Е. г. саксен-лльтенбургской

7 мая 1909 г.

[им. Ивановка, Тамбовской губ.]

Ваше высочество!

Вчера вечером вернулся в деревню «с ревизии», и сегодня сообщаю Вашему высочеству результаты моей поездки. Давая этот отчет о состоянии Тамбовского музыкального] Учил [ища], я буду все время помнить два вопроса, из-за которых я главным образом попал на ревизию ¹ выше названного Училища: это вопросы а) музыкальный и b) еврейский. В Тамбовском Училище из 12 преподавателей] музыки 5 евреев; из 212 учащихся только 20 евреев. (Последняя справка со слов директора] Старикова²; документально проверить, конечно, не мог).

Перехожу теперь к своим музыкальным впечатлениям. Я был на экзамене трех преподавателей ф[орте]п[иано]: г-жи Богородицкой, Елагиной и г. Вебера (все русские — лучшее впечатление, и я тут же скажу, что, судя по этому «Утру»³, дело в У[чили]ще поставлено недурно и правильно. Обрадовал меня и оркестр учащихся (около 30 челов[ек]), т. е. вернее самый факт возможности организовать такой оркестр в Тамбовском] У[чили]ше, который может сносно сыграть хотя бы Симфонию Шуберта, которую мне удалось слышать. Худшее в оркестре — это духовые инструменты, т. е.

именно сами инструменты, а не играющие на них. Кстати, эти инструменты принадлежат самому Училищу и полный ассортимент их был куплен дир[ектором] Стариковым: чуть ли не за 180 рублей, кажется, — между тем как, например, один фагот, порядочный, стоит около 120 р[ублей]. Таким образом Ваше высочество может судить, каковы эти инструменты. Я видел на «Утре» двух директоров местной Дирекции и позволил себе высказать пожелание, чтоб Дирекция пришла бы Училищу на помощь в этом вопросе. Узнал еще, что почти весь этот ученический оркестр играет по вечерам в садовых оркестрах и клубных концертах. Против этого грустного факта возразить опять ничего не мог. Это вопрос, к сожалению, шкурный.

Перехожу опять к «Утру». Слышал трех недурных скрипачей (два еврея, один русский), из которых один, самый младший (12 лет, еврей) очень талантливый. Слушал еще двух баритонов. У обоих недурные голоса и поют недурно (оба русские, семинаристы). Затем идут пианисты и пианистки. Все старшего отделения и класса директора] Старикова и его жены. Их играло всех семь человек (три русских и четыре еврея). Все оставили благоприятное впечатление, а одна из них, дочь директора Старикова, сыгравшая мне, с оркестром, Концерт Чайковского, исключительно талантливая и может быть сейчас же принята на 8-ой или 9-ый курс наших консерваторий, что я и посоветовал сделать⁴. Таким образом, Ваше высочество, общее впечатление отрадное. Не надо также забывать, что я попал в Тамб[овское] Училище как снег на голову. У них был только один день для приготовлений. Это тоже можно учесть в хорошую сторону.

Г. Губернатора я не видел, т. е. я заезжал к нему, но его не было в Тамбове.

В заключение хочу довести до сведения Вашего высочества еще один факт. Уезжая из Тамбова, меня поймал на вокзале репортер какой-то тамбовской газеты и спросил у меня, что и как я нашел. Я, в десяти словах, описал свое впечатление. Он спросил разрешения поведать мое мнение своим читателям. Я согласился⁵. Основания моего согласия таковы: раз Училище стоит правильно, то публично высказанное о нем положительное мнение может принести ему скорее пользу, чем вред.

Пишу об этом потому еще, что твердо рассчитываю в каждом городе, куда буду ездить для ревизии, встречать такого же репортера, который будет просить о том же — и мне кажется, что если мне нечего будет ругать, то пусть он и расхваливает в своем органе свое музык[альное] Училище на славу музык[ального] дела, если только Ваше высочество не найдет этого неправильным.

С глубоким почтением и уважением С. Рахманинов

Н. С. МОРОЗОВУ

6 июня 1909 г.

[им. Ивановка, Тамбовской губ.]

Милый друг Никита Семенович, твое письмо получил третьего дня и отвечаю последовательно на вопросы. Приехал я сюда ровно месяц назад, т. е. 6-го мая. До 20-го ничего не делал, т. е. лечился, гулял и спал. Как будто стал себя крепче чувствовать. Тогда решил начать заниматься, и как только начал, то увидел, что сил у меня все-таки очень мало и что уже через какой-нибудь час у меня заболевает спина, появляется какая-то слабость и я стремлюсь лечь на кушетку. Видишь ли, друг мой, это в первый раз за 36 лет жизни, что я сознал, что мое здоровье, вернее, силы начали заметно слабнуть и что рад бы не обращать на это внимание, да нельзя. Как на грех мое водяное лечение, по рецепту Гетье, начатое мной как раз около 20-го числа, оказалось мне не впрок, т. е. чересчур сильно. Догадался я об этом дней через десять приблизительно и, конечно, сейчас же прекратил. Взамен способа Гетье, вернулся к своему собственному, старому. Теперь мне стало опять лучше. Все-таки до сих пор у меня всего около 2—3 часов в день, что я себя чувствую крепко. Эти часы — утром часа 2, и почему-то вечером: от 8 до 9. В эти часы я и занимаюсь. Недавно только начал играть по часу в день. После этого часа днем так устаю, что отправляюсь опять на кушетку немедленно.

Конечно, по приезде сюда ходили торжественно, всей семьей, взвешиваться. Ту же процедуру проделали и через месяц, 1-го июня, и, конечно, я ничего не прибавил, к великому огорчению Наташи. Конечно, о

«толщине» я не думаю. А вот «покрепче» мне бы хотелось быть, ради занятий. Итак, вот бюллетень о моем здоровье. Прости, что он длинный. Но согласись, что «расписался» я тебе об моем здоровье только в первый раз за все наше знакомство.

Теперь об работе. За эти две недели я только и поспел исправить «Тоtеninsеl» для печати. Сделал я там очень много поправок. Почти половину переписал вновь. Переделки коснулись главным образом оркестровки, хотя изменял и само изложение: а в одном месте, ради модуляционного плана, сделал даже транспорт. Вчера, наконец, отправил «Тоtеninsеl» ¹ в печать. Ручаться боюсь, но кажется мне, что теперь это сочинение выиграет и будет лучше звучать. По крайней мере у меня сейчас такое чувство, что мне не было бы нигде «неловко», если б я его опять исполнил. Сейчас принялся за новую работу². И прибавлю опять в первый раз, что если мне здоровье не будет мешать и отнимать много времени, то я буду прилежен.

Еще вот что, по секрету. Возможно, что я и на этот раз в Америку не поеду³. Дней десять назад получил телеграмму о смерти моего импресарио. Там было сказано, что мою антрепризу берет на себя жена умершего и какие-то лица еще. Я захотел испытать еще раз судьбу и немедленно отправил туда свой контракт обратно c просьбой всех этих лиц, с «женой» включительно, подписаться под контрактом, что, добавил, и считаю для себя только достаточной гарантией. Теперь я предполагаю, что они там, получив мой контракт, возрадуются,— что так легко разделались хоть с одним из артистов, которые у них на руках остались, и контракт мой уничтожат. И черт с ними! Буду несказанно рад! Между тем, неделю назад, получил из Нью-Йоркского банка извещение, что Вольфзон положил туда на мое имя, согласно контракта, 2500 дол[ларов], за последние пять концертов. Таки успел! Может, от досады и умер. Таким образом, с этой Америкой опять чепуха получается...

В заключение о погоде. Погода у нас в общем великолепная. О плохой погоде узнаешь только из московских газет и от души жалеешь бедных дачников.

Поклон всем твоим и тебе. Всего лучшего. Пиши.

Твой С. Р.

А. ПРИБЫТКОВОЙ

6 июля 1909 г.

[им. Ивановка, Тамбовской губ.]

Милая моя Зоечка.

Поздравляю тебя с наступающим днем рождения и шлю, вместе с Наташей, наш душевный привет.

Твой С. Р.

Кланяйся от меня всем Зилоти.

Н. С. МОРОЗОВУ

15 июля 1909 г.

[им. Ивановка, Тамбовской губ.]

Милый друг Никита Семенович, я тебе давно не писал и ты, наверно, на меня сердишься. Я от души прошу извинения,— но никаких смягчающих обстоятельств, за исключением работы, привести не могу. Другой раз бы и написал, да тут «деловые» письма мешают: то по издательству, то по Дирекции Муз[ыкального] Общ[ества], то по моей артистич[еской] деятельности, которая вызвала у тебя когда-то справедливое замечание, что я сделался «Летающим Голландцем». Вообще недурно бы было завести себе секретаря, если бы только количество денежных средств соответствовало бы количеству получаемой деловой корреспонденции. Только до этого мне еще хочется себе автомобиль купить. До того хочется, что и сказать не могу! Только автомобиля, да секретаря мне и не хватает. А то всего достаточно.

Сегодня отменил часть занятий, чтобы писать письма. Итак, занимаюсь я много. Ты, конечно, пожелаешь узнать результаты, а мне ответить пока на это нечего, кроме того, что «не кончил», что время остается мало, что это меня очень беспокоит, что тем, что уже сделал, не особенно доволен, что сочиняется тяжело и т. д. и т. д.¹.Обыкновенная история! Прибавить еще могу, что не ленюсь. Единственное утешение!

Ну-с, затем здоровье!? Как будто поправился, чувствую себя крепче. Только вот сходить свеситься никак не соберусь! Некогда! Наверно прибавил фунтов десять. Тоже утешительно! А вот что не утешительно, так это то, что в Америку я все-таки еду². Черт бы ее побрал!

Кажется бы, даже от секретаря отказался, чтобы туда не ехать. До того не хочется. Может, только после Америки соберусь себе автомобиль купить. Тогда опять ничего!

Скоро собираемся быть у тебя. 8-го августа предполагается открытие «лавочки» Императорского Российского Издательства³. Я приеду на это торжество пить шампанское. А 9-го утром буду, вероятно, у тебя. Прислал бы тебе телеграмму о точном дне и часе прибытия, да боюсь тебя наказать на «нарочного». А может, еще к Вам и телеграмм не принимают. Одно слово «Россея матушка»! Ты мне все-таки о телеграмме дай знать. Потом 9-го еще нам бы надо с тобой обои купить для нашей квартиры, если жена мне доверит...

В заключение о погоде. Не знаю, как у Вас (кажется, плохо), а у нас почти каждый день гроза и дождь. Рожь скосили, а молотить нельзя. Горчица лежит скошенная! Мокнет! А вот остальное того и гляди градом выбьет. Давно не было такого грозного и беспокойного лета. Ну, а ты что! Хоть ты не любишь, а все-таки напиши нам о себе и своих. Что и как!

До свиданья. Обнимаю и всем кланяюсь.

Твой С. Р.

А. Б. ГОЛЬДЕНВЕЙЗЕРУ

4 августа [1909 г.] [им.

Ивановка, Тамбовской губ.]

Милый друг Александр Борисович, прости меня, что я тебе отвечаю только на твой единственный вопрос. Страшно занят!..¹ Девочка Старикова действительно очень талантлива. Она может быть принята сразу на 9-й курс. Советую тебе ее взять непременно². Минус ее — это фразировка. Но, может быть, тут грех мамаши— учительницы. Не знаю.

До свиданья. Шлю душевный привет тебе и жене.

С. Р.

В. Э. НАПРАВНИКУ

28 августа 1909 г.

[им. Ивановка, Тамбовской губ.]

Многоуважаемый Владимир Эдуардович, Принцесса поручила мне ответить Вам на два вопроса¹.Первый вопрос: назначение Малищевского

директором Одесского отделения]. Против ничего не имею. Второй вопрос: просьба Тамбовск[ого] Отд[еления] сообщить мой отзыв о музык[альном] Училище для включения в отчет². По поводу этого вопроса, у меня, в свою очередь, просьба к Вам. Дайте им этот отзыв, но убедительно прошу Вас, Владимир Эдуардович, сократите его до минимума. Что-нибудь вроде этого: Рахман[инов] нашел вполне удовлетворительным постановку дела в Тамб[овском] Училище! Как на дефект можете указать на невозможное качество духовых инструментов, на которых играют ученики, и которые принадлежат Училищу. Не выразить ли здесь попутно пожелание приобретения, т. е. о замене этих инструментов другими, более удовлетворяющими хоть самому скромному требованию?! Пожалуй, и этого не нужно, так как это явится посягательством на карман не то Главной Дирекции, не то местной Дирекции. Кстати, трем ее членам я это пожелание выразил лично, и только один из них отнесся довольно сочувственно к этому новому набору. Этим, пожалуй, и удовлетворимся. Итак, Владимир Эдуардович, как можно короче.

С уважением к Вам С. Рахманинов

М. А. СЛОНОВУ

27 сентября 1909 г.

[Москва]

Милый Михаил Акимович.

Я очень удивлен, что тебя нигде не встречаю за эту неделю, которую здесь живу. Где ты? Уж не болен ли? Хочу тебя очень видеть и прошу прийти хоть завтра или в понедельник вечером. Другие вечера у меня заняты. Я уезжаю в пятницу в Америку.

Твой С. Р.

С. И. ТАНЕЕВУ

1 октября 1909 г.

[Москва]

Дорогой Сергей Иванович.

Я буду у Вас сегодня, приблизительно в 4¹/₂часа дня.

С Р.

М. Л. ПРЕСМАНУ

2 октября 1909 г.

[Москва]

Мой милый друг Матвей Леонтьевич,

Извини меня, но я опять не исполнил твоей просьбы и не просмотрел присланных нот. Все последние дни я работал как каторжный, чтобы успеть кончить свой новый Концерт ф[орте]п[ианный]¹ до отъезда. Затем много играл. В коротких промежутках ко мне приходили, приставали, надоедали и т. д.

Сегодня я уезжаю в Америку. Может, ты мне поверишь, что на моем месте действительно трудно было взять еще одно дело, которое требует, помимо времени, еще много внимания. Не сердись. До свиданья.

Твой С. Рахманинов

А. В. ЗАТАЕВИЧУ

[2 октября 1909 г.]

[Москва]

Буду проездом [в] Варшаве [в] субботу вечером. Очень хочу Вас видеть.

Рахманинов

С. И. ЗИМИНУ

[9]/22 ноября 1909 г.

Нью-Йорк

Многоуважаемый Сергей Иванович,

Сегодня утром получил Ваше письмо. Что же мне Вам на него ответить!? Что дело Ваше хорошее и хорошо поставлено — это Вы, конечно, сами знаете. Что Ваше дело мне очень нравится — это Вам я тоже говорил... Самому же пойти к Вам, в Ваше дело — это я вряд ли могу¹.Много, очень много тому причин. Некоторые из них я приведу сейчас: 1) я уже дал словесное обещание Дир[екции] Имп[ераторских] Театров дирижировать в будущем сезоне 10-ю гастрольными спектаклями в Москве и Петербурге². 2) Будущий сезон от октября до декабря я играю за границей³. 3) Сознаюсь

искренно, что при таком количестве оркестра, как у Вас, я бы ни в коем случае за него не взялся бы. 4) Работа у Вас начинается 1-го августа. Ни под каким видом не могу на это согласиться. У меня для моей личной работы есть одно только лето. И я его никому не могу отдать. Август и сентябрь я живу еще в деревне и т. д., и т. д. Не сердитесь на меня за отказ и разрешите Вам еще раз пожелать так же хорошо продолжать Ваше дело, как Вы это до сих пор делали.

С искренним уважением С. Рахманинов

А. прибытковой

[29 ноября]/12 декабря 1909 г.

Нью-Йорк

Милая моя Зоечка. Ты была очень добра, что написала мне письмо. Я был очень ему рад. Знаешь тут, в этой проклятой стране, когда кругом только американцы и «дела», «дела», которые они все время делают, когда тебя теребят во все стороны и погоняют,— ужасно приятно получить от русской девочки, и такой вдобавок еще милой, как ты — письмо. Вот я и благодарю тебя. Только ответить на него сразу— мне не удалось. Я очень занят и очень устаю. Теперь моя постоянная молитва: господи, пошли сил и терпения.

Тут со мной все все-таки очень милы и любезны, но надоели мне все ужасно, и я себе уже значительно испортил характер здесь. Зол я бываю как дьявол. Мне надо прожить здесь еще два месяца. Если я приеду в Петербург, то, конечно, остановлюсь у Вас, милая Зоечка. Уже по одному тому, что без секретаря мне теперь обойтись никак нельзя. Вот только что: если в Петербург приедет к тому времени вся моя семья, что очень возможно, и если они остановятся в гостинице, то только в этом случае я не буду у Вас.

Поклонись от меня всем твоим: маме (а папа бедный тоже где-то мыкается на манер меня), Леле, Тане.

Тебя крепко целую и обнимаю.

С. Р.

КОММЕНТАРИИ

Воспоминания

Воспоминания С. В. Рахманинова, хранящиеся в БК США, МL, 30. 55, в виде 18 машинописных страниц, могут рассматриваться на правах авторской рукописи, так как в свое время были просмотрены им. В нескольких местах они содержат сделанные его рукой поправки. Составитель-редактор «Литературного наследия» Рахманинова обратился к С. А. Сатиной с просьбой рассказать историю написания этих воспоминаний. В письме от 23 ноября 1974 г. Сатина сообщила следующее: «Ответить на Ваш вопрос о том, как и почему не закончены и не опубликованы записи Воспоминаний С[ергея] В[асильевича], легко: главным образом по глупости одной писательницы-журналистки. Он был доволен тем, что эта американка хорошо говорила по-немецки; добившись свидания с С[ергеем] В[асильевичем], она убедила его не писать воспоминаний, а рассказать их ей... Обещала приходить к нему раз в неделю на один, или два часа и он будет рассказывать, а она, не перебивая его, будет записывать все. С[ергей] Васильевич] неожиданно согласился и решил начать с воспоминаний о жизни в Ивановке, которую он так любил, о жизни в деревне. Он настоял только на том, что она будет за день или два до следующего прихода присылать ему запись предыдущую. Убедила его она также, кроме Ивановки, рассказать о его работе в Большом театре. Но, получив первую запись, С[ергей] В[асильевич] убедился, что эта писательница так переделала его Воспоминания в статью, написанную ею самой, что отказался от дальнейшей с ней работы и запретил печатать написанное ею, то есть запретил пользоваться его именем, если статья будет печататься. Несколько лет спустя он просто продиктовал мне кое-что об Ивановке, воспользовавшись тем, что я записываю все стенографически. Как мы с Сомовым ни убеждали его собраться с силами и продолжать, он откладывал дело. Так ничего и не вышло». В сообщении Сатиной не перечислен ряд других глав, которые также были ею стенографированы под диктовку Рахманинова. Глава, посвященная Ивановке, опубликована С. А. Сатиной с сокращениями

в ее статье «С. В. Рахманинов. К 25-летию со дня кончины» (см.: «НЖ», 1968, № 91, с. 125—127).

¹ В машинописном оригинале Воспоминаний Рахманинова С. А. Сатина сделала примечание: «Это, вероятно, оговорка С [ер-гея] Васильевича]. Он 12-ти лет переехал к Звереву и в имениях матери не бывал с 9-летнего возраста, когда они были проданы все с аукциона». Публикуя главу «Ивановка» в своей статье о Рахманинове, Сатина внесла коррективы прямо в текст, без всяких оговорок. Слова «До 16-ти лет» исправлены на «До 8 лет». Нам не известны сведения о времени продажи имений матери Рахманинова. Судя по свидетельствам, которые Рахманинов получал в Московской консерватории на период летних каникул, он увольнялся в отпуск: с 23 мая 1886 г. в Новгород, с 24 мая 1887 г. в Тамбовскую и Новгородскую губернии, с 23 мая 1889 г. в Новгородскую губернию (ГЦММК, ф. 18, № 653, 654, 656). Но, согласно утверждению С. А. Сатиной, в эти годы Рахманинов ездил к бабушке, С. А. Бутаковой, а не в родительские имения (см.: Сатина С. А. Записка о С. В. Рахманинове.— ВР, т. 1, с. 17).

² См. коммент. 1 к письму 553.

³ См. коммент. 3 к письму 441.

⁴ См. коммент. 4 к письму 36.

⁵ См. коммент. 1 к письму 59.

⁶ См. коммент. 1 к письму 70.

⁷ В Москве впервые «Иоланта» Чайковского была исполнена в Большом театре 11 ноября 1893 г. Она шла в один вечер с оперой «Паяцы» Р. Леонкавалло.

⁸ С. В. Рахманинов запамятовал, см. коммент. 2 к письму 67.

⁹ См. коммент. 2 к письму 117.

¹⁰ Согласно газетным объявлениям об очередном спектакле, в течение сезона 1897/98 г. в «Русской частной опере» под управлением С. В. Рахманинова состоялось 33 спектакля и было исполнено 8 опер: 5 раз (12, 15, 30 октября, 16 ноября, 22 декабря) «Самсон и Далила» Сен-Санса, 6 раз (19, 29 октября, 26 ноября, 7 декабря, 4, 27 января) «Русалка» Даргомыжского, 4 раза (28 ноября, 2, 27 декабря, 15 января) «Кармен» Бизе, 1 раз (3 декабря) «Орфей» Глюка, 1 раз (11 декабря) «Рогнеда» Серова, 1 раз (12 декабря) «Миньон» Тома, 7 раз полностью (21, 26, 30, 31 декабря, 18, 25 января, 2 февраля) и 3 раза только третий акт оперы (28 декабря, 2, 3 января) «Аскольдова могила» Верстовского и 5 раз (30 января, 3, 8, 12, 15 февраля) «Майская ночь» Римского-Корсакова.

¹¹ Первое выступление Ф. И. Шаляпина в «Русской частной опере» состоялось 22 сентября 1896 г. в партии Ивана Сусанина в опере Глинки «Жизнь за царя».

¹² Партию Бориса Годунова в опере Мусоргского «Борис Годунов» Ф. И. Шаляпин готовил под руководством С. В. Рахманинова летом 1898 г. на даче Т. С. Любатович (см. коммент. 2 к, письму 127). Указанную партию он впервые исполнил в «Русской частной опере» 7 декабря 1898 г., то есть в то время, когда Рахманинов уже не работал в этом театре. Но в период деятельности Рахманинова в Большом театре Шаляпин неоднократно пел партию Бориса Годунова в спектаклях, шедших под управлением Рахманинова.

¹³ Партию Ивана Грозного в «Псковитянке» Римского-Корсакова Ф. И. Шаляпин впервые исполнил на сцене «Русской частной оперы» 12 декабря 1896 г.

¹⁴ См. письмо 121.

¹⁵ Оперу «Садко» Римский-Корсаков закончил 30 августа 1896 г.

¹⁶ Рахманиновская критическая оценка первого исполнения «Садко» в «Русской частной опере» в целом совпадает со следующей авторской оценкой: «Декорации оказались недурны, хотя между V и VI картинами делался перерыв музыки для перемены; некоторые артисты были хороши, но в общем опера была разучена позорно. Дирижировал итальянец Эспозито. В оркестре, помимо фальшивых нот, не хватало некоторых инструментов; хористы в I картине пели по нотам, держа их в руках вместо обеденного меню; в VI картине хор вовсе не пел, а играл один оркестр. Все объяснялось спешностью постановки» (Римский-Корсаков Н. Летопись моей музыкальной жизни. М., 1955, с. 209).

¹⁷ Римский-Корсаков не мог приехать на премьеру оперы «Садко», так как 27 декабря 1897 г. должен был дирижировать вторым Русским симфоническим концертом, который перенести на другое число не было возможности. Поэтому он попал уже на третий и четвертый спектакли (см. коммент. 1 к письму 123).

¹⁸ Судя по газетным объявлениям о текущем репертуаре театров, в первом представлении «Садко» Римского-Корсакова, состоявшемся 26 декабря 1897 г. под управлением Е. Д. Эспозито, участвовали: А. В. Секар-Рожанский (Садко), Е. А. Негрин-Шмидт (Царевна Волхова), А. Е. Ростовцева (Любава), В. И. Страхова (Нежата), Н. В. Мутин (призрак старчища), А. К. Бедлевич (Царь морской), И. И. Торнаги (Царица-Водяница), И. Алексанов (Варяжский гость), Я. Я. Карклин (Индийский гость), В. Р. Петров (Веденецкий гость), Г. А. Кассилов (Сопель), А. И. Бреви (Дуда), H. Н. Кедров и Буренин (калики перехожие), В. Н. Сабанин и М. В. Левандовский (настоятели), Н. А. Зиновьев и И. Г. Рыбаков (волхи). Декорации и костюмы по рисункам К. А. Коровина и С. В. Малютина. Но уже со второго спектакля, состоявшегося 28 декабря, то есть до приезда Н. А. Римского-Корсакова, партию Царевны Волховы стала исполнять Н. И. Забела. В этом же спектакле партию Варяжского гостя вместо указанного в ряде газетных объявлений И. Алексанова пел экспромтом Ф. И. Шаляпин, который выступил и в следующем спектакле, шедшем уже в присутствии автора оперы. За этими исключениями, в основном сохранен был тот же состав артистов, которые участвовали и в премьере.

¹⁹ Согласно газетным объявлениям о текущем репертуаре театров в течение двух сезонов 1904/05 и 1905/06 гг. в Большом театре под управлением С. В. Рахманинова состоялось 89 спектаклей и было исполнено 11 опер: 16 раз (3, 15, 20, 23 сентября, 12 октября, 21 декабря 1904 г., 19 января, 27 февраля, 16, 21, 29 сентября, 10 октября, 2, 28 декабря 1905 г., 17 января, 12 февраля 1906 г.) «Русалка» Даргомыжского; 16 раз полностью (10, 22 сентября, 27 октября, 22, 25 ноября, 8, 22, 29 декабря 1904 г., 26 февраля, 1 сентября, 5, 27, 31 октября, 16, 30 ноября, 6 декабря 1905 г.) и 1 раз первые три картины оперы (2 февраля 1905 г.) «Евгений Онегин» Чайковского; 10 раз (17, 28 сентября, 17 ноября, 30 декабря 1904 г., 3 января, 23 февраля, 14 октября, 23 ноября 1905 г., 4 января, 26 января 1906 г.) «Князь Игорь» Бородина; 11 раз (21, 30 сентября, 4, 5, 21 октября, 6 декабря 1904 г., 10 января, 4 февраля, 30 августа, 5, 8 сентября 1905 г.) «Жизнь за царя» Глинки; 15 раз

(1, 15, 26 октября, 15, 18 ноября, 15 декабря 1904 г., 14, 28 января, 25 февраля, 6, 12, 22 сентября, 2, 18 ноября 1905 г., 3 января 1906 г.) «Пиковая дама» Чайковского; 5 раз (25, 28 октября, 9, 26 ноября, 27 декабря 1904 г.) «Опричник» Чайковского; 4 раза полностью (21, 24, 27, 30 января 1905 г.) и 1 раз только вторая картина первого действия оперы (2 февраля 1905 г.) «Борис Годунов» Мусоргского; 1 раз (2 февраля 1905 г.) «Алеко» Рахманинова; 6 раз (27 сентября, 3, 6, 12, 28 октября, 9 ноября 1905 г.) «Пан воевода» Римского-Корсакова; 5 раз (11, 13, 16, 19 января, 7 февраля 1906 г.) «Скупой рыцарь» и «Франческа да Римини» Рахманинова.

²⁰ В опере «Жизнь за царя» Глинки под управлением Рахманинова в Большом театре Шаляпин выступал трижды: 21, 30 сентября и 4 октября 1904 г.

²¹ См. коммент. 2 к письму 231 и коммент. 1, 2 и 3 к письму 237.

²² Первое исполнение опер Рахманинова «Скупой рыцарь» ор. 24 и «Франческа да Римини» ор. 25 в Большом театре состоялось 11 января 1906 г. под управлением автора. Роли исполняли: в «Скупом рыцаре» — Г. А. Бакланов (Барон), А. П. Боначич (Альбер), И. В. Грызунов (Герцог), С. Д. Барсуков (Жид), А. И. Стрижевский (Слуга), художник Г. И. Голов; в «Франческе да Римини» — Г. А. Бакланов (Ланчотто Малатеста), Н. В. Салина (Франческа), А. П. Боначич (Паоло), С. А. Борисоглебский (тень Вергилия), Д. А. Смирнов (тень Данте), художники Н. А. Клодт и Г. И. Голов.

²³ Летом 1906 г. С. В. Рахманинов принял решение уйти из Большого театра. В. А. Теляковский с большим огорчением согласился на его отставку. В последующие годы он делал попытки вернуть Рахманинова. В периодической печати на протяжении ряда лет появлялись сообщения о приглашении Рахманинова. Приведем лишь два из них. В первом читаем: «Г. Теляковский едва ли не при каждой встрече с С. В. Рахманиновым зовет его обратно в Большой театр на каких угодно условиях. С. В. Рахманинова он считает выдающимся композитором и первоклассным дирижером, но, приглашая в театр, сознает, что в то же время такое приглашение отымет С. В. Рахманинова у музыки. Так об этом говорит и сам С. В. Рахманинов, зная, что в Большом театре дирижеры работают не только три часа, когда сидят за пультом во время спектакля. Положение вопроса о приглашении Рахманинова таким образом можно сформулировать так: в каждую данную минуту С. В. Рахманинов может прийти в оркестр Большого театра и занять свое место» («Русское слово», 1908, 14/27 ноября).

В другом сообщении утверждается: «Дирекция императорских театров возобновила переговоры с композитором С. Рахманиновым, предлагая ему вступить в труппу Мариинского театра в качестве дирижера. Ему сообщено, что по выходе в отставку Э. Ф. Направника он будет назначен главным дирижером Мариинсксй оперы. Примет ли г. Рахманинов предложение дирекции, не знаем, но нельзя не приветствовать от души прекрасное намерение дирекции императорских театров поставить, наконец, во главе Мариинской оперы одного из выдающихся современных русских композиторов» («Против течения», 1913, 9/22 февраля). Мечтам В. А. Теляковского не суждено было сбыться. Рахманинов больше не возвращался к регулярной дирижерской деятельности в каком-либо оперном театре.

Моя прелюдия cis-moll

Опубликовано: «The Delineator» New York, 1910, February, p. 127. Перевод с английского В. К. Тарасовой. Печатается с незначительными сокращениями.

¹ См. коммент. 1 к письму 139.

² Концерты С. В. Рахманинова в США и в Канаде в сезоне 1909/10 г. сопровождались большим успехом. В ряде городов он выступал неоднократно (см. «Концертные сезоны» в Приложениях, т. 3).

³ Судя по сообщению С. В. Рахманинова (см. письмо 552), Десять прелюдий ор. 23 созданы в течение 1903 г. Они опубликованы в том же году издательством А. Гутхейля и посвящены А. И. Зилоти.

⁴ См. коммент. 2 к письму 20 и коммент. 4 к письму 36.

⁵ См. коммент. 4 к письму 51.