Вступление к первой истмийской оде

(Колеснице Геродота Фиванского)

Перевод М. Грабарь-Пассек

Строфа I

Мать моя, труд для тебя, для Фив златощитных

Всем я трудам предпочту, и Делос крутой

Пусть на меня не гневится[98], хоть должен был песню

Раньше сложить я ему.

Что сердцам благородным дороже, чем мать и отец?

Ради них отступи, Аполлонова сень!

Песни окончу обе я по воле богов.

Антистрофа I

И длиннокудрого Феба прославлю я в пляске

Между приморских селян, где Кеос[99]вода

Вкруг обтекает, и будет воспет перешеек

Истм, огражденный волной.

Шесть венков подарил он на играх Кадмейской стране[100],

Дар прекрасно-победный, для родины честь.

Сын был Алкменой здесь рожден[101]; был тверже, чем сталь.

Эпод I

В страхе пред ним

У псов Герионовых лютых[102]

Шерсть вздымалась.

Ныне хвалу Геродоту

С его колесницей

Четвероконной сложу.

Он не доверил узды своей

Чужой руке — и за то

Я вплету ему похвалу

С Иолаем и Кастором[103]

В гимн хвалебный.

Этих двух героев нам

Лакедемон и Фивы родили,

Возниц сильнейших.

Омовение у источника. Деталь афинской гидрии (последняя четверть VI в. до н. э.). Лейден, музей.

Первая Пифийская ода

(Колеснице Гиерона Этнейского[104])

Перевод М. Грабарь-Пассек

Строфа I

О златая лира! Общий удел Аполлона и муз

В темных, словно фиалки, кудрях.

Ты основа песни, и радости ты почин!

Знакам, данным тобой, послушны певцы,

Лишь только запевам, ведущим хор,

Дашь начало звонкою дрожью.

Язык молний, блеск боевой угашаешь ты,

Вечного пламени вспышку; и дремлет

Зевса орел[105]на его жезле,

Низко к земле опустив

Быстрые крылья, —

Антистрофа I

Птиц владыка. Ты ему на главу[106]с его клювом кривым

Тучу темную сама излила,

Взор замкнула сладким ключом — и в глубоком сне

Тихо влажную спину вздымает он,

Песней твоей покорен. И сам Арей,

Мощный воин, песнею сердце свое

Тешит, вдруг покинув щетинистых копий строй.

Чарами души богов покоряет

Песни стрела из искусных рук

Сына Латоны[107]и дев —

Муз пышногрудых.

Эпод I

Те же, кого не полюбит Зевс,

Трепещут, заслышав зов

Муз-пиерид; он летит над землей

И над бездной никем не смиренных морей.

Тот всех больше, кто в Тартар страшный низвергнут, противник богов,

Сам стоголовый Тифон[108]. Пещера в горах

Встарь, в Киликийских[109], его воспитала, носившая много имен,

Ныне же Кумские скалы[110], омытые морем,

И Сицилийской земли пределы[111]

Тяжко гнетут косматую грудь.

Этна — столп небосвода,

Снежно-бурная Этна, весь год

Ледников кормилица ярких.

Строфа II

Там из самых недр ее неприступного пламени ключ

Бьет священной струей. И текут

Днем потоки рек, испуская огнистый дым;

Ночью же блеском багровым пышет огонь;

Глыбами скалы вниз он, вращая, мчит

С грохотом, с грозным шумом в бездну пучины морской.

Страшный ток Гефеста[112]чудовищный этот зверь

Ввысь посылает. И дивное диво

Это для всех, кто увидит сам;

Диво для всех, кто об этом

Слышит рассказы.

Антистрофа II

Тому, кто в Этне связан лежит, с темнолистых вершин

Вплоть до самой подошвы горы,

Острый край утесов согбенную спину рвет.

Если мог бы угодным стать я тебе,

Зевс! Посещаешь эту вершину ты,

Этих стран богатых чело. И теперь

Град соседний именем этой горы нарек

Славный строитель его. Это имя

Крикнул глашатай пифийских игр,

Где победил Гиерон

В конском ристанье.

Эпод II

Если задумали люди плыть

В далекий по морю путь,

Будет на радость великую им,

Если дует им ветер попутный. Тогда

Будет плаванью их наверно дарован удачный конец.

Так же и этой победой ныне дана

Верная впредь нам надежда, что будет наш город отныне богат

Славой коней и венков, и на звонких пирушках

Будет его восхваляться имя.

Феб Ликийский, ты, Делоса царь,

Любишь Кастальский ты ключ[113]

Близ Парнаса. Даруй в этот край

Ты мужей отважных и сильных!

Строфа III

Доблесть людей — от воли богов. Лишь от них

Мудры мы, и они нам дают

Мощь, и силу рук, и искусство речей. Теперь

Я хочу одного лишь мужа воспеть.[114]

Крепко надеюсь я, что, не дрогнув, в цель

Мощным взмахом дрот меднощекий метну.

Пусть летит он дальше, чем стрелы моих врагов[115].

Этому мужу грядущее время

Счастье пускай принесет и даст

Много богатств, а скорбь

Пусть он забудет!

Антистрофа III

Вспомнит пусть он, сколько тяжких походов и битв[116] перенес

Он душой непреклонной. За то

Высшей чести волей богов удостоен был

Он, и чести такой никто не имел

Между мужей Эллады. В удел ему

Дан богатства пышный венец. Но, на бой

Ныне сам пойдя, повторил Филоктетов рок[117].

Стал перед ним, как пред другом, сгибаться

Тот, кто был горд. Говорит молва,

Будто герои, богам

Равные силой,

Эпод III

С Лемноса сына Поанта[118]встарь

С собой привели; он был

Раной терзаем, но славный стрелок.

И данайцев трудам положил он конец,

Град Приамов разрушив. Телом был слаб, но был

избран судьбой.

Пусть с Гиероном в грядущем будет всегда

Бог-совершитель. И пусть ниспошлет ему случай благой,

чтобы все

Мог он желанья исполнить. В дому Дейномена[119],

Муза, воспой мне коней четверку

Славных. Ведь там не будет чужда

Радость отцовских побед.

Так начни же! Мы Этны царю

Сочиним приветствия песню.

Строфа IV

Этот град для сына, вместе с свободой, созданьем богов,

Сам отец, Гиерон, заложил.

Он заветы Гилла хранит.[120]Ведь Памфила род,

Также род Гераклидов, тех, что живут

Возле вершин Тайгетских[121], хотят всегда

Свой закон дорийский хранить, как велел

Им Эгимий. Род их блаженный Амиклы[122]взял

Некогда, с Пинда сойдя[123]. Белоконным

Тиндара детям,[124]копейщикам,

Стал этот род с той поры

Славным соседом.

Антистрофа IV

Зевс-вершитель! Людям всем, что живут близ аменской струи[125],

Счастье вместе с владыками их

Дай в удел, чтоб всюду людей правдивая речь

Их хвалила. Всегда с подмогой твоей,

Верно ведущей сына своею рукой,

Муж-властитель пусть направляет народ

Свой к согласью, к миру, почетом венчав его.

Пусть же в домах остается пуниец,

Смолкнет тирренов военный клич![126]

Вспомнят пусть Кумский морской

Бой[127]многостонный.

Эпод IV

Что претерпели они в тот день,

Когда сиракузян вождь

Их расцветавшую юность поверг

С кораблей быстроходных в пучину морей,

Спас Элладу от тяжких рабства оков. Я хотел бы теперь

Дружбу афинян стяжать, воспев Саламин[128],

Спарте же песню сложу я про бой Киферонский[129], где пал перед ней

Строй криволуких лидийских стрелков. Огласится

Пусть полноводный Гимеры берег[130]

Новой победы хвалой

В честь Дейномена храбрых сынов.[131]

Эта песнь — им награда за то,

Что врагов бежали дружины.

Строфа V

Если песнь свою размерить разумно и в краткую речь

Вложить многим деяньям хвалу,

Меньше будет трогать тебя пересуд людской.

Слух пресытиться может. Быстрых надежд

Пыл погасает. Часто гнетет

Душу граждан весть о заслугах чужих.

Все же лучше зависть, чем жалость, терпеть. Стремись

К благу всегда. И народ свой кормилом

Правь справедливым. И свой язык

Ты на правдивой, без лжи,

Куй наковальне.

Антистрофа V

Если даже чуть оступишься ты, то за много тебе

Это будет всегда зачтено.

Ты для многих страж. И свидетелей много есть

Всем поступкам твоим, и добрым и злым.

Пылу благому верен навек пребудь.

Если ж хочешь доброй молве ты внимать,

Щедрым будь всегда. И рулем направляй корабль,

Ветром попутным свой парус наполнив.

Проискам тех, кто наживы ждет,

Друг, не вверяйся. Молва

Славы посмертной

Эпод V

Только одна лишь пройденный путь

Людей, что ушли давно,

Может певцам показать и раскрыть

Летописцам. О Крезовой ласке[132]жива

Весть поныне. О том, кто сердцем безжалостен был и людей

В медном быке сожигал — то был Фаларид[133], —

Слава дурная идет. Не звучит на форминге под крышей домов

Имя его на пирах молодежи веселых.

В жизни удачу стяжать — награда

Первая. Дар второй — заслужить

Добрую славу себе.

Тот, кто их и приял и достиг,

Получил венец наивысший.

Девятая Пифийская ода

Перевод В. Водовозова

Строфа I

Согласуй с харитами стройными песнь,

Меднощитного славить хочу

Победителя в играх пифийских,

Телесикрата, мужа блаженного,

Коневластной Кирены красу.[134]

Из долин ветрошумных Пелиона

Сын Латоны кудрявый ее

В дни былые похитил. В златой

Колеснице он деву лесную увез

И владеть ей назначил землей

Многостадной, обильной плодами,

Чтоб жила в цветущей, желанной

Третьей отрасли суши.

Антистрофа I

Приняла среброногая

Афродита делийского гостя[135]

И, касаясь легкой рукой,

С богозданной свела колесницы.

Им обоим над сладостным ложем

Стыд любовный она пролила,

Сочетая в общении брачном

Дочь Гипсея могучего — с богом.

Он тогда горделивых лапифов царем

Был,[136]второй Океанова рода герой.

Родила, меж утесами славного Пинда,

Дочь Геи, наяда Креуса, его

В наслаждении брачном с Пенеем.

Эпод I

И Гипсей себе вырастил дочь,

Белорукую деву Кирену.

Ни станка, в обе стороны ткущего нить,

Ни забавы с подругами сладкой

На домашних пирах не любила она,

Но с мечом или дротиком медным

Выходила на диких зверей

И, сражая их, долгий, счастливый покой

Доставляла отцовским стадам,

И друг ложа, пленительный сон,

Ненадолго сходил к ней на очи

Перед самой только денницей.

Строфа II

Аполлон, стрел далеких метатель,

Шел, с колчаном широким на плечах,

И увидел однажды ее,

Как со львом-великаном боролась

Безоружная дева одна.

Призывает он тотчас из дому Хирона[137]:

«Сын Филиры, священный свой грот

Покидай и дивись на отвагу

И великую силу жены!

Вот в какую борьбу

С безмятежным вступила челом!

Сердце в ней не страшится,

И душа не смущается страхом.

Кто из смертных такую родил,

От какого родилася корня?..

Антистрофа II

Гор тенистых ложбины — жилище ее;

Ей утехой — безмерная сила.

Но прилично ли славной рукой

Мне коснуться ее и с ложа любви

Плод медовый сорвать?..»

И суровый кентавр,

Прояснивши улыбкой сердитую бровь,

Богу речью ответил такою:

«Тайный ключ для священной любви —

Убеждения мудрое слово.

Феб, считается это за стыд

У богов и равно у людей —

Первый раз без боязни, открыто

Приступать ко любовному ложу.

Эпод II

У тебя, недоступного лжи,

Увлеченье понудило страсти

Это слово сказать! Но зачем

Тебе спрашивать, царь,

От кого родилась эта дева?

Предназначенный всякому делу конец,

Все пути тебе знаемы в мире.

Ясно видишь ты, сколько земля

Даст нам листьев зеленых с весною,

Сколько в море и в реках клубится песков

От ударов ветров и от волн;

Что свершается, что свершится,

Все ты знаешь. Но, если и с мудрым

Состязаться я должен, скажу.

Строфа III

Ты в долину пришел, чтобы стать

Этой девы супругом. Ее унесешь

Через море в Зевесов прекраснейший сад.

Там владычицей града поставишь ее,

Весь собравши народ островов

На холму, окруженном полями.

Ныне примет священная Ливия,

Средь обширных красуясь лугов,

Благосклонно супругу прекрасную

В золотые чертоги свои.

Чтоб законную власть разделять,

Часть земли ей дарует она,

Не лишенную многих богатств

В плодовых деревах и стадах.

Антистрофа III

Там родит она сына, которого славный Гермес,

Взяв от матери милой,

К трону Гор золотому и к Гее снесет:

На колени к себе посадив,

Будут нектар по каплям они

И амброзию в ротик младенцу вливать —

И бессмертным его сотворят,

Как Зевес или Феб непорочный,

Чтобы лучшею радостью был

Он для милых родных и друзей,

Был защитником стад, и пускай

У одних он «ловцом и хранителем паств»,

У других — «Аристеем» зовется».

Говоря так, Хирон преклоняет его

К наслаждению брачным союзом.

Эпод III

Если боги спешат, вмиг окончено дело;

Их коротки пути: в тот же день

Все свершилось — они сочетались

В разукрашенном зла́том ливийском чертоге,

Где под властью Кирены — прекраснейший

город,

Знаменитый искусством бойцов.

И в Пифоне божественном ныне[138]

Вновь прекрасноцветущее счастье

В дар приносит ей сын Карнеады.

Победив, он прославил Кирену.

Благосклонно она его примет,

Как из Дельф[139]— в край родной,

Жен прелестных страну,

Принесет он желанную славу.

Строфа IV

Дел великих всегда многословна хвала;

Но из многого малое любит мудрец

В разновидной приять красоте.

Своевременный труд первенствует над всем.

Иолая когда-то не презревшим это

Семивратные видели Фивы.

Как меча острием,

Эврисфею[140]он голову снял,

Там по смерти сокрыли его

Под землею, в могиле

Знаменитого Амфитриона[141]возницы.

Там кадмейцев посеянных гость,[142]

Его дед по отцу, поселенец

Белоконных фиванских полей, почивал.

Антистрофа IV

Сочеталась любовью Алкмена разумная

С ним и с Зевсом и свету дала,

Раз единый зачав, двух сынов,

Победителей ратную силу.

И пускай будет нем, кто уста

Для хвалы Геркулеса замкнет,

Кто не вспомнит стократ вод диркейских[143],

Воспитавших его с Ификлеем[144].

Им хочу за добро, по обету,

Я хвалебною песнью воздать.

Чистый огнь сладкозвучный харит

Пусть меня не оставит. Скажу я:

На мегарском холму и в Эгине

Этот град Телесикрат

Гласным подвигом трижды прославил.

Эпод IV

Потому, будет друг или недруг

Кто из граждан ему, пусть не скроет во тьме

Перед всеми свершенного славного дела;

Пусть последует старца морского[145]совету, —

Он сказал, что от полного сердца

Справедливо хвалить и врага

За прекрасный поступок.

Я не раз победителем видел тебя

И во время Паллады торжеств годовых:

Верно, каждая дева безмолвно

Ненаглядным супругом тебя, Телесикрат,

Или сыном мечтала иметь…

Строфа V

И в кругу олимпийских борцов,

И на играх глубокодолинной земли,[146]

И в туземных агонах встречал я тебя, —

И теперь я хочу утолить

Песнопения жажду, и вновь

Понуждает желанье меня

Славу предков твоих пробудить.

Расскажу, как за дочерью славной Антея,[147]

За прекраснокудрявою девой ливийской,

Женихи приходили ко граду Ирасы[148].

Много лучших мужей соплеменных,

Много сильных из чуждой земли

Обладать ею думали — всех

Красотой она дивной пленяла.

Антистрофа V

В цвете юности златовенчанной

Наливавшийся плод им хотелось сорвать.

Но отец ей готовил в уме

Брак славнее: он слышал тогда

Об аргивском Данае, который —

И не минуло дня половины —

Всем своим сорока восьми девам[149]

Без раздумья супругов нашел.

Целый хор он их выставил в ряд

На пределы арены и вмиг

Состязанием в беге решить приказал,

Кто из юных героев —

Сколько их ни явилось в зятья —

В жены деву какую возьмет.

Эпод V

Так достойного мужа нашел

И ливиец для дочери милой.

Он у меты, последней наградой,

Разодетую пышно поставил ее

И сказал, обращаясь ко всем:

«Тот возьмет, кто, других упредив,

До одежд ее первый коснется».

Алекси́дам крылатый тогда,

Легконогий свой бег совершив,

Деву милую за руку взял

И повел чрез собрание конных номадов.

Много разных венков и ветвей

Все бросали ему. Так и прежде

Был крылатой победе он другом не раз.

БАКХИЛИД[150]

«…Пленяет разум…»

Перевод Вяч. Иванова

…Пленяет разум

Сладкой неволей отрада кубков полных.

Бьется сердце, шепчет мне: «Близка любовь…»

Ты сам, Дионис, нам вливаешь в грудь отвагу.

Мы высоко залетели мыслью, други!

Мы сокрушаем в мечтах своих твердыни:

Над вселенной побежденной мы царим!

Палаты — все в золоте, все в кости слоновой;

Много богатств корабли тропой лазурной,

Много пшеницы везут нам из Египта:

Так за кубком над вселенной мы царим.

Нет ни тучных стад, ни злата; нет и тканей пурпуровых.

Только в сердце есть веселье, сладкий мир.

Есть и муза нежных песен, — да в сосудах беотийских

Гроздьев нектар!

Юноши, или Тесей[151]

Перевод И. Анненского

Строфа I

Волны грудью синей рассекая,

Море критское триера[152]пробегала,

А на ней, к угрозам равнодушный,

Плыл Тесей и светлые красою

Семь юниц, семь юных ионийцев…

И пока в угоду Деве браней[153]

На сиявший парус бореады[154]

Налегали девы, Афродита,

Что таит соблазны в диадеме,

Меж даров ужасных жало выбрав,

В сердце Миносу-царю его вонзила,

И, под игом страсти обезволен,

Царь рукой ланит коснулся девы,

Эрибеи с ласкою коснулся…

Но в ответ потомку Пандиона[155]:

«Защити» — юница завопила…

Обернулся витязь, и, сверкая,

Заметались темные зеницы;

Жало скорби грудь ему пронзило

Под ее блистающим покровом,

И уста промолвили: — «О чадо

Из богов сильнейшего — Кронида:

У тебя бушуют страсти в сердце,

Да рулем не правит совесть, видно,

Что герой над слабыми глумится.

Антистрофа I

Если жребий нам метали боги

И его к Аиду Правда клонит,

От судьбы мы не уйдем, но с игом

Произвола царского помедли.

Вспомни, царь, что если властелином

Зачат ты на ложе Зевса дщерью

Феникса, столь дивно нареченный,

Там, на склонах Иды[156], то рожденьем

И Тесей не жалок: Посейдону

Дочь меня Питфеева[157]родила,

Что в чертоге выросла богатом,

И на пире брачном у невесты

Золотое было покрывало,

Нереид подарок темнокосых.

Говорю ж тебе и повторяю,

О кносийских ратей повелитель,[158]

Или ты сейчас же бросишь сам

Над ребенком плачущим глумиться,

Иль пускай немеркнущей денницы

Мне сиянья милого не видеть,

Если я сорвать тебе позволю

Хоть одну из этих нежных веток.

Силу рук моих изведай раньше —

А чему потом случиться надо,

Это, царь, без нас рассудят боги».

Эпод I

Так доблестный витязь сказал и умолк;

И замерли юные жертвы

Пред этой отвагою дерзкой…

Но Гелиев зять[159]в разгневанном сердце

Узор небывалый выводит,

И так говорит он: «О Зевс, о отец

Могучий, коль точно женою

Рожден я тебе белорукой,

С небес своих молнию сыну

Пошли ты, и людям на диво

Пусть огненной сыплется гривой!

Ты ж, мощный, коль точно Эфра

Тебя колебателю суши

Дала, Посейдону, в Трезене[160],

Вот эту златую красу,[161]

Которой десница сияла,

Отважно в отцовский чертог снизойдя,

Вернешь нам из дальней пучины.

А внемлет ли Кроний сыновней мольбе,

Царь молний, увидишь немедля…»

Строфа II

И внял горделивой молитве Кронид,

И сыну, без меры могучий,

И людям на диво почет он родит.

Он молнией брызнул из тучи, —

И, славою полный, воспрянул герой,

Надменное сердце взыграло,

И мощную руку в эфир голубой

Воздел он, а речь зазвучала;

Вещал он: «Ты ныне узрел, о Тесей,

Как взыскан дарами отца я.

Спускайся же смело за долей своей

К властителю тяжко гремящих морей,

И, славой Тесея бряцая,

Заросшая лесом земля загудит,

Коль так ей отец твой державный велит».

Но ужас осилить Тесея не мог:

Он за борт, он в море шагает, —

И с лаской приемлет героя чертог,

А в Миносе мужество тает:

Триеру велит он на веслах держать, —

Тебе ли, о смертный, судьбы избежать?

Антистрофа II

И снова по волнам помчалась ладья,

Покорна устам бореады…

Да в страхе теснилась афинян семья,

Бросая печальные взгляды

На пену, в которой сокрылся герой;

И в волны с сияющих линий

Горячие слезы сбегали порой

В предчувствии тяжких насилий…

Тесея ж дельфины, питомцы морей,

В чертог Посейдона примчали,—

Ступил за порог — и отпрянул Тесей,

Златого Нерея узрев дочерей:

Тела их как пламя сияли…

И локоны в пляске у дев развились,

С них ленты златые каскадом лились…

И, мерным движеньем чаруя сердца,

Сребрились их гибкие ноги,

Но гордые очи супруги отца[162]

Героя пленяли в чертоге…

И, Гере подобясь, царица меж дев

Почтила Тесея, в порфиру одев.

Эпод II

И кудри герою окутал венец:

Его темно-розовой гущей

Когда-то для брачного пира

Ей косы самой увенчала Киприда,

Чаруя, златые увила.

И чудо свершилось… для бога оно

Желанье, для смертного чудо:

У острой груди корабельной —

На горе и думы кносийцу —

Тесей невредим появился…

А девы, что краше денницы,

Восторгом объяты нежданным,

Веселые крики подъяли,

А море гудело, пеан

Товарищей их повторяя,

Что лился свободно из уст молодых —

Тебе, о Делосец блаженный,

Да будешь ты спутником добрых,

О царь хороводов родимых!

Молитва Нике

Перевод Л. Блуменау

К славному хору картеян[163], владычица Ника[164], Палланта

Многоименная дочь, ласково взоры склоняй

И Вакхилиду-кеосцу увенчивай чаще, богиня,

На состязаниях муз кудри победным венком.

«В поле за стенами града святилище это Зефиру…»

Перевод Д. Усова

В поле за стенами града святилище это Зефиру,

Щедрому ветру, воздвиг муж благодарный Эвдем,

Ибо Зефир по молитве его от праха колосьев

Легким дыханьем своим зерна отвеять помог.

ПРАКСИЛЛА[165]

«Скорпион под любым…»

Перевод В. Вересаева

Скорпион под любым

камнем тебе

может попасться, друг:

Бойся жала его.

Скрытность всегда

хитрости яд таит.

«Вспомни то, что сказал…»

Перевод В. Вересаева

Вспомни то, что сказал

как-то Адмет[166]:

«Добрых люби душой,

Но от низких держись

дальше: они —

неблагодарные».

«Пей же вместе со мной…»

Перевод В. Вересаева

Пей же вместе со мной,

вместе люби,

вместе венки плети

И безумствуй, как я;

вместе со мной

благоразумен будь.

«Вот что прекрасней всего из того…»

Перевод В. Вересаева

Вот что прекрасней всего[167]из того, что я в мире оставил:

Первое — солнечный свет, второе — блестящие звезды

С месяцем, третье же — яблоки, спелые дыни и груши.

ЯМБЫ

АРХИЛОХ[168]

«Я — служитель царя Эниалия, мощного бога…»

Перевод В. Вересаева

Я — служитель царя Эниалия[169], мощного бога.

Также и сладостный дар муз хорошо мне знаком.

«В остром копье у меня замешен мой хлеб…»

Перевод В. Вересаева

В остром копье у меня замешен мой хлеб. И в копье же

Из-под Исмара вино.[170]Пью, опершись на копье!

«То не пращи засвистят и не с луков бесчисленных стрелы…»

Перевод В. Вересаева

То не пращи засвистят и не с луков бесчисленных стрелы

Вдаль понесутся, когда бой на равнине зачнет

Арес могучий: мечей многостонная грянет работа.

В бое подобном они опытны боле всего —

Мужи-владыки Эвбеи[171], копейщики славные…

«Чашу живее бери и шагай по скамьям корабельным…»

Перевод В. Вересаева

Чашу живее бери и шагай по скамьям корабельным.

С кадей долбленых скорей крепкие крышки снимай…

Красное черпай вино до подонков. С чего же и нам бы

Стражу такую нести, не подкрепляясь вином?

«Носит теперь горделиво саиец мой щит безупречный…»[172]

Перевод В. Вересаева

Носит теперь горделиво саиец[173]мой щит безупречный:

Волей-неволей пришлось бросить его мне в кустах.

Сам я кончины зато избежал. И пускай пропадает

Щит мой. Не хуже ничуть новый могу я добыть.

«Скорбью стенящей крушась…»

Перевод В. Вересаева

Скорбью стенящей крушась, ни единый из граждан, ни город

Не пожелает, Перикл, в пире услады искать.

Лучших людей поглотила волна многошумного моря,

И от рыданий, от слез наша раздулася грудь.

Но и от зол неизбежных богами нам послано средство:

Стойкость могучая, друг, — вот этот божеский дар.

То одного, то другого судьба поражает: сегодня

С нами несчастье, и мы стонем в кровавой беде,

Завтра в другого ударит. По-женски не падайте духом,

Бодро, как можно скорей, перетерпите беду.

«Все человеку, Перикл…»

Перевод В. Вересаева

Все человеку, Перикл, судьба посылает и случай.

«Если, мой друг Эсимид…»

Перевод В. Вересаева

Если, мой друг Эсимид, нарекания черни бояться,

Радости в жизни едва ль много изведаешь ты.

«Если б его голова…»[174]

Перевод В. Вересаева

Если б его голова, милые члены его,

В чистый одеты покров, уничтожены были Гефестом.

Я ничего не поправлю слезами, а хуже не будет,

Если не стану бежать сладких утех и пиров.

«Жарко моляся средь волн густокудрого моря седого…»

Перевод В. Вересаева

Жарко моляся средь волн густокудрого моря седого

О возвращенье домой…

«Главк, до поры лишь…»

Перевод В. Вересаева

Главк, до поры лишь, покуда сражается, дорог наемник.

«Очень много ворон смоковница горная кормит…»

Перевод В. Вересаева

Очень много ворон смоковница горная кормит,

Всем Пасифила[175]гостям, добрая, служит собой!

«Наксоса были столпами Аристофонт и Мегатим…»[176]

Перевод В. Вересаева

Наксоса были столпами Аристофонт и Мегатим,

Ныне в себе ты, земля, держишь, великая, их.

«Кудри скрывавший покров Алкибия с себя низлагает…»

Перевод В. Вересаева

Кудри скрывавший покров Алкибия с себя низлагает,

В брак законный вступив, Гере-владычице в дар.

О Фасосе

Перевод В. Вересаева

…как осла хребет,

Заросший диким лесом, он вздымается.

Невзрачный край, немилый и нерадостный,

Не то что край, где плещут волны Сириса[177].

«Ни ямбы…»

Перевод В. Вересаева

Ни ямбы, ни утехи мне на ум нейдут.

«В свои объятья взяли…»

Перевод В. Вересаева

В свои объятья взяли волны души их.

«Мне дела нет до Гига многозлатного…»[178]

Перевод Г. Церетели

Мне дела нет до Гига[179]многозлатного.

Чужда мне зависть, на богов не сетую

И царской власти не ищу величия, —

Все это далеко от взора глаз моих.

«Из дочерей Ликамба…»

Перевод В. Вересаева

Из дочерей Ликамба только старшую.

«Своей прекрасной розе с веткой миртовой…»

Перевод В. Вересаева

Своей прекрасной розе с веткой миртовой

Она так радовалась. Тенью волосы

На плечи ниспадали ей и на спину.

«…старик влюбился бы…»

Перевод В. Вересаева

…старик влюбился бы

В ту грудь, в те миррой пахнущие волосы.

«Не стала бы старуха…»

Перевод В. Вересаева

Не стала бы старуха миррой мазаться.

«И ты, владыка Аполлон…»

Перевод В. Вересаева

И ты, владыка Аполлон, виновников

Отметь и истреби, как истребляешь ты.

«Главк, ты видишь…»[180]

Перевод Г. Церетели

Главк, ты видишь: глубь морская всколыхнулась от волны

И нависли грозно тучи над Гирейскою скалой[181].

То — знак бури! Страх на сердце: мы застигнуты врасплох.

«Предоставь все божьей воле…»

Перевод Г. Церетели

Предоставь все божьей воле — боги часто горемык,

После бед к земле приникших, ставят на ноги опять,

А стоящих низвергают и лицом склоняют ниц.

И тогда конца нет бедам: в нищете и без ума

Бездомовниками бродят эти люди на земле.

«Мне не мил стратег высокий…»

Перевод Г. Церетели

Мне не мил стратег высокий, с гордой поступью стратег,

С дивно-пышными кудрями, с гладко выбритым лицом!

Пусть он будет низок ростом, пусть он будет кривоног,

Лишь бы шел он твердым шагом, лишь бы мощь в душе таил.

«Кто падет, тому ни славы…»

Перевод В. Вересаева

Кто падет, тому ни славы, ни почета больше нет

От сограждан. Благодарность мы питаем лишь к живым, —

Мы, живые. Доля павших — хуже доли не найти.

«Сердце, сердце!..»

Перевод В. Вересаева

Сердце, сердце! Грозным строем встали беды пред тобой.

Ободрись и встреть их грудью, и ударим на врагов!

Пусть везде кругом засады — твердо стой, не трепещи.

Победишь — своей победы напоказ не выставляй,

Победят — не огорчайся, запершись в дому, не плачь.

В меру радуйся удаче, в меру в бедствиях горюй.

Познавай тот ритм, что в жизни человеческой сокрыт.

«Настроения у смертных…»

Перевод В. Вересаева

Настроения у смертных, друг мой Главк, Лептинов сын,

Таковы какие в душу в этот день вселит им Зевс.

И как сложатся условья, таковы и мысли их.

«Леофил теперь начальник…»

Перевод В. Вересаева

Леофил теперь начальник, Леофил над всем царит,

Все лежит на Леофиле, Леофила слушай все.

«И упасть на…»

Перевод В. Вересаева

И упасть на… и прижаться животом

К животу, и бедра в бедра…

«Можно ждать чего угодно…»[182]

Перевод В. Вересаева

Можно ждать чего угодно, можно веровать всему,

Ничему нельзя дивиться, раз уж Зевс, отец богов,

В полдень ночь послал на землю, заградивши свет лучей

У сияющего солнца. Жалкий страх на всех напал.

Всё должны отныне люди вероятным признавать

И возможным. Удивляться нам не нужно и тогда,

Если даже зверь с дельфином поменяются жильем

И милее суши станет моря звучная волна

Зверю, жившему доселе на верхах скалистых гор.

«…Бурной носимый волной…»[183]

Перевод В. Вересаева

…Бурной носимый волной.

Пускай близ Салмидесса[184]ночью темною

Взяли б фракийцы его

Чубатые[185], — у них он настрадался бы,

Рабскую пищу едя!

Пусть взяли бы его, закоченевшего,

Голого, в травах морских,

А он зубами, как собака, лязгал бы,

Лежа без сил на песке

Ничком, среди прибоя волн бушующих.

Рад бы я был, если б так

Обидчик, клятвы растоптавший, мне предстал, —

Он, мой товарищ былой!

«Пророк неложный меж богов великий Зевс…»

Перевод В. Вересаева

Пророк неложный меж богов великий Зевс, —

Сам он над будущим царь.

«Что в голову забрал ты…»

Перевод В. Вересаева

Что в голову забрал ты, батюшка Ликамб,

Кто разума лишил тебя?

Умен ты был когда-то. Нынче ж в городе

Ты служишь всем посмешищем.

«О Зевс, отец мой!..»

Перевод В. Вересаева

О Зевс, отец мой! Ты на небесах царишь,

Свидетель ты всех дел людских,

И злых, и правых. Для тебя не все равно,

По правде ль зверь живет иль нет.

Гимн Гераклу[186]

Перевод В. Нилендера

Тенелла!

Светлопобедный — радуйся, о царь Геракл, —

Тенелла —

светлопобедный —

И сам, и Иолай твой — два копейщика! —

Тенелла!

Светлопобедный — радуйся, о царь Геракл!

СЕМОНИД АМОРГСКИЙ[187]

«Внимай, дитя…»[188]

Перевод Я. Голосовкера

Внимай, дитя, над всем — один властитель: Зевс.

Как хочет, так вершит гремящий в небесах.

Не смертным разум дан. Наш быстротечен день,

Как день цветка, и мы в неведенье живем:

Чей час приблизил бог, как жизнь он пресечет.

Но легковерная надежда всех живит,

Напрасно преданных несбыточной мечте.

Один считает дни: «Вот, вот…», другой — года.

«Едва минует год, — мнит каждый, — и ко мне

Богатства притекут и прочие дары».

Но вот один в когтях у старости — конец!

А цель — все впереди. Других сразил недуг,

Иных в бою Арей-воитель сокрушил:

Их шлет уже Аид в предвечный мрак земли.

Тех — море унесло… Как гнал их ураган

И грозные валы багрово-мрачных вод!

Погибли. А могли спокойно жить они.

Тот затянул петлю. О, горькая судьба!

По доброй воле, сам, отвергнул солнца свет.

Все беды налицо, —