VI Трое волшебных ворот

Когда Энгивук и Атрейо вернулись, Фалькор всё ещё лежал возле пещеры и крепко спал. А старая Ургула тем временем вынесла маленький столик и расставила на нем всевозможные сласти и соки из ягод и трав, а также крохотные кружечки и чайничек с каким-то ароматным горячим отваром. И, чтобы полностью представить себе эту картину, надо добавить, что на столе горели две малюсенькие коптилки, заправленные растительным маслом.

– К столу! – приказала Ургула тоном, не терпящим возражений. – Атрейо должен наконец хорошенько поесть-попить, чтобы к нему вернулись силы. Одними лекарствами тут не обойтись.

– Спасибо, – сказал Атрейо. – Я чувствую себя прекрасно.

– Не возражай! – прикрикнула на него Ургула. – Здесь у нас ты будешь делать то, что тебе велят. Яд в тебе обезврежен. Значит, спешить теперь незачем. Времени у тебя хоть отбавляй! Отдыхай в свое удовольствие!

– Тут дело не во мне, – объяснил Атрейо. – Умирает Девочка Королева. Быть может, теперь уже дорог каждый час.

– Глупости! – проворчала старушка. – Всем известно: поспешишь – людей насмешишь! Сиди! Ешь! Пей! Да поживей! Ну же!..

– Не упрямься, – прошептал Энгивук. – Лучше ей уступить, по себе знаю. Если уж она чего захочет, всё равно своего добьется. Да и нам с тобой ещё надо много чего обсудить.

Атрейо сел за крошечный столик, скрестив ноги, и стал есть и пить. И с каждым выпитым глотком, с каждым съеденным кусочком он чувствовал, как золотой поток теплых жизненных сил всё быстрее струится по его жилам. Только теперь Атрейо понял, насколько он ослабел.

У Бастиана потекли слюнки. Ему даже показалось, что до него донеслись ароматы тех сладких блюд, что стояли на столике у гномов. Он глубоко втянул воздух – ну, конечно, ему это только почудилось.

От голода у него сосало под ложечкой, и он, не вытерпев, достал из портфеля остатки бутерброда и яблоко. И всё съел. Он почувствовал себя лучше, хотя голода так и не утолил.

И тут он сообразил, что больше у него ничего не осталось, что он ел в последний раз. Слова в «последний раз» его испугали, и он постарался об этом забыть.

– Откуда у тебя все эти лакомства ? – спросил Атрейо у Ургулы.

– Ох, сыночек, ты и не представляешь, как далеко я хожу, чтобы найти нужные травы и растения. А вот Энгивук, упрямая башка, из-за своих научных занятий, видите ли, ни за что не хочет жить в другом месте. А как добывать еду – до этого ему и дела нет!

– Жена, – с достоинством произнес старый гном, – откуда тебе знать, что важно, а что нет? Займись-ка своими делами и не мешай нам беседовать.

Ургула, бубня что-то себе под нос, скрылась в пещерке и в сердцах загремела кастрюлями.

– Не обращай внимания! – сказал Энгивук. – Она хорошая старуха, только любит иногда поворчать. Послушай, Атрейо, я расскажу тебе про Южный Оракул все, что тебе надо знать! Добраться до Эйулалы совсем не просто. И даже более того – весьма трудно. Но я не хочу утомлять тебя научным докладом. Может, лучше ты сам будешь задавать вопросы? А то я легко сбиваюсь с главной мысли на частности. Спрашивай!

– Хорошо, – согласился Атрейо. – Прежде всего, скажи, кто это или что это такое – Эйулала?

– Ну и ну! – воскликнул Энгивук и сердито блеснул глазами. – Ты, как и моя старуха, задаешь мне сразу главный вопрос. Неужели нельзя для начала спросить что-нибудь полегче?

Атрейо подумал и спросил:

– Каменные ворота с двумя сфинксами – это вход туда?

– Уже легче, – обрадовался Энгивук, – так мы, пожалуй, сдвинемся с мертвой точки. Да, дружок, каменные ворота – это вход, но не туда. За ними есть ещё двое других ворот. Вот за этими тремя воротами и живёт Эйулала – если про неё вообще можно сказать «живёт».

– Ты у неё был хоть раз?

– Ну как ты себе это представляешь! – снова вспыхнул Энгивук. – Я ведь ученый. Я работаю только научными методами ! Я собираю все данные, все свидетельства тех, кто там побывал. Опрашиваю, конечно, только тех, кто вернулся. Я занят очень важной работой! И рисковать собой не имею права. Это было бы губительно для моей научной деятельности.

– Понимаю. – сказал Атрейо. – А что ты мне можешь сказать об этих трех воротах?

Энгивук встал, заложил руки за спину и стал ходить взад и вперёд.

– Первые ворота называются Ворота Великой Загадки. Вторые – Ворота Волшебного Зеркала. Третьи – Ворота Без Ключа…

– Странно, – прервал его Атрейо. – Насколько мне удалось заметить, за колоннами первых ворот раскинулась голая равнина. Где же остальные ворота?

– Помолчи, юноша! – одернул его гном. – Если будешь меня всё время перебивать, я ничего тебе не объясню. Всё здесь очень сложно. Дело вот в чем: вторые ворота появляются только тогда, когда пройдешь первые. А третьи

– после того, как минуешь вторые. А Эйулалу можно увидеть, только если пройдешь через третьи ворота. Само по себе это просто не существует. Вообще ничего нет, понимаешь?

Атрейо кивнул и заставил себя промолчать, боясь снова рассердить гнома.

– Первые ворота. Ворота Великой Загадки, ты видел в мою подзорную трубу. И обоих сфинксов тоже видел. Эти ворота, само собой разумеется, всегда открыты: у них ведь нет створок. Но, тем не менее, пройти через них никто не может, если только, – Энгивук поднял свой крошечный указательный палец, – если только сторожевые сфинксы почему-либо не зажмурятся в этот миг. И знаешь, в чем тут дело?.. Взгляд у них совсем иной, нежели взгляд любого живого существа. Мы с тобой, да и все другие, воспринимаем глазами какую-то картину мира, видим окружающее таким, как оно есть. А сфинксы ничего не видят вокруг, в каком-то смысле они слепы. Зато их глаза что-то излучают. И знаешь, что именно? Все загадки мира! Поэтому они и глядят только друг на друга:

взгляд сфинкса может выдержать только сфинкс. И представь себе, мальчик, что произойдет с тем, кто осмелится попасть в точку скрещения их взглядов! Несчастный застынет и не сдвинется с места, пока не отгадает все загадки мира. Если подойдешь к каменным воротам, увидишь печальные останки этих бедолаг…

– Но ты ведь сказал, – снова перебил его Атрейо, – что сфинксы иногда закрывают глаза! Должны же и они когда-нибудь спать!

– Спать? – Энгивук затрясся от смеха. – Скажешь тоже!.. Сфинксы спят! Нет уж, дружок, поверь, сфинксы никогда не спят! Ты и в самом деле ещё несмышлёныш. И всё же твой вопрос не лишен известного смысла. Именно ему я и посвящаю, собственно говоря, мое исследование. Некоторых посетителей сфинксы пропускают: закрывают глаза. Но вот на вопрос, почему одному можно пройти, а другому нельзя, так и нет до сих пор ответа. Нетрудно, допустим, предположить, что сфинксы пропускают только мудрых, храбрых, добрых, а глупым, трусам и злым прохода не дают… Однако дело обстоит вовсе не так. Сколько раз я собственными глазами видел, как какому-нибудь жалкому дурачку или отпетому мерзавцу они вдруг разрешают пройти, а приличные, разумные люди месяцами ждут этой возможности и в конце концов уходят, как говорится, не солоно хлебавши. Идут ли к Оракулу те, кого гонит беда или кто пытается проскочить просто так, шутки ради, – тоже не играет никакой роли…

– И что же, все твои исследования так и не привели ни к какому выводу?

Глаза Энгивука снова гневно сверкнули.

– Ты что, не слушаешь, что я говорю? Я же сказал, что до сих пор ещё никому не удалось разгадать тайну сфинксов. За эти годы я, конечно, разработал несколько теорий. Сперва я полагал, что поведение сфинксов определяется внешними данными смельчаков – их ростом, красотой, силой, но вскоре мне пришлось от этой идеи отказаться. Потом я попытался найти какую-то цифровую закономерность, скажем, из каждых пяти соискателей они всегда исключают троих или разрешают пройти только нечетным, или, наоборот, четным, или кратным какому-то числу. Подогнать под такую схему собранные данные мне удалось, но предсказать по ней, что будет с каждым следующим смельчаком, оказалось невозможно. В конце концов, у меня сложилось впечатление, что решение сфинксов всякий раз абсолютно произвольно и ни смысла, ни системы в этом нет. А вот жена моя уверяет, будто такой вывод свидетельствует об отсутствии фантазии, о полной моей бездарности. И что он глубоко антинаучный.

– Опять ты мелешь свой вздор? – раздался из пещеры голос Ургулы. – Как не стыдно! Если у тебя башка не варит, это ещё не дает тебе права отрицать великие вселенские тайны, глупец несчастный!

– Слышишь, мальчик? – И Энгивук горько вздохнул. – И ведь весь ужас в том, что она права.

– А Знак Власти Девочки Королевы? – спросил Атрейо. – Как ты думаешь, они посчитаются с ним? Ведь, в конце концов, сфинксы тоже существуют в Фантазии.

– Думаю, что да, – сказал гном и покачал своей маленькой головкой, похожей на печеное яблоко. – Но для этого они должны его увидеть. А ведь они ничего не видят, хотя их взгляд и пригвоздит тебя. К тому же я не вполне уверен, что они послушны Девочке Королеве. Не исключаю, что у них больше власти, чем у неё. Не знаю, не знаю. Во всяком случае, всё это весьма таинственно и неясно…

– Так что же ты мне посоветуешь? – настаивал Атрейо.

– Тебе придется поступить так, как поступают все, – ответил гном. – Ждать… Ждать, что они решат – так и не понимая, почему…

Атрейо задумчиво кивнул.

Тут из пещеры вышла Ургула с ведерком, из которого шел пар, под мышкой у неё были зажаты пучки сушеных трав. Она направилась к Белому Дракону, который всё ещё лежал неподвижно, погруженный в глубокий сон. Вскарабкавшись на него, она стала менять примочки на его ранах. Огромный пациент, казалось, и не чувствует лечебных припарок. Лишь один раз он довольно крякнул и вытянулся во весь рост.

– Займись-ка лучше чем-нибудь полезным, – бросила старушка, опять пробегая на кухню. – Ну что сидеть здесь и нести околесицу?

– Я делаю весьма полезное дело, – огрызнулся муж ей вдогонку, – может, куда более полезное, чем ты! Но тебе этого не понять, дуреха!.. – И добавил, обращаясь к Атрейо: – Только о практических вещах и думает. Для глобальных проблем у неё, увы, не хватает широты ума.

Башенные часы пробили три.

Если отец поначалу и не обратил внимания на то, что Бастиан не вернулся домой, то теперь-то уж он наверняка это заметил. Или нет? А что, если он волнуется и отправился его искать?.. А вдруг он уже сообщил в полицейский участок?.. И дело кончится тем, что по радио будут передавать его приметы. У Бастиана снова засосало под ложечкой.

И если всё это так, где они будут его искать? В школе? Может, даже здесь, на чердаке?

Хорошо ли он запер за собой дверь, когда вернулся из туалета? Он точно этого не помнил и потому встал, чтобы проверить. Дверь была заперта и закрыта на задвижку.

Тем временем уже начало смеркаться. Свет, проникавший сквозь чердачное окно, заметно потускнел.

Чтобы успокоиться. Бастиан немного побегал по чердаку. При этом он обнаружил кучу вещей, которые не имели решительно никакого отношения к школе, но почему-то здесь находились. Например, старинный разбитый граммофон с трубой – кто знает, когда и кто его сюда принес? В одном углу стояли какие-то картины в золоченых рамах с отбитой лепниной, на них уже почти ничего нельзя было разглядеть, но кое-где из темного фона проступали, мерцая, бледные лица со строгими глазами. Был тут и покрытый ржавчиной посеребренный подсвечник, в котором ещё торчали огарки свечей с бородками оплывшего воска.

Вдруг – Бастиан чуть не умер от страха – в дальнем углу он увидел какую-то движущуюся фигуру. Он не сразу сообразил, что там стоит большое, мутное, запыленное зеркало, в котором нечетко отражается он сам. Потом он подошел поближе к зеркалу и долго себя разглядывал. Да что и говорить, красавцем его уж никак не назовешь – полное, бледное, как мел, лицо, ноги кривые… Бастиан медленно покачал головой и произнес вслух:

– Нет!

Потом он снова уселся на мат. Теперь, чтобы читать, приходилось держать книгу прямо перед глазами.

– На чем же мы остановились? – спросил Энгивук.

– На Воротах Великой Загадки.

– Верно! Допустим, тебе удалось через них пройти. И тогда – заметь, только тогда – ты увидишь вторые ворота: Ворота Волшебного Зеркала. О них, как ты уже понял, я тебе ничего не могу поведать из личных наблюдений, лишь то, что мне удалось почерпнуть из рассказов других. Про эти ворота можно с равным успехом сказать, что они заперты и что они открыты. Дико звучит, не правда ли? Можно сформулировать точнее: они не заперты, но и не открыты. Впрочем, и это звучит достаточно дико. Короче, речь идет о большом зеркале или о чем-то вроде зеркала, хотя оно и не из стекла, и не из металла. А из чего оно, мне никто не смог толком объяснить. Одним словом, надо стать перед ним, и тогда видишь себя – но, конечно, совсем не так, как в обычном зеркале. Видишь не свой внешний облик, а свою истинную внутреннюю сущность, какая она есть на самом деле. Кто хочет проникнуть сквозь него, должен – попробую выразить это так, – должен постичь свою суть.

– Во всяком случае, – сказал Атрейо, – в Ворота Волшебного Зеркала, видно, куда легче пройти, чем в первые.

– А вот ты и ошибся! – воскликнул Энгивук и снова стал в волнении шагать взад и вперёд. – Очень сильно ошибся, мой друг! Я слышал, что именно те посетители, которые считали себя вполне безупречными, в ужасе, с криком убегали от чудищ, которые, ухмыляясь, пялили на них зенки из этого зеркала. Некоторых бедняг нам даже приходилось очень долго лечить, прежде чем они смогли пуститься в обратный путь.

– Нам! – проворчала Ургула, которая как раз проходила мимо с ещё одним ведерком целебного отвара. – Всё «нам» да «нам». Интересно, кого это ты лечил?

В ответ Энгивук только махнул рукой.

– Были и такие, – продолжал он свой рассказ, – что хоть и видели в зеркале нечто совершенно ужасное, всё же набрались мужества через него пройти. Но даже тем, у кого изображение было не таким уж удручающим, приходилось преодолевать себя. Однако здесь трудно обобщать. В каждом случае всё было по-другому.

– Я понял, – сказал Атрейо, – но пройти через это Волшебное Зеркало всё же возможно?

– Да, – подтвердил гном, – конечно, возможно, иначе оно не было бы воротами. Ведь так? Логично?

– А если его обойти стороной? – спросил Атрейо. – Или этого нельзя сделать?

– Почему нельзя? Конечно, можно! – сказал гном. – Но тогда не увидишь третьих ворот. Они появляются только после того, как пройдешь через вторые. Сколько раз тебе это повторять?..

– А что собой представляют третьи ворота?

– Вот тут-то и есть самая закавыка. Ворота Без Ключа заперты, вот ведь в чем дело. Заперты, и всё тут! Там нет ни ручки, ни щеколды, ни замочной скважины, решительно ничего! По моей теории эти ворота, непонятно как закрывающиеся, имеют лишь одну створку, сделанную из фантастического селена. Знаешь ли ты, что нет такого инструмента, с помощью которого можно было бы разрушить, отогнуть или взорвать фантастический селен? Он не поддается решительно никакому воздействию.

– Выходит, через эти ворота вообще невозможно пройти.

– Не спеши, мой мальчик, не спеши! Ведь кое-кому удалось войти к Оракулу и разговаривать с Эйулалой, верно? Значит, эти ворота всё же можно отворить!

– А как?

– Теперь слушай внимательно. Фантастический селен подвластен только одной силе – нашему желанию. Именно наше желание и делает его непроницаемым. Чем больше желаешь открыть эти ворота, тем прочнее они становятся. Но если кому-нибудь вдруг удается забыть все свои намерения и совсем ничего не хотеть, тогда они сами перед ним – раз! – и откроются!..

Атрейо потупил глаза и тихо сказал:

– Если это правда, то как же мне пройти через эти ворота? Разве я могу этого не хотеть? Энгивук, вздохнув, кивнул:

– Ведь говорил я тебе: Ворота Без Ключа самые трудные.

– А если бы мне это всё же удалось, я оказался бы у Южного Оракула?

– Да, – ответил гном.

– И мог бы поговорить с Эйулалой?

– Да, – ответил гном.

– А кто это Эйулала? Что это такое?

– А кто его знает… – сказал гном, и глаза его снова гневно вспыхнули. – Ни один из тех, кто там побывал, не пожелал мне этого сказать. Сам посуди, как может ученый довести до конца свой труд, если все хранят таинственное молчание? Тут с горя последнюю прядь волос у себя вырвешь, совсем облысеешь. Но если тебе, Атрейо, удастся дойти до конца, ведь ты мне всё расскажешь, правда, мой мальчик? Я просто помираю от жажды знания, и никто, никто не хочет мне помочь! Прошу тебя, обещай мне!

Атрейо встал и посмотрел на Ворота Великой Загадки, освещённые ярким лунным светом.

– Я не могу тебе этого обещать, Энгивук, – сказал он тихо, – хотя мне бы очень хотелось хоть чем-то тебя отблагодарить. Но раз никто не говорил тебе, что такое Эйулала, значит, этому есть какая-то причина. И пока я её не узнаю, я не могу решить, можно ли доверить эту тайну тому, кто сам там не был.

– Тогда поскорее убирайся отсюда! – вскричал гном; глаза его метали искры. – Чтоб духу твоего здесь не было! Вечно натыкаешься на чёрную неблагодарность! Жизнь свою кладешь, чтобы раскрыть тайну, столь важную для всех, но помощи ни от кого не жди! Не стоило вообще на тебя время тратить!

Гном побежал в пещеру, и Атрейо услышал, как в глубине её громко хлопнула дверь.

Ургула, проходя мимо Атрейо, остановилась и сказала, посмеиваясь:

– Не принимай близко к сердцу, он вовсе не злой, мой старик, просто очень горячий. Для него это ещё одно страшное разочарование. Он ведь так носится со своим смехотворным научным исследованием. Ему хотелось бы стать тем ученым, который разгадал эту великую тайну. Шутка ли? Знаменитый гном Энгивук! Не сердись на него!

– Я не сержусь, – сказал Атрейо. – Скажи ему, что я от всего сердца благодарю его за всё, что он для меня сделал. И тебя я тоже благодарю. Если будет можно, я, конечно, всё ему расскажу. Но для этого надо, чтобы я вернулся.

– Ты уже нас покидаешь? – спросила Ургула.

– Я должен идти, – ответил Атрейо, – нельзя терять ни минуты. Попытаюсь добраться до Оракула. Всего тебе доброго! И присмотри, пожалуйста, за Драконом Счастья.

Он пошел, не оглядываясь, в сторону Ворот Великой Загадки.

Ургула глядела ему вслед, а когда стройный мальчик с развевающимся плащом на плечах скрылся за скалами, она побежала за ним, крича:

– Счастья тебе, Атрейо! Счастливо!.. Но она не знала, услышал он её или нет. И заковыляла назад, в свою маленькую пещеру, бормоча:

– Да, ему и в самом деле необходимо счастье. Большое счастье…

До каменных ворот оставалось не больше пятидесяти шагов. Вблизи они оказались огромными, куда больше, чем представлялись ему издалека. За воротами раскинулась равнина – куда ни глянь, глазу не за что зацепиться, словно глядишь в пустоту. Перед воротами и между колоннами Атрейо увидел множество черепов и скелетов – останки самых разных обитателей Фантазии, которые пытались пройти в ворота, но были навеки пригвождены взглядом сфинксов.

Однако не это печальное зрелище остановило Атрейо, а вид самих сфинксов.

За время Великого Поиска Атрейо открылось многое, он познал и красоту, и ужас, но до этой минуты не подозревал, что они могут быть слиты воедино, что красота может вселять ужас.

Лунный свет, струясь, освещал двух гигантов, и, по мере того как Атрейо медленно к ним приближался, ему казалось, что они всё увеличиваются и уходят в бесконечность. У него возникло впечатление, что сфинксы уже упираются головой в луну, а выражение их лиц, обращенных друг к другу, меняется чуть ли не с каждым его шагом. В их горделиво устремленных вверх телах, а особенно в их человеческих лицах, пульсировал ток невероятной, неведомой силы – будто они не просто восседали тут, как мраморные изваяния, а в каждое мгновение могли вдруг исчезнуть и тут же возникнуть вновь. Но именно поэтому они представлялись куда более реальными, чем любая неподвижная скала.

Атрейо стало страшно.

Но это был не страх перед угрожавшей ему опасностью – какой-то другой, безотчетный страх овладел им вдруг. Он вовсе не думал о том, что, быть может, под взглядом сфинксов он навсегда застынет там, где стоит… Нет, то был жуткий страх перед непостижимым, перед чем-то, что выходит за пределы возможного, перед реальностью нереального, превосходящего и великолепие, и могущество, и величие. Страх этот сковывал его, каждый шаг давался ему всё с большим трудом, и Атрейо вдруг почудилось, что весь он заполнен холодным тяжелым свинцом.

И всё же он не остановился. Он шел, не глядя вперёд, опустив голову, медленно-медленно. Шаг за шагом приближался он к каменным воротам. И всё сильнее страх, будто неподъемная ноша, клонил его к земле. Но он упрямо шел дальше. Он не знал, зажмурились ли сфинксы. Ему нельзя было терять время. Он не знал, пропустят ли они его в ворота, или сейчас, в этот самый миг, наступит конец его Великого Поиска.

И вот как раз когда Атрейо почувствовал, что уже никаким усилием воли он больше не заставит себя переставить ногу, он услышал эхо своего шага, отраженное каменной аркой. И тотчас пропал давивший его страх, исчез, не оставив никакого следа. И он явственно ощутил, что уже никогда больше не будет его испытывать, что бы с ним ни случилось.

Атрейо поднял голову и увидел, что Ворота Великой Загадки уже позади. Сфинксы пропустили его.

А в двадцати шагах от него, там, где раньше простиралась голая равнина, возвышались Ворота Волшебного Зеркала. Оно было большим и круглым, словно вторая луна (настоящая всё ещё плыла в вышине, озаряя небосвод), и отсвечивало тусклым серебром. Трудно было поверить, что ему удастся проникнуть сквозь этот гладкий металлический диск, но Атрейо двинулся к нему без колебаний. Он ожидал, что увидит в этом зеркале, как его предупредил Энгивук, леденящий душу образ того, кто он есть на самом деле, но теперь, когда он навсегда распростился со страхом, всё это его ничуть не смущало.

Однако, вопреки ожиданиям, он увидел вовсе не чудище, а… Непонятно почему, он увидел вдруг толстого бледного мальчика одних с ним лет, который, поджав ноги, сидел на спортивном мате и читал книгу. Мальчик этот кутался в рваное серое одеяло. У него были большие печальные глаза. А за ним в полутьме можно было разглядеть чучела орла, совы и лисицы. ещё дальше белело что-то вроде скелета, но как следует разглядеть, что это такое, Атрейо не удалось.

Бастиан так и ахнул, когда до него дошло то, что он сейчас прочел. Ведь это был он! Описание совпадало во всех подробностях. Книга задрожала у него в руках. Нет, это уж слишком! Разве возможно, чтобы в напечатанной книге рассказывалось о том, что происходит прямо в эту минуту, и не с кем-нибудь, а с ним самим. Ведь любой человек прочел бы на этой странице то же самое. Тут есть только одно объяснение – это какое-то невероятное совпадение. По правде сказать, уж очень невероятное.

– Бастиан, – сказал он вслух. – Ты просто спятил! Ну-ка приди в себя!

Он попытался произнести эти слова весьма строгим тоном, но голос его дрогнул, потому что он не был так уж уверен, что это всего лишь случайность. «А вдруг, – подумал он, – они там, в Фантазии, что-то обо мне знают! Вот было бы здорово!»

Но сказать это вслух он не решился.

Атрейо проходил сквозь зеркало с удивленной улыбкой – он с трудом мог поверить, что так легко справился с испытанием, которое другим казалось непреодолимым. Правда, в этот миг он пережил какое-то странное волнение, и всё же он не подозревал, что с ним сейчас случилось.

* * * Оказавшись по ту сторону Ворот Волшебного Зеркала, Атрейо потерял всякое представление о том, кто он такой, как он жил до сих пор и зачем он здесь. Он начисто забыл про Великий Поиск, который его сюда привел, и даже не мог бы назвать теперь своего имени. Он был как новорожденный.

Прямо перед собой, на расстоянии всего лишь нескольких шагов, он увидел Ворота Без Ключа. Но он не помнил ни их названия, ни того, что должен пройти через них, чтобы попасть к Южному Оракулу. Он начисто забыл о том, что ему надлежит совершить. На душе у него было легко и весело, и он смеялся безо всякой причины, просто так, от какого-то прилива радости.

Небольшие низкие ворота, на которые он глядел, стояли прямо посреди плоской равнины и были похожи скорей на самую обыкновенную запертую дверь.

От нечего делать Атрейо стал разглядывать эти ворота. Они были из незнакомого ему материала с медным блеском. Выглядело это красиво, однако вскоре Атрейо наскучило смотреть на них, и он обошел вокруг, чтобы увидеть, какие же они с обратной стороны. Оказалось, такие же. Ни спереди, ни сзади не было ни ручки, ни замочной скважины. Отворить эти ворота не представлялось никакой возможности, да и к чему было их отворять, раз они никуда не вели и за ними, куда ни глянь, простиралась бескрайняя равнина.

Атрейо захотелось поскорей уйти отсюда. Он повернул назад и пошел к Воротам Волшебного Зеркала. Он увидел их с задней стороны и долго глядел, не понимая, что же это такое. Он решил, что здесь ему больше делать нечего. Пора уходить.

– Нет, нет, не уходи! – громко сказал Бастиан. – Вернись, Атрейо! Ты должен пройти сквозь Ворота Без Ключа!

И тут Атрейо почему-то вдруг повернул назад и решительно направился прямо к Воротам Без Ключа. Видно, ему захотелось ещё раз полюбоваться их медным сиянием. Оказавшись перед Воротами Без Ключа, он, чему-то безотчетно радуясь, отвесил поклон направо и налево. Потом нежно провел рукой по поверхности створки. Из какого материала она сделана? На ощупь он был теплый и казался мягкой кожей живого существа. И в тот же миг створка чуть-чуть приоткрылась.

Атрейо заглянул в эту щель и увидел теперь то, чего не заметил в тот раз, когда обходил ворота кругом. Он сделал шаг назад и огляделся – перед ним лежала голая равнина. Тогда он снова посмотрел в щель приоткрытых ворот и увидел длинный коридор, образованный бесконечной колоннадой. В конце его находились ступени, а за ними – новые ряды колонн и террасы, потом снова лестница, и снова лес могучих колонн. Над ними простиралось ночное небо – крыши не было.

Атрейо прошел сквозь ворота и остановился в изумлении. Ворота за ним захлопнулись.

Башенные часы пробили четыре.

Тусклый свет, сочившийся сквозь чердачное окно, угасал с каждой минутой. Читать стало невозможно. Последнюю страницу Бастиан разобрал уже с трудом. Он отложил книгу.

Что делать?

Должно же быть электричество на этом чердаке! В полутьме Бастиан прошлепал к двери и стал ощупывать стену у косяков. Но выключателя он так и не обнаружил ни с той стороны двери, ни с этой.

Бастиан вытащил из кармана брюк спички (он всегда таскал с собой коробок, потому что любил от нечего делать чиркать), но спички, как назло, отсырели, и зажглась только четвертая. При слабом свете её огонька Бастиан снова принялся искать выключатель, но тщетно.

Такого он не предвидел. При мысли, что ему придется проторчать здесь весь вечер и всю ночь в полной тьме, он похолодел от страха. Правда, он уже не маленький и дома, да и в любом другом знакомом месте, темноты бы не испугался, но здесь, под самой крышей, на этом огромном чердаке, заставленном какими-то странными вещами, было, сказать по правде, довольно жутко.

Спичка догорела, обожгла ему пальцы и погасла.

Некоторое время Бастиан стоял неподвижно и прислушивался. Дождь почти прекратился, капли тихо стучали по оцинкованному железу.

И тут он вспомнил о гнутом подсвечнике, который приметил днем среди разного хлама. Ощупью добрался он до этого места, нашарил подсвечник, вернулся на свой мат и зажег фитили толстых восковых свечей – всех семи, один за другим. От них исходил теплый золотистый свет. Язычки пламени тихо потрескивали и вздрагивали от легкого сквозняка.

Бастиан вздохнул с облегчением и взялся за раскрытую книгу.

VII Голос тишины

Счастливо улыбаясь, брёл Атрейо всё дальше и дальше по лесу колонн, освещённому лунным светом. Колонны отбрасывали чёрные тени. Глубокая тишина окружала Атрейо, он едва мог расслышать эхо своих шагов. Он не знал, кто он и как его зовут, как сюда попал и что здесь ищет, – он глядел вокруг с удивлением, беззаботный, как птица.

Пол был повсюду выложен мозаикой с таинственно переплетающимся узором, а иногда на нем возникали какие-то загадочные картины. Атрейо поднимался по широким лестницам, всходил на большие террасы, снова спускался вниз и шел по длинным аллеям из каменных колонн. Он рассматривал колонны, одну за другой, и радовался, что каждая из них отличается ото всех остальных – по-другому украшена и покрыта другими таинственными знаками. Он уходил всё дальше и дальше от Ворот Без Ключа.

Так он шел долго-долго, а потом вдруг услышал вдали какой-то плывущий звук. Он остановился, прислушиваясь. Звук всё приближался и приближался. Голос, прекрасный и чистый, как звон колокольчика, высокий, словно голос ребёнка, звучал бесконечно печально. Иногда даже казалось, что в песне слышится рыдание.

Эта печальная песня веяла между колоннами, как легкое дуновение ветра, потом застывала на месте, парила, то поднимаясь вверх, то опускаясь вниз, приближаясь и удаляясь, описывая вокруг Атрейо большие круги.

Атрейо остановился и стал ждать. Круги становились всё уже и уже, и теперь он смог расслышать слова:

За горы и долы, поля и леса Уходим в просторы и небеса, Исчезнем, и ветер развеет нас… Всё на свете бывает один только раз!..

Атрейо то и дело поворачивался в сторону Голоса, который словно летал между колоннами, но никого не видел.

– Кто ты? – крикнул он. И Голос, как эхо, ответил:

– Кто ты? Атрейо задумался.

– Кто я… – пробормотал он. – Я не могу этого сказать. Кажется, когда-то я это знал… Но разве это так важно?

А Голос пропел:

Если ты хочешь вопрос мне задать, В рифму со мной говори, стихом, Мне ведь без рифмы тебя не понять, Мне твой язык незнаком, незнаком…

Атрейо не очень-то умел сочинять стихи, и ему показалось, что разговаривать будет трудно, если Голос понимает только то, что рифмуется. Но делать нечего. Пришлось ему немного подумать, а потом он сказал:

Знать я хотел бы, кто ты и где ты? Жду я ответа, жду я ответа!

И Голос тут же отозвался:

О, вот теперь я слышу так ясно… И понимаю прекрасно!..

А потом вдруг пропел совсем с другой стороны:

Милый гость из Фантазии, светлой страны, Добрый гость, ты пришел не случайно. Эйулала я. Голос и Зов тишины Во Дворце Глубочайшей Тайны!..

Атрейо заметил, что Голос звучит то громче, то тише, но ни на мгновение не умолкает. Даже когда в песне не было слов или когда он сам обращался к Голосу, в воздухе всё парил и кружил напев.

Теперь Голос стал удаляться, и Атрейо побежал вслед за напевом:

Постой, Эйулала, невидим твой путь, А мне бы хоть раз на тебя взглянуть!

Голос чуть слышно пропел у самого его уха:

Меня не увидят, меня не найдут, И всё же я тут, и всё же я тут!..

– Так, значит, ты невидимка, Эйулала? – спросил Атрейо. – Или у тебя вовсе нет образа?

И, не получив ответа, вспомнил, что задавать вопросы можно только стихами. И он сказал:

Не выходишь ты на свет, Иль тебя на свете нет?

Послышался тихий звон, не то смех, не то всхлипывание, и Голос пропел:

Я лишь только звук и тон, Эхо, песня, трель, Перелив и перезвон, Флейта и свирель. Песня моя – Это я, это я!..

Атрейо удивился и пошел вслед за звенящим звуком, который всё кружил и кружил между колоннами. Он шел за ним, тоже кружа по лесу колонн, и вскоре вновь сумел задать вопрос в рифму:

Я так тебя понял? Твой образ лишь звук? А если звучать перестанешь ты вдруг?

И где-то опять очень близко от него прозвучало в ответ:

Раз песенка спета, случится со мной, Что с каждым бывает у нас под луной, Когда его песенка спета… О, с каждым случается это!.. Живу, пока песенка льется, звеня, Но скоро умолкну – не станет меня…

Послышалось жалобное всхлипывание. Атрейо не понимал, почему Эйулала плачет, и поскорее задал вопрос:

Но почему твоя песня грустна? И почему ты исчезнуть должна?

И снова, как эхо, отозвалась Эйулала:

Развеет нас ветер, Я Песня-Печаль…

Но время бежит, И пора отвечать!..

Спроси же, а то не успею ответить, Скорее, пока не унес меня ветер!..

Голос стихал где-то между колоннами, и Атрейо. прислушиваясь, поворачивал голову то в ту, то в другую сторону. Некоторое время было совсем тихо, потом снова вдали зазвучала песня. Она быстро приближалась, и в ней даже слышалось нетерпение:

Пока ты не спросишь, должна я молчать, А время бежит, и пора отвечать!

И Атрейо спросил:

Скажи, Эйулала, никак не пойму: Развеет нас ветер? Нас всех? Почему?

И Голос пропел:

Королева Фантазии тяжко больна, И если она умрет, На гибель Фантазия обречена – Мы все, каждый в свой черёд. Как туча, над нами нависла беда:

Уйдем в Пустоту, в Ничто, в Никуда! Так знай же, как жизнь Королеве спасти:

Ей новое имя пора обрести.

И Атрейо поспешно спросил:

Скажи, Эйулала, скорее скажи, Кто имя ей даст и спасет её жизнь?

И Голос запел:

Слушай, слушай, не забудь, После всё поймешь, Долгий путь, нелегкий путь Ты ещё пройдешь Сквозь туман и мрак, один, И тогда лишь мой ответ Выйдет ясным из глубин Памяти твоей на свет. Всё зависит от того, Сможешь или нет…

Некоторое время Атрейо слышал только жалобное пение без слов, а потом вдруг Голос зазвучал прямо над его ухом:

Кто Королеве имя даст?

Не ты и не я, не эльф и не джинн!

Увы, ни один из нас! Мы все здесь, в Фантазии, – те, про кого Придуманы сказки давно, – Не можем назвать никогда никого, Этого нам не дано. Мы – сны и картинки, и дети мечты, Окончилась сказка – нам тоже конец.

Спасти Королеву не можешь ни ты, Ни гном, ни дракон, ни мудрец!

Но там, за границами нашей земли, Иной есть прекрасный край.

Там л ю д и живут – они бы могли Дать имя ей. Ты это знай!

Счастливые! Были во все времена Наделены от рожденья Особенным даром – давать имена И тем приносить исцеленье!

Они бы сумели ей имя найти, Да вот только к нам потеряли пути.

Не верят, не помнят, забыли про нас…

Ну хоть бы ребёнок Фантазию спас!

Ну хоть бы один был поверить готов – Пришел бы, добрался, услышал наш зов!

Самим нам явиться туда нелегко:

Им близко до нас, Нам до них далеко! Они к нам пути находили порой И нас навещали, бывало. Запомнишь ли это, мой юный герой? Запомнишь ли всё, что сказала Тебе одному Эйулала?

– Да, да, – в смятении отвечал Атрейо. Он изо всех сил старался запомнить то, что слышал, хотя не знал, зачем это нужно, и потому не понимал, о чем говорит Голос. Он только чувствовал, что это очень, очень важно. Но пение и те усилия, которые ему приходилось делать, чтобы говорить в рифму, так утомили его, что его клонило ко сну. Погружаясь в дремоту, он пробормотал:

Нет, я не забуду! Но дай мне понять, С чего мне начать и что предпринять?

И Голос ответил:

– Ты сам всё решай – ты так много узнал! Но вот уж и час расставанья настал!..

Преодолевая сон, Атрейо ещё спросил:

Ты уходишь? Но куда? Неужели навсегда?

Снова послышалось всхлипывание. Голос звучал всё дальше и дальше: НИЧТО нас обступает, тускнеют все цвета, Оракул умолкает, всё ближе Пустота…

Последним ко мне ты В мой каменный лес Пришел – на тебя уповаю!

Но песенка спета, Мой голос исчез, А значит, и я исчезаю…

Запомни же всё! И осилишь ты то, Чего до тебя не осилил никто!

Издалека до Атрейо донеслось:

За горы и долы, поля и леса Уходим в просторы и небеса, Исчезнем, и ветер развеет нас… Всё на свете бывает один только раз!..

Это было последнее, что расслышал Атрейо.

Он сел возле колонны, прислонился к ней спиной и, глядя в ночное небо, попробовал осмыслить то, что он здесь услыхал. Тишина окутала его, словно мягким плотным плащом, и он уснул.

Когда он проснулся, было уже холодное утро. Светало. Он долго лежал на спине и смотрел в небо. Последние звезды побледнели. Голос Эйулалы всё ещё звучал у него в ушах. И тут ему вспомнилось всё, что он пережил до сих пор. Он вспомнил о цели своего Великого Поиска.

Теперь наконец-то он знал, что надо делать. Только Человек, человеческий ребёнок. Мальчик из Мира, что лежит за границей Фантазии, может придумать Девочке Королеве новое имя. Он, Атрейо, должен найти этого Мальчика и привести его к ней!

Атрейо вскочил на ноги.