Эволюция жанра жития в древнерусской литературе

В 20-ых годах XIII столетия появляются продолжатели той линии житийного жанра, начало которой было положено «Житием Феодосия Печерского». Иноки Киево-Печерского монастыря Симон и Поликарп пишут легенды о чудесах героев аскетического подвижничества, создавая основной корпус того сборника житийных сказаний, который получит позднее название «Киево-Печерского патерика». Создавая свой сборник, Симон и Поликарп придавали ему форму композиционно единого произведения – форму переписки, в ходе которой развертывалась вереница механически друг к другу примыкающих сказаний о чудесах, творившихся в Киево-Печерском монастыре. Выступающие в этих сказаниях персонажи являются представителями аскетического подвижничества. Это все «постники», как Евстратий и Пимен; «затворники» - Афанасий, Никита, Лаврентий, Иоан; мученики целомудрия – Иона, Моисей Угрин; «нестяжатели», раздавшие свое имущество, - черниговский князь Святоша, Еразм, Федор; «безмездный» врач Агапит. Все они получили дар чудотворения. Они пророчествуют, исцеляют больных, воскрешают мертвых, изгоняют бесов, порабощают их, заставляя выполнять заданную работу, кормят голодающих, превращая в хлеб лебеду и золу в соль. В посланиях Симона и Поликарпа мы имеем выражение жанра Патериков, как сборников житийного характера, которые, не будучи в строгом смысле слова житиями, повторяли в своих сказаниях мотивы и формы стиля, уже представленного «Житием Феодосия Печерского».

Но в XIII-XIV веках, когда Русь оказалась под ярмом завоевателей- иноверцев, этот тип религиозного подвижника был не так близок сердцу русского читателя, как тип христианского мученика, представленный в литературе дотатарского периода героями житийных произведений о Борисе и Глебе. В XIII веке житийный жанр обогатился произведением, герой которого не имеет предшественников в житийной литературе. Это «Житие и терпение Авраамия Смоленского», герой которого совершает подвиг преследуемого врагами угодника божия, представляющего еще незнакомый нам вид страстотерпчества. Герой проходит общий всем подвижникам жизненный путь, и поэтому в повествовании о нем автор пользуется общими местами житийного жанра. Рисуя образ Авраамия, автор особо подчеркивает его подвижническую преданность изучению и освоению литературы христианского просвещения, вытекающую из убеждения, что невежественный пастырь церкви подобен пастуху, не имеющему представления о том, где и как должно пасти стадо, и способному только сгубить его. Обращает на себя внимание его одаренность, способность истолковать смысл священных книг. У Авраамия есть сочувствующие и враги, как например, старшее духовенство. Они возглавляют травлю Авраамия, обвиняют его в ереси, обрушивают на него поток клеветнических измышлений, настраивают против него иерархов церкви, которые запрещают ему священнослужительскую деятельность, добиваются предания его светскому суду, чтобы окончательно его погубить. Авраамий выступает перед нами жертвой слепой злобы и клеветнических измышлений. Это совершенно новая в житийной литературе мотивировка страстотерпческой судьбы героя, свидетельствующая о том, что конфликт между героем «Жития» и его преследователями вызван условиями социальной действительности, существенно отличными от тех, в которых создавались жития киевского периода. Житийные герои этого периода выступали против «тьмы бесовской», противопоставляли идеалы христиански праведной жизни понятиям и навыкам языческого прошлого. В XIV веке не «тьма бесовская» противостояла носителю христианского просвещения, а тьма невежд, «взимающих сан священства», и это столкновение породило новый тип подвижника, представленный образом Авраамия Смоленского, гонимого клеветниками за «глубинное» изучение и «протолкование» христианской мудрости. Авраамий идет тяжким путем гонимого праведника, терпеливо добиваясь того, что праведность его становится общенародной. В этом заключается своеобразие и новизна литературного образа Авраамия. «Житие Авраамия» не столько эпический рассказ о жизни героя, сколько его апология, оправдание его личности от несправедливых обвинений, и это – совершенно новая форма жития.

Своеобразным этапом в развитии житийного жанра на Руси, является создание так называемых княжеских житий. Образцом таких житий является «Житие Александра Невского». Имя Александра Ярославича, победителя шведских феодалов на Неве и немецких «псов-рыцарей» на льду Чудского озера, пользовалось большой популярностью. Об одержанных им победах слагались повести и сказания, которые после смерти князя в 1263 году были переработаны в житие. Автор «Жития», как это установлено Д.С.Лихачевым, был жителем Галицко-Волынской Руси, переселившимся вместе с митрополитом Кириллом III во Владимир. Цель жития – прославить мужество и храбрость Александра, дать образ идеального воина-христианина, защитника Русской земли. В центре стоит повествование о битвах на реке Неве и на льду Чудского озера. Причины нападения шведов на Русскую землю объясняются весьма наивно: шведский король узнав о росте, мужестве Александра решил попленить «землю Александрову». С малой дружиной Александр вступает в борьбу с превосходящими силами врага. Подробно ведется описание сражения, большое место уделено подвигам Александра и его ратников. Битва на Чудском озере с немецкими рыцарями изображена в традиционной стилистической манере воинских повестей. В этой битве Александр проявил мастерство военного маневра, разгадав тактический замысел врага. Основное содержание «Жития» составляют эпизоды чисто светские, но элементы агиографического стиля использованы в нем весьма широко. В житийном стиле написано небольшое вступление, где автор говорит о себе, как о «худом, грешном, недостойном» человеке, однако он начинает свой труд об Александре, поскольку не только слышал о нем «от отец своих», но и лично знал князя. Подчеркивается происхождение героя от благочестивых родителей. При характеристике героя автор прибегает к библейским персонажам. В описания сражений вводятся религиозно-фантастические картины. В беседе с папскими послами Александр оперирует текстом «Священного писания» от Адама до седьмого Вселенского собора. В житийном стиле описана благочестивая кончина Александра. «Житие Александра Невского» становится образцом при создании позднейших княжеских жизнеописаний, в частности жития Дмитрия Донского.

В конце XIV – начале XV века в агиографической литературе возникает новый риторико-панегирический стиль, или, как его называет Д.С.Лихачев, «экспрессивно-эмоциональный». Риторический стиль появляется на Руси в связи с формированием идеологии централизованного государства и укреплением авторитета княжеской власти. Обоснование новых форм правления потребовало новой формы художественного выражения. В поисках этих форм русские книжники прежде всего обращаются к традициям киевской литературы, а также осваивают богатый опыт южнославянских литератур. Новый экспрессивно-эмоциональный стиль вырабатывается первоначально в житийной литературе. Житие становится «торжественным словом», пышным панегириком русским святым, являющим собою духовную красоту и силу своего народа. Изменяется композиционная структура жития: появляется небольшое риторическое вступление, центральная биографическая часть сокращается до минимума, самостоятельное композиционное значение приобретает плач по умершему святому и наконец похвала, которой отводится теперь главное место. Характерной особенностью нового стиля явилось пристальное внимание к различным психологическим состояниям человека. В произведениях начали появляться психологические мотивировки поступков героев, изображение известной диалектики чувств. Биография христианского подвижника рассматривается как история его внутреннего развития. Важным средством изображения душевных состояний, побуждений человека становятся его пространные и витиеватые речи-монологи. Описание чувств заслоняет собой изображение подробностей событий. Фактам из жизни не придавалось большого значения. В текст вводились пространные авторские риторические отступления, рассуждения морально-богословского характера. Форма изложения произведения была рассчитана на создание определенного настроения. С этой целью использовались оценочные эпитеты, метафорические сравнения, сопоставления с библейскими персонажами. Характерные особенности нового стиля ярко проявляются в «Слове о житии и преставлении Дмитрия Ивановича, царя русского» Этот торжественный панегирик победителю татар был создан, по-видимому, вскоре после его смерти (умер 19 мая 1389 года). «Слово о житии» преследовало прежде всего ясную политическую задачу: прославить московского князя, победителя Мамая, как властителя всей Русской земли, наследника Киевского государства, окружить власть князя ореолом святости и тем самым поднять его политический авторитет на недосягаемую высоту.

Большую роль в развитии риторическо-панегирического стиля в агиографической литературе конца XIV- начале XV века сыграл талантливый писатель Епифаний Премудрый. Его перу принадлежат два произведения: «Житие Стефана Пермского» и «Житие Сергия Радонежского». Литературная деятельность Епифания Премудрого способствовала утверждению в литературе нового агиографического стиля – «плетения словес». Этот стиль в известной мере обогащал литературный язык, содействовал дальнейшему развитию литературы, изображал психологическое состояние человека, динамику его чувств. Дальнейшему развитию риторическо-панегирического стиля способствовала литературная деятельность Пахомия Логофета. Перу Пахомия принадлежат жития Сергия Радонежского (переработка жития, написанного Епифанием), митрополита Алексия, Кирилла Белозерского, Варлаама Хутынского, архиепископа Иоанна и др. Пахомий был равнодушен к фактам, опускал многие подробности и стремился придать житию более пышную, торжественную и парадную форму, непомерно усиливая риторику, расширяя описание «чудес».

К XVII веку жития отступают от установившегося трафарета, стремятся к заполнению изложения реальными биографическими фактами. К числу таких житий относится «Житие Юлиании Лазаревской»,написанное в 20-30-ые годы XVII века ее сыном, муромским дворянином Калистратом Осорьиным. Это вернее повесть, а не житие, даже своего рода семейная хроника. Житие это, в отличие от всех предшествующих житий, написано светским автором, хорошо знающим подробности биографии героя. Произведение написано с любовью, без холодной, трафаретной риторики. В нем мы сталкиваемся с отражением быта и исторической эпохи, в которую жила Юлиания Лазаревская. Житие не лишено традиционных элементов, здесь мы встречаемся с бесом, который выступает в качестве активно действующей силы. Именно бес причиняет тяжелые бедствия семье Юлиании – убивает сыновей, преследует и пугает Юлианию, и отступает лишь после вмешательства святого Николы. Некоторую роль в произведении играют элементы чуда. Юлиания отказывается от соблазнов мирской жизни и выбирает путь аскета (отказывается от близости с мужем, усиливает пост, увеличивает пребывание в молитве и труде, спит на острых поленьях, кладет в сапоги ореховую скорлупу и острые черепки, после смерти мужа перестает ходить в баню). Всю свою жизнь она проводит в труде, вечно опекает крепостных, покровительствует своим подданным. Юлиания отказывается от обычных услуг, отличается деликатностью и душевной чуткостью. Самое существенное в этом образе, как образе жития, то, что она ведет благочестивую жизнь будучи в миру, а не в монастыре, живет в обстановке бытовых забот и житейских хлопот. Она жена, мать, госпожа. Ей не характерна традиционная биография святого. Через все житие проводится мысль, что возможно достичь спасения и даже святости, не затворяясь в монастыре, а благочестиво, в труде и самоотверженной любви к людям, живя жизнью мирянина.

Повесть – яркое свидетельство нарастания в обществе и литературе интереса к частной жизни человека, его поведению в быту. Эти реалистические элементы, проникая в жанр жития, разрушают его и способствуют постепенному его перерастанию в жанр светской биографической повести. «Святость» здесь выступает как утверждение доброты, кротости, самоотверженности реальной человеческой личности, живущей в мирских условиях. Автору удалось воплотить реальный человеческий характер своей эпохи. Он не стремится сделать его типическим, он добивался портретного сходства и цель эта им достигнута. «Сыновнее чувство» помогло автору преодолеть узость житийных традиций и создать правдивую в основе биографию матери, ее портрет, а не икону.

К художественным достоинствам относится и то, что героиня изображена в реальной бытовой обстановке помещичьей семьи XVII века, отражены взаимоотношения между членами семьи, некоторые правовые нормы эпохи. Процесс разрушения традиционной религиозной идеализации сказался в том, что автор соединил быт с церковным идеалом.

«Повесть о Юлиании Лазаревской» не исключение. К ней примыкает «Сказание о явлении Унженского креста», посвященное легендарной истории создания креста для Михаилоархангельской церкви на реке Унже. Она связывается с судьбой любящих сестер Марфы и Марии, разлученных ссорой их мужей. Завязка сюжета — «брань о местех» свояков: бедного, но знатного и богатого, но незнатного. Она отражает одну из особенностей жизни XVII в.: оскудение знатных родов и возникновение новой знати.

Сюжет построен на символическом параллелизме. Сестры одновременно выходят замуж, одновременно умирают их мужья, и они решают встретиться. Сестры видят один и тот же сон, в результате которого ангел передает Марфе золото, а Марии — серебро, которое сестры вручают трем старцам, пришедшим из Царьграда. Важное место в сказании занимают бытовые реалии.

Все это свидетельствует о процессе разрушения канонических агиографических жанров. Благочестивого подвижника-монаха — центрального героя жития вытесняет светский герой, который начинает изображаться в реальной бытовой обстановке.

Эти повести подготавливали литературное направление совершенно нового жанра – автобиографии, герой которой еще теснее связан с бытом и историческими обстоятельствами, а конфликт его с официальной церковью достигает небывалой остроты. Таким произведением является памятник второй половины XVII века – «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное». Его считают «лебединой песней» житийного жанра, а Гусев назвал это произведение «предтечей русского романа».