Воскресенье, 3.45 вечера 11 страница

Стало смеркаться, и на темном бархате неба проступили алмазные россыпи звезд.

– Как думаешь, я могу перебраться на сиденье? – спросила Лиз.

– Давай. Двигаться можешь?

– Самой интересно.

Все тело Лиз буквально разламывалось от боли. Она с трудом выбралась наверх, потянулась и с наслаждением растерла руки и ноги. Даже во сне она думала о Хищнике и теперь решила поделиться с Ашером своими соображениями:

– Он либо псих, либо совершенно аморальный тип. Какое-то отклонение, социальная патология. В известном смысле его вполне можно назвать плотоядным животным, что вполне соответствует его кличке. Как нормальный человек вроде меня мог начать работать на него? Да еще в него влюбиться? Если в Лэнгли верят в это, для этого должны быть какие-то основания. Но доказательств у них нет. А мне что-то не хочется в это верить.

– Если ЦРУ стремится кого-то ввести в заблуждение, это обязательно должно быть в обоих досье. Так что в этом нет ничего удивительного.

– Да, но кого они пытаются водить за нос? Меня? Я как-то слышала на Ранчо присказку игроков в покер: если ты смотришь на партнеров по игре и не можешь определить, кто из них простак, которого будут потрошить, значит, это ты сам.

Заходящее солнце уже тонуло за горизонтом, окрашивая край небосвода в багрово-красные тона. Затем очень быстро начало смеркаться. Наконец наступила ночь. Взобравшись на перевал, они увидели распростершийся внизу Денвер, административный центр штата Колорадо. С этой точки город казался океаном дрожащих огней. Вид был великолепен, но они настолько изнервничались и устали, что не в состоянии были обращать внимание на эту красоту.

На окраине Денвера Ашер свернул с федерального шоссе и подъехал к дешевому мотелю, приткнувшемуся между скотными дворами и стадионом. Это было заведение того типа, куда приходят с дамами на час или на два, а потому портье за стойкой не задают лишних вопросов и не смотрят постояльцам в глаза. В таком месте Гордону Тэйту будет почти невозможно их найти.

Главными приметами улиц этого подозрительного района были обилие светящихся неоновых вывесок дешевых проституток и навязчивая ковбойская музыка. Влажный воздух, казалось, был буквально пропитан крепким запахом скота, человеческого пота и неудовлетворенных желаний.

Огромный Денвер, главный оазис цивилизации штата Колорадо, жил обычной ночной жизнью.

Ашер расплатился за комнату наличными, и они с Лиз внесли в номер свои вещи: его спортивную сумку, ее рюкзак и толстую папку с досье. Кондиционера в комнате не было. Лиз открыла окна и отправилась в ванную. Там она остригла и покрасила волосы, приняла душ.

Ашер тем временем поехал купить что-нибудь на ужин. Он заехал в китайский ресторанчик, который они заметили у выезда с шоссе. Всего в десяти шагах от него стояла телефонная будка. Флорес притормозил, вынул из кармана мелочь и набрал номер. Через несколько секунд его соединили с Лэнгли. Оператор сообщил, что Хьюз Бремнер уже вернулся из Парижа. В Вашингтоне было за полночь, но Бремнер просил, чтобы Ашера, если он позвонит, переключили на его домашний номер.

Руководитель «Мустанга» снял трубку почти сразу же.

– Где ты находишься, Ашер? – спросил он. – Я беспокоился о тебе.

В голосе шефа слышались теплота и озабоченность, желание подбодрить и успокоить.

Ашер стал рассказывать по порядку.

Глава 22

– Я думаю, что вам не стоит доверять Гордону Тэйту, – начал Флорес свой разговор с Хьюзом Бремнером.

– Да, я предчувствовал нечто подобное, – ответил шеф. В трубке послышался тяжелый вздох. – Сегодня вечером, как только я вернулся, позвонил Эрни Пинкертон. Он сказал, что Гордон хочет отправить тебя на Шпицберген. Я позвонил на Ранчо, но мне сказали, что ты исчез. Объясни мне, в чем дело, Ашер.

– Мне кажется, Тэйт явно перестарался с Лиз Сансборо. Я не знаю, как эта женщина вписывается в сценарий с предоставлением убежища Хищнику, но…

– Ты уже знаешь об этом?

– Да, шеф, – подтвердил Флорес. Он не зря пользовался репутацией человека, умеющего решать проблемы без посторонней помощи. – Я вытащил кое-какие файлы из КМ-5 и обнаружил, что Сансборо перешла к нему три года назад. Не понимаю одного: как она может одновременно находиться во Франции и на Ранчо?

– Может. Речь идет об операции высшей степени секретности.

– Вероятно, имеет смысл ввести меня в курс дела и подключить к операции, шеф? Учтите, если Гордон превратит Сансборо в зомби, она гроша ломаного не будет стоить.

– Она нуждается в лечении.

– Да, но она заявляет, что не будет больше принимать лекарства.

– Следует ли понимать твои слова так, что она находится с тобой?

Ашер инстинктивно решил, что сейчас не следует говорить правду, но рассудок и привычка доверять шефу брали свое. Даже недавний проступок Ашера не повлиял на Бремнера, он ценил своего непослушного агента. И Флорес, и Бремнер знали, что ссылка на Ранчо – временная мера, скоро все вернется на свои места.

– Да, она со мной, – ответил Ашер.

– Верни ее. Привези ее назад. Это имеет огромную важность для национальной безопасности.

Слова о «национальной безопасности» давно уже стали дежурными. С давних времен они служили ширмой для неблаговидных поступков. Ричард Никсон пользовался ими, стремясь оправдаться в Уотергейтской истории. Рональд Рейган, Джордж Буш и бывший директор ЦРУ Билл Кейси прибегали к ним для тех же целей во время Ирангейтского скандала. Дело дошло до курьеза – в 1992 году сотрудники музея живописи Пентагона пытались использовать аргумент о национальной безопасности для оправдания собственной халатности, когда какой-то шустрый юнец умудрился пририсовать усы к написанному маслом портрету начальника штаба военно-воздушных сил.

Однако бывали случаи, когда ссылки на национальную безопасность имели смысл. Поэтому Ашер уже давно решил настороженно относиться к тому, что говорят люди, произносящие это заклинание. Он разбирался до конца в любой ситуации, возникавшей по ходу дела.

– Сумасшедшая имеет огромную важность для национальной безопасности? В это как-то трудно поверить, – заметил Ашер.

– Ты что, влюбился в нее, что ли?

Бремнер всегда говорил спокойно и хладнокровно, но на этот раз Флорес почувствовал в его голосе скрытое напряжение.

– Пока нет. Думаете, имеет смысл?

– Прекрати, Ашер. Ведь совершенно очевидно, что эта женщина не в себе. Поверь мне, что это так. Она может какое-то время вести себя совершенно нормально, а потом вдруг потерять чувство реальности. Если ты не привезешь ее назад, ты с ней нахлебаешься. Она нам нужна. Лечение ей поможет. Пойми, если бы она была здорова, она участвовала бы в операции наравне с другими. Но, поскольку она больна, мы должны помочь ей, чтобы потом она могла помочь нам.

Бремнер умел убеждать. Однако Ашер не мог забыть, как отчаянно сопротивлялась Лиз, когда доктор собирался сделать ей укол, ее решительность, когда она сбежала из лагерного лазарета, ее дикий ужас при виде приближающихся вертолетов. Он видел, как она внимательно изучала досье, своими ушами слышал ее вполне логичные и обоснованные вопросы.

Если она действительно не в себе, почему же все выпавшие на ее долю испытания не смогли заставить ее «утратить чувство реальности», как выразился Бремнер?

– Я подумаю, шеф, – заявил наконец Ашер. – Но если я привезу ее, то сдам вам, а не Гордону Тэйту.

– Разумеется. – Голос Бремнера звучал понимающе. – Это надо сделать быстро, самое позднее завтра. Позвони мне, я тебя встречу.

Они попрощались. Хьюз Бремнер хорошо отозвался о работе Ашера в Лэнгли, о ценности его вклада в общее дело, о его надежности, честности и неутомимости. Кроме того, он пообещал отменить приказ об откомандировании на Шпицберген и отправить Ашера на оперативную работу в тот регион, в который он пожелает.

– Только привези ее ко мне, Ашер, – снова сказал Бремнер перед тем, как повесить трубку.

Флорес не мог припомнить ни одного случая, когда бы его сдержанный шеф был так многословен и щедр на комплименты. Он проехал еще два квартала до китайского ресторанчика, купил еду и вернулся в мотель. К этому времени Лиз уже вышла из ванной и теперь щеголяла в футболке и полотенце, обвязанном вокруг талии. Ее коротко остриженные волосы были перекрашены в черный цвет. Глядя на нее, Ашер все еще колебался. Он был уверен в том, что она так же здорова, как и он, возможно, она была куда более нормальной, чем Гордон Тэйт. С другой стороны, он чувствовал, что она действительно нужна Бремнеру.

– Как гадко.

Лиз состроила гримасу, глядя на свое отражение в висящем на стене пыльном зеркале. Она надела темные очки, зачесала еще влажные волосы назад, открыв уши, и защелкнула на мочках ярко-зеленые пластмассовые клипсы.

– Нашла в ящике стола, – пояснила она. – Как я тебе?

Выглядела она как красотка из дешевого заведения – девушка сомнительного поведения, стремящаяся иметь имидж стильной женщины.

– Тебе не хватает только трехдюймовых ногтей, оранжевой помады и красных штанов в обтяжку, – хохотнул Флорес.

– Тогда порядок, – успокоилась Лиз.

Лиз и так была худощавой, но события последних дней истончили ее еще больше. Она как будто вся состояла из локтей, коленок и тонких лодыжек, обтянутых кожей. Шея ее, казалось, удлинилась и стала совсем хрупкой, исчезла округлость плеч, красивая грудь опала и словно присохла к грудной клетке, пальцы стали костлявыми. Актеры знают, как сильно эмоции влияют на физическое состояние человека и его внешность. Ашер, который гордился своей способностью пользоваться актерскими приемами в оперативной работе, видел перед собой наглядный пример этого влияния.

Он не замедлил поделиться своими мыслями с Лиз:

– Воображение и способность перевоплощаться – для агента очень важная вещь. Их здорово умеют использовать актеры. Ты помнишь, как Пол Ньюмэн в каком-то фильме играл бродягу? Он действительно был так похож на бродягу, что его никто не мог узнать.

Лиз слабо улыбнулась.

– В моем случае изменение внешности было вызвано объективными обстоятельствами. На Ранчо меня этому не учили, – возразила она.

– А зря. Надо бы включить это в программу, – улыбнулся Ашер в ответ.

Они съели пирожки, ловко скрученные из тончайшего теста, суп и двойные порции мяса в устричном соусе. Китайского пива не оказалось, в наличии было только пиво «Коорс». Что поделать, они как-никак находились на территории империи Адольфа Коорса. Лиз выпила две бутылки, Ашер – три. В жару за неимением лучшего и это пиво оказалось вполне сносным.

Затем Лиз не мешкая залезла в постель. Под подушку она сунула «беретту».

Ашер достал из спортивной сумки «гансайт» 9-миллиметрового калибра. Недавно «гансайт» был модифицирован и из тяжелого армейского пистолета превратился в настоящее боевое оружие с крупной мушкой, легко срабатывающим спусковым крючком, гладким, без лишних выступов корпусом, что было очень удобно в момент выхватывания. Налюбовавшись своим личным оружием, он так же, как и Лиз, сунул его под подушку.

– Что будем делать завтра? – спросила Лиз спокойным и бодрым голосом.

Ашеру нравилась ее способность быстро приходить в себя после потрясений.

– Смотря какая у нас цель, – ответил он, повернулся к ней спиной, выключил свет, быстро разделся и забрался в постель.

– Сможем ли мы получить помощь из Лэнгли в обход Гордона? – спросила она.

– Может быть.

– К кому мы можем обратиться?

– Моего шефа зовут Хьюз Бремнер. Он руководит «Мустангом». Вот к нему мы и пойдем.

Лиз попыталась представить себе, чем может обернуться участие Бремнера в этом деле. Конечно, если он вмешается, это избавит их от многих неприятностей и хлопот. И в то же время он был заинтересованным лицом, поскольку имел отношение к операции, связанной с Хищником, и намеревался использовать в этой операции ее.

– Я помню это имя – Хьюз Бремнер, – снова подала голос Лиз. – Гордон говорил, что он наблюдает за моими успехами в обучении и что он во мне очень заинтересован. Насколько я понимаю, Бремнер – важная шишка. Все это время, когда я была в лагере, Гордон ежедневно слал ему по факсу отчеты о том, как у меня идут дела.

Да, подумал про себя Флорес, должно быть, ей отведена важная роль в операции высшей категории секретности. Но опять-таки: если Хищник собрался сдаваться и просит убежища, зачем вся эта суета? Ашер полежал еще какое-то время, стараясь услышать ее дыхание. Затем он заснул, сжимая рукоятку пистолета.

Пятница

Лиз снились незнакомые страны: то жаркие пустыни, то бескрайние просторы, покрытые снегом и льдом. Во сне она была сразу двумя Лиз Сансборо – одна была женой Хищника, другая замужем за Гордоном. Она чувствовала себя беспомощной и такой же злой и порочной, как они. Ей хотелось умереть.

Она проснулась в холодном поту, подхлестнутое страхом сердце отчаянно билось. Красно-желтые отблески неоновой вывески мотеля проникали сквозь оконные проемы и окрашивали комнату в тусклый красный цвет. Одно из окон все еще было открыто. С проходящего неподалеку федерального шоссе доносился шум машин, а в воздухе стоял ощутимый навозный запах и специфический смрад бойни.

Лиз глубоко дышала, стараясь преодолеть свой страх. На нее снова навалился сон, веки отяжелели. Приближался рассвет. Она закрыла глаза и вдруг вспомнила, что несколькими мгновениями раньше что-то привлекло ее внимание, когда она смотрела в распахнутое окно. Ей почудилось, или она действительно заметила какое-то движение?

Глаза ее мгновенно открылись. Не поворачивая головы, она обследовала комнату боковым зрением и наконец увидела то, что искала, – густую, слишком густую тень в углу у шкафа. Ей показалось, что она разглядела руку с пистолетом.

Страх сковал ее, но она тут же вспомнила, чему ее учили на Ранчо. Притворяясь спящей, Лиз вздохнула и, издав тихий стон, перевернулась на бок. Рука ее скользнула под подушку и охватила рукоять «беретты». Резким движением она выхватила пистолет.

Глава 23

Лиз нажала на спусковой крючок, одновременно с выстрелом скатившись с кровати на пол. Ей показалось, что от грохота вздрогнули стены. В ту же секунду пуля, прилетевшая оттуда, где прятался незнакомец, угодила в матрац. Неизвестный выстрелил вторично, на этот раз продырявив матрац Ашера.

– Флорес! – вскрикнула Лиз.

Она напряженно вглядывалась в темноту. Еще одна пуля с визгом пролетела где-то рядом с ней – видимо, целились на звук ее голоса. Лиз поползла под кровать, чувствуя, как рваный линолеум врезается ей в бедра. Оказавшись по другую сторону кровати, она приподнялась.

Раздались еще два выстрела – один справа, другой слева от Лиз. Жив, с радостью подумала она о Флоресе. Скорее всего один из выстрелов был его, но вот какой? В красноватой мгле ничего нельзя было разглядеть.

Лиз заползла под кровать Ашера. Она слышала, как неподалеку от нее кто-то движется, стараясь не шуметь. Еще два выстрела разорвали тишину. Было ясно, что противники переменили позиции. В темноте рядом с дверью Лиз увидела чьи-то ботинки. Это не мог быть Флорес – он должен был остаться босиком. Незнакомец, судя по всему, низко пригнулся, скрываясь в тени, отбрасываемой столом. Лиз направила ствол «беретты» туда, где, по ее расчетам, должны были быть ноги, – ей хотелось взять нападавшего живым, чтобы допросить его.

«Беретта» рявкнула. Выстрел болью отозвался в руке, от отдачи она даже лязгнула зубами. Послышались стон и звук падения тяжелого тела.

– Флорес! Где ты? – снова крикнула Лиз.

– Со мной все в порядке, – раздался его голос.

Лиз услышала, как он пробирается к лампе у двери. Она приподнялась и уселась на корточки, выжидая. Скоро появится полиция. Даже в этом гнусном районе, думала она, где человеческая жизнь стоила не дороже стакана виски или дозы наркотика, в конце концов кто-нибудь вызовет фараонов.

Элизабет положила ствол «беретты» на согнутую обнаженную руку. Почему же лежащий на полу человек не подает никаких признаков жизни? Если он жив, он должен издавать какие-то звуки.

– Сансборо, окно! – крикнул из темноты Ашер.

Резко повернувшись, в красном свете вывески Лиз успела увидеть чье-то лицо и направленный на нее ствол. В тот же миг она выстрелила. Она действовала так, словно находилась в тире, и влепила пулю прямо в лоб человеку за окном. Пуля прошила его голову и снесла верхнюю часть черепа. Человек за окном исчез. Сразу же раздалась короткая очередь, видимо, перед смертью он рефлекторно нажал на спуск.

– Проверь окно! – приказал Флорес. Скорее всего он опасался новой атаки. По его напряженному голосу чувствовалось, что у него возникли какие-то проблемы. На пол снова что-то упало.

Элизабет поползла к окну. Чувствовала она себя ужасно, все ее тело покрыла липкая испарина. Вдруг сзади грянул еще один выстрел. Лиз резко обернулась.

– Все в порядке, – хриплым голосом успокоил ее Флорес. – Этот тихарик на полу оказался более живым, чем я предполагал, черт побери.

– Ты убил его?

– Пришлось.

Ашер был мрачен. Он рылся в карманах убитого, стараясь найти что-нибудь, что могло бы помочь установить, кто он такой и что ему было нужно.

Лиз выглянула над подоконником так, что видны были только ее глаза. Окна их комнаты выходили на заросший сорной травой и заваленный мусором пустырь. Осмотрев его, она не заметила ничего, кроме изуродованного трупа, сжимающего в руке оружие. Это был пистолет-пулемет «ингрэм» М-11 калибра 7,62 миллиметра всего десяти дюймов в длину и весом меньше четырех фунтов. Эта игрушка делала 850 выстрелов в минуту. Очень серьезное оружие. Убитый был профессионалом – это было ясно как день. Продолжая наблюдать за пустырем, Элизабет сообщила Ашеру об «ингрэме».

– А у этого, кроме оружия, нет ничего, разве что сигареты, – сказал Флорес, ухватив первого нападавшего за ноги и подтаскивая его к окну. – В карманах совершенно пусто, даже денег ни цента. Но я его знаю. Его зовут Мэтт Листер.

– Я его тоже знаю! – воскликнула Лиз.

Она всмотрелась в лицо мертвеца, освещаемое красными вспышками. Это был тот самый человек, которого, как ей говорили, она убила в своем доме в Санта-Барбаре. Да, это был он: те же невыразительные черты лица, те же зачесанные назад каштановые волосы. Лиз рассказала Флоресу о нападении на ее жилище:

– Гордон дал мне пистолет, а этот парень выполз из-за дивана и прицелился в меня. Я выстрелила. Все случилось быстро, как во сне. Я была просто в шоке. А он вдруг отлетел назад, на груди у него появилась кровь, и изо рта кровь потекла, то есть это тогда я думала, что это кровь.

– Холостые патроны и бутафорская кровь. Хорошо исполненный старый трюк.

– И он сработал, черт побери! После этого я стала верить всему, что они мне говорили.

– Ясное дело, что ты поверила. Они здорово умеют делать такие вещи, и, окажись в той ситуации на твоем месте, я тоже, наверное, им поверил бы. Главное, что ты не позволила им убедить себя во всем.

Ашер высунулся из окна и посмотрел на убитого:

– Этого я не узнаю́, а ты?

Лиз отрицательно покачала головой. Ашер присел рядом с ней. На нем были только трусы, белой полоской резко выделяющиеся в красноватых сумерках комнаты. У него было приятное тело, крепкое и жилистое, длинные ноги бегуна и прямые, широкие плечи, наверное, он был небезразличен женщинам.

– Снаружи никого больше нет? – спросил он.

– Я никого не вижу, – ответила Лиз.

– Быстро собирайся, – приказал Ашер. – Нам надо сматываться отсюда.

– Что правда, то правда.

Он ободряюще улыбнулся. Одевшись, он кинул вещи со стола в спортивную сумку. Лиз влезла в джинсы. Как ни странно, ее панический страх пропал. И тут Лиз почувствовала прилив гнева:

– Это Гордон их послал?

– В такой ситуации вряд ли он взял бы на себя ответственность отдать приказ о ликвидации. Это указание должно было исходить от Бремнера, нашего с тобой наставника, – мрачно отозвался Флорес. – Так что за всем этим стоит не только Гордон Тэйт, но и сам Бремнер.

– Почему ты в этом так уверен? – напряженно спросила Элизабет.

Но к этому времени они собрались, и Флорес торопился:

– Сейчас нет времени объяснять. Пошли.

Он открыл дверь и выглянул наружу. Движение в городе почти прекратилось. У противоположного тротуара была припаркована «хонда-аккорд», новенькая и чистенькая, как-то совершенно не вяжущаяся с кучами битого и ржавого хлама, загромождавшего улицу.

– Наверное, эти типы приехали на ней, – сказала Лиз.

Она забралась в пикап, и Ашер включил зажигание. Лиз еще раз оглядела «хонду».

– Смотри, это арендованная машина, – заметила она.

На левой стороне заднего бампера «хонды» была видна фирменная наклейка «Голд стар рент-э-кар», крупнейшей в США компании по прокату автомобилей. Это означало, что машина никак не могла послужить зацепкой.

Где-то далеко раздалось завывание сирены. Флорес вывел машину на улицу.

– Жаль, что у нас нет времени обыскать их колымагу, – проговорил он с досадой. – Мне кажется, Мэтт Листер хотел убить меня, а тебя захватить живьем. Он был совсем рядом с моей кроватью и явно пытался определить, кто из нас где. Если бы он хотел разделаться с нами обоими, ему проще было открыть огонь прямо от окна, чтобы у нас не было возможности проснуться и оказать сопротивление.

– Откуда ты знаешь, что к этому причастен Бремнер? – спросила Лиз.

Она возлагала серьезные надежды на помощь начальника «Мустанга».

Звуки сирены смолкли – это означало, что полиция уже подъехала к мотелю. Светало. Зубчатая стена окрасилась в розовые тона. Лиз вспомнила удивление, написанное на лице светловолосого молодого человека, когда ее пуля угодила ему в голову. Ей было нелегко при мысли о том, что она убила человека.

– Расскажи мне все-таки, почему ты думаешь, что за всем этим стоит Бремнер, – тихо попросила она Ашера.

Он сжал челюсти так, что на щеках вспухли желваки.

– Я позвонил ему ночью, когда ездил за едой, – процедил Флорес. – Мне хотелось побеседовать с ним еще тогда, когда я был на Ранчо, но он находился в Париже и с ним невозможно было связаться – так мне сказали. Ночью он вернулся.

– Хорошо, что так получилось. Ты ведь думал обратиться за помощью.

– Я надеялся получить от него кое-какие объяснения, – сказал Флорес и умолк. Вид у него был виноватый.

Тут только она поняла: Ашер сделал ошибку, а он очень не любил ошибаться.

– Значит, Бремнер отследил твой звонок и послал людей, чтобы они нас разыскали. Здесь в округе не так уж много мотелей. Так что твой звонок и навел на нас убийц.

– Похоже, так оно и было, – ответил Флорес и еще сильнее стиснул челюсти.

Хьюз Бремнер вошел в роскошный вестибюль особняка, принадлежавшего жене. Тут он и увидел свою благоверную Банни Хартфорд Бремнер, в прошлом первую красавицу Пятой авеню. Тяжело переваливаясь, она направлялась к нему. Было еще совсем рано, и он отчетливо чувствовал чистоту и свежесть утреннего воздуха. Но вместо того чтобы наслаждаться этим воздухом и чудесным загородным пейзажем, он вынужден был общаться с опустившейся алкоголичкой, старой развалиной, выглядевшей намного старше своих шестидесяти с лишним лет. Супруга была явно недовольна, так как к девяти часам ей надо было явиться на заседание суда в качестве присяжного. У каждого был свой гражданский долг, даже у Банни Бремнер.

– Хьюз, неужели ты всегда будешь выглядеть как грозовая туча?

– Ты говоришь штампами, дорогая, – с ехидной улыбкой заметил ее супруг.

– А ты надутый болван.

Она повернулась к мужу спиной, и Бремнер увидел, что одна из бретелек ее лифчика под красным платьем, не вполне соответствующим ее почтенному возрасту, перекрутилась. Старая карга даже одеться как следует не может, подумал он.

– Помоги мне, – потребовала Банни.

Бремнер резким движением застегнул «молнию». Ему стало приятно от раздавшегося при этом сухого треска. Со злорадством он отметил про себя, что платье из-за перекрученной бретельки морщило на оплывшей спине Банни. С каждым днем ее неспособность справляться с элементарными вещами становилась все более очевидной.

– А ведь когда-то тебе нравилось одевать меня, Хьюз, – снова заговорила она. – И раздевать тоже. В те далекие времена, когда ты был беден, а я была свихнувшейся от любви дурочкой.

– Надеюсь, ты не собираешься снова напоминать мне о том, что твой дорогой папаша был прав, когда говорил, что я ничтожество, у которого нет цели и пусто в голове и в карманах?

Она быстро поднялась в спальню и вышла оттуда раньше, чем он успел одолеть лестничный марш. К ее наряду добавились шляпа и туфли-лодочки. В руке она сжимала небольшую аккуратную сумочку.

– По крайней мере ты был из вполне достойной семьи, – сказала она и первой стала спускаться по ступенькам.

Судя по всему, Банни уже успела опохмелиться. Все поры ее тела буквально источали запах алкоголя, который шлейфом тянулся за ней. Бремнер почувствовал неодолимое желание столкнуть ее вниз с лестницы. Это было совсем нетрудно сделать – его жена была неуклюжей старухой, с трудом сохраняющей равновесие на неимоверно высоких каблуках. Она покатилась бы вверх тормашками и сломала свою жирную шею. Ее состояние так и сгинуло бы в опекунском фонде, недосягаемое для него, но ему больше не нужны были ее деньги. Увы, она об этом не догадывалась.

– Как насчет того, чтобы слегка подтолкнуть меня, Хьюз? – вдруг бросила она через плечо. – Тебе бы очень этого хотелось. Мы оба это знаем.

Тут он расхохотался. Это был оглушительный смех, вырвавшийся откуда-то из глубины и потрясший все его тело так, что он был вынужден ухватиться рукой за перила. Банни остановилась и, обернувшись, молча смотрела на него с каменным выражением лица.

– Нет, дорогая, – с трудом выговорил он наконец, утирая глаза. – Меньше всего на свете мне хотелось бы тебя убить, дело не в твоих деньгах, нет, дорогая Банни. Просто без тебя я лишусь единственного развлечения!

Глаза ее сузились. Банни пыталась понять, нет ли в его словах насмешки. В конце концов она презрительным жестом вскинула голову, давая понять, насколько мало все это ее интересует. При этом движении ее маленькая шляпка опасно съехала набок, но она не заметила этого. Они продолжали спускаться по широкой, роскошной лестнице.

– Пожалуйста, приезжай сегодня к ужину вовремя, Хьюз. У нас будут Коксы и Кэботы, – попросила она, находясь уже в самом низу.

– Я, как обычно, опоздаю. Может быть, вообще не появлюсь, – холодно ответил он.

– Хьюз!

Наконец-то ему удалось заставить жену говорить односложными репликами – это означало, что он опять одержал верх.

У парадной двери, на площадке, которой заканчивалась длинная, с плавным закруглением подъездная аллея, супругов ждали их машины. Отсюда открывалось прекрасное зрелище – горы. Покрытые буйной растительностью, освещенные лучами утреннего солнца, они поражали воображение. Когда-то Бремнеру хотелось внести больше цивилизованности в этот дикий пейзаж. Он мечтал, чтобы на месте пышной зелени появились большой универмаг и мелкие магазинчики, заправочные станции, а вокруг них – огромное количество домов с обширными участками, в которых дикие виргинские леса были бы превращены в аккуратные парки. Эти земли были слишком хороши, чтобы пустовать без дела, и время должно было наложить на них свой отпечаток.

– До свидания, Банни, дорогая, – сказал Бремнер с ернической любезностью. – Надеюсь, у тебя будет ужасный день.

Шофер Бремнера Томми распахнул перед ней дверцу ярко-красного «Мерседеса-450», который она обожала и отказывалась поменять эту экстравагантную спортивную модель на что-нибудь более соответствующее своему возрасту. Банни сердито взглянула на мужа, улыбнулась Томми и забралась на водительское место, при этом в разрезе платья мелькнуло ее бедро. Бремнер уставился на старчески вялую плоть, стараясь как можно лучше запечатлеть в мозгу эту малопривлекательную картину. Если любовь и ненависть – две стороны одной медали, мелькнула у него мысль, то они, должно быть, очень, очень сильно любят друг друга.

Наконец Томми открыл заднюю дверь его длинного черного лимузина. Бремнер сел, и дверь лимузина мягко захлопнулась, отсекая доносившиеся снаружи шумы. Зазвонил телефон, и он снял трубку. Это был Сид Уильямс.

– Мэтт и Бено мертвы, сэр, – произнес он каменным голосом.

Бремнер выругался про себя. Речь шла об агентах, которых он послал в Денвер на розыски Флореса и женщины.

– Что произошло? – отрывисто задал вопрос шеф.

– Флорес застрелил их в мотеле, – виновато ответили ему.

Бремнер откинулся на спинку сиденья:

– Очень жаль. Они были хорошими парнями.

Шеф «Мустанга» говорил искренне – он хорошо относился к тем, кто служил ему верой и правдой.

– А что слышно о беглецах?

– Они скрылись. Полиция ничего не нашла.

Мозг Бремнера работал быстро.

– Свяжитесь с нашим другом из денверской полиции, – приказал он. – Объясните ему ситуацию: два оперативных сотрудника из Лэнгли, изменившие стране, убили двух других агентов, посланных к ним для переговоров. Дайте ему фотографии и словесные портреты. Он поднимет на ноги всех.

– Копы будут разыскивать их повсюду. Им ни за что не уйти, – мрачно усмехнулся Сид Уильямс.

– Да. Позаботьтесь о том, чтобы подключились наши внештатные помощники. Нам надо вернуть женщину назад. Сегодня же.

– А что с Флоресом?