну ты и… — она задохнулась от возмущения. — Ты хоть понимаешь, как обидел меня своими беспочвенными обвинениями?!
— Ну, они были не такими уж и беспочвенными, согласись, — он улыбнулся. — Так или иначе, ты, не посчитав нужным посоветоваться с нами, решила поступить по-своему. У меня были причины беспокоиться.
— Как же все-таки я тебя… — она резко замолчала и опустила голову, злость внезапно уступила место огорчению. — Я совершенно не понимаю, что происходит, — вдруг очень тихо сказала Гермиона.
Такая резкая перемена в её настроении заставила Арчера помедлить, хотя он уже собрался уходить.
— Что ты имеешь в виду? — уточнил он.
— Ты то оскорбляешь меня и ни во что ни ставишь, а то… то… целуешь, — последнее слово она произнесла так тихо, что Том едва её расслышал, впрочем, он и так уже понял о чем она говорит и, по правде, плохо представлял, что на это ответить.
— Ну, — он помолчал, — одно другому не мешает, как мне кажется.
Грейнджер обернулась, опалив его гневным взглядом:
— Тебе кажется! — ядовито процедила она.
— О, Мерлина ради, Гермиона, — Том возвел глаза к потолку, — один единственный поцелуй, а ты из-за него уже устраиваешь целую сцену!
— Зачем ты вообще меня целовал?! — она вскочила на ноги. — Если тебе плевать, зачем нужно было целовать меня?! Ты что, осваиваешь новые виды психологического насилия?! Придумал ещё один способ поиздеваться надо мной?! Вполне очевидно, что тебе до меня нет никакого дела, и если это очередная твоя идиотская игра, то я участвовать в ней отказываюсь!
Арчер совершенно спокойно выслушал её обвинения, и когда Гермиона, наконец, замолчала, пристально взглянул ей в глаза с каким-то очень странным выражением на лице:
— Я не имею привычки целовать девушек, до которых мне нет никакого дела, — негромко сказал он и, не дожидаясь её ответа, покинул гриффиндорскую гостиную.
Несколько секунд Гермиона потрясенно смотрела ему вслед, пока его последние слова гремели в её ушах. Когда же, наконец, их смысл в полной мере достиг её сознания, она бросилась следом, толком даже не обдумав, что собирается сказать, но к тому моменту, когда она оказалась в стылом полутемном коридоре, Арчера там уже не было. На одно мгновение ей показалось, что она увидела удаляющийся силуэт Тома, но в следующую секунду тот будто растворился в сумеречных тенях, что расчертили неровными полосами исчезающую во мраке ленту школьного коридора. Ещё пару мгновений Гермиона вглядывалась в темноту, после чего с тихим вздохом вернулась в гостиную, уже не увидев, как с подоконника на пол мягко спрыгнул угольно-черный кот и, бросив насмешливый взгляд в сторону входа в гриффиндорское общежитие, неторопливо потрусил по направлению к подземельям.
* * *
Шли дни, холодный, ветреный март сменился апрелем, и старинный замок осветили первые лучи весеннего солнца, разогнав свинцовые тучи, застилающие небо тяжелым полотном. В Запретном лесу запели первые птицы, а на заснеженных землях Хогвартса и у самого леса появились небольшие проталины, на которых проглядывала пожухшая, сухая трава. Все ближе были пасхальные каникулы, и учиться никому совершенно не хотелось. Дни тянулись как никогда спокойно и мирно.
Гарри и Том все больше времени проводили в Выручай-комнате, занимаясь частичной анимагической трансформацией и уже добились ряда успехов, сумев преобразить свои глаза. Эффект обоих необычайно порадовал. Том теперь мог, оставаясь в человеческом обличии, прекрасно видеть в темноте и различать витающие вокруг волшебников магические энергии, хотя, как он нехотя признавался, в кошачьем обличии магию разглядеть было проще. Гарри же, пользуясь ястребиным зрением, мог разглядеть малейшую деталь даже на очень большом расстоянии и уже предвкушал следующие игры в квиддич, ведь теперь высмотреть крошечный снитч для него не составит никакого труда. Том восторгов друга не разделял, считая, что можно было бы найти и более полезное применение волшебной дальнозоркости.
В целом постоянные магические изыскания оставались единственным развлечением друзей, потому что их маленькое расследование так ни к чему и не привело. Грюм постоянно сидел в своем кабинете, а Крауч притворялся Грюмом и, как ни в чем не бывало, вел уроки и патрулировал по ночам коридоры Хогвартса. Никаких новых происшествий и зацепок так и не появилось. Как и опасался Том, Гарри игра в детективов быстро наскучила, и он бросил бессмысленные наблюдения за лже-профессором. Не поспособствовал продолжению расследования и ответ Хельги, в котором Долохова с присущей её язвительностью отметила, что Грюм всегда был психом, а Крауч параноиком и что бы они там ни задумали, это определённо не стоило такого повышенного внимания. Доносить до сведения Дамблдора эти новости она тоже не посоветовала, лишь упомянув, что троим сопливым подросткам влезать в идиотские расследования Министерства совершенно не стоит и тем более не стоит отправлять столь компрометирующие письма совиной почтой.
«У Барти Крауча ни одна струна души не дрогнула, когда он отправил родного сына в Азкабан и отрекся от него. Настолько помешанного на правопорядке фанатика еще поискать нужно, поэтому я настоятельно не советую вам привлекать его внимание. Ему, как и Грюму заговор мерещится под каждым камнем. Если в его голову забредет хоть малейшее подозрение, что вы замышляете что-то против их драгоценного Министерства, то вы и глазом моргнуть не успеете, как окажетесь в соседней камере с его сыночком-пожирателем. Впрочем, тот, похоже, скончался не так давно, так что возможно даже в той же камере. Мой вам совет: не лезьте в это дело. Ничем хорошим это не закончится».
Гарри совет Хельги сначала воспринял в штыки, пылая намерением выяснить что происходит, но так как ничего интересного за последние недели так и не случилось, он заметно поостыл к этой истории и переключился на более интересные занятия, то расшифровывая дневники Слизерина, то пытаясь научиться летать в своей анимагической форме. Том резкую перемену настроения друга никак не прокомментировал и на каких-либо решительных действиях не настаивал. Гермиона к совету Долоховой отнеслась с предельной серьезностью, но непреодолимое желание понять, зачем нужна была эта подмена, не позволяла ей так просто отмахнуться от происходящего. Впрочем, всё, что она могла — это строить разного рода теории, которые к разгадке ни на шаг её не приближали. Раз или два она снова подняла вопрос о том, чтобы рассказать кому-нибудь о Грюме, но Гарри её предложение встретил до обидного безразлично, заявив, что, до тех пор, пока Министерство не лезет к нему, он не будет лезть к Министерству. Том вообще её проигнорировал. Отчаявшись, Гермиона даже начала снова подумывать о том, чтобы рассказать директору, но все же передумала. Быть может, Том был прав? Быть может, если они сейчас вмешаются, то все только испортят? В конце концов, ничего плохого пока не случилось, так может, и правда стоит оставить всё как есть?
Шли дни, и Гарри все реже вспоминал о расследовании, теперь лишь изредка посматривая на карту Мародеров и отмечая, что ничего не меняется, и Грюм кабинета не покидает. Он и сам уже начал подозревать, что с картой что-то не так, но очередная проверка выявила, что все чары на месте, да и остальных обитателей школы она показывала как надо. В итоге Поттер окончательно потерял интерес к происходящему, к тому же его все больше начинало беспокоить состояние лучшего друга, заставив на время позабыть о посторонних проблемах.
Том порой был сам не свой. Он то неожиданно становился вспыльчивым и раздражительным, то замыкался в себе и мог часами ни с кем не разговаривать, пребывая в мрачной задумчивости, то снова вел себя как обычно. Объяснений такому странному поведению Арчера Гарри найти не мог. Он замечал, что друга порой терзают головные боли и догадывался, что по неизвестной причине тот стал плохо спать по ночам, но разговоров об этом Поттер не заводил, надеясь, что Том сам все ему расскажет. Увы, Арчер все больше уходил в себя, и все меньше у Гарри оставалось надежд на то, что тот вдруг сам разоткровенничается. То, что с Арчером творится что-то неладное, замечали и слизеринцы, и Гермиона. Несколько раз Грейнджер пыталась сама выяснить у Тома, что с ним происходит, но тот каждый раз уходил от разговора. Драко тоже попытался узнать, что это нашло на Арчера в последнее время, но преуспел в этом не больше Гермионы. Наконец, терпению Гарри пришел конец, и он, выбрав подходящий момент, потребовал хоть каких-нибудь объяснений.
— Я же вижу, что ты сам не свой, — сказал Поттер, сидя в кресле напротив диванчика, где, вытянувшись в полный рост, расположился его лучший друг. — И если ты считаешь, что мне нет до этого дела, то ты сильно ошибаешься.
Арчер несколько мгновений молчал, глядя в потолок, потом скосил глаза на Поттера и вздохнул:
— Я бы и сам хотел понять, что со мной, — устало признался он. — Я не болен, не проклят и не отравлен, если тебя это беспокоит.
— Не беспокоит, — качнул головой Гарри и, заметив удивленный взгляд, улыбнулся: — Я несколько раз незаметно накладывал на тебя диагностические чары, и они не выявили признаки болезни или другие симптомы. Честно говоря, я просто уже не знаю, что еще придумать.
Том хмыкнул.
— Та же история.
— Так ты расскажешь мне, что с тобой? — настойчиво напомнил Поттер.
— В том-то и дело! — Арчер снова отвернулся, уставившись в потолок. — Я и сам не знаю.
— Ну, хорошо, — Гарри нахмурился. — Давай я скажу тебе, что знаю я, — поймав выжидательный и одновременно ироничный взгляд, он уверенно продолжил: — Я бы предположил, что твое плохое самочувствие и головные боли это следствие стресса. А стресс — следствие недосыпа.
— Вот так новость! — Том расширил глаза в притворном изумлении. — И как я сам-то не догадался?
Поттер язвительное замечание проигнорировал, продолжив развивать мысль:
— А причиной недосыпа являются кошмары, так? — он пристально смотрел на Арчера и по тому, как изменилось выражение его лица, понял, что попал в точку.
Почти минуту Том ничего не говорил, мрачно разглядывая приятеля, потом прикрыв глаза едва заметно кивнул.
— Что тебе снится? — тихо спросил Гарри, когда продолжения так и не последовало.
— По большей части какая-то чертовщина, — безрадостно хмыкнул Арчер. — Кровь, смерть, горы трупов, — он сделал прерывистый вдох, словно воспоминания о кошмарах продолжали преследовать его и наяву. — Иногда они лежат неподвижно и их пожирают насекомые, но гораздо чаще они говорят и двигаются.
— Они говорят с тобой? — нахмурившись, уточнил Поттер.
— Да.
— Что они тебе говорят?
Том скривился.
— Что это моя вина, — хрипло произнес он. — Что я их убил.
— И все?
— Да.
Гарри немного помолчал, обдумывая новую информацию, потом запустил пальцы в свою взъерошенную шевелюру и покачал головой.
— Бессмыслица какая-то, — пробормотал он. — С чего вдруг тебе все это снится?
— Хотел бы я знать, — пробурчал Том. — От этих кошмаров у меня уже голова раскалывается, — он поморщился. — Меня пугает даже не то, что мне снится, Гарри, а то каким реальным все это выглядит. Звуки, запахи, голоса. Каждый раз мне кажется, что все это происходит на самом деле.
Поттер еще какое-то время помолчал.
— Может, тебе стоит пить зелье сна без сновидений? — предложил он.
— Кошмары снятся не каждую ночь, — ответил Арчер. — Я же не могу предсказать, когда это произойдет. А пить зелье постоянно не получится.
Гарри понимающе кивнул, вспомнив, что если часто принимать это зелье, то оно перестанет действовать.
— Никак не пойму, почему тебе вообще всё это снится, — пробормотал он. — Может, это что-то подростковое?
— Чего? — Арчер в абсолютном ступоре взглянул на лучшего друга.
— Ну, я где-то читал, что у подростков бывают всякие сны, после которых они не могут спать.
По губам Арчера скользнула ехидная усмешка.
— Гарри, если ты имеешь в виду те сны, о которых я думаю, то это что угодно, но не кошмары.
— Э-э-э… да?
— Да. Я, честно говоря, не встречал ни одного подростка, чьи эротические фантазии были бы связаны с сотнями гниющих трупов.
— Эроти… — глаза Поттера расширились от внезапного понимания. — А-а-а…о-о-о…так это такие сны? — он смущенно почесал затылок: — А я не понял.
Несмотря на собственные мрачные мысли, Том рассмеялся: только Гарри удавалось так легко и ненавязчиво превратить серьезный разговор в клоунаду и попутно поднять ему настроение.
— Так и что же нам делать? — посерьезнев, спросил Поттер.
— Не знаю, — Арчер прикрыл глаза и, немного помолчав, сказал: — Только я вот всё думаю,… что если это видения моего будущего?
— Считаешь, что у тебя открылся дар ясновидения? — иронично уточнил Гарри.
— Ясновидение, вещие сны, пророчество, один чёрт, — Том скривился, — ничего хорошего там нет.
— Мне кажется, ты чересчур пессимистично настроен, — Поттер на удивление спокойно пожал плечами. — Что такого может забрести тебе в голову, что ты вдруг начнешь убивать людей налево и направо.
— Хм, наследственность? — язвительно предположил Арчер, бросив на друга колючий взгляд. — У меня весьма богатая на кровавые похождения родня, если ты забыл.
— Ой, да брось, — отмахнулся Поттер. — То, что он твой дедушка еще не значит, что ты внезапно слетишь с катушек и начнешь преданно продолжать его дело.
Том с минуту мрачно рассматривал друга, потом отвел взгляд и еле слышно произнес:
— А если начну?
— Что? — не понял Гарри.
— Что если однажды я стану таким как Он? — все так же тихо сказал Арчер. — Что если я начну поступать, как Он?
Гарри тяжело вздохнул.
— Ну, тогда мне придется отвесить тебе такого пинка, что тебя вынесет в следующую эпоху, — признал он.
— Да, конечно, — Том скривился, — при условии, что ты не попадешь в длинный список моих жертв.
На этот раз Поттер молчал гораздо дольше, обдумывая слова друга и гадая, что же в этих снах было такого, что могло настолько вывести его из равновесия.
— С чего ты решил, что я позволю тебе себя убить?
Том горько усмехнулся, глядя на Поттера.
— Потому что ты скорее предпочтешь пожертвовать собой, чем пойдешь против меня.
— Ты знаешь, а никто и не говорил, что я пойду против тебя, — фыркнул Гарри. — Мы семья, помнишь? Мы поклялись…
— Да-да, конечно! — раздраженно гаркнул Том, вдруг вскакивая на ноги. — Идиотская детская клятва сто лет назад! Она-то и спасет мир, когда у меня крыша поедет! Я вдруг вспомню, как мы что-то там друг другу пообещали, утру скупую слезу и сделаюсь белым и пушистым! Гарри, повзрослей, наконец! Данные в детстве обещания имеют свойство с годами терять смысл!
Поттер, удивленно подняв брови, наблюдал, как негодует его друг. Продолжая спокойно сидеть в кресле, он дал тому возможность выпустить пар; когда же Арчер замолчал, он тихо уточнил:
— Так что выходит, раз ты повзрослел, обещания уже ничего не значат? Или ты теперь так захвачен своим увлекательным будущим и совершенно непонятными мне страхами, что все остальное потеряло смысл? Может, и в дружбе нашей больше нет смысла?
Арчер раздраженно отвернулся и принялся мерять шагами библиотеку.
— Может, и нет, — глухо произнес он. — Дружба, — он презрительно фыркнул. — Какой, к чёрту, в ней смысл? Это глупая слабость, от которой нет проку. Игра в жизнь, в поддержку, в братьев. Что мы с тобой в итоге от этого получили?
— Семью, — пожал плечами Гарри.
— О, да брось! — Том закатил глаза. — Мы получили уязвимое место. Вот и все. Я многое знаю, многое умею и могу, но стоит с тобой чему-нибудь произойти, я с ума схожу и превращаюсь в паникующего идиота! Это же ненормально! Ненормально знать, что на свете существует человек, за которого ты, не задумываясь, отдашь собственную жизнь! От которого зависишь!
— Но ведь гораздо печальнее, если такого человека в твоей жизни нет, — развел руками Поттер. — Чего она тогда будет стоить, эта жизнь?
— Ты всесилен, когда у тебя нет слабостей, — высокомерно бросил Арчер.
— Ты одинок.
— Одиночество это благо.
— Это проклятье, которое рано или поздно сведет тебя с ума. Каково это, жить, никому не доверяя? Зачем тебе мир, если ты в нём один? Когда не с кем разделить свою радость или горе. Когда не с кем даже поговорить.
— Куда хуже каждую секунду бояться потерять кого-то.
— Знать, что ты можешь кого-то потерять, означает, что у тебя кто-то есть. Нельзя ведь потерять того, что ты не имел.
— И значит, ты не станешь оплакивать потерю. Не будешь уязвимым, слабым, жалким.
Гарри склонил голову к плечу.
— Общаясь со мной, ты чувствуешь себя жалким и слабым?
Том резко остановился, прекратив метаться из угла в угол.
— Нет, — тихо признал он.
— Тогда в чем проблема?
— Не знаю, — Том обессиленно рухнул на диван. — Что-то пугает меня, но я не понимаю что. Мне кажется, что оно следует за мной по пятам. Следит за мной. Наблюдает. Ждет.
— Что бы это ни было, мы справимся с этим, — уверенно пообещал Гарри. — Вдвоем.
— Вдвоем, — эхом повторил Том. — Всегда?
— Всегда, — с улыбкой кивнул Гарри.
* * *
В понедельник вечером, когда друзья устроили тренировочную дуэль в Выручай-комнате, Поттеру вдруг стало плохо. Он не сразу понял, в чем дело, лишь почувствовал головокружение, растерялся и не успел увернуться, попав под сбивающее с ног проклятье Арчера. Пролетев полкомнаты, Гарри с размаху врезался в стену и безвольно рухнул на пол, жутко перепугав друга. Когда пострадавший был спешно уложен на кушетку, Том встревоженно навис над ним, требуя объяснить, в чем дело, но Гарри в ответ лишь болезненно скривился и, слабо уверив друга, что с ним все нормально и что никого звать на помощь не нужно, провалился в беспамятство.
В себя он пришел далеко за полночь. Сонно моргая, Гарри принялся крутить головой, пытаясь сообразить, где он и что происходит, когда обнаружил в нескольких шагах от себя лучшего друга. Тот сидел на полу, по-турецки скрестив ноги, и, склонившись над книгой, что-то сосредоточенно изучал. Услышав шевеление со стороны Поттера, Арчер резко вскинул голову. Гарри невольно вздрогнул, наткнувшись на слабо светящиеся в темноте золотисто-зеленые кошачьи глаза, которые на человеческом лице Тома смотрелись немного пугающе. Заметив реакцию, Том криво усмехнулся.
— Частичная трансформация, — негромко напомнил он. — Ты как будто впервые наблюдаешь.
— Непривычно просто, — Поттер прочистил горло, ужасно хотелось пить и по телу все ещё волнами прокатывалась слабость, но чувствовал он себя уже намного лучше.
Арчер вернул своим глазам нормальный вид, взмахнул рукой, зажигая волшебные огни, и в Выручай-комнате тут же стало значительно светлее.
— Как ты? — он пересел ближе, протягивая Гарри стакан воды.
Тот благодарно его принял и, осушив до дна, блаженно вздохнул.
— Жить буду, — он заметил беспокойство в глазах Тома и вяло улыбнулся: — Не психуй, это последствия моей новой магии.
— Это я как раз понял уже, спасибо за «бесценные» сведения, — едко проворчал Арчер. — Только ты так и не объяснил, в чем они заключаются, эти последствия.
— О, это долгая история, которую я сам до конца еще не понял, — протянул Гарри. — Профессор Герхард называет это… эм, знаешь, давай я тебе сначала лучше расскажу?
Том скрестил руки на груди:
— Я весь — внимание, — процедил он.
— Я на эту тему уже много чего прочитал, и Эрме, в смысле профессор Герхард, много чего рассказала. Но в целом, суть в том, что моё тело все еще привыкает к изменённой магии, — голос Гарри сорвался на хрип, и Том протянул ему ещё один стакан воды. Смочив горло, тот продолжил объяснения: — Вообще, существует куча предположений о том, как работает наша магия, но толком внятного объяснения нет, так как в суть волшебства с такой дотошностью хотят вникать очень немногие. В двадцатом веке маггловские технологии шагнули далеко вперед и некоторые новаторы, вроде Эрмелинды, не брезгающие маггловской наукой, нашли объяснение магии в крови волшебника. Профессор Герхард этой темой почти одержима и придерживается мнения, что некие частицы в нашей крови и есть та магическая энергия, которая в дальнейшем трансформируется в заклинания. Она много чего наговорила мне про отличия между нашим и маггловским ДНК и про хромосомы и про антитела в крови, которые регулируют уровень магии и защищают организм от её токсичного воздействия. Что контролирует все процессы мозг. И что вообще вся суть в нашей крови. Но Слизерин, например, в своих записях говорит исключительно о Магическом Потоке — источнике силы, откуда берет начало волшебство, о том, что помимо физического тела существует магическое и так далее. Чему верить — непонятно. Но в одном мнения отчасти сходятся. Есть магическое ядро, генерирующее энергию, и есть магическая кора, которая не позволяет этой энергии разрушить слабую физическую оболочку. В современных справочниках по целительству пишут, что магическая кора, это такие антитела в крови волшебника. Более старые издания, датируемые началом двадцатого века и раньше, утверждают, что это грань, разделяющая физическое и магическое тело и что если этой грани не станет, нарушится баланс, и магическое тело уничтожит физическое.
— По причине? — задумчиво перебил Том.
— Слишком мощные потоки энергии просто разрушат организм.
— Хм… Ты сам-то, какой теории придерживаешься?
— Да никакой, — пожал плечами Поттер. — Говорю же, сам до конца не понял. Мне кажется, право на жизнь имеют обе теории, в конце концов, не просто же так чистокровные носятся со своим происхождением. Это знаешь, как у Египетских фараонов, которые женились на собственных родственниках, потому что считали себя потомками богов и не желали смешивать свою кровь с простыми смертными, — Гарри задумчиво почесал нос. — Мне вообще кажется, что фараоны были либо волшебниками, либо далекими потомками волшебников, которых собственно богами и мнили.
— Обширные у тебя познания, — Арчер хмыкнул.
— Ну, я много чего прочитал за последний год, — признался Гарри. — Благо источников хоть отбавляй: и у Хельги и у Эрме и в библиотеке Слизерина.
— Так до чего ты в итоге дочитался? — поторопил друга Том.
— Я думаю, генетическая наследственность имеет место быть, — медленно протянул Поттер.
— Подожди-ка, — тут же перебил Арчер. — А что тогда насчет магглорожденных? У них-то в крови откуда магии взяться, если в семье ее нет и не было?
— Тут две версии, — торопливо сказал Гарри, все больше увлекаясь собственным рассказом. — Первая, это давняя наследственность, например, если когда-то в роду были маги или даже сквибы. Иногда, спустя несколько поколений, активизируется магический ген, причем, еще на этапе формирования зародыша, и на свет появляется полноценный волшебник.
— А вторая?
— Вмешательство Потока Магии, — развел руками Поттер. — Не смотри на меня так. Это я в дневниках Слизерина вычитал. Помнишь, я говорил, что Салазар называл магглорожденных приносящими «чистейшую кровь» в магический мир? Я кое-чего сам еще почитал, прикинул и понял, что в этом есть смысл. Это целенаправленное изменение организма ещё в процессе развития эмбриона, заложенное природой для сохранения нашего вида.
Том помолчал с минуту, обдумывая предположение, но контр аргументов не нашел и махнул рукой:
— Продолжай.
— Всё это только вершина айсберга. Мы действительно отличаемся от магглов всеми этими волшебными бонусами, вроде долголетия, способностей к ментальной связи, обостренного зрения, позволяющего увидеть то, что для магглов незримо, и так далее. И антитела в крови у нас есть и то вещество, которое Эрме называет частицами магии, — он немного помолчал. — Но за всем этим кроется нечто гораздо более сложное и необъяснимое. То, что Айскальт,…ну или Шакал, называл Зверем, то, что живет за гранью этого мира и крепко связано с волшебниками незримыми узами. И это не просто частицы в крови, это живое, разумное существо. Подтверждение тому — Светлые Тени, помнишь, я говорил тебе о них? — Том кивнул. — Это те же магические тела, но привязаны они не к человеку, а к конкретному месту, которое наполняют магией. То есть, выходит, что изменения в нас вызывают не ДНК с хромосомами, а именно магические тела. И знаешь, что я думаю? — в глазах Поттера вспыхнул азарт. — Мы и правда, с генетической точки зрения наследуем от родителей предрасположенность к волшебству, но именно магическое тело является источником энергии. То есть, по сути, физическое тело это идеально приспособленный природой проводник для магии. Она проходит через нас и заряжает эти самые частицы, создавая некий резерв в организме. Антитела в свою очередь нейтрализуют вредоносное воздействие, чтобы этот заряд не «поджарил» физическое тело. И вот что выходит: чтобы сотворить какое-нибудь простенькое заклинание, ты посылаешь команду мозгу, мозг дает импульс «резерву», по всему телу вспыхивают магические искорки и бах! Вышел люмос. Сил на это много не требуется, «резерв» быстро пополняется, все довольны. Но ведь есть заклинания, требующие куда больше сил и концентрации. Плетельщики, что создавали заклинания, не зря так назывались. Они сплетали нити магии, составляли волшебные формулы, писали обряды, превращая эту науку в искусство, овладеть которым было сложно, а использовать еще сложнее. Мало просто создать импульс, нужно правильно сплести ветку финального заклинания. Процесс требует немалой концентрации и сильно расходует тот запас энергии, что есть в наличии у физического тела. Вот тогда приходит в движение магическое, с которым нас связывают нити, сотканные из наших чувств и эмоций, из наших страхов и желаний. По этим нитям мы отправляем импульс магическому телу, а оно передает нам энергию. Далее происходит следующее: поток энергии проходит через грань, которая разделяет два наших тела и равномерно распределяет почти неконтролируемый шквал магии в аккуратные речушки, эти речушки, в свою очередь, разбегаются по телу и дают заряд частицам, а частицы, под контролем разума волшебника, формируются в заклинание. Эдакое миленькое взаимодействие в полном согласии с магическим телом, — Гарри вздохнул. — Ну за исключением того, что взамен требовалось в той же пропорции отдавать магическому телу свою жизненную силу.