Пространственно-временная организация

ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ

1. Понятие хронотопа, его отличие от реальных пространственно-временных отношений.

2. Художественное пространство, его виды и роль в тексте.

3. Разновидности художественного времени.

Список литературы

1) Бахтин М.М. Эпос и роман. Формы времени и хронотопа в романе // М.М.Бахтин. Вопросы литературы и эстетики. – М., 1975.

2) Борев Ю.Б. Эстетика. Теория литературы: энциклопедический словарь терминов. – М., 2003.

3) Есин А.Б. Литературоведение. Культурология: Избранные труды / А.Б.Есин. – 2-е изд., испр. – М., 2003.

4) Есин А.Б. Принципы и приемы анализа литературного произведения. – 4-е изд. – М., 2002.

5) Кубанцев Т.И. Поэтический хронотоп жизненного пространства (на примере творчества З.Дорофеева). – Саранск, 2005.

6) Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. – 3-е изд. – М., 1979.

7) Лотман Ю.М. В школе поэтического слова: Пушкин. Лермонтов. Гоголь. – М., 1988.

8) Литературный энциклопедический словарь / под ред. В.М.Кожевникова, П.А.Николаева. – М., 1987.

9) Литературная энциклопедия терминов и понятий / под ред. А.Н.Николюкина. – М., 2003.

В произведениях художественной литературы отражается реальная действительность, естественными формами существования которой являются пространство и время, составляющие некое единство, которое, вслед за М.М. Бахтиным, принято называть хронотопом (от греч. chronos – время и topos – место, пространство). По утверждению М.М. Бахтина, именно хронотоп определяет художественное единство литературного произведения в его отношении к реальной действительности. Характерной особенностью литературно-художественного хронотопа, по мнению Бахтина, является то, что «время здесь сгущается, уплотняется, становится художественно-зримым; пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета, истории»[50]. Наряду с этим Бахтин утверждает, что хронотоп во многом определяет жанр и жанровую разновидность произведения.

Художественное время и пространство выступают в качестве важнейших характеристик художественного образа, поскольку они обеспечивают целостное восприятие художественной действительности и организуют композицию произведения. Художественный образ своим содержанием воспроизводит пространственно-временную картину мира в ее символическом и ценностном аспекте. Традиционными в литературе считаются такие пространственные ориентиры, как «дом» (образ закрытого пространства), «порог», «дверь», «окно» (граница между закрытым и открытым пространством) и др. Зачастую такие «топосы», особенно их насыщенность определенными предметами, становятся символическими. Например, «поющие двери» в «Старосветских помещиках» Н.В. Гоголя, или похожая на гроб комната Раскольникова в «Преступлении и наказании» Ф.М. Достоевского. На эту особенность хронотопа указывал М.М. Бахтин: «В литературе хронотоп порога всегда метафоричен и символичен, иногда в открытой, но чаще в имплицитной форме. У Достоевского, например, порог и смежные с ним хронотопы лестницы, передней и коридора, а также и продолжающие их хронотопы улицы и площади являются главными местами действия в его произведениях, местами, где совершаются события кризисов, падений, воскресений, обновлений, прозрений, решений, определяющих всю жизнь человека. Время в этом хронотопе, в сущности, является мгновением, как бы не имеющим длительности и выпадающим из нормального течения биографического времени»[51]. Символична и художественная хронология (например, движение от весеннего и летнего расцвета к осенней грусти в прозе И.С. Тургенева).

По мнению И.Б. Роднянской, древние типы ценностных ситуаций, реализованные в пространственно-временных образах («идиллическое время» в отчем доме, «авантюрное время» испытаний на чужбине, «мистерийное время» схождения в преисподнюю бедствий) в редуцированном виде сохранены классической литературой Нового времени и современной литературой («вокзал» или «аэропорт» как места решающих встреч и разминки, выбора пути соответствуют старинному «перекрестку дорог»)[52].

Ввиду знаковой, символической природы литературы художественное пространство и время не вполне конкретизированы, условны, прерывны и фрагментарны, что обусловлено неравномерным ходом сюжетного времени, его задержкой в точках описаний, отступлениями вспять, параллельным течением в разных сюжетных линиях и т.д.

На тот факт, что художественная литература достаточно свободно обращается со временем и пространством, обратил внимание еще Г.Э. Лессинг, отмечая «невещественность образов», которая позволя­ет мгновенно переходить из одного пространства в другое, не тре­буя при этом специальной мотивировки, а также допускает изображе­ние событий, происходящих одновременно в разных местах. Для этого повествователю достаточно сказать: «А тем временем там-то проис­ходило то-то». Данный литературный прием известен со времен античности. В качестве примера можно привести поэмы Гомера «Илиа­да» и «Одиссея».

Следует отметить, что изображение событий, про­исходящих одновременно в разных местах, характерно только для ху­дожественной литературы. В фольклорных же произведениях, в част­ности, в сказках, действие не могло разворачиваться на двух или нескольких площадках; оно было строго линейным. Эпический скази­тель в каждый момент мог находиться и находился в одной точке сюжетного пространства. Сказочное повествование представляет собой последовательность ситуаций, каждая из которых происходит в ограниченном пространстве: окончание эпизода совпадает с началом движения героя.

Перемещаясь от одной точки пространства к другой, герой двигается от ситуации к ситуации, при этом каждая из них передается как происходящая в данный момент. Начало действия есть остановка в пути. Все это создает впечатление прерывности повествования и неравномерности пространства, изображаемого сказкой. Смена локусов происходит только в том случае, когда кто-либо из персонажей, чаще всего герой, перемещается из одного места в другое. «Мысленное» перенесение сказке не свойственно.

Другим существенным свойством пространства и времени в лите­ратуре является их дискретность (раздельность) или прерывность.

Применительно ко времени это особенно важно, поскольку лите­ратура оказывается способной воспроизводить не весь поток време­ни, а выбирать из него наиболее существенные фрагменты, обозначая пропуски фразами, типа: «прошло несколько лет» и др. Дискретность времени, давно известная литературе, служит ускорению сюжета, а также развитию психологизма.

Фрагментарность в художественной литературе свойственна не только времени, но и пространству. Как правило, писатели в своих произведениях редко подробно описывают место, где происходит действие. Обычно пространство обозначается с помощью отдельных деталей, значимых для раскрытия идейно-художественного замысла писателя, остальное должен домыслить, вообразить читатель. Только в тех случаях, когда предметная изобразительность служит одним из основных средств характеристики персонажей (Например, «Как поссо­рились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» Н.В. Гоголя), писате­ли подробно описывают пространство.

Характер условности времени и пространства в большой сте­пени зависит от рода литературы. Так, если говорить об условности хронотопа, то она максимальна в лирике. Писателями создано много стихотворений, в которых совершенно отсутствует образ пространс­тва, например, «Если жизнь тебя обманет» А.С. Пушкина, «Нет, я не Байрон, я другой...», «Отчего» М.Ю. Лермонтова и др.

Иногда пространство в лирических произведениях имеет иноска­зательный характер («Парус» Лермонтова, «Утес» и др.). В то же время лирика способна воспроизводить предметный мир в пространственных реалиях («В полном разгаре страда деревенская» Н.Некрасова, «Пейзаж» А. Майкова и др.).

Хотя в лирике преобладает изображение времени настоящего («Еду ли ночью по улице темной...» Н. Некрасова, «Слеза дрожит в твоем ревнивом взоре...» А. Толстого), для нее характерно взаимо­действие временных планов: настоящего и прошлого; прошлого, настоящего и будущего («Вновь я посетил...» А. Пушкина). Сама категория времени может быть философским лейтмотивом стихотворения: бренное человеческое время противопоставляется вечности («Брожу ли я вдоль улиц шумных...» А. Пушкина); мыслится как существующее всегда или как нечто мгновенное. Во всех случаях лирическое вре­мя, обусловленное внутренним миром лирического героя, обладает большой степенью условности, а иногда и абстрактности.

Условность времени и пространства в драме связана в ос­новном с ее ориентацией на театр. При всем разнообразии организа­ции времени и пространства в драме (У. Шекспир, А. Островский, Б. Брехт) сохраняются некоторые общие свойства. По мнению В. Хализева, какую бы значительную роль в драматических произведениях ни приобретали повествовательные фрагменты, как бы ни дробилось изображаемое действие, как бы ни подчинялись звучащие вслух высказывания пер­сонажей логике их внутренней речи, драма привержена к замкнутым в пространстве и времени картинам.

По особенностям художественной условности время и прост­ранство в литературе можно разделить на абстрактное и конкретное, данное разграничение особенно важно для пространства. Абстрактным называется такое пространство, которое можно воспринимать как всеобщее (везде или нигде). Оно не имеет выраженной характерности и поэтому не оказывает существенного влияния на характеры и пове­дение персонажей, на суть конфликта и т. п.

Напротив, пространство конкретное не просто «привязывает» изображенный мир к тем или иным топографическим реалиям, но ак­тивно влияет на суть изображаемого. Например, грибоедовская Моск­ва – это прежде всего художественный образ.

Между конкретным и абстрактным пространствами нет непроходи­мой границы: степень обобщения и символизации конкретного прост­ранства неодинакова в разных произведениях. Кроме того, в некото­рых произведениях сочетаются разные типы пространства («Мастер и Маргарита» Булгакова, «И дольше века длится день» Ч. Айтматова и др.).

Основными признаками художественного времени выступают:

· цикличность – линейность;

· символичность;

· интенсивность.

Признак линейности времени проявляется чаще всего в «привязке» действия к историческим ориентирам, датам; признак цикличности – в обозначении циклического времени (суток, недель, месяцев, лет и др.). Обе формы освоены литературой с давних пор. Например, циклическая концепция времени запечатлена в Библии и особенно ярко в книге Екклезиаста. Вся раннехристианская концепция времени сводится к тому, что человеческая история должна в конце концов возвратиться к своему началу: от райской гармонии через грех и искупление к вечному царству истины. В средние века художники показывали движение во времени человеческого существования от рождения до смерти, смерть же рассматривалась как итог, переход к некоторому устойчивому существованию – к спасению или погибели. Начиная с эпохи Возрождения, в культуре преобладает линейная концепция времени, связанная с понятием прогресса.

Признак символичности времени проявляется, например, в соотнесении определенных вех в жизни человека с весной (юность), летом (зрелость) и осенью (старость). Признак интенсивности времени напрямую связан с его насыщенностью событиями. Бессобытийное время воспринимается, как правило, остановившимся.

Литературоведы выделяют следующие виды времени:

ü событийное – бессобытийное (хроникально-бытовое);

ü завершенное (замкнутое) – незавершенное;

ü авантюрное, биографическое, летописное.

Ученые справедливо утверждают, что изображенное в произведении время и время изображения (реальное и художест­венное) редко совпадают. В большинстве случаев художественное время короче реального. Иногда реальное время вообще может равняться нулю (в различного рода описаниях). Такое время называют бессобытийным. Событийное время, в котором хоть что-то происходит, внутренне неоднородно. В одном случае перед нами события и действия, существенно меняющие или человека, или взаимоотношения людей, или ситуацию в целом – такое время называется сюжетным. В другом случае рисуется картина устойчивого бытия, действий и поступков, повторяющихся изо дня в день, из года в год. В системе такого художественного времени (хроникально-бытового) практически ничего не меняется. Динамика такого времени максимально условна, его функция – воспроизведение устойчивого уклада жизни. Вот что по этому поводу говорит М.М. Бахтин: «Это обыденно-житейское циклическое бытовое время. Оно знакомо нам в разных вариациях и по Гоголю, и по Тургеневу, по Глебу Успенскому, Щедрину, Чехову. Приметы этого времени просты, грубо-материальны, крепко срослись с бытовыми локальностями: с домиками и комнатками города, сонными улицами, пылью и мухами, клубами, бильярдами и проч. и проч. Время здесь бессобытийно и потому кажется почти остановившимся. Здесь не происходят ни «встречи», ни «разлуки». Это густое, липкое, ползущее в пространстве время»[53]. Кроме того, хроникально-бытовое время в отличие от событийного не имеет безусловного начала и безусловного конца («жизнь продолжается»).

Для анализа литературного произведения, по утверждению А.Б. Есина[54], большое значение имеет завершенность и незавершенность художественного времени. Часто в своих произведениях писатели создают замкнутое время, ко­торое имеет абсолютное начало и конец, представляющий собой за­вершение сюжета или исчерпанность переживания, размышления. Временная завершенность вплоть до XIX века была практически обязательной. Формы завершения были разнообразны: это и возвращение героя в отчий дом после скитаний, и достижение им определенного стабильного положения в жизни, и «торжество добродетели», и окончательная победа героя над врагом, и свадьба или смерть главного героя. Над двумя последними формами завершения художественного времени иронизировали и А.С. Пушкин, и А.П. Чехов. Приведем примеры:

Вы за Онегина советуете, други,

Опять приняться мне в осенние досуги.

Вы говорите мне: он жив и неженат.

Итак, роман еще не кончен…[55].

«Есть у меня интересный сюжет для комедии, но не придумал еще конца. Кто изобретет новые концы для пьес, тот откроет новую эру. Не даются подлые концы! Герой или женись, или застрелись, другого выхода нет» (отрывок из письма А.С.Суворину от 4 июня 1892 г.)[56].

В русской литературе именно Пушкин и Чехов распространили принцип открытого финала и незавершенного времени, первый – на эпос, второй – на драматургию, тот литературный род, в котором это сделать труднее всего. К примеру, в «Вишневом саде» и др. время принципиально разомкнуто в будущее, и никакие выстрелы в финалах не силах поколебать этого принципа.

Авантюрное время. Наиболее адекватными характеристиками авантюрного времени, по мнению Бахтина, являются «вдруг» и «как раз», ибо оно «начинается и вступает в свои права там, где нормальный и прагматически или причинно осмысленный ход событий прерывается и дает место для вторжения чистой случайности с ее специфической логикой. Эта логика – случайное совпадение, то есть случайная одновременность и случайный разрыв, то есть случайная разновременность»[57].

Биографическое время М.М. Бахтин истолковывает как «протекающее во внутренних пространствах дворянских домов и усадеб». При этом изображаемые события «не мгновенны и не выпадают из течения биографического времени, а крепко в него впаяны».

Летописное время (изображение жизни из минуты в минуту, из года в год) характерно прежде всего для исторических жанров (повести, романа), в которых изображаются реально существовавшие события. Летописное время всегда имеет начало, но концовка, как правило, условна и может быть приурочена к знаменательным событиям в жизни персонажей.

Умение определять тип художественного времени в конкретном произведении представляется очень важным, поскольку, по мнению А.Б. Есина, «соотношение времени бессобытийного («нулевого»), хроникально-бытового и событийно-сюжетного во многом определяет темповую организацию произведения, что в свою очередь обусловливает характер эстетического восприятия, формирует субъективное читательское время»[58].

Основными признаками пространства выступают:

· насыщенность;

· отграниченность.

В русской прозе пристрастность к насыщению пространства вещами или предметами пошла от Н.В. Гоголя. Гоголь впервые в мировой литературе осознал, что, изучая мир вещей как таковой, вещное окружение человека, можно многое понять, в том числе и уклад жизни в целом. Приведем отрывок из описания дома старосветских помещиков: «Стены комнат убраны были несколькими картинами и картинками в старинных узеньких рамах. <…> Два портрета было больших, писанных масляными красками. Один представлял какого-то архиерея, другой Петра III. Из узеньких рам глядела герцогиня Лавальер, запачканная мухами. Вокруг окон и над дверями находилось множество небольших картинок. <…> Комната Пульхерии Ивановны была вся уставлена сундуками, ящичками и сундучочками. Множество узелков и мешков с семенами, цветочными, огородными, арбузными, висело по стенам. Множество клубков с разноцветною шерстью, лоскутков старинных платьев, шитых за полстолетие, были укладены по углам в сундучках и между сундучками»[59]. Насыщенность пространства вещами в приведенном примере – одно из основных средств характеристики персонажей и вместе с тем особая ипостась мира людей.

Признак «отграниченности» связан с локализованной в пространстве («свидетельской») позицией повествователя, характерной главным образом для драматических произведений. Вместе с тем отграничение пространства имеет место и в эпических произведениях. Например, в «Старосветских помещиках» Н.В. Гоголя дни Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны протекают тускло и однообразно, ни одно их желание «не перелетает за частокол, окружающий небольшой дворик». Мир, в котором живут герои гоголевской повести, тесен. Он замкнут границами их небольшого и неуклонно хиреющего поместья. Товстогубы ведут натуральное хозяйство. Оно вполне удовлетворяет все их незатейливые потребности. У них нет никакого побуждения, чтобы привести в порядок дела, заставить землю приносить больше дохода; нет интересов и забот. Праздно и безмятежно протекает жизнь Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны; им кажется, что весь мир кончается за частоколом их двора. Все, что там, за частоколом, представляется им странным, далеким и бесконечно чужим.

Литературоведы выделяютследующие виды пространства, имеющие место в художественной литературе:

ü пустое – заполненное;

ü открытое – закрытое;

ü точечное – линейное (линеарное);

ü плоскостное – объемное.

Закрытое пространство истолковывается как недоступное для посторонних, предназначенное не для всех. Понятие закрытого пространства тесно связано с признаком «отграниченности», который мы только что проиллюстрировали примером из повести Н.В. Гоголя. Открытое пространство (не загражденное, не стесненное ничем, наружное, доступное для всех желающих) достаточно часто встречается в произведениях художественной литературы. Примером такой разновидности пространства может служить степь (в одноименной повести А.П. Чехова, в «Тарасе Бульбе» Н.В. Гоголя), море (в стихах В. Жуковского, А. Пушкина др.).

Точечное пространство имеет место преимущественно в сказках, где сказитель мог находиться в каждый момент исключительно в одной точке сюжетного пространства.

Линейное (линеарное) пространство – верное эмпирии, характеризуется изображением событий, происходящих на одной площадке.

Объемное пространство, обусловленное принципиальной «непредставимостью» величины места действия, встречается, как правило, в мифологических, гротескных и фантастических произведениях.

Плоскостное пространство, имеющее два измерения, в определенной мере связано с понятием открытости пространства (степь, море, океан, небо и др. – см. примеры, приведенные выше).

В пространственно-временной организации произведений лите­ратуры XX века литературовед И.Б. Роднянская[60] отмечает следующие черты:

· акцентирован символический план реалистической пространс­твенно-временной панорамы, что, в частности, сказывается в тяго­тении к безымянной или вымышленной топографии: Город вместо Киева у М. Булгакова, страна Макондо у Г. Гарсии Маркеса и т.д.;

· часто используется замкнутое, выключенное из исторического счета худо­жественное время сказки или притчи, чему нередко соответствует неопределенность места действия («Чума» А. Камю, «Процесс» Ф. Кафки и др.);

· примечательная веха современного литературного развития – обращение к памяти персонажа как внутреннему пространству для развертывания событий; прерывистый, обратный и прочий ход сюжетного времени мотивируется не авторской инициативой, а психологией припоминания (М. Пруст, Г. Белль, Ю. Трифонов и др.);

· современной литературой не утерян герой, движущийся в объ­ективном земном просторе, в многоплановом эпическом пространстве коллективных исторических судеб («Тихий Дон» М. Шолохова, «Жизнь Клима Самгина» М. Горького и др.);

· «героем» монументального повествования может становиться само историческое время в его решающих моментах, подчиняющее себе судьбы героев как частные моменты в лавине событий (А. Солженицын «Красное колесо»).

А.Б. Есин верно отмечает, что для практического анализа художественного произведения важно хотя бы качественно определить заполненность, насыщенность пространства и времени, так как этот показатель часто характеризует стиль произведения. Например, стилю Гоголя присуще в основном максимально заполненное пространство. Несколько меньшую, но все-таки значимую насыщенность пространства предметами и вещами мы находим у Пушкина («Евгений Онегин»), Тургенева, Достоевского, Чехова, Горького, Булгакова. В стилевой же системе Лермонтова пространство практически не заполнено. Даже в «Герое нашего времени» мы не можем представить себе ни одного конкретного интерьера, да и пейзаж чаще всего абстрактен и отрывочен. Нет предметной насыщенности пространства и у таких писателей, как Салтыков-Щедрин, Набоков, Платонов и др.

Интенсивность художественного времени выражается в его насыщенности событиями. Здесь возможны три варианта: средняя заполненность времени событиями (Тургенев, Толстой, Горький); увеличенная интенсивность времени (большое количество событий на единицу времени – Лермонтов, Достоевский, Булгаков); уменьшенная интенсивность (минимальная насыщенность событиями – Гоголь, Гончаров, Лесков, Чехов).

Повышенная насыщенность художественного пространства сочетается, как правило, с пониженной насыщенностью художественного времени, и наоборот.

Изучение произведений в аспекте хронотопа получило свое продолжение и в национальном литературоведении, свидетельство чему – монография Т.И. Кубанцева, обозначенная нами в списке рекомендуемой литературы. В книге «Поэтический хронотоп жизненного пространства» мордовская лирика в аспекте пространственно-временных отношений рассматривается впервые, что обусловливает актуальность проблемы хронотопа для мордовского литературоведения. Говоря о художественном времени, ученый отмечает его «открытость» и «слитность» со временем историческим. Каждая временная категория (прошлое – настоящее – будущее) находит специфическое образное решение. «Вследствие открытости художественного времени историческое прошлое изображается как не имевшее безусловного начала, а будущее – как не имеющее безусловного конца. Прошлое – это время до настоящего, оно однородно по своим признакам. Хронологические границы будущего не очерчены, важно лишь то, что оно будет обладать какими-то новыми признаками по сравнению с прошлым»[61]. Говоря о пространственном мире, Кубанцев отмечает, что он определяется многочисленными словами-символами: «поле», «лес», «береза», «дороженька», «мост», «луг», «камыш» и т.д. (с.31). «В противовес миру природы автор актуализирует некое неопределенное пространство – «вдали», «далеко», «пустынное», «безбрежное», «бездонное» и др.» (с.32).

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ:

1. Как объясняет понятие хронотопа М.М. Бахтин?

2. Каковы общие признаки хронотопа?

3. Какие разновидности хронотопа определил М.М. Бахтин?

4. Каковы основные признаки и виды художественного времени?

5. Какими представляются признаки и виды художественного пространства?

6. Каковы основные свойства хронотопа в литературе ХХ века?

7. Какие свойства поэтического хронотопа обозначил Т.И. Кубанцев в произведениях мордовского поэта З.Ф. Дорофеева?

Лекция 6