Категория стихия во втором томе лирики А. Блока

3 жизненные стихии:
1. Природная стихия;
2.Городская стихия;
3.Любовная стихия или стихия страсти.

Представление о стихии становится для Блока подобием некой поэтический категории, которая органически входит в его мировоззрение и постоянно присутствует в его записях и статьях. Именно в то время Блок сформулировал основополагающую для себя трагическую антиномию стихии и цивилизации (тогда он называл еще цивилизацию культурой). По его мнению, цивилизация-культура находится под ударом угрожающей ей стихий.

Причем носителем стихийного начала в пределах этой антиномии представлялись Блоку не только природные силы, но и народная масса, народная Россия, которых он считал по своей сути подобными природе и в которых видел источник жизненной энергии и обещание будущего (стихотворение «Русь», статьи «Поэзия заговоров и заклинаний», 1906; «Девушка розовой калитки и муравьиный царь», 1906; «Стихия и культура», 1908).

Комплекс мыслей и представлений о стихии был непосредственно связан у Блока с тем, что он называл «музыкой». Поэтическая категория «музыки», такая же основополагающая для Блока, как и категория «стихии», складывалась в его сознании уже в раннюю эпоху, в период «тезы», как называл его Блок, и получила многочисленные отражения в блоковской поэзии всех этапов. (Первое более или менее развернутое высказывание Блока о «музыке» - в его письме к А. Белому от 3 января 1903 года.)

Если «Прекрасную Даму» Блока можно в какой-то мере рассматривать как поэтическую метафору гармонической, светлой основы мира, взятой преимущественно в статическом разрезе («Неподвижность»), то «музыкой» он считал ту же основу, увиденную в динамическом аспекте, без прямой ориентации на софианство и теологизм.

Категория «музыки» полигенетична у Блока. Он а восходит к пифагорейцам, к Григорию Нисскому, к Новалису, Вакеиродеру, Гоголю, Шопенгауэру, особенно к трактату Ницше «Рождение трагедии», которым Блок зачитывался, и к Рихарду Вагнеру, в этом смысле единомышленнику Ницше. «Музыка» для Блока, как и «стихия», пребывает в природе, в душе народа и в душе человека. Идея «музыки», как уже говорилось, связана с идеей стихийности и вместе с тем перерастает эту идею (об этом перерастании будет сказано ниже).

Творческая сила, органичность и непосредственность Блока в значительной мере зависели от близости его к «стихии». В этой близости он находил ту непреднамеренность, от которой зависела убедительность, мощь его поэзии, враждебной любому доктринерству и догматизму. Он действительно имел право заявить о подлинности, неотменимое всего того, а правильнее было бы сказать - только того, что им «было написано в согласии со стихией». В жизни Блока были моменты, когда не только свое, но и всякое искусство он готов был сводить к стихийному началу. Блок утверждал тогда, что искусство - «голос стихий и стихийная сила; в этом - его единственное назначение, его смысл и цель, все остальное - надстройка над ним, дело беспокойных рук цивилизации» (1919,VI, 109).

Конечно, нельзя отрицать момента стихийности и в «Стихах о Прекрасной Даме», но только во втором периоде развития эта стихийность, как уже говорилось, достигла у Блока своего максимального выражения (особенно в «Снежной Маске») и явилась главным отличительным признаком его творчества того времени. «Литературное событие дня, - писал Вяч. Иванов в начале 1907 года Валерию Брюсову, «Снежная Маска» А. Блока, которая уже набирается (…) Я придаю им (стихам) величайшее значение. По-моему, это апогей приближения нашей лирики к стихии музыки. Блок раскрывается здесь впервые вполне, и притом по-новому, как поэт истинно дионисийских и демонических, глубоко оккультных переживаний. Звук, ритмика и ассонансы пленительны. Упоительное, хмельное движение, хмель метели, нега Гафиза в снежном кружении. Дивная тоска и дивная певучая сила!»! Неудивительно, что эти строки принадлежат именно Вяч. Иванову, проповеднику дионисийства в русском символизме, и что они относятся именно к «Снежной Маске», кульминирующей стихийные устремления Блока эпохи второго тома - «антитезы».

Но органические духовные начала и потенции, возникавшие в эволюции поэтического мира Блока, не исчезали и на последующих ее этапах, а только трансформировались. Это свойство Блока вполне подтверждается и по отношению к стихийности его творчества. Поэзия Блока в какой-то мере сохраняла свой стихийный характер до конца.

Однако в неограниченнойвласти стихийного начала Блок почувствовал опасность едва ли не в то же самое время, когда эта власть укрепилась в его творчестве, в ту пору, когда он писал свою статью «О лирике», и даже раньше того (об этом мы можем судить также по тексту «Снежной Маски»). И эту опасность почувствовал не. только он сам, но и его современники. Один из них, критик Н. Н. Русов, в своей статье о «Снежной Маске» писал по этому поводу: «Поэзия и душа А. Блока развеялась, расплылась в вихре метели и кружится, почти без очертаний, без упругости. Она не переживает ни одного сильного чувства, как месть, гордость или обида… Душа А. Блока как бы плавает по воздушному океану неуловимых видений и смутных колебаний. И не чувствуется возможности центра, который бы собрал вокруг себя в один стальной комок эту душу…»

Понятие стихии само по себе абстрактно, но в приложении к различным сферам жизни может наполняться различным содержанием, проявляя себя как особенное по отношению к всеобщему. Так, например, неорганизованные, анархические восстания крестьян и черносотенные погромы, если они не были инспирированы правительством, биржевой ажиотаж, разгул и прожигание жизни в больших городах или фрондирующее своеволие индивидуалистической богемы - все это стихийные явления, но имеющие различное, отчасти противоположное значение. Или концепции «стихийного миропонимания» в философском и литературном выражении: темная стихия тютчевского хаоса или безумная «мировая воля» Шопенгауэра совсем не то, что творческий поток жизни, живая длительность Бергсона, или народное «роевое начало» в «Войне и мире», или культ биологической жизненности у Хемингуэя, или принцип самодовлеющего и исключающего другие формы интуитивизма в познании (своего рода гносеологическая стихийность).