Кто же все-таки отправил Федора Михайловича Сумкина в древний Китай, и зачем он это сделал? Вы, кстати, «Властелина колец» любите? 11 страница

Словом, на первых порах лягушка поставила Шпунтика

0втупик. Поэтому кот осторожно подкрался к ней – мало ли что! – и легко тронул лапой. Что в ответ сделала лягушка? Не рыкнула, не куснула, даже не огрызнулась. Нет. Лягушка – прыгнула! Прыгнула высоко, далеко и мощно. Шпунтик аж присел от неожиданности, но тут же взял себя в руки и ри-нулся сквозь кусты смотреть, что в итоге у лягушки вышло. Оказалось – ничего: она так же бессмысленно сидела под

деревом и тупо таращила глаза. Словно ждала чего-то. Тут Шпунтик и понял, для чего существует лягушка: для того, чтобы кот подходил к ней, трогал лапой, а она прыгала. На-дежды лягушки оправдались вполне. В очередной раз пораз-ившись тому, как все мудро устроено в природе, Шпунтик немедленно лягушкой воспользовался по прямому назначе-нию, но теперь уж не давал ей продыху, а заставлял прыгать еще и еще. Получилось просто отлично, и они с лягушкой от-прыгали довольно далеко в сторону, а когда Шпунтик спох-ватился о хозяине, выяснилось, что в лесу появились новые запахи и персонажи.

Персонажи пахли остро и пронзительно. Они притаились с двух сторон от еле заметной тропки, которой сквозь лес про-бирались хозяин и его спутники: впереди Лю Бан, позади – противный Сумкин, украдкой пускающий дым в рукав.

Впереди светлела поляна, куда и направлялась вся честная компания. Если затаившиеся среди деревьев люди не вышли открыто к хозяину и не поздоровались, то, вероятно, они не желают быть замеченными, а значит, решил умный Шпун-тик, замыслили недоброе. Едва кот, бросив запыхавшуюся лягушку, собрался предупредить хозяина и даже противно-го Сумкина о надвигающейся опасности, только порысил к ним, беззвучно огибая деревья и скользя между веток, как те вышли на поляну.

Подобравшийся достаточно близко кот увидел, как мерз-кого вида волосатый человек на кривых ногах, размахивая опасной даже с первого взгляда штуковиной, подошел к хо-зяину и начал с ним о чем-то разговаривать. Между тем не-заметно выскочившие из засады вонючие люди окружили беспечных путников плотным кольцом, наставили на них острые палки, а Сумкина даже уронили на землю и немно-го потоптали ногами. Нельзя сказать, что при виде этого Шпунтик обрадовался: все же как бы Сумкин ни пах, был он свой, проверенный, и хозяин им не брезговал. Да и сам кот за время путешествия смягчился к Сумкину, видя, что вояж

по колдобинам дается ему не в пример труднее, чем хозяину. Смешно, конечно, их сравнивать – такого высокого, сильно-го и неплохого хозяина и противного Сумкина, но все же...

Так что кот опечалился увиденным.

Шпунтик скользнул по кустам еще ближе – и прикинул, что будет, если он, скажем, вцепится ближайшему злодею в ногу, быстренько ее раздерет, а потом займется другими во-нючими конечностями. По прикидкам выходило не очень: у злодеев были острые палки, притом много, а у Шпунтика

– всего лишь когти, и в количестве куда меньшем. И кот бла-горазумно решил пока затаиться. Тем более что хозяина и его друзей к тому времени уже пленили – связали, замотали головы тряпками и повели через поляну в глубь леса.

Некоторые обстоятельства располагают к раздумьям. Иногда несешься по жизни, и все прекрасно и все получа-

ется, как вдруг кристально ясно понимаешь, что пора оста-новиться и задуматься: куда несешься, в правильном ли на-правлении и вообще – зачем?

Или наоборот, живешь себе спокойно и живешь, ровным счетом никуда не торопясь и лишний раз не высовываясь, как вдруг неодолимой волной захлестывают сомнения: а может, уже поспешить, может, уже высунуться, потому что иначе – зачем?

Хуже всего, конечно, если раздумья придут тогда, когда раздумывать уже, в сущности, не над чем. Или некогда.

Чижикова очередная порция тягостных мыслей настигла в третьем веке до нашей эры, посреди дремучего древнеки-тайского леса. Момент, честно сказать, был не самый подхо-дящий.

Грубая ткань – что-то вроде дерюги – была столь отврат-на и запахом, и качеством, что первые полчаса Котя думал: вот и пришел конец его недолгой земной жизни. Унынию весьма способствовала та грубость, с которой непрошенные провожатые вели Котю через лес: постоянные тычки в спи-

ну, деревья, на которые Чижиков сослепу налетал, корни и камни, на которые регулярно наступал. Вскоре Коте стало казаться, что его плечи, колени и ступни превратились в один сплошной синяк. Он с ужасом думал о том, что станет с его лицом, когда разбойники свирепо и безжалостно сдерут с него дерюгу. Однако через некоторое время Чижиков с лег-ким удивлением понял, что физические страдания занима-ют его уже не столь сильно, да и к едкому звериному запаху он вполне привык.

Боль никуда не делась, но отодвинулась на задний план. После столкновения с очередным пеньком Чижиков отре-шенно подумал, что если в конце этого отвратительного пу-тешествия с вонючей тряпкой на голове ему суждено будет глупо и бесславно умереть, то такой исход станет вполне логичным. Ведь что такое его прошлая жизнь в Петербур-ге, как не череда упущенных возможностей? Возможностей сделать что-то, выходящее за рамки привычной рутины, со-вершить запоминающееся деяние, что сохранится если не в веках, то хотя бы в памяти людей, которые знали его и, воз-можно, любили. Котя не построил дом, не родил сына и даже не выучил китайского.

Дед постоянно вразумлял Котю, призывал заняться стоя-щим делом, не сидеть сиднем. Ведь вокруг столько интерес-ного, важного, нужного! Необходимо просто найти себя. По-нять, каково твое предназначение, и поняв – держаться его, не сворачивать с выбранного пути и никогда не сдаваться. Пусть то, что ты делаешь, не будет заметно сразу сейчас и сразу многим, пусть за твой труд тебе платят плохо или не платят вовсе, зато это только твое и больше ничье! А денег можно заработать всегда.

Котя слушал, соглашался и не переставал удивляться, от-куда в деде Вилене, человеке, как это ныне принято гово-рить, старой формации, потомственном коммунисте и круп-ном советском чиновнике, так много удивительного и впол-не современного здравомыслия. А потом дед умер, или не

умер, а странным образом перенесся в Китай. Котя остался один, увещевания деда постепенно забылись, а жизнь мало-помалу стала чередой упущенных возможностей.

Как это произошло? Когда впервые Котя махнул на все ру-кой, замкнулся в своем мирке и откровенно поплыл по тече-нию? Чижиков не мог ответить. Быть может, так было всег-да – до тех поразительных событий, в которые он оказался вовлечен несколько дней назад и благодаря которым сейчас брел через древнекитайский лес с мешком на голове и вы-крученными за спину руками. За несколько дней Чижиков пережил и увидел столько, сколько не видел и не пережи-вал за последние десять лет. Что-то в нем изменилось, душа сдвинулась с насиженного места, и Котя понял, что он боль-ше не согласен плыть по течению и упускать возможности, и начнет – прямо сейчас.

Внезапно ему вспомнился Алексей Борн, который на пи-терской кухне рассуждал о все том же предназначении. Мол, попавший в его руки дракон запросто может оказаться зна-ком судьбы. Было о чем поразмыслить, да только дракона те-перь с Котей не было, и от этого сердце сжимала печаль. Зато Сумкин, Шпунтик и Ника были рядом, здесь.

Ника. В этой хрупкой девушке крылось столько загадок. Это ее поразительное моментальное взросление: как такое могло случиться? Непонятное будущее, из которого она яко-бы пришла. Толком про свой мир она ничего не рассказала, но у нее есть попугай – предмет вроде дракона, только свой-ства у него иные, он позволяет понимать языки, которых не изучал сроду. Значит, в будущем предметы известны тоже.

Потом этот ее темпоральный корректор. Если не видишь его в действии, вряд ли поверишь, что такое возможно. А еще пирамидка, что действует на прозрачных гостей как на чер-тей ладан.

Да и сами прозрачные? Один из них даже нанес им визит, значит, в третьем веке до нашей эры они уже существуют. Но зачем он пришел? Почему защитил от нападения?

0И кто были нападавшие?

0Исон – поразительно похожий на явь. Падающая на Зем-лю Луна...

Чего он, Чижиков, должен не допустить? Всемирной ката-строфы? Падения Луны на Землю? Но как? Как, черт возьми, может не допустить это один вовсе не геройский Костя Чи-жиков?!

0ИСумкин – откуда он взялся? Полетел в Пекин неделю спустя, так куда же делась эта неделя?

Голова пухла от вопросов.

0Иникто, никто не желал отвечать честно и правдиво! Борн говорил: никому не верь. Похоже, в самом деле нико-

му нельзя верить. В том числе самому Борну.

Чижиков скрипнул зубами. Постарался унять душевное волнение. На помощь пришли строчки из любимой книги:

«Пой, богиня, про гнев Ахиллеса, Пелеева сына, Гнев проклятый, страданий без счета принесший ахей-

цам, Много сильных душ героев пославший к Аиду,

Их же самих на съеденье отдавший добычею жадным Птицам окрестным и псам...»

Ах, как же ему не хватало «Илиады»! Но книга осталась в сумке, что лежала в самолете на соседнем сидении.

Ясно одно: не пройдя тот путь, о котором рассказала Ника, отсюда, из древнего Китая, Коте никак не вырваться. Или он сделает все, что от него требуется, и Ника выведет их туда, откуда возможен переход в ненаглядный две тысячи девя-тый год, или придется до конца жизни любоваться на окру-жающую действительность, лишенную всяких признаков цивилизации. Был, правда, еще один вариант: схватившие их разбойники могли запросто распорядиться пленными по своему усмотрению, например, банально убить. Но этот ва-риант Чижикову откровенно не нравился.

Отчаяние постепенно сменялось решимостью: Котя не-пременно вытерпит все злоключения судьбы! Пусть его при-ведут к тому, кто полагает вправе распоряжаться его, Коти-ной, жизнью. Чижиков еще поборется за себя и своих спут-ников, потому что теперь у него в жизни есть цель!

И состоит она вовсе не в том, чтобы сплясать под чужую дудку в тысячелетней игре, в которую он оказался вовлечен, но в том, чтобы остаться целым, разобраться с этой чертовой миссией, благополучно вернуться домой и найти деда Виле-на, единственного родного человека, с которым он уже од-нажды попрощался навек. Найти и спросить: почему?

Вдруг лес кончился, и дорога пошла в гору.

Вершина холма, на который они в итоге взобрались, ока-залась плоской как столешница, и на этом природном столе,

0впышных зарослях кустов, и обитали древнекитайские раз-бойники.

Восхождение сопровождалось приветственными крика-ми и комментариями вроде: «Кого это ты изловил, братец Кун?»

Обустроились разбойники хорошо и даже с комфортом: когда с Чижикова содрали дерюгу (было больно!), он увидел перед собой низкие строения из бревен, крытые ветками и соломой. Строения стояли полукругом, обрамляя утоптан-ную площадку, посреди которой из камней был выложен очаг. Над очагом на вертеле жарилась туша, жир капал пря-мо в огонь, а рядом суетился не особо видный разбойник. Он поворачивал тушу над огнем, тыкал в нее палочкой, словом, всячески заботился о будущей еде.

Поодаль от очага из земли торчало несколько пней. Самый высокий покрывала бурая шкура, а на шкуре восседал мо-гучий детина с темным клеймом на щеке, бритый налысо,

0вполосатой, топорно сработанной меховой безрукавке и с громадным кольцом в ухе. Лицо у детины было вытянутое, толстогубое, нос носил следы давнего перелома, но особой

злобы и жестокости это лицо не излучало – напротив, раз-бойник смотрел на Чижикова и других пленных, которых выстроили перед ним в шеренгу, с откровенным интересом, производя впечатление человека крайне смышленого. На других пеньках расположились еще трое разбойников, тоже очень живописные с виду, а из темных недр бревенчатых по-строек к костру подтягивались и другие обитатели разбой-ничьего стана.

– Старший брат Лян! – обратился к бритому обладатель се-киры. – Посмотри, какая добыча попала нам в руки в лесу! Варвары-чужестранцы с проводником и его мальчишкой. А с ними – девка!

Разбойник швырнул на землю отобранные у пленников мечи и грубо вытолкнул Нику вперед.

Наличие среди пленных «девки» вызвало немалый инте-рес: над площадкой повис одобрительный гул голосов. На-званный Ляном предводитель внимательно оглядел Нику с ног до головы и одобрительно хмыкнул.

– Хорошая добыча, могучий Кун Разящая Секира! – кивнул он, поднимаясь на ноги. – Не каждый день к нам заглядыва-ют красавицы.

С этими словами он оглянулся на разбойников и те словно по команде радостно захохотали.

Чижиков смотрел на Куна, как тот всячески красуется пе-ред соратниками, какие победные и похотливые взоры бро-сает на Нику, и чувствовал, как в груди его рождается некон-тролируемая слепая ярость.

– Оставьте ее в покое, – негромко, но твердо потребовал Котя. – Это не ваша женщина.

– О! – глаза Куна округлились от изумления, он всем телом повернулся к Чижикову. – Варвар подал голос! «Оставьте!» – передразнил он Котю. – А то что?

– А то будете иметь дело со мной, – посмотрел на него Чи-жиков тяжелым взглядом. – И это может вам не понравить-ся.

– Ты что... – донесся до Коти лихорадочный шепот Сумки-на. – Да они тебя сейчас в бараний рог...

– Ты! – брызнул слюной не сразу пришедший в себя от нагло-сти варвара Кун и замахнулся секирой. – Да я тебя сейчас!

– Погоди, брат Кун!

Котя и не заметил, как вожак разбойников оказался ря-дом. Рука его легла на плечо разъяренного Куна, и тот удер-жал замах, хотя и продолжал дышать злобно и жарко.

Над площадкой повисла тишина.

– Ты смелый, варвар, – произнес после небольшой паузы Лян, окинув Чижикова медленным изучающим взглядом. – Ты безрассудно смелый. Ведь вокруг тебя пятьдесят молод-цов и все они известны удалью и бесстрашием.

– Много ли удали в том, чтобы глумиться над связанным пленником? – перевел взгляд на вожака Котя. Нужные сло-ва приходили на язык сами собой. – Много ли бесстрашия в том, чтобы учинить насилие над слабой женщиной? И... я не варвар.

– Нет? – деланно удивился Лян. – Да, слова твои правиль-ны, идут от самого сердца. Однако разговор – дело дешевое,

– заключил он под одобрительный гул. – Я сам всей душой стремлюсь к справедливости, и это известно каждому. И вот что я решаю!

Лян поднял вверх руку, призывая собравшихся к молча-нию.

– Ты покажешь нам, что рука твоя так же крепка, как и сло-во. А могучий удалец Кун Разящая Секира тебе в том помо-жет. Развяжите его! Дайте место для сражения!

Разбойники, переговариваясь, отступили. Освободился широкий круг.

Чижиков почувствовал, как чьи-то сильные пальцы взя-лись за спутывавшую его запястья веревку.

Кун торжествующе зашипел, двинулся к Коте.

– Сейчас ты увидишь свою смерть! – бросил он в лицо Чи-жикову, обдавая его смрадным дыханием. – Молись пред-

кам, молись скорей, варвар, ибо ты незамедлительно встре-тишься с ними!

С этими словами разбойник рванул с Котиной шеи универ-сальный переводчик. Шнурок лопнул, и тут же все вокруг за-говорили на непонятном – мяукающем, визгливом, шипящем языке. Котя не понимал ни слова, но поведение его противни-ка говорило само за себя: Кун отскочил назад и яростно руба-нул секирой воздух, справа налево и слева направо.

Котя почувствовал, что руки его наконец свободны, и в этот миг его вытолкнули в боевой круг. Чижиков устоял на ногах, спешно растирая онемевшие запястья, не замечая боли, которую причиняли прикосновения к ссадинам и све-жим синякам. Надеяться было не на кого: прочие его спут-ники оставались по-прежнему связанными, да будь они и свободны, какой в бою прок от знатного китаеведа или же от девушки из будущего?

Ярость, клокотавшая в душе Чижикова, подернулась льдом решимости. А Кун уже обходил его по широкой дуге, занося над головой секиру.

Он по-прежнему красовался перед приятелями, этот Кун, не воспринимая варвара, хотя тот и был его выше на две го-ловы, всерьез. Он думал о том, как славно разнесет сейчас чужака на две половинки и какую сподвижники сложат пес-ню о его славном подвиге. Да и жаркое уже практически по-доспело...

Котя же не думал ни о чем. Он просто стоял, спешно вос-станавливая чувствительность в руках, и ждал. Все же не зря он несколько лет подряд каждый вечер выходил на татами, и пусть с тех пор и прошло время, но тело помнило куда боль-ше, чем голова. Стойку Котя принял самую что ни на есть правильную.

Тут Кун издал боевой вопль и, мелко перебирая кривыми ногами, с криком понесся на Котю.

«Богорожденный Аякс размахнулся огромною пикой...» – вдруг из глубин сознания пришли строки из «Илиады».

Чижиков не стал убегать. Он не отпрыгнул и не пригнулся, в ужасе прикрывая голову. Котя просто подождал и в нуж-ный момент мягко отступил в сторону, и когда несшийся со скоростью атакующего кабана разбойник поравнялся с ним, всем корпусом толкнул его в бок.

Эффект был вполне ожидаем: Кун, чей богатырский замах пришелся в пустоту, потерял равновесие, секиру и кубарем полетел под ноги зрителям.

– Щит светозарный насквозь пролетела могучая пика, Гекторов панцирь пронзила, сработанный с тонким искус-ством. И против самого паха хитон Приамида рассекла. Он увернулся однако и гибели черной избегнул... – споро разво-рачиваясь лицом к разбойнику, вскричал Чижиков под вой и улюлюканье разбойного братства.

Обалдевший Кун потряс кудлатой башкою, затем вскочил на ноги, схватил секиру и снова взялся обходить Котю по дуге, на сей раз уже не красуясь, но полностью сосредото-чившись на противнике.

Чижиков придерживался прежней тактики: стоял и ждал.

Кун приблизился маленькими шажками и быстро рубанул секирой, тут же отскочив назад. Котя легко ушел от удара. Он быстро учился, этот Кун.

Еще замах, снова удар. Скорее – ложный выпад, провер-ка.

– Баба трусливая, прочь убирайся! Расстанься с надеждой на стены наши подняться, меня отразивши, и женщин на-ших к судам повести. Я смерти предам тебя раньше! – ткнул Чижиков в Куна пальцем.

Легендарные герои античной древности сошлись перед его мысленным взором в титанической битве. Боевое безу-мие охватило Котю.

Кун слов его, само собой, не понял, но, видимо, посчитал их оскорбительными, потому что яростно прыгнул вперед, одновременно нанося коварный удар сбоку. Котя, чуть раз-

вернувшись вслед его движению, перехватил обеими рука-ми древко не нашедшей цели секиры и рванул оружие на себя. Разбойник не ожидал этого, но древка не выпустил – он был силен свирепой животной силой. Кун попытался от-ступить, изо всех сил потянув древко на себя, чтобы высво-бодить оружие и единым взмахом покончить с варваром, но тот вдруг отвесил ему столь мощный пинок ногою в живот, что разбойник от неожиданности и боли разжал пальцы и во второй раз полетел на землю.

– ...Но мечом Диомед размахнулся, прямо по шее ударил и оба рассек сухожилья. В пыль голова покатилась, еще бормо-тать продолжая, – провозгласил Чижиков, коротко взмахнув трофейной секирой, и, видя, что на сей раз Кун вряд ли под-нимется так скоро, огляделся.

Над холмом стоял всеобщий лай. Со всех сторон Котю обступили разбойники: рты их были раскрыты в крике, руки сжимали оружие – Чижиков видел направленные на него пики и копья, а где-то сзади застыли под присмо-тром троих молодцов Сумкин, Ника и Лю Бан со слугой-мальчишкой. Котя успел заметить выражение небывало-го изумления на лице Федора, но тут круг разбойников за-метно сузился.

– Горе! Что будет со мною? Беда, если в бег обращусь я пе-ред толпою врагов. Но ужаснее, если захвачен буду один. Об-ратил Молневержец товарищей в бегство! – возвышая голос, продекламировал Котя.

Он стоял один перед лицом многочисленных недругов, по-добный воспетому Гомером греческому титану. В сердце его не было страха.

– Но для чего мое сердце волнуют подобные думы?! Знаю, что трусы одни отступают бесчестно из боя! Тот же, кто ду-хом отважен, обязан во всяком сраженье крепко стоять – по-ражает ли он, иль его поражают!!!

Чижиков скандировал Гомера с такой яростью, что гнев-ные рожи отшатнулись в замешательстве.

Внезапно раздался мощный рык: расталкивая разбойни-ков, к Чижикову шагнул предводитель – тот, кого называли старшим братом Ляном. Он что-то пролаял, свирепо оглянув-шись, и разбойники покорно отступили. Затем Лян перевел взгляд на Котю, и Чижиков не увидел в том взгляде звериной жажды убийства и злобы; взгляд был скорее заинтересован-ный, в нем читалось даже что-то похожее на уважение. Лян высказался – требовательно, напористо. Но Чижиков ничего не понял.