Полисемия слова. Типы переноса названий

До сих пор мы говорили о значении слова так, как если бы каждое слово имело

только одно, хотя и многогранное, но все же единое значение. На деле, однако,

случаи однозначности, или моносемии, слова не так уж типичны. Моносемия

сознательно поддержи­вается в терминологической лексике (ср., например,

значения мор­ских терминов: бак, ют, гротмачта, фальшборт, ватерлиния,

водо­измещение, зюйд-вест, норд-ост и т. д.), она иногда встречается и в

лексике бытовой (ср. значения слов подоконник, табуретка, подста­канник).

Но для подавляющей массы слов языка типична многознач­ность, или полисемия.

В большинстве случаев у одного слова сосу­ществует несколько устойчивых

значений, образующих семанти­ческие варианты этого слова. А

потенциально любое или почти любое слово способно получать новые значения,

когда у поль­зующихся языком людей возникает потребность назвать с его по­мощью

новое для них явление, еще не имеющее обозначения в соот­ветствующем языке.

Так, в русском языке окно — это 'отверстие для света и воздуха в стене

здания или стенке транспортного устройства', но также и 'промежуток между

лекциями или уроками длительностью не меньше академического часа', а кроме

того, еще иногда и 'разрыв между облаками, между льдинами'; зеленый —

это название известного цвета, но также и 'недозрелый', и 'неопытный вследствие

молодости' (например, зеленый юнец); вспыхнуть — это и 'внезапно

загореться', и 'быстро и сильно покраснеть', и 'внезапно прийти в раздражение',

и 'внезапно возникнуть' (вспыхнула ссора).

Присматриваясь к приведенным примерам, мы видим, что пред­ставленные в них

значения неравноценны. Некоторые встречаются чаще, они первыми приходят в

голову при изолированном упомина­нии данного слова. А другие появляются реже,

только в особых соче­таниях или в особой ситуации. Соответственно различают

относи­тельно свободные значения слова и значения связанные.

Например, «цветовое» значение прилагательного зеленый наиболее свободно:

его можно встретить в самых разных сочетаниях, так как цйогие предметы могут

быть зеленого цвета; значение 'недозрелый' ченее свободно: оно встречается лишь

в сочетаниях с названиями фруктов, плодов и т. п.; третье же значение является

очень связан-''ым: оно представлено только сочетаниями зеленый юнец,

зеленая молодежь и, может быть, одним-двумя другими.

Между отдельными значениями многозначного слова име­ются определенные смысловые

связи, и эти связи делают понятным, почему довольно разные предметы, явления,

свойства и т. д. оказы­ваются названными посредством одного и того же слова. И

часовой промежуток между лекциями, и просвет между облаками или льди­нами в

некотором отношении похожи на окно в стене дома. Неспелый плод обычно

действительно бывает зеленым по цвету, а неопытный юноша чем-то напоминает

недозрелый плод. Благодаря такого рода связям все значения многозначного слова

как бы выстраиваются в определенном порядке: одно из значений составляет опору

для дру­гого. В наших примерах исходными, прямыми значениями яв­ляются:

для окна—'отверстие... в стене здания...', для зеленого—

значение цвета, для вспыхнуть—'внезапно загореться'.. Остальные значения

называются переносными. Между ними, в свою очередь, можно различать

переносные первой степени, т. е. восходя­щие непосредственно к прямому,

переносные второй степени, произ­водные от переносных первой степени

(зеленый в смысле 'неопытный'), и т. д.

Правда, не всегда отношения между значениями так же ясны, как во взятых

примерах. Первоначальное направление связей может не совпадать с их осознанием

в позднейший период развития языка. Так, в прилагательном красный

исторически исходным было значение 'красивый, хороший' (ср. от того же корня:

краса, прекрасный, укра­сить и т. д.), а «цветовое» значение возникло как

вторичное на его базе. Для современного же языка значение цвета является,

несом­ненно, прямым, а значение 'красивый, хороший' — одним из пере­носных.

Кроме переносных значений, как устойчивых фактов языка, существует переносное

употребление слов в речи, т. е. «мимолетное» ограниченное рамками данного

высказывания использование того или иного слова в необычном для него значении с

целью особой вы­разительности, преувеличения и т. п. Переносное употребление

слов — один из очень действенных художественных приемов, широко используемых

писателями. Напомним в качестве примера такие писательские находки, как

«пустынные глаза вагонов» (Блок) или «пыль глотала дождь в

пилюлях» (Пастернак). Для лингвиста подоб­ные поэтические «тропы», а также

и аналогичные факты бытовой речи важны как яркое свидетельство неограниченной

способности слова принимать новые значения. Но более существенно для линг­виста

рассмотрение тех переносных значений, которые представляют собой «ходовую

монету» в языковом обиходе данного коллектива, которые должны фиксироваться, и

на деле обычно фиксируются сло­варями, и должны наравне с прямыми значениями

усваиваться людьми, изучающими соответствующий язык.

Исследуя переносные значения в общенародном языке и переносное употребление

слов в произведениях художественной литературы, филологи выделили ряд типов

переноса названий. Важ­нейшими из этих типов можно считать два — метафору и

метонимию.

С метафорой (от др.-греч. inetaphora 'перенос') мы имеем дело

там, где перенос названия с одного предмета на другой осуще­ствляется на основе

сходства тех или иных признаков, как это видно в примере с окном или в

третьем значении слова зеленый ('неопытный, молодой'). Сюда же

относятся и зна­чения слов вспыхнуть, тетка, а также идти в

применении к поезду, времени, работе; улечься по отношению к ветру и т.

д. Сходство, ле­жащее в основе метафорического переноса, может быть

«внутренним», т. е. сходством не внешних признаков, а ощущения, впечатления или

оценки. Так говорят о теплой встрече, о горячей любви или,

напро­тив, о холодном приеме, о сухом ответе, о кислой

мине и горьком уп­реке.

В основе метонимии (от др.-греч. metonymia 'переименова­ние')

лежат те или иные реальные (а иногда воображаемые) связи между

соответствующими предметами или явлениями: смежность в пространстве или во

времени, причинно-следственные связи и т. д. Кроме примера зеленый в

смысле 'недозрелый' ср. еще следующие:

аудитория 'помещение для слушания лекций' и 'состав слушателей';

земля 'почва, суша, страна, планета'; вечер в смысле 'собрание,

кон­церт' и т. п.; различные случаи, когда название сосуда используется как

мера вещества («съел целую тарелку», «выпил полстакана»). Очень

широко распространены и являются регулярными в самых разных языках

метонимические переносы названия с процесса на результат (продукт) процесса

(кладка, проводка, сообщение), на используемый в этом процессе материал

(удобрение), на производ­ственное помещение (ср. фотография—процесс,

продукт процесса и помещение) и т. д.

Разновидностью метонимии является синекдоха (от др.-греч. synekdoche

'соподразумевание, выражение намеком') — перенос названия с части на целое (по

латинской формуле pars pro toto 'часть вместо целого'), например с

предмета одежды — на человека («он бегал за каждой юбкой»), либо с

целого класса предметов или яв­лений на один из подклассов (так называемое

«сужение значения»), например машина в значении 'автомобиль', запах

в значении 'дурной запах' («мясо с запахом»).

Сопоставляя факты полисемии слова в разных языках, мы можем отметить как

черты сходства между этими языками, так и ряд интересных различий между ними.

Так, можно отметить ряд метафор, свойственных многим языкам. Например, глаголы

со значением 'схватывать' или 'вмещать' нередко получают значение

'воспринимать, понимать', кроме русск. схватить («ребенок быстро

схватывает»), это же наблюдаем в англ. to catch, to grasp, в нем.

fassen, шведск, fatta, фр. saisir, comprendre, ит.

capire, словацк. chapat' и т. д. Существительные, обозначающие части

че­ловеческого тела, переносно употребляются для похожих предме­тов— ср. англ.

the neck of a bottle 'горлышко бутылки', the leg of a table 'ножка

стола' (в русском соответственно используются умень­шительные образования, ср.

также различные ручки — дверные и т. п., носик чайника,

ушко иголки и т. д.). Нередко встречаются более или менее регулярные

«интернациональные» метонимии, например язык 'орган в полости рта'

—>- 'система звуковых знаков, служащих важнейшим средством человеческого

общения'.

Выше рассматривалось русское прилагательное зеленый; те же три значения

отмечаем и в нем. grun; англ. green прибавляет к этим значениям

еще одно — 'полный сил, бодрый, свежий' (например, а green old age

букв. 'зеленая старость', т. е. 'бодрая старость'); фр. vert имеет все

значения англ. green плюс еще значение 'вольный, Игривый' и некоторые

другие. Немецкое слово Fuchs 'лиса' обозна-1ает не только известное

животное и — метонимически — его мех, И не только хитреца, пройдоху, но, в

отличие от русского слова лиса, еще и лошадь рыжей масти, человека с

рыжими волосами, золотую Монету и, наконец (на основании какой-то сейчас уже

непонятной ассоциации смыслов), студента-первокурсника. С другой стороны,

переносные значения, присущие русским словам окно и рыба

('вялый человек, флегматик'), не отмечаются словарями для соответствующих слов

английского, французского и немецкого языков.

Полисемия слова не мешает говорящим понимать друг друга. В речевом акте каждый

раз реализуется какое-то одно из значений многозначного слова, используется

один из его семанти­ческих вариантов. Окружающий речевой контекст и сама

ситуация общения снимают полисемию и достаточно ясно указывают какое из

значений имеется в виду: «просторная аудитория» и требовательная

аудитория»; «тихий вечер» и «пойдем на вечер»; «фотогра­фия

— ее хобби», «фотография измялась» и «фотография закрыта на

обед» или восклицание «настоящий медведь!», произнесенное ребен­ком, впервые

попавшим в зоопарк, и такое же восклицание, произ­несенное (правда, с другой

интонацией) человеком, которому в толпе наступили на ногу. Лишь иногда

встречаются — или специально создаются ради комического эффекта — случаи, в

которых речевое окружение слова и ситуация оказываются недостаточными для

сня­тия полисемии, и тогда возникает либо нечаянное недоразумение, либо

каламбур — сознательная игра слов, построенная на возмож­ности их двоякого

понимания. Нормально же даже небольшого кон­текста бывает достаточно, чтобы

исключить все посторонние для данного случая значения и таким образом на миг

превратить много­значное «слово языка» в однозначно исполь­зуемое «слово в

речи».

Полисемия не только снимается контекстом, но и выявля­ется во всем своем

многообразии с помощью постановки слова в разные контексты. Некоторые считают,

что полисемия и порождается контекстом. Однако очевидно, что слово лиса

не потому получило значение 'хитрый человек', что кто-то употребил это слово в

одном контексте с человеческим именем (т. е. в предложении типа «Иван Петрович

— лиса»). Напротив, употребить слово лиса в подобном контексте стало

возможным потому, что согласно народным пред­ставлениям хитрость издавна

рассматривалась как типичное свой­ство лис; когда возникла потребность в

экспрессивном, эмоционально-насыщенном обозначении для хитрого человека, было

естественно использовать для этого слово, обозначавшее данное животное. В

по­добных случаях контекст, в котором употреблено слово, лишь под­сказывает

слушателю (читателю) выбор нужного (актуального) зна­чения из нескольких

потенциальных, исторически развившихся в многозначном слове и присущих ему в

качестве семантических вари­антов в данную эпоху жизни языка.

В принципе полисемия создается общественной потребностью - либо в подходящем

названии для нового предмета или явления, либо в новом (например, более

экспрессивном) названии для предмета ста­рого, уже как-то обозначавшегося.

Общественная потребность широко использует неограниченную способность слов

языка получать новые значения.