Николай степанович гумилев и акмеизм. проблематика и поэтика лирики н. с. гумилева

Он возвысил слово над «низкой жизнью». Он преклонил пред ним ко­лени - как мастер, всегда готовый к продолжению ученичества, как уче­ник, свято верующий в возможность научиться волшебству, стать масте­ром в ряду мастеров.

Сергей Чупринин

Гумилев Николай Степанович, 33 лет, б. дворянин, филолог, поэт, член коллегии «Издательство Всемирная литература», бес­партийный, б. офицер (так сказано в постановлении Петроград­ской ГубЧК) был казнен в августе 1921 года по обвинению в принадлежности к «таганцевскому заговору».

Недавно обнародованные материалы свидетельствуют о том, что это обвинение ложно и к расстрелу поэт был приго­ворен лишь за то, что не сумел поступиться «предрассудками офицерской дворянской чести» и не донес органам советской власти, что ему предлагали вступить в заговорщицкую органи­зацию, от чего он, кстати, категорически отказался. (См. об этом в журнале «Новый мир», №12,1987).

Каким же был этот один их ярких авторов акмеистиче­ской группы?

Хотя исследователь творчества Николая Гумилева Николай Богомолов отмечал, что «акмеизм Гумилева внутренне кон­фликтен».

Дело в том, что Гумилев пробовал себя не в одной, заранее «предызбранной манере», «старался разрушить уже на глазах каменеющие традиции русского символизма, найти иные спосо­бы выражения, чем уже опробованные ранее... Его акмеизм тес­но сближается с символизмом. Далее в своей статье «Читатель книг» Боголюбов отмечает:

Видимо, в этом и заключается первостепенное значение по­эзии Гумилева для русской литературы: ему удалось снять противопоставление символизма и постсимволизма, непроти­воречиво объединить их в рамках своего творческого метода, сделать взаимодополняющими... он осуществил очень значи­тельный шаг в поэзии. И еще, думается, не лишним будет про­цитировать дарственную надпись, которую сделал Блок на од­ной из своих книг: «Дорогому Николаю Степановичу Гумилеву - автору «Костра», читанного не только «днем», когда я «не по­нимаю» стихов, но и ночью, когда понимаю».

Давайте вместе перелистаем «книгу поэзии» Николая Гу­милева.

1. Характерной особенностью уже ранней лирики поэта стало перенесение себя и читателя в мир грез:

И кажется - в мире, как прежде, есть страны, Куда не ступала людская нога, Где в солнечных рощах живут великаны И светят в прозрачной воде жемчуга.

Стоит только дать волю грезе - и начинается карнавальная смена то ли масок, то ли жребиев: «Я конквистадор в панцире железном...», «Однажды сидел я в порфире златой, горел мой алмазный венец...», «...я забытый, покинутый бог, созидающий, в груде развалин старых храмов, грядущий -чертог», «Я - попу­гай с Антильских островов...», «Древний я открыл храм из-под песка, именем моим названа река, и в стране озер пять больших племен слушались меня, чтили мой закон...»

2. С ранних стихов Гумилев утвердил исключительность своей мечты, спасающей от скуки обыденного существования. В сборнике «Романтические цветы» была развита тема «битвы» за
небывалую красоту. На этом пути лирический герой смело зовет «смерть любую»:

Я с нею буду биться до конца, И, может быть, рукою мертвеца Я лилию добуду голубую.

3. Поклонение «сокровищам немыслимых фантазий» проявилось и в стихах, написанных по впечатлениям от путешествий, в частности, в Африку. Что это - жизнь или мираж - в стихотворении «Лесной пожар»:

Резкий грохот, тяжкий топот, Вой, мычанье, стон и рев, И зловеще-тихий ропот Закипающих ручьев.

Вот несется слон-пустынник, Лев стремительно бежит,

Обезьяна держит финик

И пронзительно визжит.

С вепрем стиснутый бок о бок

Легкий волк, душа ловитв,

Зубы белы, взор не робок -

Только время не для битв.

4. В конце 1903 года Николай Гумилев познакомился с Аней Горенко - будущей Анной Ахматовой, которая станет его же­ной. В дальнейшем именно ей будут посвящены шедевры его любовной лирики.

Много есть людей, что полюбив, Мудрые, дома себе возводят, Возле их благословенных нив Дети резвые за стадом бродят. А другим - жестокая любовь, Горькие ответы и вопросы, С желчью смешана, кричит их кровь, Слух их жалят злобным звоном осы.

А иные любят, как поют, -

Как поют, и дивно торжествуют,

В сказочный скрываются приют; А иные любят, как танцуют.

Как ты любишь, девушка, ответь, По каким тоскуешь ты истомам? Неужель ты можешь не гореть Тайным пламенем, тебе знакомым? Если ты могла явиться мне Молнией слепительной господней И отныне я горю в огне, Вставшем до небес из преисподней?

5. Стихов о России у Гумилева мало. Такие произведения, как «Туркестанские генералы», «Старые усадьбы», «Почтовый чиновник», «Городок», «Змей», «Мужик», скорее похожи на ле­генды, «сны» о России и русских людях. Но это ни в коем слу­чае не говорит о том, что Гумилев не любил Родину. Удиви­тельно было то, что реальность словно бы не заботила поэта. Или - выразимся точнее - была скучна, неинтересна ему именно как поэту. Почему? Гумилев сам ответил на этот вопрос:

Я вежлив с жизнью современною, Но между нами есть преграда, Все, что смешит ее, надменную, Моя единая отрада.

Исследователь творчества Н. С. Гумилева Сергей Чупринин дал свой комментарий: Эта несовместимость была такого ро­да, что исключала не только похвалы реальности, но и порица­ние ее. Вот почему стихи с самого начала стали для Гумилева не способом погружения в жизнь, а способом защиты, ухода от нее... Гумилев не был бы Гумилевым, если бы и жизнь свою не пытался построить на контрасте с тем, чем удовлетворяется и что ищет большинство.

У Гумилева вообще нет политических стихов. Он уклонился от прямого диалога с современностью. Он отказался говорить на ее языке. Он - так, во всяком случае, кажется на первый взгляд -промолчал о том, что творилось со страной и народом в огненное пятилетие 1917-1921 годов. Но... действительность была такова, что и молчание осознавалось и истолковывалось как акт граждан­ского выбора, как недвусмысленная политическая позиция.

Стихотворение «Заблудившийся трамвай». Куда везет «заблудившийся трам­вай» народ послереволюционное России?

«Бурей темной, крылатой» он несется навстречу кошмарам: «тут вместо капусты й вместо брюквы мертвые головы прода­ют». А позади остается «дом в три окна и серый газон», пусть «серая», но спокойная размеренная жизнь.

В «Слове», в «Памяти», в «Заблудившемся трамвае», в «Шестом чувстве», в «Звездном ужасе», в других вершинных созданиях Гумилева угадывалось мужество неприятия, энергия сопротивления.

Так поэт, не написавший ни строки, которая могла бы быть названа «антисоветской», не участвовавший ни в Белом движе­нии, ни в контрреволюционных заговорах, был обречен.

Его гибель, при всей кажущейся случайности и трагической нелепости, глубоко закономерна. По-другому и не мог уйти из жизни поэт, сам себе напророчивший:

И умру я не на постели, При нотариусе и враче, А в какой-нибудь дикой щели, Утонувшей в густом плюще.