Политический кризис 176о-1780 гг.

Уже в первые годы промышленного переворота (1760—1780) начала меняться вся социальная структура Англии, а вместе с нею — и расстановка классовых сил, и политическая атмосфера в стране, и характер идеологической борьбы. Прочный со времен компромисса 1688 г. блок землевладельцев и верхушки буржуазии столкнулся теперь с новыми проблемами.

Хотя компромисс 1688 г. создал благоприятные условия для экономического прогресса страны, господство землевладельцев и банковско-торговой аристократии уже во второй половине XVIII в. создавало немалые препятствия дальнейшему развитию капита­лизма. Необходимость платить лендлордам постоянную дань в ви­де арендной платы (земельную ренту) задерживала развитие капитализма в сельском хозяйстве. Монопольное положение Ост-Индской и других компаний препятствовало свободной конкурен­ции в торговле и промышленности.

Новые классы, которые начали складываться в процессе про­мышленного переворота,— промышленный пролетариат и промыш­ленная буржуазия — были объективно заинтересованы в ликвида­ции пережитков феодализма и поэтому находились в оппозиции к правящей олигархии. Но между ними уже в эту эпоху возникли противоречия, которые постепенно стали главным классовым про­тиворечием капиталистической эпохи. Попавшие в тиски капита­листической эксплуатации мануфактурные рабочие прибегали к стачкам уже с начала XVIII в., но только во второй половине века стачечная борьба приобрела систематический характер. Стачками руководили профессиональные союзы, которые существовали по­лулегально, часто распадались, прекращали свою деятельность

под давлением властей и вновь организовывались для коллектив­ного отпора предпринимателям. Возмущение масс вызывала низ­кая заработная плата при 15—16-часовом рабочем дне, высокие цены на продовольственные товары (они начали расти с 60-х го­дов), запрещение создавать свои организации. Лондонские шелко­ткачи, портные, портовые рабочие, текстильщики Ланкашира, углекопы Нортумберленда, Дербишира и других центров в 60— 80-х годах неоднократно бастовали, причем стачки нередко пере­растали в яростные схватки с войсками. Одновременно со стачка­ми, а иногда и независимо от них, рабочие применяли и такой метод борьбы, как разрушение машин. Частично это объяснялось наивным представлением рабочих, будто в их бедах повинна сама машина, а не капиталистический характер производства. Разру­шители машин видели в своих действиях единственный способ запугать капиталиста, поставить под угрозу его собственность и тем самым заставить пойти на уступки. Далекие от классовой со­знательности и политической зрелости, это были, однако, массо­вые рабочие выступления, направленные непосредственно против капиталистов. «Я знаю,— говорил об этом периоде Маркс,— какую героическую борьбу вел английский рабочий класс с середины прошлого столетия...» ^!

Рабочий класс боролся на этом этапе против «крайностей» ка­питалистической эксплуатации, но он, конечпо, еще не выступал против капитализма как такового. Промышленный рабочий — вчерашний рабочий рассеянной или централизованной мануфак­туры, а позавчерашний — ремесленник или копигольдер — сохра­нил взгляды, симпатии, предрассудки, иллюзии, свойственные этим социальным слоям. В эпоху коренной ломки социальных от­ношений, исчезновения йомена в известной мере неизбежна была идеализация старины, попытка противопоставить «старую весе­лую Англию» жестокой и трезвой расчетливости капиталистиче­ской эпохи.

Издавна сложившийся народный идеал свободы, личного до­стоинства, независимости от власть имущих, идеал справедливо­сти, чести, товарищества, светлой и земной любви нашел своего певца в лице Роберта Бернса (1759—1796)—самого крупного английского поэта XVIII в. Сын бедного шотландского фермера, Берне был далек от проблем, связанных с промышленным перево­ротом. Но выражая традиционное вольнолюбие шотландского кре­стьянства, он в специфической форме, порожденной его родной средой, выражал и настроения и идеалы, общие для трудящихся всей Великобритании.

Ненависть к аристократии и денежной олигархии, типичная для революционно настроенных масс второй половины XVIII в., великая переоценка моральных ценностей породили знаменитое стихотворение «Честная бедность». Убеждепие в том, что «бревно

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 12, с. 4.

останется бревном pi в орденах и в лентах», что «награды, лесть и прочее не заменяют ум и честь и все такое прочее», что король «не может никого назначить честным малым», сочетается в нем с гордой верой в труд, ум, талант, честь.

— Кто честным кормится трудом, —

Таких зову я знатью!..

Настанет день, и час пробьет,

Когда уму и чести

На всей земле придет черед

Стоять на первом месте.

Берне — вместе с народом — ненавидит не только знать, но и ры­царей наживы; его поэзия не только антифеодальна, но и антибур­жуазна:

Пусть денег куры не клюют У баловня удачи,— Простой, веселый, честный люд Тебя стократ богаче.

Вся любовная лирика Бернса, его великолепные песни и эпи­граммы направлены, как и фольклор предшествующих столетий, против христианского аскетизма. В кальвинистской, пресвитери­анской Шотландии отвратительное ханжество подавляло свободу личности, народное жизнелюбие, оптимистическое восприятие жизни. Берне смело восстал против ханжества. Он не просто про­славляет земную любовь, ставя ее выше всех прочих радостей жизни, но и отстаивает право на любовь «естественного человека», борется против вмешательства церкви и «общественного» мнения в отношения между любящими:

Если кто-то звал кого-то Сквозь густую рожь И кого-то обнял кто-то, Что с него возьмешь?

При всем здоровом народном начале, при резко критической и даже революционной направленности поэзия Бернса отражает не только силу, но и слабость идеологии трудящихся низов анг­лийского общества той эпохи, нечеткость и расплывчатость соци­ального и политического идеала.

Господствующая идеология века — идеология Просвещения — принимала «царство буржуазии» за естественное «царство разу­ма», и хмолодой рабочий класс Англии в целом не смог еще выйти далеко за пределы этого представления. Поэтому, борясь непо­средственно в экономической сфере против промышленной бур­жуазии, он в политической борьбе примыкал к ее радикальным элементам.

Едва ли не решающую роль в идеологическом самоопределении промышленной буржуазии сыграла классическая политическая экономия, и прежде всего ее крупнейший представитель — Адам Смит (1723—1790). Профессор морали в Глазго, Смит принадле-

жал к кругу шотландских интеллигентов, фанатичпо веривших в безграничные возможности технического прогресса. Углубившись в исследование механики капиталистического производства, Смит — сын эпохи Просвещения — рассматривал капиталистиче­ское хозяйство как «естественное» экономическое устройство об­щества. Полная свобода производительной и торговой деятельно­сти, отсутствие каких-либо ограничений частной инициативы, ликвидация всех видов привилегий и монополий — таков идеал Смита и, вместе с ним, всей промышленной и торговой буржуазии. Этот идеал был несовместим с политическим господством олигар­хии, и принцип полной экономической свободы (free trade), no существу, в то время мог привести к революционным выводам. Главным научным достижением Смита была трудовая теория стоимости, которую он развил в борьбе против произвольного регу­лирования цен, практикуемого олигархическими правительствами. Опубликовав в 1776 г. свое «Исследование о природе и причинах богатства народов», Смит вовсе не предполагал сделать из трудо­вой теории стоимости вывод о том, что плоды труда рабочего присваиваются капиталистом, хотя зачатки теории прибавочной стоимости у него имеются.

По мнению Смита, между частным и общественным интересом нет никакого противоречия. «Добиваясь личного обогащения,— писал он,—люди часто гораздо больше работают на благо обще­ства, чем если бы они прямо искали этого блага». Этот чисто бур­жуазный оптимизм, запросто решающий одну из важнейших проб­лем Просвещения — проблему соотношения между личными интересами людей и общественным благом, совершенно игнориру­ет реальные факты жизни, резкое ухудшение положения масс как раз в условиях промышленной революции и обогащения бур­жуазии. В этом — буржуазная ограниченность теории Адама Сми­та, ее внутренняя противоречивость, полностью отражающая про­тиворечие современной ему буржуазии как прогрессивного и в то же время эксплуататорского класса. Недаром Смит во имя полной экономической свободы выступал против профсоюзов, считая, что они противоречат принципам фритредерства.

Идеал абсолютной экономической свободы и невмешательства государства в отношения между людьми, основанный на убежде­нии, что личная польза (или выгода) всегда совпадает с общест­венным благом, отстаивал и другой идеолог буржуазии — Иеремия Бентам (1748—1832). В том же 1776 г., когда Смит опубликовал свое «Богатство народов», Бентам выступил с трактатом «Фраг­менты о правлении», а в 1780 г. подробно развил свои взгляды во «Введении к принципам морали и законодательства». Не занима­ясь специально экономическими проблемами, Бентам выступает как социолог, правовед и моралист. Его «Фрагменты о правлении» сыграли немалую роль в критике английского государственного устройства и законодательства. Он отрицал правомерность суще­ствования палаты лордов (поскольку она не была представитель-

ной, т. е. выборной), требовал реформы парламента, введения все­общего избирательного права, в том числе для женщин. Эта бур­жуазно-демократическая доктрина вполне соответствовала инте­ресам промышленной буржуазии.

В еще большей степени выражала интересы буржуазии (на этот раз — в борьбе против рабочего класса) выдвинутая Вента-мом концепция «утилитаризма» (от латинского utilitas — польза), которая в течение нескольких десятилетий была ведущей разно­видностью буржуазной политической и этической теории.

В прямом противоречии с идеями Просвещения Вентам утвер­ждал, что «естественные права человека» — выдумки философов; законодатель должен исходить не из них, а их принципов утили­таризма, которые он сводит к формуле: «Наибольшее счастье на­ибольшего количества людей». Но когда Вентам переходил к разъяснению этой формулы, оказывалось, что «наибольшее сча­стье» общества может быть достигнуто лишь в результате чисто эгоистических действий разобщенных индивидуумов. Из этого следовали разнузданная свобода эксплуатации, погони за наживой любыми средствами, оправдание алчности и жестокости буржуа.

Таким образом, в области политической экономии, государство-ведения, этики и морали буржуазия вела борьбу на два фронта. Выступая против феодальных пережитков, она в то же время заго­тавливала идеологическое оружие против рабочего класса.

Эти идеи в той или иной степени владели умами крупных, средних и мелких предпринимателей и торговцев, способствуя раз­витию двух политических учений — буржуазного либерализма и мелкобуржуазного радикализма. Эти течения зародились в обста­новке поворота правящей олигархии к открытой политической реакции. Стремление верхов английского общества закрепить, за­консервировать сложившийся политический строй сумел использо­вать новый король Георг III (1760—1820). В отличие от первых Георгов этот властолюбивый человек не намерен был довольство­ваться скромной ролью короля, лишенного реальной власти. Воз­никшая внутри партии группировка «новых вигов» требовала не­которого расширения избирательного права в пользу промышлен­ной буржуазии. В таких условиях Георг III, окружив себя преданными людьми, которых современники называли «друзьями короля», и щедро награждая их доходными постами, пенсиями, титулами, без особых трудов переманил в торийскую партию часть продажных парламентариев.

Усиление королевской власти, открытое вмешательство короля в раздачу должностей свидетельствовали о том, что реакция нару­шает компромисс 1688 г. справа, в то время как изменение клас­совой структуры требовало пересмотра условий компромисса сле­ва, в соответствии с интересами промышленной буржуазии. Опас-пость реакции особенно очевидной стала в течение годичного правления тори Дж. Бьюта, и именно в этот период (конец 1762— начало 1763 г.) английский радикализм впервые проявился как

самостоятельное течение. Митинги протеста против чрезмерной власти, сосредоточенной в руках короля и Бьюта, прокатились по городам Англии. Оппозиционные речи раздавались не только на митингах, но и в палате общин. В основанной в 1762 г. газете «Северный британец» группировка Питта нападала на правитель­ство. От имени вигов против политики Бьюта на страницах этой газеты впервые выступил человек, которому вскоре суждено было войти в историю в качестве одного из виднейших родоначальников радикализма — Джон Уилкс. Этот знаменитый английский дема­гог ¹ был сыном богатого лондонского купца. В 50-х годах он был избран в парламент и примкнул к питтовской группировке вигов. Его антиправительственные статьи становились все более резкими по тону, пока, наконец, в апреле 1763 г, он пе решился опублико­вать статью непосредственно против Георга III, прямо обвинив ко­роля в парушеиии конституции и прав парламента.

Репрессии обрушились на Уилкса не только со стороны коро­ны, но и со стороны покорного королю парламента. Журналист был незаконно арестован, хотя вскоре и освобождеп судом как неприкосновенный член парламента. Но палата общин исключила его из своего состава, и Уилкс поспешил бежать во Францию. Вы­сокие покровители Уилкса — Питт и другие вигские лидеры — от­вернулись от него, и из послушного орудия одной из олигархиче­ских группировок он невольно превратился в вождя нового поли­тического течения. Демократические элементы провозгласили Уилкса жертвой реакции; «Уилкс и свобода» — таков был лозунг, под которым собирались многолюдные митинги.

Дальнейшему развитию политического кризиса способствовала усилившаяся как раз в этот период борьба американских колоний Англии за независимость. Складывание революционной ситуации в Северной Америке пе просто хронологически совпало с периодом обострения классовой борьбы в самой Англии, но было органиче­ски связано с пей, представляло собой на первых порах важней­шую составную часть единого революционного процесса. Развитие капитализма в американских колониях задерживали те же силы английской олигархии, те же пережитки феодализма, которые во второй половине XVIII в. начали становиться тормозом и для раз­вития английского капитализма.

Радикальные элементы открыто заявили о своей солидарности с борьбой колонистов. Возвратившийся в Англию в 1768 г. Уилкс был тесно связан с вождями освободительного движспия в Аме­рике, и его выступления в защиту колоний увеличивали его по­пулярность. «Дело Уилкса», начавшееся еще в 1763 г., вновь ока­залось в центре политической борьбы. Сразу по возвращении Уилкс выставил свою кандидатуру в парламент и был избран зна­чительным большинством. Однако палата общип объявила выборы незаконными, а правительство распорядилось арестовать Уилкса.

¹ См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 15, с. 415.

Это беззаконие вызвало всеобщее возмущение: в знак протеста избиратели графства Мидлсекс вторично, а затем и в третий раз отдали свои голоса Уилксу, сидевшему в тюрьме.

10 мая 1768 г. тысячи лондонцев, среди которых было много рабочих, предприняли попытку освободить Уилкса из тюрьмы. Против демонстрантов были брошены войска, и в ожесточенной схватке погибли 6 человек. Эта «бойня на поле св. Георгия» пока­зала, что на арену политической борьбы выходят новые общест­венные силы, и прежде всего — рабочий класс. В ходе последо­вавших за событиями 10 мая волнений в Лондоне и провинции впервые в истории Англии (и вообще в истории человечества) бы­ли применены политические стачки. Радикальные элементы отве­тили на это торжество беззакония созданием «Общества сторонни­ков билля о правах» (1769) во главе с Уилксом и Горном Туком, а дельцы Сити избрали Уилкса олдерменом (городским советни­ком). В начале 1769 г. в одной из английских газет стали печатать­ся «Письма Юниуса» — крайне резкие послания скрывшегося под псевдонимом бывшего секретаря Питта Филиппа Фрэнсиса к министрам; эти послания содержали скандальные разоблачения преступлений, беспринципности, бездарности мипистров. Почти три года «Письма Юниуса» систематически будоражили англий­ское общественное мнение. Сенсационные разоблачения Фрэнсиса завершились в 1772 г. открытым письмом Георгу 111, в котором король высмеивался в весьма непочтительных выражениях.

В этой обстановке, как отмечал Маркс, возникла возможность «взрыва английской революции, симптомы которой проявлялись одинаково отчетливо как в выкриках Уилкса, так и в письмах Юниуса» ¹. Реакция решила спасать свое господство силой ору­жия. В марте 1770 г. король призвал к власти торийского лидера, одного из «королевских друзей» лорда Норта (1770—1782). Волна репрессий обрушилась как на английские, так и па американские демократические силы. В этой атмосфере разгула реакции, назре­вания американской революции и роста массового движения в Англии начала складываться буржуазно-демократическая про­грамма радикалов. Во время выборов 1774 г. они, используя орга­низации «Общества сторонников билля о правах», провели в пала­ту общин более десяти депутатов, в том числе и Джона Уилкса, который на этот раз занял свое место в парламенте. Одновременно он был избран лорд-мэром Лондона. Все радикальные кандидаты выступали в ходе избирательной кампании с рядом политических требований демократического характера: расширение избиратель­ного права и перераспределение избирательных округов, сокраще­ние срока полномочий парламента, изгнание из палаты общин лиц, получающих пенсии из королевской казны, наконец, строгое выполнение билля о правах и признание политических и граждан­ских прав за народами американских колоний и Ирландии.

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 15, с. 415.

В 1776 г. вышла в свет брошюра радикального публициста Джона Картрайта «Сделайте выбор!». Развивая и уточняя требо­вания, выдвинутые радикалами во время выборов 1774 г., Карт-райт сформулировал конкретные конституционные реформы, ко­торые необходимо провести в интересах демократизации страны. Вместо неопределенного лозунга расширения избирательного пра­ва здесь уже фигурирует требование всеобщего избирательного права, которое было выдвинуто еще левеллерами в годы револю­ции, требование равного представительства от всех избирательных округов, ликвидации «гнилых местечек», ежегодного переизбрания палаты общин. Эти программные положения, выработанные в ус­ловиях крайнего обострения классовой борьбы, на многие десяти­летия остались главным требованием демократических сил и ра­бочего класса Англии.

Вместе с тем и часть вигских лидеров пыталась приспособить свою тактику к новым условиям и учесть требования буржуазии. Считаясь с ее настроениями и стремясь привлечь ее на сторону ре­акции для совместной борьбы с народными массами и радикальны­ми элементами, некоторые деятели партии вигов склонны были поддерживать умеренную программу парламентских реформ. С этих позиций выступал, например, видный вигский публицист и оратор Эдмунд Берк. Он весьма резко отзывался о правительствах 60-х годов, возмущался тем, что «военные экзекуции производятся без всякой меры» и вновь выдвигаются «устаревшие аристократи­ческие претензии короны». Даже Уильям Питт, ставший уже лор­дом Чатамом, в 1770 г. внес в палате лордов предложение о рефор­ме парламента. Проект его был крайне робким. Питт предложил удвоить представительство от графств и больших городов, тем са­мым снизив удельный вес депутатов, назначаемых хозяевами «гни­лых местечек».

В гневных филиппиках Берка, в предложении Питта можно ус­мотреть первые симптомы зарождения нового политического тече­ния — буржуазного либерализма. Главной особенностью этого те­чения является стремление к либеральным — и поэтому более ис­кусным методам управления. Берк возражает против репрессий, потому что они могут привести к взрыву народного возмущения. Питт боится, что радикальная реформа парламента подорвет самые основы английской конституции, и предлагает куцую либеральную реформу, чтобы спасти ее. Ни на какие более эффективные дейст­вия буржуазия не решалась, и радикалы не получили от нее под­держки. Как отмечал Энгельс, английские демократы вскоре «уви­дели, что высшие и средние классы относятся к ним враждебно и только рабочий класс прислушивается к их принципам»¹.

Война американских колоний за независимость (1775—1783), способствуя развитию радикального движения в Англии, в то же время создавала для него особые трудности. Шовинистический

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 1, с. 616.

угар, связанный с войной, охватил немалую часть населения, при-чем торийским «патриотам» удалось повести за собой и часть мел­кой буржуазии и даже рабочего класса. Дело осложнялось тем, что дипломатия молодой американской республики искусно играла на давних противоречиях между Англией, с одной стороны, и Фран­цией и Испанией — с другой. Обе эти страны поспешили восполь­зоваться затруднениями Англии для того, чтобы взять реванш за многочисленные поражения в прошлом.

Б первые годы войны за независимость Франция оказывала Со­единенным Штатам тайную помощь деньгами и оружием, а вскоре после выдающейся победы американских армий под Саратогой (18 октября 1777 г.) вступила в союз с США и объявила войну Англии (февраль 1778 г.). Через год в войну вступила и Испания, а в 1780 г. — Голландия. Военное и международное положение Анг­лии резко ухудшилось, когда Россия, противодействуя претензиям Англии на безраздельное господство на морях, провозгласила в 1780 г. «северный вооруженный нейтралитет»; корабли нейтраль­ных стран, заявила Екатерина II, имеют право беспрепятственно плавать на морях и входить в порты воюющих государств. Для за­щиты торговых кораблей в Северное море была направлена рус­ская эскадра. К принципу «вооруженного нейтралитета» присое­динилась большая группа нейтральных стран, и захват их кораб­лей грозил Англии войной с новыми противниками.

Таким образом, Англия вела войну не только против американ­ских колоний, но и против своих традиционных соперников на ко­лониальном поприще, причем держав феодально-абсолютистских. Это давало возможность силам реакции объявить американских ре­волюционеров и их сторонников «изменниками» и натравливать на радикалов взвинченную шовинистической пропагандой толпу. Часть буржуазии, в принципе склонная к оппозиции реакционному режиму, в период войны получила новые источники доходов в ви­де военных поставок, и это обстоятельство примирило ее с олигар­хическими верхами общества. Наконец, военная обстановка дала возможность правительству усилить прямые репрессии против де­мократических сил. Все эти обстоятельства привели к тому, что, как отмечал Маркс, война «спасла тогда Ганноверскую династию от взрыва английской революции» *.

Однако протесты против несправедливой войны были в Англии очень сильны, причем радикальные элементы связывали антивоен­ное движение с борьбой против правящей олигархии вообще. С пер­вых дней войны в парламент стали поступать петиции, которые принимались на многолюдных митингах в различных городах.

Петиционная кампания проходила в обстановке подъема массо­вого движения в Англии, национально-освободительного движения народа Ирландии и жестоких поражений английских армий в Аме­рике. В 1779—1780 гг. усилились выступления разрушителей ма-

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 15, с. 415.

шин. В июне 1780 г. в Лондоне произошло крупнейшее массовое выступление столичной бедноты.

Бурные события происходили и в Ирландии. Уже в 60-е годы начали возникать тайные крестьянские организации — «Белые ре­бята», «Дубовые ребята», «Стальные сердца», которые боролись в различных районах страны против произвола лендлордов и круп­ных арендаторов-спекулянтов. В связи с угрозой высадки француз­ского десанта местному населению было разрешено создать отряды волонтеров: английские войска были прикованы к американским фронтам и частично — к самой Англии. Энтузиазм, с которым мас­сы вступали в отряды волонтеров, объяснялся, конечно, не стрем­лением помочь Англии в войне; наоборот, речь шла о том, чтобы, получив оружие и организовавшись, воспользоваться затруднения­ми Англии и устранить ее господство.

К концу 1779 г. в отрядах волонтеров насчитывалось около 100 тыс. человек. Волонтеры сами выбирали офицеров, часто соби­рались на чисто политические митинги, вырабатывая свою програм­му. Во главе движения стал дублинский адвокат Генри Граттан. Опираясь на поддержку волонтеров, он добился того, что ирландс­кий парламент официально потребовал отмены всех ограничений ирландской торговли, прав английского парламента издавать зако­ны для Ирландии, наконец, уравнения католиков в правах с про­тестантами.

Итак, в конце 70 — начале 80-х годов позиции английской пра­вящей олигархии настолько ослабели, что достаточно было одного мощного толчка, чтобы свалить ее господство. В самом деле, на­раставшее в течение двух десятилетий демократическое движение в самой Англии, освободительная борьба американских колоний и национально-освободительное движение в Ирландии именно в этот период сплелись в единый клубок.

19 октября 1781 г. крупнейшая английская армия генерала Корнуоллиса капитулировала у Йорктауна, и это военное пораже­ние довершило падение международного престижа Англии и пре­стижа правительства Норта внутри страны. Американская револю­ция победила и, как писал впоследствии Маркс, «прозвучала на­батным колоколом для европейской буржуазии» ^!. Но почему же английская буржуазия не была разбужена этим набатом? Почему она не воспользовалась крайне благоприятным стечением внутрен­них и внешних обстоятельств, чтобы нанести олигархии и феодаль­ным пережиткам тот решающий удар, который окончательно рас­ковал бы производительные силы страны и привел бы промышлен­ную буржуазию к политическому господству?

Находясь в оппозиции к правящей олигархии, английская бур­жуазия все же не решалась на активное революционное действие, так как не могла не думать о растущих силах рабочего класса: если развязать революцию, то, быть может, рабочий класс не ограничит-

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 23, с. 9.

ся ликвидацией феодальных пережитков, а обратит свое оружие против самой буржуазии. В этом и заключалась причина того, что при наличии объективных предпосылок для буржуазно-демократи­ческой революции в Англии 60—80-х годов политический кризис не перерос в революцию. Буржуазия не хотела выступать в роли революционного вождя нации (как она это сделала в XVII в.), а рабочий класс не мог еще выступать в этой роли. Тем не менее подъем демократических сил в Англии, Ирландии, американских колониях не остался бесплодным.

Благодаря демократическому подъему были сорваны попытки Георга III и «друзей короля» нарушить компромисс 1688 г. справа, превратить парламент и правительство в послушное орудие коро­ны. Отставка правительства Норта в марте 1782 г. означала одно­временно конец «личного правления» короля и его абсолютистских притязаний. Наступление крайней реакции было сорвано.

Новое правительство вынуждено было пойти на мир с амери­канскими колониями и признать их независимость. Версальс­ким миром 3 сентября 1783 г. завершилась война с колониями, а также с Францией и Испанией. Это первое за долгие годы пораже­ние Англии на колониальном поприще послужило уроком англий­ской буржуазии. Этот урок был учтен, в частности, вигским каби­нетом при регулировании отношений с Ирландией. По требованию ирландского парламента, в котором Граттан теперь пользовался решающим влиянием, котоликам было разрешено покупать или арендовать на длительный срок землю. Важнейшее политическое требование ирландских патриотов — о ликвидации законодатель­ных прав английского парламента по отношению к Ирландии тоже было удовлетворено, и в 1783 г. английский парламент принял спе­циальный «Акт об отречении». Ирландия признавалась страной, независимой в области законодательства, хотя исполнительная власть по-прежнему оставалась за королем Англии. Это компромис­сное решение дало возможность избежать национально-освободи­тельного восстания в Ирландии.

Наконец, и в самой Англии были проведены некоторые рефор­мы, которые должны были устранить самые вопиющие пороки пар­ламентской системы. Из парламента изгнали поставщиков, зависи­мых от правительства, а 40 тыс. избирателей, получавших жало­ванье либо пенсии от государства, были лишены избирательных прав. Вообще парламент начал утрачивать характер замкнутой корпорации, вершащей свои дела в абсолютной тайне от народа. Когда издатель «Джентльменского журнала» Э. Кэйв стал поме­щать сообщения о парламентских прениях, были приняты специ­альные законы о наказаниях за подобное нарушение парламент­ской привилегии. В 30-х и 40-х годах Кэйв несколько раз попадал в тюрьму, пока молодой репортер его газеты, тогда еще безвестный Сэмюэль Джонсон, не придумал хитроумный трюк. На страницах журнала стали появляться очерки о фантастических дебатах в стране Лилипутии, известной читателям по роману Свифта. Но так

уж получалось, что в Лилипутии обсуждался как раз тот законо­проект, который в данный момент был на рассмотрении английско­го парламента, а фамилии лилипутских сенаторов странным обра­зом напоминали всем известные имена членов английского парла­мента. Министры и депутаты не решились на этот раз предъявить Кэйву обвинение: они оказались бы в очень смешном положении, признав себя прототипами героев репортажей Джонсона.

Но в обстановке политического кризиса общественность требо­вала ничем не ограниченного права публиковать отчеты о деятель­ности парламента, и в разгар скандала, связанного с делом Уилкса и «Письмами Юниуса», парламент молчаливо смирился с неизбеж­ным, хотя формально не отменил своего запрета. Парламентские отчеты вскоре стали занимать видное место на страницах таких га­зет, как «Морнинг кроникл» (основана в 1769 г.), «Морнинг пост» (1780) и знаменитой доныне газеты «Тайме» (основана в 1785 г. Джоном Вальтером). Хотя появление этих ежедневных газет было связано прежде всего с коммерческими нуждами буржуазии (рек­лама, информация о ценах и т. д.), они сразу стали орудием поли­тической борьбы и нередко получали тайные субсидии от прави­тельства.

В обстановке политического кризиса, разлада в старых парти­ях и перегруппировки политических сил возникло течение, полу­чившее название «нового торизма». Лидером этого направления стал сын Уильяма Питта (лорда Чатама) Уильям Питт Младший, перешедший в лагерь тори, но намеревавшийся реформировать эту партию и обновить ее идеологию и программу. Новые тори стремились учесть интересы промышленной буржуазии.

В конце 1783 г. 25-летний Питт Младший стал во главе прави­тельства. Он продержался у власти вплоть до 1801 г. и затем, после короткого перерыва, возглавил кабинет 1804—1806 гг. Ему удалось уже в первые годы своего правления заручиться поддержкой про­мышленной буржуазии, тем более, что новые тори придерживались принципа свободы торговли. Он резко снизил пошлины, а в 1786 г. заключил выгодный торговый договор с Францией.

Реформы Питта, касающиеся управления Индией, также в из­вестной мере соответствовали интересам широких кругов промыш­ленников и торговцев. По «Биллю о лучшем управлении Ост-Инд­ской компании и британских владений в Индии» верховная власть над Индией и над компанией передавалась Контрольному совету, назначенному королем (фактически — правительством).

Это был компромисс между старой олигархией, заинте­ресованной в сохранении прав компании, и более широкими кру­гами буржуазии, стремившимися к тому, чтобы передать Индию непосредственно в руки государства. Теперь уже перед промыш­ленниками и купцами открывалась перспектива проникновения в Индию, участия в грабеже индийского народа; как отмечал Маркс, эти круки рассчитывали победить Индию «дешевизной своих то­варов».

Итак, в период политического кризиса 60—80-х годов промыш­ленной буржуазии удалось выторговать у олигархии некоторые экономические уступки. Тем самым окончательно решился вопрос о том, пойдет ли новая буржуазия во главе народа против олигар­хии или, наоборот, вместе с олигархией — против народа. Избрав этот второй путь, промышленная буржуазия подготовила себя к окончательному переходу в лагерь реакции, который произошел на следующем этапе истории Англии.