Глава 18, о начале пути домой и красоте

- Что, бесстыдник ты эдакий, пугать меня вздумал? Я же к тебе, как к родичу, а ты, значится, падаешь, и, главное, никто не знает, жив ли ты, мертв, или что еще хуже!- радостно набросился на Матияша Пшемисл, когда увидел, что тот приоткрыл глаза.

- Воды,- тихо простонал леший,- быстрее. Боже, все болит.

- А вы, как я погляжу, эльф не простой,- сказал шаман, сидевший в той же комнате и присматривающий за пациентом,- кости у вас интересные. Дерево напоминают, и срастаются быстро, при том прочные. Жить будите, однако я бы не советовал еще несколько недель в седло садиться, да и вообще ехать куда-то.

- Воды.

- Воды не дам, держи снадобье,- с этими словами орк чуть ли не на силу влил в Матияша вязкую зеленую жидкость,- может быть жар, это нормально,- сказав это, он удалился.

- Ну, сынок, выздоравливай. Знай только, что нам действительно пять сотен всадников дали. Орки отборные, из ханской гвардии. При каждом лук со стрелами, сабля, пика и круглый щит. Они в пластинчатых доспехах и на отличных лошадях. Только к следующей зиме нужно вернуть сколько останется.

- Отлично. Иди.

После принятия чудодейственной смеси действительно леший почувствовал, словно находится в духовой печи, пот выходил из эльфа тоннами, дыхание утяжелилось. Так пролежал он несколько дней, в один из которых в комнату зашел Готфрид.

- Здравствуй, эльф. Вижу, дела твои не легки. Ты уж прости меня.

- Да чего там,- слабо ответил Матиаш,- что было, то было, а что было, то прошло. Да и я тебе, как помнится, тоже причинил боль, за что и ты меня прости.

- Здесь так же незачем просить прощения, я уже давно тебя извинил, да и тем более это было по долгу службы.

- Вот я и дивлюсь. Обычно те, кто из Империи, упомянутую тобой причину ставят превыше всего и готовы рвать любые человеческие отношения, лишь бы этот долг исполнить. Но ты не такой, за что мне и нравишься.

- Что же, видимо, у меня есть шанс.

- Хех, видимо, есть, видимо… есть шанс… не ты, не ты один,- у эльфа опять усилился жар,- еще она… да… она, моя ненаглядная… где она, что с ней…

- Вам плохо, пан?

- Душа моя, где она… Мария… там… Фредерика.

- Да никак ли вы в принцессу влюбились? Однако, забавная штука жизнь.

- Воды,- начал приходить в себя Матиаш,- дай мне воды.

- Сейчас,- Готфрид подошел к столу, на котором стоял кувшин со стаканом, но в этот момент в комнату быстро вошел шаман, ударил оказывающего помощь по руке так, что кружка выпала и разбилась, и увел его, ругаясь на весь двор о том, как ему тяжело лечить, что все лезут и мешают и о многом другом.

Леший смог встать с кровати только спустя неделю после схватки. Готфрид к тому моменту уже отбыл в Империю, и магу ничего не оставалось делать, кроме как знакомиться с переданным ему отрядом и проводить время с ханом и Пшемислом.

Это оказались действительно очень хорошие воины, отборные сыны орды, по велению вождя готовые идти хоть на край света и вырвать победу из рук самого черта, лишь бы жизней хватило, ведь пятьсот душ, если задуматься, мало что смогут против многотысячных полчищ, но зачем об этом размышлять.

К 50-му дню зимы леший уже мог удержаться в седле и приказал готовиться к выступлению. Хан, для которого общество эльфа было очень приятно и не тягостно, что шло в противовес всем дворцовым кругам, в которых должен вертеться правитель, очень расстроился, когда узнал о таком приказе.

- Что же, друг, я все понимаю, вам нужно возвращаться. Все ли вам здесь понравилось?

- Очень понравилось, вождь. Было бы везде так, как у тебя, то на земле был бы сущий рай.

- Я разбираю нотки лести в твоей гармонии.

- Ты же знаешь, она мне не присуща, я беру другим. Открытостью ли, или чем, о том не мне судить, но точно не низкопоклонничеством.

- Эх, Матиаш, было бы у меня таких как ты вдоволь, я бы столько сделал. Но у нас, можно сказать, менталитет такой, и ханов, что идут наперекор воли визирей и знати, находят с перерезанными горлами, а народу сообщают, что, дескать, порезался, когда брил бороду. Я-то все хотел извиниться за то, что, считай, по моей вине ты получил столь серьезную травму.

- Я не держу за то ни на кого зла. Так случилось, и все на этом, хорошо, что жив остался. Ну а насчет этих странных традиций, так они везде есть, и сделать с этим вряд ли что можно.

- Ладно уж, пора бы тебе и отбывать.

- Тогда прощай.

- Я бы сказал «до свидания».

- Тогда до скорого свидания!

И они, словно по-братски, обнялись. Матиаш вышел на крыльцо, расправил длинный плащ, небрежно накинул треуголку, вскочил на коня и поскакал, а за ним тронулись толпы воинов.

В этот раз, не смотря на многократное увеличение похода, отряд двигался быстрее и еще более раскрепощено. Леший получил серебряную табличку, показывающую, что его защищает сам хан, и что тех, кто его только посмеет пальцем тронуть, постигнет кара.

54-го дня уже пересекли границу. До этого ехали без остановок, спали, ели в седле, но организм есть вещь, над которой долго издеваться нельзя. Переправившись через Одре, путники остановились на ночлег в маленьком владении барона Придгенцелер, в деревеньке, которая даже не имеет собственного названия, а местные кличут ее Предречье. Свободно было всего пара домиков, но ордынцы разместились вне селения, поставив палатки и костры. Матиаш и Пшемисл по рекомендациям мужиков выбрали себе квартирой дом мельника.

- Ох, друг, не знаю, как тебе, но мне, лично, боязно, ибо все эти мельники с их водяными колесами, по моему разумению, да и не только по моему, якшаются со всякой нечестью и чертовщиной.

- А что же, мы, маги, тоже по твоему разумению это делаем.

- Да нет, вы – одно, люди порядочные, ученые. А эти зелья колдунские на отвороты, привороты и болезни варят, может, чуму нашлют, а с ведьмами, русалками и прочими на короткой ноге.

- Не бойся, справимся. Да и может быть здесь они не такие, как у нас.

Мельник обладал очень большим состоянием, домом и колесом. Жил он с дочкой и на первый взгляд казался очень добрым малым и расстраивался из-за всяких пустяков, говоримых в его адрес и несущих плохие суждения, но добрел так же быстро. Дочери же было восемнадцать, и такая она была красавица, с двумя рыжими косами до пола, стройная и белая, с голубыми глазами, бровями черна, и нос аккуратненький. Многих парней она сводила с ума и заработала огромное множество поклонников. И в поведении была раскованна. Так вот она все с Матияшем кокетничала: то глазки состроит, то алые губки прикусит, то подмигнет. А лешему становилось не по себе от таких знаков внимания, он уже думал, как бы побыстрее закончился этот привал. К вечеру мельник накрыл стол и пригласил эльфа и гнома.

- Что вам, господа, нравится ли у нас в гостях?

- Добродушием и помощью вы нас не обделили,- не соврал Матиаш, которому выдана была отдельная комната и гостинцы в дорогу.

- А как вам дочь моя?

- Я такой красоты, признаюсь, мало где бы найти мог,- начал свои басни Пшемисл,- хотя объездил, не побоюсь сказать, почти весь свет. Бывал я при многих дворах, и при великом князе, и при королях, а сейчас служу у эрцгерцога, а, как известно, все хорошенькие барышни в тех кругах и ходят. Так вот половина, да какой половина, почти все бы там были хотя бы на кварту такими же красотками, как ваша дочь, так я не знаю, что бы сталось с рыцарями, ибо перемерли бы они, верно, все от сердечных дел, ну минимум ослепли бы.

- А ты, пан, хочешь сказать, что при дворах королей и эрцгерцога,- это слово леший выделил сильнее остальных,- нет более таких красавиц?

- Да брось, дурень, тут свое рыцарство, а то, видите ли, приглянулась ему барышня, да какая, дочь самого Фридриха! И теперь этот молодец готов всех порвать, ежели кто ее достоинство обидит.

Дочь мельника, которую, кстати, звали Элен, бросила томный и грустный взгляд в сторону эльфа, говорящий будто «ну что это ты так поспешил».

С этим вопросом Матиаш и лег спать.

« А ведь действительно, что же я это так поспешил. Ведь есть еще в этом мире девушки и красивее, и умнее. Да хоть эта Элен. Чем она хуже Марии? Да, может кстати, формами и взглядами она и лучше будет. Да нет, что за бред я несу! Как же там говорил Павел, тебе предназначена только одна, и никто более, и ты поймешь, что это будет она, и она поймет то же самое. Ну да, это Мария, та, что обещана мне судьбой. Но с чего я это взял, ведь я с ней пробыл в общей сложности меньше месяца, а в контакт вступал еще менее…» За этими размышлениями тянулась теплая и ясная зимняя ночь. В лесах и на холмах от чего-то поднялся туман, но деревню, реку и мельницу освещала серебряным светом большая луна, а звезды, ее спутницы, были так близко, что сияли неестественно ярким пламенем. Тишина и покой царили в этом месте. Но вот в коридоре раздался скрип.

Леший вскочил с кровати, хватаясь за саблю, и стал ждать. Вот второй звук, третий. Кто-то приближается к комнате. Сейчас войдет! Нет, пошел дальше. Матиаш быстро накинул одежду и подошел к двери. «Вот только сейчас меня не подведите, чертовы изобретения!»- сказал тихо эльф, приоткрывая проход. В образовавшуюся щель он увидел Элен, притом очень легко одетую и крадущуюся к двери на улицу.

Она легонько приоткрыла проход и выскочила босиком на снег. Эльф выбежал наружу, и, хоть сделал он это ну ни как не тихо и скрытно, однако же загадочная особа его не заметила.

«Неужели здесь, все таки, есть что-то интересное и тайное, никем не познанное. Какая удача! Что там пан Пшемисл говорил насчет чертей и мельников. Да может, она просто прогуляться пошла, или к какому-нибудь счастливцу-любовнику. Ну, на прогулку это не похоже, кто делает это в спальном белье»,- думал Матиаш, пока преследовал Элен, а она уходила все дальше, не останавливалась, и, нужно отметить нисколько не дрожала. Казалось, для нее мороз – родная стезя. Вот они уже прошли крайние домики деревни и продолжали путь, входя в туман. Из густых образований начали появляться деревья, и не сложно было догадаться, что ее целью был лес, таинственный, темный и непроглядный, белый и серый. Лес ночью и, к тому же, зимой казался полностью необитаемым, притом, что Матиаш уже в таких ситуациях бывал. Но тогда все было светло, ясно и живо, но здесь стояла такая тишина и непрозреваемость, что тело пробивал холодный пот, ноги дрожали, а глаза бегали в разные стороны. Для пущего описания я предложил бы большинству моих читателей, особенно живущих в городах, представить себе, как бы они бродили по туманному ночному кладбищу. И это только на малую часть приблизит те ощущения, что испытывал мужчина, от рождения связанный с лесом в силу своей расовой принадлежности.

Пробираясь сквозь ветки, он очень много раз наступал на них, переламывая, а они хрустели, но девушка все равно не оборачивалась. В итоге она вышла на достаточно обширную поляну, которая служила перекрестком на дороге, идущей через лес. У развилки стояли камни, на один из которых села Элен. Матиаш, чувствуя себя медведем, пробирающимся сквозь заросли малины, спрятался в кустах и пристально следил за происходящим.

Девушка грациозно, даже надменно расправила свои не завязанные волосы так, что они упали до самого подножия камня, и сложила ногу на ногу. Тут ее глаза засветились, кожа стала неестественно синей, во многих местах покрылась мелкими чешуйками, а ступни образовали единый хвост.

«Да это же настоящая русалка, черт меня побери!»

И в таком обличии, присущем водным драконам, она выглядела завораживающе, и даже, может, более красиво, нежели в обличии человеческом.

Элен подула на ладони, и в руках у нее появилось ледяное зеркало. Она посмотрелась, поразглядывала себя с разных сторон, как это делают кокетливые девчонки того возраста, в котором некоторые парни становятся семинаристами, порасчесывала пальцами власы, и все это делала смеясь и подмигивая отражению. А потом резко дернула рукой, бросив красивое изделие в камень, устроилась удобнее и начала петь.

Пела она обычные гаммы и трезвучия из простого «А», сливавшиеся в плавную, завораживающую, чарующую музыку, проникающую до самого сердца и одновременно холодящую и вызывающую желание.

- Закрой уши,- прошептал тихий и довольно знакомый голос у лешего за спиной. Матиаш, будто не по своей воле, а по магическому принуждению, заблокировал слух.

Так продолжалось несколько минут, пока из леса не выехал всадник. Красивый, статный, светловолосый юноша лет двадцати, с серо-зелеными глазами, бритый, богато одетый, при золотых шпорах и отделанной тем же металлом шпаге, в отличном камзоле и на белом мерине производил впечатление какого-нибудь принца-барона, о чем, видимо, и говорил медальон на груди, правда, странный, ибо по центру не хватало камня.

Он ехал с совершенно пустым взглядом, околдованный сладостной музыкой прелестной драконихи. Не понимал он, куда идет, что делает, да и вообще ни о чем не думал, а просто направлял своего коня в сторону песни. Вот он вплотную подъехал к камню, а Элен только дотронулась до руки принца, и тут же раздались хлопок, вспышка, и никого на том месте не оказалось.

Матиаш убрал ладони, выбежал на поляну и начал оглядываться. Все было точно так же, как и до их прихода, только на снегу появились следы. И тут он заметил, что из тех же кустов, в которых он сидел, выходит какая-то фигура: низкая, сгорбленная. Когда она приблизилась, эльф понял, что это была старушка.

- Видел, что здесь произошло?- спросила она до боли знакомым голосом.

- Да, конечно! Как такое не увидишь?

- А ты все понял?

- Честно признаться, нет.

- Ах, да ты маг, практически самоучка. Такие все наши дела не сразу понимают, однако смышленые, должна сказать, и как поймут, так сразу на вес серебра становятся.

- Простите, но называть меня самоучкой неправильно, учитель у меня был такой, что один на миллион. Но о чем вы все пытаетесь сказать.

- Ладно, оставим вступительные речи, поговорим о сути. Сегодня ночью состоится шабаш на холме, что неподалеку, а твоя подруга, как ты заметил, русалка. На наших собраниях существует традиция: каждый должен привести по хорошему юному парню, желательно рыцарю или принцу. С ними ничего не случается, но эта жадная девка может по своей инициативе что-нибудь с него взять. Так вот и разбогател мельник, к слову.

- А я-то здесь причем?

- Ты же хотел приключений и интересностей? Так ты в них ввязался. Мы с тобой вытащим бедолагу из когтей дракона.

- Да, спасать принца мне еще не приходилось. Но что я буду делать.

- Ты будешь моим гостем. Все остальные будут обезволены на время бала, но ты сохранишь разум и будешь готовым устроить заварушку по первому моему зову. Понял?

- Все ясно.

- И вспомни какие-нибудь хорошие слова, чтобы, так сказать, жарко стало, хех.

С этими словами старушка так же взяла Матияша за руку, и они очутились на большом голом холме, освещенным факелами и укрытым от чужих глаз туманом. Кого здесь только не было: ведьмы, такие же старые, как и та, что притащила сюда лешего, черти, упыри, разные чудища, представленные на свой манер и в единственном экземпляре, а вдали сидели водяные и русалки, среди которых была и Элен. Все они таскали под руку кукловидных парней, не ощущавших, казалось, ничего. А их пленители разговаривали, пили какую-то жидкость, потягивая ее через соломинки из длинных стаканов, танцевали и пели. В стороне водяных это было как-то более пафосно, они отделялись от основной гуляющей толпы.

К старушке, ведшей под руку Матияша, подходило много, если можно так сказать, народу, спрашивали о здоровье, о ходе дел (интересно, у мертвецов тоже о здоровье интересуются), о том, как проходит вечер. Но вот они пошли к тому месту, где сидели водные драконы.

- Какой у вас интересный кавалер,- заметила Матияша Элен.

- Да, уж не четвертый принц Витзбадена. А давай-ка, милок, покажи, что ты умеешь,- ведьма толкнула лешего, он сразу спохватился, достал саблю, начал ей размахивать, перепугав всю вечеринку, а потом осыпал переполох магическими словами, устраивая то вспышки, то олединения, то еще какие-нибудь феномены. Элен с шипением, словно кобра, набросилась на мага, но он вовремя подставил саблю. Она упала, еще более холодная и бездыханная, а старушка подбежала к эльфу и начинающему соображать принцу, коснулась их рук, и компания очутилась в другом месте.

Теперь же это была изба, коих в этих краях нигде не встретишь.

- Ну что, гер принц, все не нашли свой камень?- прервала спокойную тишину бабушка.

- А? Что? Вы кто?

- Успокойтесь, мы не желаем вам зла. Наоборот, мы вытащили вас из тех цепких лап. О наследстве не беспокойтесь, оно достанется вам, ибо камень найдете вы. Но и не расслабляйтесь.

- Чертовщина тут какая-то твориться! Откуда вы знаете про камень, про наследство и про завещание отца?

- Я гадалка. А вы свободны, так что можете идти на все четыре стороны.

- А где я?

- А где вы были?

- В лесу.

- Ну так выйдите, может вы все еще там.

Баронесс открыл дверь, и за нею оказался тот самый перекресток, по которому блуждал черный мерин.

- Ну а теперь с тобой,- Матиаш обернулся от двери на еще более знакомый голос и увидел там Марию, только не в тех придворных пышных нарядах, в которых он ее обычно видел, а в сарафане и платке на плечах,- в принципе, все, что тебе надо, ты уже и так знаешь. Не отступайся, ты на верном пути. И все у тебя выйдет и получится.

- Да на каком я пути? В последние несколько лет я, честно признаюсь, вообще не понимаю, что происходит и как я с этим связан, однако же происходит многое, и, как бы то ни дико звучало, еще большее происходит спонтанно…

- Тебе это нравится?- перебила его милая, да, именно мила барышня.

- Да.

- Так не поступай по-иному. Иди по этому пути. И не отступайся от… некоторых,- она улыбнулась как-то печально, но, в то же время тепло и добродушно.

- Обещаю.

За столько раз, видно, поняв правила игры, Матиаш открыл дверь и вышел на улицу. Обернувшись, он увидел типичный для этих мест белый уютный домик с треугольной крышей, в теплые дни обвиваемый виноградом.

Вздохнув и широко улыбнувшись, леший бодро пошел по улице. На небе показалось солнце, туманы у леса и на холмах рассеялись, а вдали был слышен крик Пшемисла.

Подойдя ближе, Матиаш увидел следующую картину: гном в окружении нескольких орков, вооруженных факелами, бегал по пустырю, где должна была стоять мельница с домом, и кричал, проклиная всех чертей и прочую бесовщину, с которой водятся представители этой недолюбливаемой в некоторых кругах профессии.

Глава 19, о военных победах

Утро второго дня, считая с событий прошлой главы, было немного мрачноватым и ветреным, в воздух порывами взлетал снежный пух, рассеиваясь далеко. Отряд стоял лагерем у дороги, идущей вдоль небольшого, но густого лесочка. Орки, укутанные в меховые куртки и малахаи, сидели на коврах, расстеленных на холодной земле перед шатрами, и разговаривали, жуя солонину. Костры не разжигали из-за ветра. Ближе к обеду послышались стук барабанов и звон труб, приближавшихся к стойбищу.

- К нам приближаются воины, повелитель,- бухнулся на колени перед Матиашем подбежавший орк, одетый в белую шубу и сливавший с окружением.

- Кто идет?

- Всадники из Рэвинстерна.

- Хм. Пан Пшемисл, собирайтесь, скажите сниматься с лагеря. Знаменосца ко мне, встретим прохожих, как подобает.

Стоянка зашевелилась, словно муравейник, жизнь закипела в этой спокойной тишине, изредка прерываемой свистом ветра. Забегали и заржали кони, палатки падали, чтобы быть свернутыми. Матиаш, накинув плащ и треуголку, Пшемисл и эльф-знаменосец из числа тех всадников, что конвоировали посольство, встали по другую сторону дороги и приняли торжественный вид. Никто не понимал, что солдаты королевства делают на землях империи, но принять их было необходимо достойно. Вот уже показалась колонна крылатых гусар, впереди которой ехали два музыканта в желтых рубахах под черными контушами и в больших черных меховых шапках: один был трубачом, игравшим удалой марш с большим количестом триолей, а иногда даже и квинтолей; другой виртуозно бил в барабаны, коих было два, и перекинуты они были через спину лошади. На пиках каждого гусара развивались флажки, а главное знамя, герб Приордынского воеводства, черного орла на желтом фоне, несли во главе. Рядом со знаменосцем ехал офицер, что было видно по булаве и легкозасучаемому правому рукаву рубахи, а так же по тому, что он был не в шлеме а в шапке. Это был маленький рыцарь с довольно смешными усами и шкурой степной кошки, перекинутой через плече.

- Боже мой, да это же Павел! Смотри, эльф, это Надажди!- указал на командира Пшемисл и поднял свой головной убор в знак приветствия.

- Господа! Вот уж не ожидал такой скорой встречи! Ну что, как вы там на юге головы грели? Не устали?

- Нет, нет, дорогой друг,- ответил гном,- я тебе больше скажу, у нас одна проблемка возникла, маленькая, но интересная. Повстречали мы там еще одного посла, того самого оборотня с осады, ну, ты помнишь. И Матияшу, нашему дорогому и глубокоуважаемому Матияшу, пришлось с ним даже схлеснуться. Ты бы видел этот поединок, это тебе не тавернская драчка, а, прямо я бы даже сказал, искусство, красивое и словами не передаваемое.

- Я бы не стал с таким тоном говорить о Готфриде, ведь это хороший человек, просто обиженный природой, да и обида ли это. Ну да не будем философствовать, пустозвонить мы и так, как видно по этой книге, умеем. Ты, лучше, расскажи, как управился.

- О, братцы, видал я столицу, и короля видал, и двор, то место, где сосредоточено множество богатств королевства. Там тебе и яства, и компания, и прекрасные панны,- с этими словами он мечтательно посмотрел в небо и, стоит отметить, был он весьма влюбчив, но если и вдавался в ухаживания, то ненадолго, тем самым, можно сказать, прощупывая и ища свою единственную (притом такой расклад его очень удовлетворял),- но не о том речь. Наш благородный монарх быстро согласился помочь, но задержался я, так как все никак не могли определить, как много посылать войск. В итоге король не дал ни одного солдата, но сказал, что объявляет набор охотников, обещая им льготы и привилегии. К слову, собралось таких достаточно немного, вот эта панцирная хоругвь из рыцарей Приордынского воеводства, которую я взял под свое командование, да отряд казаков атамана Орлова.

- Да, я слышал об этих ребятах. Славные, говорят, воины, а предводитель их – сущий колдун, бочонок пороха, который если уж и вспыхнет, то унесет с собой толпы врагов.

Действительно, за рекой из гусарских доспех, надетых поверх красных рубах, текла другая, из синих жупанов, не сверкающая броней, но устрашающая своей легкостью, резвостью, рьяностью и, при этом, щетиной из пик, карабинов и сабель. А впереди ехал, подбоченясь и грозно вглядываясь вдаль, можно сказать, легенда, герой того времени, один из самых популярных атаманов всего королевства, известный и за его пределами, а до коронного гетмана не дотягивающий только из-за своего достаточно буйного и непослушного нрава.

Это был старый по годам, но молодой по всем остальным признакам человек, обычно по-детски и с улыбкой смотрящий на мир, пухловатый, с длинными серыми усами, спадающими до шеи, и такого же цвета короткими волосами и длинным, на правую сторону чубом, зелеными глазами и толстым носом.

- Ну что, хлопцы, как жизнь молодая?- с добродушной насмешкой спросил он, подъехав к офицерам,- да неужто это сам пан Пшемисл?

- Да, дружище, это я самый и есть.

- Ну, коли так, ежели уж этот хитрый лис и плут с вами, так предприятие сразу обещает быть выигрышным.

- А вы давние знакомые,- поинтересовался Матиаш.

- Да, было дело, мы тогда с гномами воевали и должны были бы проиграть битву, а он обхитрил всю их армию.

- ты это про то сражение, когда я чуть их короля в плен не взял?

- Да какого короля, побойся Бога! Неужто тебе твоя царапина совсем мозги вывернула?

- Да говорю же, я их короля чуть за воротник не схватил, стояли мы друг напротив друга, да вот только гвардейцы их подоспели, пришлось мне и с ними разбираться, а король сбежал, да так удирал, что, говорят, лошадь на полпути расшиблась от бешеной скачки.

- И что, ты, значит, и гвардейцев поборол, и их короля спугнул, и битву выиграл?- с доброй улыбкой спросил Павел.

- Да, конечно же, я, кто еще такой подвиг мог совершить, кому под силу это, как не мне?- уперев руки в боки и картинно вывернув поднятую голову, ответил Пшемисл.

- А можно нескромный вопрос?- поинтересовался Матиаш.

- Конечно, парень, мы же не девки!

- Вы случаем пушки не брали с собой?

- Настоящий казак, сынок, пушки никогда на войну не берет, и, при этом, они всегда у него есть.

Дальше шли уже огромной толпой: гусары с всадниками эрцгерцогства, казаки и ордынцы. В толпе синих жупанов раздался голос:

Любо, любо, эх, братеньки,

Любо жить на белом свете

И весь казацкий строй подхватил:

Любо так, что сердце плачет!

Любо так, что разум сводит!

Здесь тебе казацка слава,

Конь степной, да сабля с жинкой.

Здесь тебе простор и ветер,

Так пошлем мы к черту смерть!

Так не будем умирать же

Будем жить мы век, иль два ли,

Триста лет прожить мы можем,

Сабля б только помогла!

Будем мы скакать да биться,

Песни петь да веселиться,

В сечи шашкою рубиться

За отчизну и короля.

Они неожиданно умолкли, но тут же подхватили пущенную мелодию рыцари:

Ой вы, братья казаченьки,

Быть гусаром тоже мило,

И мы скажем вам правдиво,

Век не стали б умирать.

Здесь тебе война и слава,

Конь степной, копье и панна,

Здесь тебе простор и ветер,

Так зачем же умирать?

Будем биться, братья, рьяно,

Сечь нас ждет, а с ней и слава!

Ждет и дом, и ждет девчина,

Смерти нет, победа ждет.

Последний куплет пели сразу оба строя, чем произвели большое впечатление на остальных. Дружно, лихо, весело пели всадники, шпоря своих коней и проносясь мимо заснеженных лесов и холмов. А Михаил Орлов ехал, как бы возвышаясь над всем этим, окидывая все вокруг хищным взглядом и наслаждаясь. Один из орчьих сотников, подъехав к Матиашу, заметил, что содержание песни очень странное для солдат, можно сказать, в некоторых местах даже подбивающее на дезертирство, на что леший ответил:

- А в остальных? Эх, басурмане, не понимаете вы всей той широты, всего размаха души жителей нашего королевства, всей той сложности и запутанности. Да и не пытайтесь понять, не надо вам это, да как минимум потому не надо, что мы сами этого и не делаем. Те, кто этим занимается, становятся писателями, приверженцами этой неблагодарной в наших землях профессии, да и то не продвигаются в осознании, не видят ничего нового, да и могут, что только дивиться.

- А вы сами сейчас не отвечаете, а все ходите вокруг да около.

- Ну, так может, я писатель. Но только, тогда уж, не оный, а, скорее, сочинитель, ибо за перо основательно ни разу не садился. Просто уразумей, что сложна душа наша, как, собственно, и ваша, и всех других личностей. Для нас главной ценностью является не золото, ибо на кой черт оно нужно, не земля, ибо ее у нас итак хватает, хоть вывози и по три медяка за пуд продавай, не вода и не воздух, а жизнь. И, как это нестранно звучит, именно поэтому мы готовы ее отдать, только бы спасти еще больше. Это сложно осознать, но если вы поняли, все становится легко и просто. А если можно и не отдавать жизнь и помочь другим, то уж такой расклад нам более всего приятен.

Пока Матиаш, Павел и Пшемисл странствовали за пределами Империи, в эрцгерцогстве дело тоже шло на лад. Армия пополнялась новыми воинами, кои, стоит заметить, не были сильнее, быстрее или искуснее, нежели предыдущие, но. при том, заметно отличались в лучшую сторону. Зимние квартиры не были похожи на балаганы, но настрой в них царил предельно веселый и жизнерадостный.

Наибольшего успеха самое сильное эльфийское государство Империи за время отсутствия наших героев добилось в политике, заключив мир с Богеништией на условиях, кои удовлетворяли обоих монархов, но стали, скажу я вам, главной причиной одного очень знаменитого восстания, о котором будет сказано в эпилоге. Король Януш, рассмотрев положение дел в своем государстве, поняв, что от войны он ничего не получит, попробовал уйти во внутреннюю политику, прислав письмо эрцгерцогу Фридриху с предложением обсудить мир меж двумя кандидатами на трон. Первый отказывался от притязаний на корону Креста[23] и выплачивал контрибуцию в размере 50000 золотых, но получал маленький портовый городок на юге Империи, ранее принадлежавший брату эрцгерцога, Фердинанду, устанавливая его на правах вольного города в состав своего государства. Зигфрид, когда узнал об этом, пришел в ярость, но решимость его мгновенно возросла, гнев, получивший руководство над разумом, запретил и думать о поражении.

В просторной темной зале, которую освещали тускло горящие фонари, сама жизнь в которых, видимо, пропадала, оставляя лишь отблеск в полумраке, стояло большое ростовое зеркало. Примечательно, что ни окон, ни люстр там не было, но, надо сказать, интерьер, все же, выглядел помпезно, а рядом с отражающей поверхностью находился трон. Распахнув резким движением двери, в помещение на полном ходу ворвался княжич, еще более бледный, чем обычно, с горящими глазами, смотревшими на все исподлобья.

- Ты обещал, что этот трус будет с нами!- крикнул он, остановившись на полпути и топнув ногой.

- Спокойно!- донесся леденящий душу голос,- я говорил, что он будет с нами, и он был,- на зеркальной глади, не отражавшей ни одного, появились темные контуры и двумя красными точками,- а теперь докажи, щенок, что достоин быть моим слугой, что можешь бороться во имя нас и ради общей цели!

- Да я им такое устрою! Пусть земля под моими ногами разойдется, ежели они вынесут меня! К дьяволу девку, мне хочется власти!- последние слова княжич сказал, подобно грому, злобно и устрашающе. Нечеловеческий смех раздался из-за стен и прокатился по залу.

С тех пор на западной границе, до того спокойной и праздной, начали появляться ландскнехты в черных мундирах и рыцари-наемники из соседних герцогств, что богатели на войне во много раз, так как получая деньги от княжества они еще и грабили. Снег еще не сошел, но повсюду разразились мелкие стычки, в которых чаще всего победителем выходили воины, несшие новые, черные знамена с красной волчьей пастью, так называемая «наемная гвардия», действиями которой руководил Фирд. Они жгли имения феодалов, крестьянские местечки, а порой и целые села превращались в пепелище, а имущество, там находящееся, расходилось по принципу «что нашел, то мое». Но было и сопротивление, порой оказываемое так горячо, что и вражеские отряды пропадали. Деревни окапывались, возводились частоколы и двуногие ограждения против кавалерии, мужики точили вилы и копья, натягивали тетивы на арбалеты, а помещики, сами собираясь в ударные кавалерийские отряды, скупали для народа аркебузы и некоторые доспехи. Народ из этого несчастья сплотился так, как еще не бывало на этих землях, рыцарь помогал крестьянину, человек эльфу, даже разбойники выходили из лесов и пещер и участвовали в борьбе не на жизнь, а на смерть.

Но все это началось слишком поздно, ибо скоро снег начал сбавляться, уменьшаться, а воздух становился все жарче, и солнце с каждым днем приближалось.

Но до этого мы еще дойдем, а пока вернемся к дворцу Фридриха фон Габсора, в который под звон труб и цокот копыт коней блистательных легких всадников, сопровождавших посольство, въезжали наши герои. На крыльце уже стояли эрцгерцог, его дочь и младший сын, а так же несколько придворных и вельмож в париках и широкополых шляпах.

Когда троица сошла с коней и поднялась, государь распахнул руки, обнимая всех по очереди и три раза расцеловывая. Матиаш, освободившись, тут же повторно пал в объятия, но на этот раз Марии. Это произошло спонтанно и на глазах у всех, порывы чувств обоих столкнулись и слились в один фонтан, но обстановка, будучи разряженной и веселой, позволяла.

- Господа,- начал Фридрих,- я вам всем благодарен за вашу службу, за неоценимый вклад в дело, которого вы, на удивление, вообще бы не касались,- на этих словах Павел откашлялся,- вы самые близкие мои друзья и друзья всего герцогства. Троекратное вам ура и спасибо!

И таял лед, и дни становились длиннее, птицы летали свободно, а по освобождающимся из белого плена травам поползли букашки и муравьи. Все понимали, что нужно сделать последнее усилие, выйти и решить спор, и тогда уж войне конец.

Войско, пополнившееся новыми рекрутами и иностранными воинами, сдвинулось с место и потекло на запад, собирая, словно вода, с собой все новых и новых участников похода, численность которых по мере приближения к границе возрастала. Преимущественно белые, в латах, полудоспехах и мундирах, пешими и конными, под разными знаменами, из которых главным был красный-белый-красный, шли они весело и рьяно, распевая песни и шутя, даже и не думая о предстоящей опасности. Вместе с тем с другой стороны маршем, строго и четко шла черно-золотая масса, более похожая на тучу и затмевавшая солнце, пожирая весь свет, что падал на землю. Размеренный бой барабанов тяжко раздавался на километры от армии. Казалось, это идут не живые люди, эльфы и другие, а часы, отсчитывавшие время затмения.

7 дня весны они встретились. Войска княжества пришли ранее, поэтому они успели соорудить некоторые укрепления, поставить пушки и лучше подготовиться.

Поле битвы обстояло следующим образом: армия Зигфрида занимала ровный участок, на котором установлены ими были насыпи и орудия. Через достаточно большое расстояние от них земля подымалась, образуя скалистый холм, с флангов обнесенный лесом так, сто образовывался наклоненный коридор с препятствиями, который достаточно легко было расстрелять.

- Ну что же, вот и решающий день,- начал заседание штаба эрцгерцог. На этот раз в палатке были только три наших героя, пушкарь Карл, которого сделали командиром всей артиллерии, придворный маг и глава рыцарей, выдвинутый военным сословием, которого звали Ёзеф,- до того я разрешал вам повоевать за меня, и это чуть не обернулось крахом, однако мы, словно феникс, восстали и начали даже одерживать верх. Теперь же будем воевать по-моему, не строго по науке, не наобум, а так, чтобы победить, иначе проиграем мы не только битву, но и всю войну, воины наши падут духом.

- Это будет разгром,- говорил Зигфрид на другом конце поля перед своими генералами, напудренными и надменными людьми,- их разгром. Они там, на востоке, слишком нетерпеливые. Кровь в них играет. А особенно это относится к тем, которые из Рэвинстерна. Они сразу лавиной пустятся на нас и угодят в ямы и ловушки, что мы наставили. И мы их еще и обстреляем.

- Начнем с первого,- сложив руки на груди, задумчиво произнес эрцгерцог,- к чему они наверняка прибегли. Ловушки. Что же, они, скорее всего, выкапывали волчьи ямы. Пустим вперед легких кавалеристов, а за ними в прикрытие тебя, Матиаш, с ордынцами. Капканы на них отразятся менее, зато будут обезврежены. Они должны идти в редком строю, но и достаточно близко по ширине друг к другу, не оставляя больших промежутков. А вы с орками прямиком за ними, и когда все доедут до врага, открывайте огонь и отступите, уводите их рыцарей.

- Они пойдут по этим скалам, будут спотыкаться, а мы засыплем их нарядами и стрелами. Кто доберется до поля, того растопчут рыцари, а дело кончит пехота,- говорил, сидя за столом и доедая завтрак, Зигфрид.

- Вы, конечно же, пойдете по этому коридору,- обращался к Матиашу Фридрих,- не лишайте врага преждевременных надежд, но двигайтесь как можно быстрее. Что же делать нам?

- Как что,- встрепенулся до того чуть ли не спавший Пшемисл,- через лес пустить! Тут у нас такая защита от их стрел и ядер. А потом мы выйдем, разгонимся и ударим, еще и обходя с фланга.

- Действительно, так мы и поступим.

- Но что делать с артиллерией?- задал резонный вопрос Карл.

- Я думаю, вы можете подкатить пушки на холм, когда мы выйдем из леса.

- А что, если ваш план не сработает,- спросил один из генералов княжича,- ведь, стоит заметить, Фридрих отличный полководец, пусть и доверяет кому не надо, а этот, извините, мальчишка обыграл вас во время осады.

- А ты во мне сомневаешься?- страшно ответил Зигфрид, под глазами которого синели два больших пятна, случающихся обычно