Знакомство с творчеством В. Брюсова.

...И снова я с людьми, - затем, что я поэт.

Затем, что молнии сверкали.

Валерий Яковлевич Брюсов (1873-1924) - одна из крупней­ших и основополагающих фигур в русской поэтической культу­ре начала XX века. Вошел в историю отечественной культуры как организатор и «мэтр» символистского движения.

Вот как об этом рассказывает в очерке «Брюсов» Владислав Ходасевич: «...он основал «Скорпион» и «Весы» и самодержавно в них правил; он вел полемику, заключал союзы, объявлял войны, соединял и разъединял, мирил и ссорил. Управляя многими явны­ми и тайными нитями, чувствовал он себя капитаном некоего литературного корабля и дело свое делал с великой бдительно­стью. К властвованию, кроме природной склонности, толкало его и сознание ответственности за судьбу судна».

Кроме поэтической деятельности, Брюсов вел литературо­ведческую работу: изучал творчество Тютчева, Баратынского, Пушкина, изучал культуру Возрождения, путешествуя по Ита­лии и Франции. Выступал как критик-полемист, писал новатор­ские работы по стиховедению и систематизации «тайн» поэти­ческого ремесла.

Был активным участником культурной жизни страны. Дей­ствительно, серебряный век русской поэзии невозможно пред­ставить без этого универсального дарования.

А) В ранней лирике В. Брюсова необходимо выделить мотив беспредельной мечты, которая уносила поэта, как и большинст­во символистов, в мир, далекий от «серой» реальности:

Моей мечте люб кругозор пустынь, Она в степях блуждает вольной серной.

От будней современной жизни поэт-символист «уходит» вместе со своими читателями в далекое прошлое. Николай Гу­милев так писал об этом: «По мановению его руки в нашем мире снова расцветают цветы, которые опьяняли взор ассирийских царей, и страсть становится бессмертной, как во времена бо­гини Астарты».

Б) Историческаятема довольно широко раскрыта в поэзии Брюсова. Интересна мысль по этому поводу Павла Антоколь­ского, которая представлена в его статье «Валерий Брюсов»:

«В русской поэзии впервые после Пушкина возникла такая способность к полному перевоплощению современника в образ далекого прошлого.

Каждая новая встреча Брюсова с историей есть вторжение в историю — хозяйское, не терпящее отлагательства и возраже­ний. Он распоряжается в эпохах и странах как режиссер-постановщик... Влучших своих книгах... он переходит на ТЫ с ис­торией и разговаривает запанибрата с любым из своих кумиров:

Неустанное стремленье от судьбы к иной судьбе, Александр Завоеватель, я — дрожа — молюсь тебе!

Так возникает Александр Македонский.

И тут же рядом - другая судьба, другая эпоха, другой слу­чайный перекресток в средневековой Венеции:

Но вдруг среди позорной вереницы Угрюмый облик предо мной возник. — Так иногда с утеса глянут птицы, -

То был суровый, опаленный лик,

Не мертвый лик, но просветленно-страстный,

Без возраста - не мальчик, не старик...

Это Данте.

Брюсов воскрешал и безымянных рабов, прикованных к рим­ской триреме, подслушивал их скорбные и смутные мечты о свободе. Он воскресил безымянную женщину, обнаруженную при раскопках Помпеи, которая погибла, отдаваясь возлюбленному.

Брюсов не только смело путешествовал из одной эпохи в другую, но и мастерски пользовался способностью перевопло­щения, что также характеризует его как поэта-символиста:

Я - вождь земных царей и царь, Ассаргадон...

Я исчерпал до дна тебя, земная слава!

И вот стою один, величьем упоен,

Я, вождь земных царей и царь - Ассаргадон.

Или:

Я жалкий раб царя. С восхода до заката Среди других рабов свершаю тяжкий труд, И хлеба кус гнилой - единственная плата За слезы и за пот, за тысячи минут.

В) Многие произведения поэта теснейшим образом связаны с его представлениями о развитии культуры и ее детища - горо­да. Брюсов признавался:

Я люблю большие дома И узкие улицы города... Город и камни люблю, Грохот его и шумы певучие...

И в другом стихотворении:

Люблю одно: бродить без цели По шумным улицам, один... Под вольный грохот экипажей Мечтать и думать я привык, В теснине стен я весь на страже; Да уловлю Господень лик!

Г) Центральный образ в поэзии Брюсова –образ человека.

АКМЕИЗМ КАК ЛИТЕРАТУРНОЕ ТЕЧЕНИЕ… ИСТОКИ АКМЕИЗМА

Акмеизм - еще одно литературное течение, которое возник­ло в начале 1910-х годов и генетически было связано с симво­лизмом. Молодые поэты посещали в 1900-е годы «ивановские среды» - собрания на петербургской квартире Вяч. Иванова,- по­лучившей в их среде название «башня».

В недрах кружка в 1906-1907 годы постепенно сложилась группа поэтов, назвавшая себя «кружком молодых». Стимулом к их сближению была оппозиционность к символистской поэтиче­ской практике.

С одной стороны, «молодые» стремились научиться у стар­ших коллег стихотворной технике, но с другой - хотели бы пре­одолеть утопизм символистских теорий.

В 1909 году участники «кружка молодых», в котором актив­ностью выделялся С. Городецкий, попросили Вяч. Иванова, И. Анненского и М. Волошина прочитать для них курс лекций по стихосложению.

Так было основано «Общество ревнителей художественного слова», или, как стали называть его обучавшиеся стихосложе­нию поэты, «Поэтическая академия».

В октябре 1911 года слушатели «Поэтической академии» ос­новали новое литературное объединение - «Цех поэтов». На­именование кружка, образованное по образцу средневековых названий ремесленных объединений, указывало на отношение участников к поэзии как к чисто профессиональной сфере дея­тельности.

Руководителями «Цеха» стали уже не мэтры символизма, а поэты следующего поколения - Н. Гумилев и С. Городецкий.

В 1912 году на одном из заседаний «Цеха» его участники решили объявить о возникновении нового поэтического тече­ния. Из разных предложенных поначалу названий прижилось несколько самонадеянное «акмеизм» (от греч. асте - высшая степень чего-либо, расцвет, вершина, острие).^-Из широкого кру­га участников «Цеха» выделилась более узкая и эстетически бо­лее сплоченная группа поэтов, которые стали именовать себя акмеистами. К ним относились Н. Гумилев, А. Ахматова, С. Го­родецкий, О. Мандельштам. Другие участники «Цеха» (среди них Г. Адамович, Г. Иванов и др.), не являясь правоверными ак­меистами, составляли периферию течения.

Первой ласточкой эстетической реформы акмеизма принято считать статью Кузмина «О прекрасной ясности», напечатанную в 1910 году. Статья декларировала стилевые принципы «пре­красной ясности»: логичность художественного замысла, строй­ность композиции, четкость организации всех элементов худо­жественной формы. Работа Кузмина призывала к большей нор­мативности творчества, реабилитировала эстетику разума и гармонии и тем самым противостояла крайностям символизма.

Необходимо отметить, что среди наиболее авторитетных учителей для акмеистов были и те, кто сыграл заметную роль и в символизме - И. Анненский, М. Кузмин, А. Блок. Значит, можно сказать, что акмеисты наследовали достижения симво­лизма, нейтрализуя некоторые его крайности. В программной статье «Наследие символизма и акмеизм» Н. Гумилев называл символизм «достойным отцом», но подчеркивал при этом, что новое поколение выработало иной - «мужественно твердый и ясный взгляд на жизнь».

Акмеизм, по мысли Гумилева, есть попытка заново открыть ценность человеческой жизни, отказавшись от «нецеломудрен­ного» стремления символистов познать непознаваемое: простой предметный мир значителен сам по себе.

Главное значение приобретает, по мысли теоретиков акме­изма, художественное освоение многообразного и яркого земно­го мира.

Поддерживая Гумилева, еще категоричнее высказался С. Го­родецкий: «Борьба между Акмеизмом и символизмом... есть прежде всего борьба за этот мир, звучащий, красочный, имею­щий формы, вес и время...» Это положение программы акмеи­стов можно проиллюстрировать стихотворением С. Городецкого «Адам»:

Просторен мир и многозвучен,

И многоцветней радуг он,

И вот Адаму он поручен,

Изобретателю имен.

Назвать, узнать, сорвать покровы

И праздных тайн, и ветхой мглы -

Вот первый подвиг. Подвиг новый -

Живой земле пропеть хвалы. В основном «преодоление» символизма происходило не столько в сфере общих идей, сколько в области поэтической стилистики.

Новое течение принесло с собой не столько новизну миро­воззрения, сколько новизну вкусовых ощущений: ценились та­кие элементы формы, как стилистическое равновесие, живопис­ная четкость образов, точно вымеренная композиция, отточен­ность деталей.

В стихах акмеистов эстетизировались хрупкие грани вещей, утверждалась «домашняя» атмосфера любования «милыми ме­лочами».

Это, правда, не означало отказа от духовных поисков. Выс­шее место в иерархии акмеистских ценностей занимала культу­ра. «Тоской по мировой культуре» назвал акмеизм О. Мандель­штам.

Особым было отношение к категории памяти. Память -важнейший эстетический компонент в творчестве самых значи­тельных художников этого течения - А. Ахматовой, Н. Гумиле­ва и О. Мандельштама, именно акмеизм выступил за необходи­мость сохранения культурных ценностей.

Акмеизм опирался на разные культурные традиции. Объек­тами лирического осмысления в акмеизме часто становились мифологические сюжеты, образы и мотивы живописи, графики, архитектуры; активно использовались литературные цитаты.

Выдающимся увлечением акмеистов стала предметность: какая-либо экзотическая деталь могла использоваться в чисто живописной функции. Таковы яркие подробности африканской экзотики в ранних стихах Н. Гумилева.

Празднично украшенным, в игре цвета и света, является, на­пример, «подобный цветным парусам корабля» жираф:

Ему грациозная стройность и нега дана, И шкуру его украшает волшебный узор, С которым равняться осмелится только луна, Дробясь и качаясь на влаге широких озер.

Акмеисты выработали тонкие способы передачи внутренне­го мира лирического героя. Часто состояние чувств не раскры­валось непосредственно, оно передавалось психологически зна­чимым жестом, движением, перечислением вещей. Подобная манера «материализации» переживаний была характерна, на­пример, для многих стихотворений А. Ахматовой.

Новое литературное течение, сплотившее больших русских поэтов, просуществовало недолго.

К началу Первой мировой войны рамки единой поэтической школы стали для них тесны, а индивидуальные творческие уст­ремления выводили их за пределы акмеизма.

Так, Н. Гумилев эволюционировал в сторону религиозно-мистического поиска, что проявилось в его последнем сборнике «Огненный столп» (1921), в творчестве А. Ахматовой упрочи­лась ориентация на психологизм и нравственные поиски, поэзия О. Мандельштама была сосредоточена на философском осмыс­лении истории и отличалась повышенной ассоциативностью об­разного слова.

После начала войны утверждение высших духовных ценно­стей стало основой творчества бывших акмеистов.

В их произведениях настойчиво зазвучали мотивы совести, сомнения, душевной тревоги и даже самоосуждения.