Покровский Н.В. Очерки памятников христианского искусства
(СПб., «ЛигаПлюс», 1999, с. 333-342; 391-395.)
Николай Васильевич Покровский (1848—1917) — церковный историк искусств, профессор Петербургской духовной академии, директор Императорского археологического института, основоположник отечественной церковной археологии, исследователь церковного искусства, иконографии. Основу очерков по христианской архитектуре составили лекции, которые автор читал в Археологическом институте.
ПАМЯТНИКИ АРХИТЕКТУРЫ ДРЕВНЕХРИСТИАНСКОГО ПЕРИОДА
Происхождение христианского храма. — Базиликальная форма. — Связь с античным и Иерусалимским храмом. — Памятники IV—V вв.
Храм так или иначе отражает в себе религиозную идею и культ; отсюда и храм христианский отражает в себе возвышенные идеи христианства и требования христианского богослужения; другими словами, его формы, как они открываются пред нами в памятниках, соответствуют его идее. Однако идея христианства всегда неизменна, а формы храмов изменчивы, и на этой изменяемости форм построяется история архитектуры храма и различие архитектурных стилей. Правда, что основная идея христианства — неизменна, но отношение к ней человеческого сознания не всегда одинаково; с этой стороны она подчинена закону развития и изменения, наравне со всеми другими идеями: в известное время, при известных условиях, у одного народа она является в одних определениях, в другое — в иных; в эпоху древнего христианства представления о ней были иные, чем в Византии, а представления русские в XVI—XVII вв. опять имеют своеобразный характер. Как бы мы ни смотрели на эти различия, во всяком случае они находят свое наглядное выражение в вещественных памятниках христианской древности, в том числе и в памятниках храмовой архитектуры.
Памятник первоначальной эпохи христианства своею простотою, отсутствием роскоши и изысканности, даже недостаточною оригинальностию по сравнению с сооружениями греко-римскими, свидетельствует о простоте и неполном развитии внешнего культа в первые времена христианства; храм Византии своими оригинальными центрическими формами, блеском своих мраморов, мозаики и золота и символизмом переносит нашу мысль в эпоху полного развития своеобразного христианского культа и религиозного просвещения с его возвышенным идеально-мистическим характером. В архитектурном стиле обнаруживается эпоха и индивидуальные особенности народа, и история архитектурных стилей христианских храмов показывает историческое движение в области религиозной мысли и чувства.
Архитектурные стили христианских храмов в их историческом развитии идут двумя главными путями, из которых один направляется на Запад, другой на Восток. Основной стиль эпохи древнехристианской сменяется в V—VI вв. стилем византийским; отсюда возникает на Западе стиль так называемый романский или, точнее, романо-византийский; за ним следуют на Западе стили готический и Возрождения. С другой стороны, из византийского архитектурного стиля рождается на Востоке архитектура русская, памятниками которой служат храмы Киева, Новгорода, Владимиро-Суздаля и Москвы.
Гораздо раньше, чем христианство получило права государственной религии, его мощный дух успел уже проявить себя в области искусства. Христиане имели уже и тогда немало христианских храмов. Преследования христиан, правда, задерживали художественную деятельность их и разрушали то, что они успевали создавать, но эти преследования по временам прекращались, и в эти-то промежутки спокойствия христиане и строили надземные храмы. Вещественных памятников (храмов) эпохи преследований до нас не дошло, но существование их подтверждается положительными свидетельствами истории. Отсюда ведет свое начало история архитектуры христианских храмов.
Тип базиличный, или продольный. Древнейший тип христианского храма есть тип базиличный. Каковы основные черты этого типа, откуда он произошел и где находятся уцелевшие доселе памятники его? По своему плану христианская базилика представляет продолговатый четырехугольник, длина которого равна двум широтам, взятым вместе. Внутреннее пространство ее разделено рядами колонн по направлению длины на три или на пять нефов, или продольных пространств, и, соответственно числу нефов, иногда находятся на восточной стороне прямоугольника три или пять апсид, или алтарных полукружий. В церквах небольшого размера, не имеющих деления на нефы, находится одно полукружие. С западной стороны — притвор, или нартекс, и портик. Средний неф выше и шире боковых, и между колоннами среднего нефа в стенах, над кровлею боковых нефов, устроены окна, которые освещают всю внутренность базилики. Обычные — архитрав, фриз и карниз — фронтоны и портики составляли принадлежность этого рода сооружений. Этот храм, взятый в полном виде, в каком является он с IV столетия, представляет совершеннейшее в своем роде явление, удовлетворяющее строгим художественным требованиям. Но для того, чтобы достигнуть такого состояния, он должен был пережить более или менее продолжительный период времени. Явиться вдруг в целом и законченном виде он не мог; по крайней мере, история искусств совсем не представляет примеров неожиданного появления цельных архитектурных типов. Где же посредствующие ступени в развитии древнехристианского базиличного храма, где его прототипы? Постараемся указать их и таким образом определить место, занимаемое продольным типом христианского храма в общей истории древней архитектуры.
При сопоставлении христианского храма с древними религиозными сооружениями прежде всего приходит на мысль храм Иерусалимский, имеющий близкое отношение к христианскому храму по его идее. Отсюда являлись в археологической литературе неоднократные попытки установить связь между этими двумя храмами со стороны архитектурной, исторической и символической. Но для того, чтобы признать генетическую связь между этими зданиями со стороны архитектурной, необходимо указать какие-либо положительные основания и не ограничиваться теми отвлеченными соображениями, которые основываются на общих отношениях между иудейством и христианством. То совершенно верно, что Христос и апостолы посещали храм Иерусалимский, верно и то, что между иудейством и христианством найдется немало точек соприкосновения, но отсюда еще весьма далеко до признания генетической связи между формами храма Иерусалимского — с одной стороны, и храмов христианских — с другой. Положительных доказательств зависимости одних форм от других нет. Во-первых, ни один из древних писателей не указывает на эту формальную связь, если же некоторые и сопоставляют христианский храм с Иерусалимским, то при этом имеют в виду только их внутреннее символическое, но не внешнее соотношение. Так, например, они сравнивают славу храма христианского со славою храма Иерусалимского (Евсевий), вместе с тем сравнивают христианский храм с ковчегом Ноя и даже с вершинами гор, на которых Авраам и Илия приносили жертвы. Но на основании подобных сопоставлений нельзя заключить, что прототипом храма христианского был храм Соломона, ковчег Ноя, вершины горы; да и сами авторы имели при этом в виду совершенно другие цели.
Столь же мало доказывается связь христианского храма с Иерусалимским посредством сравнения их архитектурных форм. Прежде всего, если Иерусалимский храм делился на 3 части — двор, святилище и святая святых, подобно делению храма христианского, то это сходство не доказывает ничего. Части эти в храме Иерусалимском имели совершенно другое значение, нежели в храме христианском, и притом они известны были также и в храмах языческих: там были пронаос (преддверие), наос (храм) и целла (внутреннее святилище). То же нужно сказать и относительно общераспространенной четвероугольной формы. Если определять прототип христианского храма такими общими признаками, то с равным правом можно видеть его и в храмах языческих, и во многих гражданских зданиях. Но такая постановка дела уничтожает существовавшее в древности различие архитектурных стилей, а потому не может быть допущена. Необходимо в данном случае определить более точно архитектурные черты Иерусалимского храма и показать, представляет ли он собою самостоятельный архитектурный тип, или имеет ли, по крайней мере, хотя несколько таких типических черт, которые ручались бы за его генетическую связь с архитектурою христианской базилики. Ближайшее ознакомление с делом не подтверждает этой связи. История говорит нам, что храм Иерусалимский (разумеем храм Соломонов; а храм Ирода, позднейший, построен в стиле классической архитектуры) построен был работниками из различных стран, построен отчасти из камня, отчасти из дерева; стены его были изукрашены внутри и извне резными или лепными изображениями херувимов, пальм и цветов. Колонн здесь не было, кроме тех двух, которые стояли при входе в храм.
Мы не описываем подробностей этого храма и обращаем внимание лишь на те черты, которые имеют значение в определении его архитектурного типа. Что же показывают эти черты? Они показывают то, что храм Иерусалимский примыкает к финикийскому архитектурному типу. Из всех культурных народов древности одни только вавилоно-ассирияне и финикияне употребляли дерево для своих построек. Применение его финикиянами объясняется из условий их жизни. Это были приморские жители страны, изобилующей лесом, — народ, заправлявший всесветною морскою торговлею; им нужны были корабли, на построение которых они и должны были изощрять свои строительные способности. Само собою понятно, что для этих построек финикияне должны были употреблять дерево, легчайший материал, а не камень; отсюда — наклонность их к деревянным постройкам. Ту же наклонность мы видим и у евреев, хотя она развивалась здесь под влиянием других обстоятельств. История евреев показывает, что они часто должны были переменять место своего жительства: то жили они в Египте, то в пустыне, то в земле обетованной, то в Вавилоне. Естественно, такая скитальческая жизнь не могла развивать в них охоты к капитальным сооружениям. В жизни народа, равно как и в жизни отдельного индивидуума, отсутствие прочной оседлости сопровождается отсутствием забот о прочной материальной обстановке.
В применении к Иерусалимскому храму все это имеет следующее значение: евреи любили легкие постройки, отсюда их привычка употреблять в дело дерево; употребление же дерева, в свою очередь, влекло за собою архитектурные особенности, отличавшие эту архитектуру от египетской и греческой и сближавшие ее с архитектурою финикийскою. Деревянные балки, стены, обложенные деревом или золотыми пластинками, бронзовые колонны и обилие литейных произведений, — вот главные признаки этого сближения. Если на основании этого нельзя безусловно утверждать, что евреи заимствовали способ постройки у финикиян и наоборот, то по крайней мере видно, что постройки тех и других однородны. Присовокупим к этому известие ветхозаветных книг о том, что в построении Иерусалимского храма принимали участие финикийские мастера (3 Цар. 5—8). Следует, впрочем, заметить, что некоторые из отмеченных в архитектуре финикийской особенностей, именно: употребление в постройках кедрового дерева, драгоценные металлические оболочки разных частей здания и бронзовые колонны, — находили применение и в архитектуре вавилоно-ассирийской.
Как бы то ни было, однако не подлежит сомнению то, что храм Иерусалимский принадлежит к иному типу, чем храм христианский. Если продолговатая форма, апсида, деление внутреннего пространства на несколько нефов колоннами античного характера, возвышение среднего нефа над боковыми и достаточное освещение составляют отличительные признаки христианского базиличного храма, то в Иерусалимском храме нет ни одного из этих признаков, за исключением неопределенного первого; и следовательно, нет прямых оснований считать архитектуру Иерусалимского храма образцовой по отношению к архитектуре храма христианского. О внутреннем убранстве храма христианского и его символике в их отношении к убранству и символике храма Иерусалимского говорить здесь считаем излишним.
Наряду с храмом Иерусалимским выступают на сцену при решении нашего вопроса храмы языческие. Наклонность к символизму и сопоставлениям отвлеченного характера издавна побуждала археологов искать прототип христианского храма в зданиях религиозного характера, т. е. в других храмах, хотя бы языческих. И, по-видимому, попытки этого рода имеют свои основания. История показывает, что каждая вновь зарождающаяся или только переменяющая свой местный центр религия пользуется для своих целей готовыми формами храмов других религий. Так, например, турки-магометане по завоевании Константинополя превратили христианский храм Св. Софии в мечеть, и наоборот: христиане после покорения испанских арабов превратили кордовскую мечеть в христианский храм. Современные нам христиане, например протестанты, также охотно применяют к целям своего богослужения храмы католические.
Почему же древние христиане не могли воспользоваться готовою формою греко-римских языческих храмов? Препятствием к этому обыкновенно выставляют распространенное среди древних христиан предубеждение против всего того, что прямо или косвенно относилось к языческому культу. Но это предубеждение едва ли здесь могло иметь место, потому что языческие храмы, при превращении их в храмы христианские, подвергались переменам и освящались. И действительно, история показывает нам несколько примеров превращения храмов языческих в христианские. Так, например, храм в Антиохии, известный под названием «Tychaion», был превращен в церковь Св. Игнатия; Пантеон стал церковью Всех Святых. Факты эти, по-видимому, показывают, что древние христиане, презирая язычество, не распространяли, однако, своего презрения на все, безусловно, языческие храмы.
Несмотря на всю правдоподобность этих соображений и фактов, мы положительно утверждаем, что христианский храм произошел не из храма языческого. Факты превращения языческих храмов в христианские оспаривать невозможно: за достоверность их ручаются памятники, сохранявшиеся до наших дней. Однако ж они отнюдь не могут служить порукою в вопросе о происхождении храма христианского. Почему? Потому что превращение этих храмов относится к тем, сравнительно позднейшим, временам, когда антагонизм между язычеством и христианством ослабел, а произошло это не ранее V—VI вв.: до этого же времени история представляет целый ряд фактов и императорских эдиктов, направленных к разрушению как языческих алтарей, так и статуй, священных рощ и храмов. Со стороны архитектурной если и возможно допустить между теми и другими аналогию, то в эту аналогию не входит, во всяком случае, тип базиличный. В числе языческих храмов не было ни одного, который бы представлял собою совокупность таких черт, какими характеризуется христианская базилика. Сходство же между теми и другими в составных частях, применении колонн (неодинаковом), скульптурных и живописных украшений, ориентации, в продолговатости плана имеет слишком общий характер.
Если затем мы посмотрим на другие греко-римские постройки, то в числе их найдем такие, к которым близко уже подходит христианский храм по своей архитектуре. Развалины таких зданий существуют доселе: разумеем те здания, которые назывались базиликами. Этот род сооружений впервые явился, по всей вероятности, в Греции и во времена Катона Старшего, во II столетии до Р. X., занесен был в Рим. Назначение таких зданий состояло в том, чтобы служить местом судебных отправлений и торговли. По своей форме они были продолговатыми четырехугольными зданиями, разделенными внутри по направлению длины колоннами на несколько частей, из которых средняя была выше и шире боковых, с архитравами, фризами, карнизами, фронтонами и портиками.
Сведения об этих зданиях заимствуются отчасти из существующих памятников, главным же образом из сочинения Витрувия, писателя I христианского века, который написал сочинение «De architecture» и в нем сообщил сведения о древней базилике. На основании этих данных отметим сходные черты: 1) как языческие, так и христианские базилики имели в своем плане вид продолговатого четырехугольника; 2) те и другие имели окружающие стены; 3) разделялись по направлению длины двумя или четырьмя рядами колонн на три или пять нефов; 4) те и другие имели апсиды; 5) средний неф в тех и других был шире и выше боковых; 6) в тех и других на узких сторонах устроялись фронтоны; 7) над колоннами — как в языческих базиликах, так и в христианских — находились архитрав, фриз и карниз; 8) как те, так и другие имели двускатные кровли; наконец, 9) как языческие, так и христианские базилики имели портики перед входом.
Таковы главные черты сходства между христианскою и языческою базиликами. Черты эти настолько важны, что обусловливают типичность целого, и следовательно, основанное на них сходство тех и других базилик не есть сходство случайное или детальное, но необходимое и коренное: оно ведет к заключению об однородности архитектурного типа тех и других зданий. В деталях те и другие могли быть различны, но подобное различие можно находить и при сравнении языческих базилик между собою: оно свидетельствует о некоторой самостоятельности христианских архитекторов, вызванной требованиями христианского богослужения, но не опровергает однородности архитектурного типа.
Число таких зданий в древнем мире было не особенно значительно, и большая часть их в развалинах сохранилась доселе. Знаем мы из истории базилику Катона Старшего, который прежде других пересадил эти постройки на римскую почву; знаем базилику Эмилиеву, Семпрониеву, Опимиеву. Сохранились до нас развалины базилик: Константантиновой, Юлиевой на Римском Форуме, Ульпиевой на Форуме Траяна и Помпейской в Помпее, лучшей из всех по своей сохранности. Общие типические черты их достаточно обрисованы Витрувием.
Итак, что же из всего этого следует? Признать ли христианский храм подражанием языческой базилике единственно на основании их сходства и ввиду того, что по времени последняя предшествует первой? На это мы еще не имеем права по той причине, что переход формы из одной сферы в другую не доказан путем историческим. Когда мы докажем, что родство этих форм — не случайное явление, что сама жизнь с ее неизбежными условиями приводила христиан к этой именно, а не другой форме, что это не есть явление неожиданное, а следствие постепенной свычки с формою базилики, тогда мы близко подойдем к решению вопроса о прототипе христианского храма.
Первенствующие христиане на первых порах посещали молитвенные собрания евреев, но это было возможно лишь для христиан из евреев, притом последние могли являться сюда лишь для молитв общих; между тем кроме христиан-евреев было много христиан из язычников, которые не могли участвовать в еврейских молитвах; затем, кроме общих молитв с евреями, были у христиан особые молитвы, соединенные с Евхаристиею. Поэтому уже на самых первых порах христиане устроили особые собрания, в особых местах: такими местами были частные дома, принадлежащие членам христианской общины. Сам Христос совершил первую Евхаристию в частном доме; Ему подражали в этом случае и апостолы: они собирались в частных домах (Деян. 12. 12; 20. 8; Рим. 16. 3—4; Кол. 4. 15; Флп. 4. 22), но дома эти были определенными местами собраний христиан. Для собраний отводились лучшие и удобнейшие помещения, которые назывались икосами. Несколько позднее, когда в состав христианской общины начали вступать лица более или менее богатые, собрания христиан стали происходить в домах этих богачей, именно — в помещениях, называемых базиликами. История говорит нам положительно, что именно эти помещения предоставлены были в распоряжение христиан. Известно (Витрувий), что высокопоставленные и богатые граждане Рима владели не только великолепными дворцами, виллами и садами, но имели также в своих домах базилики, которые не уступали по своему великолепию базиликам общественным: в них происходили частные совещания и мировые суды. Такие помещения были во дворце Домициана, на виллах Гордиана и Адриана. В этих-то помещениях и происходили собрания христиан. Форма этих помещений определяется отчасти на основании описания их у Витрувия, отчасти на основании драгоценных памятников, открытых в Помпее и на Палатинском холме в Риме. Рассмотрим же формы икоса и домовой базилики.
По общепринятому плану нормальный античный дом делится на две половины: переднюю и заднюю; передняя половина общественная, задняя — семейная. При входе в первую половину находятся так называемые area (двор) или area privata (частный двор), окруженные колоннами или деревьями; за ними следует прихожая комната, или вестибул; отсюда одна или несколько дверей ведут в центральную часть передней половины — атриум (atrium): это квадратное помещение, которое освещалось через отверстие в кровле; через то же отверстие падала в бассейн атриума дождевая вода. К атриуму примыкают с задней стороны и от него получают свет tablinum (гостиная) и alae (боковые пристройки). Такова передняя половина античного дома. Узкий коридор ведет отсюда в заднюю половину. Как в передней половине центральное помещение составляет атриум, так и в задней ему соответствует перистиль — роскошное помещение с бассейном и фонтаном — светлый, просторный, усаженный цветами и украшенный колоннами преимущественно коринфского ордера. Вокруг этой комнаты были расположены и другие помещения: спальные, кладовые, столовые.
Столовые помещения представляют особенный интерес. Одни из них назывались триклиниями, по числу трех скамеек, находившихся здесь, другие — большего размера — икосами; последние составляют одно из лучших помещений в античном доме, и на них по преимуществу сосредоточивалось внимание архитекторов и художников. Они имели форму продолговатого четвероугольника и украшались колоннами в два ряда, возвышавшиеся один над другим; средний неф в некоторых из них был выше и шире боковых; некоторые имели, по всей вероятности, и полукруглые ниши для установки статуй.
В этих-то помещениях и собирались для богослужения первые христиане. Что это действительно было так, за это ручается, во-первых, их наименование icos; во-вторых, удобство этих помещений: икосы находились в уютной части дома, куда не проникали ни уличный шум, ни нескромный глаз. Притом же помещение это было столовою комнатою, а для христиан и нужна была именно она, так как они в своих собраниях совершали Евхаристию и устраивали общие обеды. В-третьих, помещения эти отличались обширностию, а следовательно, и с этой стороны они были удобны для христианских собраний, в которых принимали участие если не тысячи человек, то иногда сотни. Наконец, в-четвертых, по соседству с ними находились перистили с водою, необходимою для крещений и омовений.
Близко подходит к форме этих помещений и форма домовых базилик. На это сходство нам указал уже Витрувий. Подробности их устройства Витрувий не описал, но она до некоторой степени может быть восстановлена по развалинам домовой базилики на Палатинском холме в Риме. Здесь, во дворце Флавиев, базилика имеет форму также продолговатого четырехугольника, с колоннами по направлению длины; на одной из узких сторон ее находится полукруглый выступ, или апсида, отделенная от средней части колоннами. Вход в нее находится на узкой стороне, противоположной апсиде. Нужно предполагать, что средний корабль этого помещения был возвышен: это необходимо предположить ввиду того, что оно, находясь в стенах других помещений, не могло быть освещено иначе, как посредством окон, устроенных в верхних частях среднего нефа, возвышающегося над соседними стенами.
Принимая в соображение эти две сходные формы, мы приходим к следующим выводам:
1) если верно, что христиане собирались для отправления своего богослужения в помещениях, известных под названием oicos—икос;
2) если верно, что для этой цели служили также частные базилики, принадлежавшие богатым членам христианской общины, то:
3) мы имеем уже понятие о форме первоначальной церкви: форма эта открывается нам в Помпейских икосах и частных базиликах, и, следовательно,
4) первоначальный зародыш христианского храма лежит в названных двух видах помещений; другими словами: прототип христианского храма нужно искать в икосе и частной базилике.
В самом деле, приступая к сооружению христианского храма самостоятельного, христианские архитекторы не могли отрешиться от старых привычек, воспитанных практикою предшествовавшего времени, и должны были руководиться в выборе форм для храмов тем, что они видели в домовых церквах. Но тут по необходимости должно было явиться некоторое затруднение: форма домовой церкви определяла лишь внутреннее планорасположение храма, так как она включена была в состав другого здания; теперь же, в отдельном храме, нужно было дать ей самостоятельную постановку. Затруднение не особенно значительное для знающего дело архитектора и само по себе, но оно должно было тотчас же рассеяться потому, что форма икоса и частной базилики имела в постройках того времени и самостоятельную постановку, именно — в базиликах общественных, или Forensis. Таким образом, архитектор имел готовые прототипы и для внутреннего устройства храма и для его внешних форм: первые были даны ему в частной базилике, применение которой к целям христианских собраний освящено было древним преданием, вторые — в базилике Forensis, которая тогда была общеизвестным явлением и считалась представительницею одного из лучших архитектурных типов. Из этих-то элементов и сложился самостоятельный христианский храм базиличного типа.
Если мы теперь попытаемся проследить историю этого типа, то найдем, что период блестящего состояния его был не особенно продолжителен. Первые начала базиличных храмов могут быть с вероятностию отнесены к концу II столетия; в III в. они уже были весьма распространены в Риме, так что во время гонения на христиан при Декии таких храмов в одном Риме было разрушено до 40. Но, без сомнения, самое удобное время для развития церковной архитектуры наступило со времен Константина Великого. Константин и Ликиний, после победы над Максенцием, обнародовали эдикт, которым предоставлялась христианам полная свобода в отправлении богослужения; вместе с тем, этим эдиктом восстановлялись их права на владение теми богослужебными местами, которые были отняты у них язычниками, и объявлялось христианам неограниченное право на построение новых церквей. Сам император на свои средства не только восстановлял церковные здания, разрушенные язычниками, но и строил новые, отнимал их даже у еретиков и отдавал в распоряжение православных, а храмы язычников, их статуи и алтари повелел разрушать.
Так построено было Константином и его матерью Еленою множество церквей в Иерусалиме, Вифлееме, Никомидии, Антиохии, Мамбре, Гелиополе и Византии. Материал для этих построек архитекторы времен Константина заимствовали из языческих зданий: так было поступлено, например, при построении Латеранского баптистерия; церковь Св. Петра также построена отчасти из материала, взятого из цирка Нерона. Мраморные плиты и колонны сносились нередко в одно место отовсюду и становились рядом в ущерб симметрии и изяществу. Обычай этот долго применялся в строительной практике и после Константина, как на Востоке, так и на Западе: ясные следы его можно видеть доселе в некоторых римских церквах.
После Константина Рим утратил свой прежний блеск, благодаря перенесению столицы в Византию. Тем не менее преемники Константина не оставляли начатое им дело построения храмов, и даже ненавистное отношение к христианству со стороны Юлиана не могло остановить этого дела. С каждым годом вырастали новые храмы по лицу земли; особенно много храмов было построено во времена Феодосия: как государственная власть, так и духовенство и монашество много содействовали этому делу. Постройками Теодориха в Равенне, Вероне и Риме оканчивается период образования базиличного типа. Уже в постройках этого императора в Равенне, сохранившихся отчасти доселе, весьма заметно проглядывает влияние византийской архитектуры. Греческий гений воскресает теперь снова и создает чудную Софию в Константинополе, которая доселе составляет предмет всеобщего удивления, даже простирает свое влияние и на Русь и на Запад.
Здесь выступает уже новый архитектурный стиль. Правда, стиль базиличный продолжает существовать еще долго после того, отчасти — даже доселе, но он уже перестал в то время жить полною жизнию, заключающею в себе задатки развития и прогресса, и остался архаическою формою. Все, что есть лучшего и оригинального в этом стиле, явилось в древний период его существования, и это можно подтвердить уцелевшими доселе памятниками. Памятники эти рассеяны во многих местах, особенно же в Риме, Равенне, Иерусалиме, Вифлееме и Сирии. Храмы же Флоренции, построенные в этом стиле, составляют произведение средних веков. В ряду римских храмов этого типа первое место принадлежит храму Святого Петра. Построен он был первоначально при Константине Великом, но в XVI и XVIII вв. он был перестроен заново в стиле Возрождения.
О древней же базилике сведения заимствуются из старинных рисунков архитектора Альфрани, сделанных еще до возобновления этого храма. Это было громадное сооружение около 57 сажен длины и 30 сажен ширины; сверх того, пред нартексом находился особый атриум длиною 34 сажени и равной с остальным зданием ширины. Наружные формы этого храма не отличались особенным изяществом, но скудость внешних украшений вознаграждалась богатством внутреннего убранства. Храм был пятинефный; колонны среднего нефа имели прямой горизонтальный антаблемент, а колонны боковых нефов соединены были между собою посредством арок. Над антаблементом среднего нефа возвышались стены, украшенные мозаическими изображениями. Здесь же устроены были полуциркульные окна, в простенках которых находились изображения святых во весь рост. Алтарь отделялся от средней части храма двенадцатью колоннами, заменявшими наш иконостас; на колоннах были поставлены статуи двенадцати апостолов. Между алтарем и среднею частию храма находился поперечный неф, трансепт, к которому сбоку примыкали два круглых здания. Во времена Константина Великого построена была также церковь Святого Креста в честь обретения Креста царицею Еленою, и церковь Св. Пуденцианы. Церковь Марии Великой — памятник V века. Базилика Св. Апостола Павла за стенами Рима построена была в период времени 360—400 гг., но в IX в. она была разграблена сарацинами, в XI в. повреждена пожаром от молнии, а в 1823 году новый пожар разрушил ее до основания. На месте древнего здания теперь красуется новое, и хотя оно мало заключает в себе остатков древности, но производит впечатление необыкновенно изящного и величественного сооружения. Построено это новое здание по старому плану и образцу. В том же столетии явилась базилика Св. Сабины на Авентийском холме, несколько позднее — в V столетии построена базилика Св. Петра в Узах (440—462 гг); еще позднее — базилики Св. Агнии и базилика Св. Лаврентия за стенами Рима, представляющие ту замечательную особенность, что над малыми нефами их устроены были галереи, сближающие их с храмами византийскими; из позднейших базилик любопытна также Климентова (VIII в.) по полноте составных частей и внутреннему устройству.
ВНУТРЕННЕЕ УБРАНСТВО ХРАМОВ
Особенности в устройстве алтаря в русских храмах. — Киворий. — Иконостас. — Амвон.— Средняя часть храма. — Притвор
Внутреннее расположение и убранство христианских храмов определялось целями христианского богослужения и символическим воззрением на их значение. Как всякое целесообразное здание, христианский храм должен был удовлетворять тем целям, для которых он предназначался. Цели же эти были троякого рода; во-первых, совершение богослужения, во-вторых, помещение верных, в-третьих, помещение оглашенных и кающихся. Отсюда явились в храме три главные части: алтарь, средняя часть храма и притвор. Каждая из них, применительно к своему назначению, имела особое устройство. Первая и важнейшая часть христианского храма — алтарь. По обычаю древней церкви часть эта всегда помещалась в полукружии на восточной стороне храма. Ориентация эта имела свое символическое значение. Во всех наиболее распространенных религиях мира языческого то или другое направление храма стояло в связи с мировоззрением народа, а самое мировоззрение в значительной мере определялось географическими условиями местности. Горная местность признавалась по преимуществу местом жилища Божества; поэтому если она по отношению к данной местности лежала к северу, то север имел символическое значение, если к востоку, то и символическое значение усвоялось востоку. Согласно с этим и храмы языческие обращались в ту или другую сторону: иногда храм был обращен алтарем к северу (этрусское или тусское направление); так именно ориентирован был Капитолийский храм в Риме; иногда — к западу — так ориентированы были римские храмы в Риме со времен Нумы (Плутарх). Такое же западное направление имел и Иерусалимский храм; следовательно, евреи молились в храме, обратясь лицом к западу; обращаться в молитве к востоку они не имели права, так как в этом случае оказалось бы совпадение с огнепоклонниками и почитателями высот. Христиане же со своей стороны усвоили высшее символическое значение востоку, потому что на востоке был рай; сверх того, страна эта вообще признавалась символом добра в противоположность западу, символу зла; и сам Христос олицетворяем был в образе этой страны (востока): «Восток имя Ему...», «Восток с высоты...». Отсюда объясняется древний обычай при крещении обращаться сначала лицом к западу, а потом — к востоку, в знак отречения от диавола и сочетания со Христом; отсюда также произошел обычай при совершении торжественных процессий и венчаний двигаться по направлению к востоку. Под влиянием таких символических воззрений на восток явился обычай обращаться в молитве к востоку, а вместе с тем и обычай обращать алтарь христианского храма к востоку. Обычай католиков и протестантов обращать храмы алтарем к западу основан на отдельных случаях обращения древних храмов алтарем к западу, а не на общем обычае, и вполне установился на Западе не ранее XIII в.
Итак, христианский алтарь по древнему обычаю должен быть на востоке; в нем сосредоточены все важнейшие предметы для богослужения. Прежде всего здесь находился престол: в подземных церквах престолом служила гробница мученика, по необходимости имевшая форму удлиненного четвероугольника и примыкавшая плотно к алтарной стене; такое устройство имеют доселе престолы у католиков. В древних же надземных церквах престолы стали устрояться почти квадратные, на одной или четырех подставках, деревянные, в виде обыкновенного стола; иногда также приготовлялись они из драгоценных металлов и камней; эта форма престола была удержана на Востоке и перешла от греков к нам. Почти все древние престолы в русских храмах деревянные, в виде обыкновенных столов, и находятся посреди алтаря, а не у стены.
Над престолом в древних церквах находился киворий или род балдахина, поддерживаемого четырьмя колоннами; то же было и в церквах русских. Под киворием над срединою престола висел перистерий; это сосуд в виде голубя, в котором хранились запасные Дары на случай причащения больных и для преждеосвященных литургий; в церквах древнерусских он так же встречался, как встречается и доселе (в московском Успенском соборе), но он потерял свое первоначальное практическое значение: голубь этот теперь служит уже не сосудом, а только символом Святого Духа. На задней стороне престола утверждался крест, а по сторонам его — шесть светильников. За престолом в алтарной стене устраивались места епископа и пресвитеров; они сохранились доселе в некоторых древнерусских церквах.
Алтарь, как в храмах древнехристианских, так и русских, отделялся от средней части храма особою преградою, на месте которой теперь находится иконостас. Иконостас в том виде, в каком он является теперь в наших храмах, не был известен в древности: о нем не упоминают ни греческие историки, ни литургисты, не только древнейшие, но и позднейшие, каков, например, Симеон Солунский, написавший в XIV в. особое сочинение о храме. Нет таких иконостасов и в сохранившихся доселе храмах ни на Востоке, ни на Западе. Не было его и в России. Доказательством этого служит то, что до настоящего времени на столбах, отделяющих среднюю часть храма от алтаря, сохранились в некоторых местах фресковые живописи (Мирожский монастырь, Липна и другие). Очевидно, что живописи в этом месте могли иметь смысл лишь в том случае, если они были видимы народом, а не закрывались иконостасом. Письменные памятники русской старины также умалчивают о них.
Иконостасы образовались постепенно; в XV—XVI вв. они были уже известны в России. В древнейшие же времена на месте иконостаса находилась лишь низкая алтарная преграда в виде решетки или колоннады с карнизом, одним рядом икон над ним и с дверями и завесою посредине. Так было в церквах древнехристианских, византийских и русских. Введение иконостаса, впрочем, не привнесло во внутреннее устройство храма что-либо новое. Это та же самая алтарная преграда, лишь в видоизмененной форме: назначение ее то же — отделять алтарь от средней части храма. Что касается икон, помещаемых в иконостасе, то они также существовали в храмах еще задолго до его появления в окончательном виде, только занимали другие места. Дотоле они помещались на триумфальной арке (в церквах базиличного типа), в алтарной апсиде, парусах сводов, на стенах средней части храма, а в XV—XVI вв. они были перенесены на иконостас. Причины этой замены нужно искать, во-первых, в самом устройстве древнерусских храмов, во-вторых, в трудностях, с которыми соединена была стенная живопись. Древнерусские храмы имели узкие щелеобразные окна и потому были недостаточно освещены, особенно это нужно сказать относительно алтарей, поэтому стенная живопись в темном алтаре, вдали от народа, была мало видима и не вполне достигала цели. Притом же, вследствие сырости, которая неизбежна была в холодных, никогда не отоплявшихся храмах, живопись могла скоро портиться. Сверх того, монументальная живопись, особенно фресковая, требовала технического умения и опытных мастеров, которых не везде можно найти; между тем как производство икон на дереве в XVI в. достигло у нас значительных размеров и доставляло верное средство к замене фрески деревянного иконою. Мы не говорим уже о храмах деревянных, где единственно удобную форму живописи представляла живопись на дереве.
Таким-то способом и произошел наш русский иконостас, с прекрасными и разнообразными резными тяблами и царскими вратами, с отличными иконами. В настоящее время он состоит из четырех и более ярусов: в первом, нижнем, помещаются — по правую сторону царских врат — икона Спасителя и икона храмового святого; на левой — икона Богоматери; на царских вратах — Благовещение, а на северной и южной дверях — ангелы, диаконы или святители. Во втором ярусе — над царскими вратами — Тайная вечеря, а по обеим сторонам ее — иконы двунадесятых праздников; в третьем ярусе — Деисис посредине, а по сторонам его апостолы; в четвертом ярусе — Богоматерь с пророками по сторонам. Венец иконостаса составляет Святой Крест.
На границе между среднею частию и алтарем находилась солея — возвышенное место пред алтарною преградою. Во всех византийских и древнерусских храмах она составляла обычное явление. Возле нее находились амвоны — два или один — для чтения Священного Писания и произнесения поучений. По форме своей древнехристианские амвоны (церковь Св. Климента в Риме) напоминают несколько наши аналои, но они были выше и приготовлялись или из камня, или металла. У нас в России в XVII в. наименование амвонов перенесено на ту часть солеи, которая выдается внутрь церкви и на которой диакон читает ектений. А что касается амвонов высоких, то они были у нас только до 2-й половины XVII в.; памятником этого рода может служить деревянный амвон в петербургском музее Императора Александра III, известный под названием «халдейской пещи»; другой образец не столь древнего происхождения — в псковском Троицком соборе. Часто встречаются изображения этих амвонов в старинных лицевых рукописях.
Средняя часть храма, известная под именем «корабля церкви», служила помещением для мирян. Здесь, впереди, в соборных храмах устраивалось иногда царское место. Особые места здесь были отведены для мужчин и особые — для женщин. Это разделение полов имеет свои исторические основания: по обычаю всех восточных народов, женщины отделялись от мужчин, как в жизни общественной, так, в частности, во время богослужения; в еврейских синагогах женщины помещались вверху на хорах, а мужчины внизу. Обычай этот был перенесен и в христианство. В храмах базиличного типа женщины иногда отделялись от мужчин особою решеткою уже во времена святого Златоуста; в храмах же византийского типа разделение полов достигалось иначе, именно: все нижнее помещение храма предоставлено было здесь мужчинам, а женщины помещались на верхних хорах или галереях, известных под названием гиниконитов. В церквах древнерусских как мужчины, так и женщины помещались в средней части храма: мужчины в южной части, женщины — в северной; о каких-либо искусственных преградах для разделения полов в наших древних храмах ничего не известно. Византийские хоры составляли обычную принадлежность больших древнерусских храмов и назывались полатями, но они назначались не для женщин, а отчасти для высокопоставленных лиц и отчасти — для монахов. Такие хоры доселе уцелели в старинных храмах, например в киевском и новгородском Софийских соборах.
Если считалось в древности необходимым отделение женщин от мужчин, то тем более необходимо было отделение от верных — оглашенных и кающихся. И действительно, соответственно своему нравственному состоянию, лица эти помещались особо в третьей части храма. Она имела несколько отделений: внутренний нартекс, входивший в состав храмового корпуса, внешний нартекс, состоящий из колонн пред входом во внутренний нартекс, и еще особый атриум, или двор. Здесь-то и располагались оглашенные и кающиеся. Со временем, когда институт оглашенных и кающихся прекратил свое существование, то, казалось бы, и третья часть храма должна была уничтожиться, но этого не случилось; она сохранилась, но получила иное назначение; во внутреннем нартексе в византийский период стали отправлять литии, полагать умерших в ожидании погребения; здесь же стояли монахи, не удостоенные монашеского посвящения. С таким назначением перешел нартекс и к нам в Россию; а нартекс внешний и атриум, как утратившие свое значение, вовсе не перешли к нам, и лишь впоследствии место их заступили русские крыльца.
Салько A.M.