Археологическая» реставрация и реставрационные теории конца Х1Х - начала ХХ веков. Проблематика археологической реставрации.

К концу Х1Х в. все более выявлялась общая неудовлетворенность практикой стилистической реставрации. По мере роста числа реставрированных на такой основе сооружений все яснее осознавалось, что на место памятника ставится при этом нечто лишь внешне сходное с ним, но по существу принципиально неадекватное подлинному архитектурному произведению древности.

Очевидной становилась ошибочность тезиса о возможности для архитектора нового времени полностью вжиться в прошедшую историческую эпоху, уподобиться средневековому мастеру, творить средневековую архитектуру. Одним из следствий такого изменения во взглядах был вывод, что реставрации принадлежит не предполагаемый замысел, а реальное произведение, имеющее вполне определенное материальное воплощение. Реставратор не смеет претендовать на проникновение в творческую мастерскую древнего зодчего, он может лишь верно воспроизводить отдельные элементы реставрируемого здания. Для этого ему необходимо точно знать, каким они были, сосредоточить внимание не на освоении стиля, а на поисках и тщательном изучении исторических свидетельств о данном конкретном памятнике. Именно такого рода кропотливая исследовательская работа была положена в основу произведенной в 1893-1911 гг. реставрации замка Сфорца в Милане. Руководил реставрацией виднейший итальянский историк искусства Лука Бельтрами. Одной из наиболее сложных решенных задач было восстановление въездной башни Филарете, взорванной в 1521 г. Бельтрами выявил ряд старых изображений замка, сделанных до разрушения башни, сопоставил их и на этом основании реконструировал утраченную постройку. Основной упор был сделан не на привлечение аналогий, а на историческую документацию.

Уже в то время начала появляться и более последовательная критика применяющихся методов реставрации, направленная на выработку принципиально новых концепций.

Важную роль сыграла в этом плане публицистическая деятельность выдающегося художника и общественного деятеля, последователя Рёскина, Уильяма Морриса.

Наиболее полно новая критическая позиция была изложена итальянским архитектором и теоретиком Камилло Бойто. Его работа «Практические вопросы изящных искусств» вышла в свет в 1893 г. Прежде всего Бойто решительно осудил установившийся в Х1Х в. тип реставрации. На первое место он выдвигал познавательную сторону, возможности и трудности изучения. Подход Бойто - это подход ученого, а не эстета и в этом его критика реставрации отличается от критики Рёскина.

Взгляд Бойто прежде всего акцентирован на подлинности памятника, не слишком принимавшийся в расчет реставраторами-стилистами. Ей возвращено то особое значение, которое она имела в реставрациях Валадье. Для Бойто подлинность памятника была равнозначна подлинности исторического документа.

Выводом Бойто было не отрицание реставрации, а подчинение её жестким нормам, направленным в первую очередь на предотвращение всякой возможности фальсификации.

Необходимыми требованиями, предъявляемыми к реставрации он считал:

стилистические различия между новыми добавлениями и подлинными частями памятника;

различие между ними в материале;

отказ в новых частях от деталировки и орнаментики;

маркировку новых включений специальными знаками или надписями; показ найденных при реставрации старых фрагментов около памятника;

установку на памятнике доски с надписью о проведенной реставрации;

составление описаний и фотографий этапов исследования и реставрации, их публикацию или хранение в самом памятнике;

гласность принимаемых решений.

Хорошо понимая опасность догматического подхода к сложному делу реставрации, Бойто указывал, что сформулированным им правилам надо следовать «по обстоятельствам».

Бойто принадлежит первая попытка классифицировать реставрацию в зависимости от типа памятника. По предложенной им терминологии реставрация различается на:

археологическую (для памятников античности, где требуется абсолютная научная строгость и сдержанность реставратора);

живописную (для памятников средневековья, характеризующихся свободой композиции и решения деталей, исключающей возможность бесспорно достоверного восстановления, если не сохранилось непосредственных следов утраченных элементов);

архитектурную (для памятников Возрождения и последующих периодов, архитектура которых подчинена принципам регулярности, что позволяет дополнять утраченное с гораздо большей уверенностью).

Идеи, высказанные Бойто, получили дальнейшее развитие в работах ряда других теоретиков реставрации.

Видному австрийскому искусствоведу Алоизу Риглю принадлежит разработка вопроса об общественной ценности памятников зодчества.

Рассматривая различные аспекты такой ценности, он особо выделил исторический аспект как определяющий специфику значения памятников для современного общества. История трактовалась им в самом широком смысле, не только как социально-экономическая и политическая история, но и как история материальной и духовной культуры человечества, объемлющая в себе и явления искусства, в том числе зодчества. Для архитектурного сооружения, понимаемого как памятник истории, ценно не только то, что передает нам черты его изначального облика, но также все то, что свидетельствует о его жизни во времени - последующие изменения и следы естественного разрушения.

Важнейший вывод из этого в аспекте понимания сущности реставрации - признание недопустимости удаления позднейших наслоений ради возвращения памятника к первоначальному состоянию, недопустимости имитирующих древность доделок, необходимости сохранения видимых следов естественного старения, определяемых обычно как патина времени.

Выдвижение на первый план исторической ценности памятника не означало отказа от взгляда на него как на произведение искусства. Но при этом понимание эстетической природы произведения оказывалось весьма специфичным.

В первые десятилетия ХХ в. новые принципы реставрации получили признание. Проводившиеся на их основе реставрации в отличие от стилистических реставраций нередко определяют термином археологические, применяемые в более широком смысле, чем это предложил Бойто, вне зависимости от категории памятника.

Уже само понимание памятника как сооружения, ценного для истории, сближало его изучение и реставрацию с археологией. Отрицая правомерность стилистических добавлений, отрицая вообще правомерность воссоздания заново значительных частей древнего сооружения, хотя бы и на основе исторических свидетельств, новая теория реставрации считала единственным источником безупречных по точности сведений, сам памятник со всей его информацией. Основой реставрации становилось тщательное и методичное изучение памятника в натуре, как изучение археологического объекта.

Такой взгляд был до конца Х1Х - начала ХХ в. вполне естественным. Именно к этому времени относится прогресс археологии, превратившейся в систематическую научную дисциплину, базирующуюся на строгих принципах.

Очень важным стимулом для изменения подхода к реставрации памятников зодчества стали коренные изменения в архитектуре конца Х1Х в. и особенно первых десятилетий ХХ в.

Архитектурное творчество, основанное на использовании стилей прошедших эпох, уступило место поискам совершенно новых художественных форм. Перестала существовать органическая близость архитектурного творчества и реставрации. В Афинской хартии, принятой У1 конгрессом МСА, проходившем в 1933 г., и подготовленной Ле Корбюзье, наряду с признанием необходимости признания ценного архитектурного наследия, провозглашается, что использование требований старинных стилей в новых постройках, сооружаемых в исторических зонах, имеет гибельнее последствие. «Сохранение такой практики или введение подобных начинаний нетерпимо в любой форме».

Наиболее детально методы археологической реставрации были разработаны итальянским историком архитектуры Густаво Джованнони.

В противовес предложенной Бойто классификации видов реставрации памятников в зависимости от эпохи, к которой они относятся, Джованнони предложил лишь одно разделение памятников - «на живые», которые продолжают или могут продолжать использоваться как здания для нужд современного общества, и на «мертвые», не способные удовлетворять утилитарным потребностям человека. Такими мертвыми памятниками в наше время служат античные и средневековые руины, крепостные сооружения, триумфальные арки и колонны.

Джованнонипредложил классифицировать виды реставрацииисходя не из особенностей памятника, а из типа проводимых работ. Всего он насчитывал пять видов реставрации: укрепление, анастилоз, раскрытие, дополнение, обновление.Укрепление и ли консервация было признано главной целью работ на памятнике.

Под термином анастилоз понимается установка на свое изначальное место подлинных блоков и деталей памятника, перемещенных в результате разрушения или перестроек. Анастилоз применим в основном к сооружениям, сложенным из крупных квадров камня и боле практикуется к античным сооружениям. Дополнения из нового материала допускаются при этом в минимальных размерах. Наиболее полно метод анастилоза был разработан при реставрации сооружений Афинского акрополя, проводившейся в начале ХХ в. под руководством Николая Баланоса, которому принадлежит и сам этот термин. Подобно укреплению памятника Джованнони признавал анастилоз безусловно правомерным.

Раскрытие и дополнение принимались им лишь с очень существенными оговорками. Не менее значительны и ограничения для восстановительной деятельности реставратора.

Хартия реставрации - документ исключительный по детальности проработки вопросов реставрационной методики, но в нем воплощены тенденции, свойственные не только Италии, но и другим европейским странам. В решениях Афинской конференции можно увидеть первую попытку преодолеть узость чисто археологического подхода к реставрации памятников зодчества. Взгляд на реставрируемое сооружение как на археологический объект способствовал формированию отношения к нему как к самодовлеющему и изолированному явлению, отчужденному от современной жизни, подобно тому, как изолированы от жизни, хранящиеся в музее камни или черепки.

При господстве такого рода тенденций реставрация и вообще охрана памятников при всем совершенстве их методов грозили превратиться в деятельность небольшой кучки профессионалов ради интересов узкого круга ценителей.

Архитектурная реставрация в дореволюционной России. «Иконографический», «художественный» и «художественно-археологический» этапы ее развития. Ее соотношение с методами и приемами западноевропейской школы реставрации.

Для средневековой России характерен тот же тип отношения к постройкам прошедших эпох, что и для Западной Европы соответствующего периода. Старые здания сохраняли, пока они удовлетворяли потребности жизни, перестраивали, иногда восстанавливали. Особо характерный пример такого восстановления - работы по возобновлению Георгиевского храма в Юрьеве-Польском, проведенные в 1471 г. под руководством В.Д. Ермолина. В глазах современников это было именно восстановление. В действительности ермолинский храм оказался очень далеким от здания Х111 в., отличавшегося не только исключительным богатством фасадной резьбы, но как полагают исследователи, и необычной системой завершения.

Особенности исторического развития России, которая не была вовлечена в культурное течение Возрождения, привели к тому, что интерес к памятникам прошлого начал проявляться в ней значительно позднее, чем в других европейских странах. Черты гуманизма и развития светского мировоззрения вполне четко обозначились в начале ХУ111 в. с приобщением России к западноевропейской культуре. Интерес к прошлому поначалу принял форму коллекционирования предметов древности и лишь понемногу распространился на старинные постройки. Ряд указов Петра 1 1718 - 1722 гг. говорит о необходимости собирания разного рода старинных и «куриозных» вещей, древних документов, летописей, старых книг, о запрещении переплавлять найденные в могильниках золотые изделия. В Петербурге по распоряжению Петра была организована «Кунсткамера».

В 1759 г. канцелярия Академии наук затребовала от Синода для исправления Российского атласа сведения обо всех церквях, а также планы и исторические описания монастырей.

Древние сооружения начали интересовать историков раньше, чем архитекторов.

Профессиональная архитектура Росси на протяжении ХУ111 в. развивалась в основном по пути освоения классических форм. Средневековые постройки во множестве перестраивались согласно изменившимся вкусам, заменялись новыми. Наиболее полной перепланировке должен был подвергнуться Московский Кремль в соответствии с проектом В. Баженова.

Распространение в русской архитектуре второй половины ХУ111 в. форм так называемой «ложной готики» также способствовало более внимательному отношению к сооружениям древнерусского зодчества. Строившие в России архитекторы в основном не были знакомы с подлинной европейской готикой. Они пользовались английскими увражами. Дополнительным источником служило для них обращение к старинным русским постройкам, которые подчас воспринимались архитекторами-классиками как «готические». В отдельных произведениях ХУ111 в. этот русский источник проглядывается со всей отчетливостью. Таков, например, Петровский путевой дворец, возведенный в 1776-1786 гг. М. Казаковым, «кубчатые» столбы которого восходят к образцам русского зодчества ХУ11 в. Таким образом, к концу ХУ111 столетия в сознании архитекторов стал заметно преодолеваться разрыв между доклассической, в том числе и древнерусской, и классической архитектурой.

К этому же периоду относятся и первые важные мероприятия, приближающиеся по своему характеру к реставрации. После отказа Екатерины от идеи строительства нового Кремлевского дворца по проекту Баженова разобранные башни и участки стен были в 1783 г. вновь возведены в старых формах. Воссоздание стен и башен, несомненно, диктовалось желанием возвратить целостность Кремлю, который был осознан как важный исторический и архитектурный памятник.

Особое отношение к кремлевским памятникам сыграло важную роль при восстановлении Москвы после пожара 1812 г. Облик города подвергся резкому обновлению. Однако для сооружений Кремля был принят другой подход. Их стремились починить, воссоздать в формах, приближенным к древним.

В первой половине Х1Х в. все более утверждался интерес к отечественной истории, к памятникам средневекового зодчества как к выражению русской национальной культуры. Он был ускорен подъемом национального самосознания в период после победы России над наполеоновской Францией.

В сооружениях этого времени обращение к формам старой русской архитектуры уже не смешивалось с псевдоготикой. Обращение к формам средневековой русской архитектуры обусловило начало изучения и публикации сохранившихся памятников. В печати стали появляться работы, посвященные описанию старинных сооружений.

С середины Х1Х в. важную роль в решении вопросов сохранения и реставрации играли археологические общества и комиссии, среди которых особенно значительна деятельность:

-Императорского русского археологического общества (основано в 1846 г., ведало изучением и реставраций памятников до 1889 г.),

-Императорской археологической комиссии (основана в 1859 г., с 1889 г. была главнейшим научным органом, занимавшимся памятниками зодчества),

- Московского археологического общества (основано в 1864 г.).

Однако единой законодательной системы по вопросам охраны памятников в дореволюционной России не было.

Становление интереса к памятникам способствовало развитию реставрационной деятельности. Уже в ранний период она тяготела к нормам стилистической реставрации, сформированным лишь позднее Виоле-лё-Дюком.

Одна из особенностей этого времени - отсутствие или очень поверхностный уровень предшествующих реставрации исследований. Например, в 1834-1843 гг. по распоряжению Николая 1 был приведен в так называемый «первобытный» вид один из известнейших памятников русского зодчества - Дмитриевский собор во Владимире (1193-1197). Руководивший реставрацией архитектор Е.Я. Петров по незнанию удалил обстройки собора, которые как теперь установлено, в действительности относились к домонгольскому периоду, как и основной его объем. Уникальное скульптурное убранство фасадов было частично заменено новой резьбой, частично дополнено в местах утрат. Реставраторы первой половины Х1Х в. не обладали еще серьезной исследовательской базой, представлением о ценности поздних наслоений, пониманием принципиального различия между подлинником и реставрационным дополнением.

Среди реставрационной практики первой половины Х1Х в. особняком стоит проведенная в 1849 г. работа по укреплению раскопанных перед этим Золотых ворот в Киеве. Это очень бережная и тактичная консервация.

В первой половине Х1Х в. реставрация еще не была выделена как особая специализация архитектора и поручалась обычным строящим архитекторам. С середины века наиболее значительные работы стали поручать архитекторам, специально изучавшим памятники древнерусской архитектуры и считавшиеся знатоками в этой области. Особую известность получила реставрация палат Романовых в Москве, проведенная в 1858 г. Ф.Ф.Рихтером, который хорошо был знаком с русской архитектурой. Реставрация палат была сложным делом. Для русской практики новшеством было проведенное Рихтером тщательное исследование памятника до реставрации. Рихтер не ограничился данными исследований и применил там, где подлинных сведений недоставало, использование аналогий. Сходный характер имела выполненная Н.А. Артлебеном реставрация «теремка» Печатного двора в Москве (1872-1875) и многие другие стилистические реставрации памятников древнерусского зодчества.

К концу Х1Х в. постепенно созревали представления о необходимости большей строгости при проведении реставрации. Возникло новое отношение к позднейшим наслоениям древнего памятника, за которыми стали признавать теоретически собственную историческую и художественную ценность. Стали углубляться исследования реставрируемых памятников, повышаться требования к достоверности. Для 1990-х г. показательны работы, еще сохраняющие черты стилистической реставрации, но уже базирующиеся на серьезном археологическом изучении памятника. Такой характер носила реставрация княжеской палаты конца ХУ в. в Угличе. Ближе к археологической реставрации работа по частичному восстановлению крепостных стен и башен в Коломне, возглавлявшаяся историком русской архитектуры А.М Павлиновым.

Окончательное становление новых принципов в русской практике относится к первому десятилетию ХХ в. и во многом связано с именем П.П.Покрышкина. Особую известность получила проведенная им в 1902-1908т гг. реставрация церкви Спаса на Нередице в Новгороде.

В начале ХХ в. насчитывалось уже довольно значительное число серьезных исследователей русского зодчества, многие из которых занимались реставрацией. Среди них в первую очередь следует назвать Ф.Ф.Горностаева, Д.В.Милеева, И.П.Машкова, И.В.Рыльского, Д.П.Сухова. К этому времени в России сложилась реставрационная школа, система взглядов и практика которой вполне соответствовала европейскому уровню.