Проблемы восприятия современного телевизионного анонса

Термин «инкорпорирование» (от англ. включать) используется в ряде американских и британских работ по когнитивной лингвистике для обозначения процесса включения прецедентных феноменов в новый контекст. Отечественная когнитивная лингвистика пока проблему инкорпорирования не затрагивала.

Обращаясь к данной проблеме в рамках данного исследования, мы вплотную подходим к вопросу об оправданности и неоправданности использования прецедентных феноменов в телевизионном закадровом тексте.

Присваивая культуру сообщества, человек присваивает также его социальные и этнические стереотипы. Таким образом, элемент стереотипизации заложен в природе лингвокультурного сообщества. В определенной мере он подавляет личностное поведение индивида. У языковой личности есть множество готовых высказываний, в результате чего у пишущего создается иллюзия своего текста. В данном случае мы говорим не о плагиате и даже не о постановке нового значения в готовую речевую формулу, а о воспроизводстве языковой личностью чужой формулы, чужого содержания. Многие ученые считают это одной из важнейших проблем языка современных СМИ. Есть мнение, что речь старается исчерпать себя в цитатах ниоткуда и тем скрыть капризное, неуживчивое «я» говорящего. В очередной раз произнося расхожую фразу или отсылая к известной ситуации, я не только сам отказываюсь от авторства, но и лишаю его тех, кто впервые придумал, изобрел афоризм или сюжет, который мы используем.

Для тележурналиста, составляющего промотекст очередной программы, часто на первый план выходит не новое содержание, а наличие прецедентных феноменов, которые мгновенно актуализируют в сознании телезрителя стереотипную картину и, следовательно, стереотипное содержание. Но ритуализированная коммуникация сводит все многообразие форм речевого поведения к воспроизводству ограниченного набора эталонных ситуаций. Тележурналисту, использующему прецедентные феномены в своем тексте, необходимо помнить об опасности стереотипизации речевого поведения. В результате активного употребления в речи прецедентных феноменов и шаблонных единиц, предлагаемых лингвокультурным сообществом для многократного использования, речь становится стереотипной и асемантичной.

В этом отношении можно найти немало общего между материалами журналистов Гостелерадио в советский период и текстами современных тележурналистов. Д.Б. Гудков пишет о том, что лозунг «Правды» «Мы строим коммунизм!», помещенный на первой полосе, мало отличается от заголовка статьи, рассказывающей о художественной выставке: «Безумству X. поем мы П.!» [Гудков, 1999: 47] И в том и в другом случае отсутствует речевой поступок, раскрывающий индивидуальную сущность тележурналиста (языковой личности).

Получается, что текст проморолика становится отражением чужих мыслей, а не выражением собственных мыслей пишущего. Журналист словно скрывается за чужими словами, так как нанизывание прецедентных феноменов лишает читателя возможности увидеть «языковое лицо» самого автора. В данном случае подобное использование прецедентных феноменов можно охарактеризовать как языковой ритуал. Если он начинает преобладать над языковым поступком, то у зрителя могут возникнуть сомнения в способности субъекта речи создавать новые языковые и культурные феномены. Между тем само понятие личности неизбежно связано с поступком, совершаемым этой личностью.

Таким образом, с одной стороны, без обращения к прецедентным феноменам невозможна адекватная коммуникация и трансляция культурной информации от одного поколения к другому. Но с другой стороны — излишняя стереотипизация ограничивает личностное поведение, ставит под сомнение развитие языковой личности.

Тиражирование в текстах анонсов прецедентных высказываний постепенно превращает их в штампы, стирает изначальную образность. («Должен ли обычный гражданин заниматься проблемами, которые не касаются его лично, применять физическую силу или писать жалобы? Стучать или не стучать — таков вопрос.» («Честный понедельник», НТВ, 16.03.09) «Активно происходит процесс стереотипизации речевого поведения современных тележурналистов, свойственный журналистике советского времени» [Клушина, 2009].

Другая опасность, кроется в том, что в условиях жесткой конкуренции телеканалы освещают одни и те же события, раскрывают в документальных фильмах одни и те же темы, а времени на получение эксклюзивной информации и проведения аналитической работы журналистам порой не хватает. Перед автором промотекста встает вопрос: «Что говорить, когда говорить нечего?». В условиях, когда содержание документального фильма посредственно, а редактор требует от журналиста «непременной оригинальности», свойственной проморолику, выполняющему в том числе и рекламные функции, тележурналист пытается «творчески переработать» сухую информацию о содержании фильма (емкую формулировку идеи фильма, краткое описание историй, раскрывающих тему, перечень лайфов и синхронов). В этом случае главной причиной использования прецедентных феноменов в тексте анонса становится желание журналиста облечь тривиальное содержание в красивую форму, намекнуть зрителю на глубину понимания проблемы (зачастую при отсутствии и понимания и глубины).

Но неоправданное нанизывание прецедентных феноменов приводит к тому, что коммуникативный акт превращается в «жонглирование» ассоциациями, т.е. лишенную содержательного и изобразительного замысла языковую игру.

Нанизывание прецедентных имен и высказываний из разных областей знания (проблема инкорпорирования) в текстах телеанонсов приводит к тому, что риск коммуникативной неудачи резко возрастает. Причина этого — в психологических особенностях восприятия звучащей речи: зритель устает от перегруженности прецедентами и «выходит из игры».

К коммуникативному сбою приводит также ситуация, когда адресат не может декодировать полученное сообщение. Аудитории старшего возраста трудно расшифровать послание автора, использующего прецедентные выражения из песен и кинофильмов, популярных у молодежи и, наоборот, молодое поколение плохо узнает цитаты из классической литературы и названия шедевров мирового кино.

Термин «декодирование» был предложен американским филологом М. Риффатером - основателем «стилистики декодирования», или «стилистики восприятия речи». Текст интересует этого исследователя как объект впечатлений для читателя. Функцию воздействия на читателя М. Риффатер назвал стилистической, а саму стилистику определил как науку, изучающую образ мыслей автора (кодирующего сообщения) в интерпретации читателя (декодирующего сообщение).

«Декодирование — это выявление (с точки зрения читателя) реального смысла языковых единиц, отражающих авторскую идею выступления. Исследование захватывает два этапа: на первом — выявляется реальный смысл высказывания как результат взаимодействия синтаксических единиц, его составляющих, в сравнении с прямым смыслом этих единиц; на втором (композиционном) — выявляется реальный смысл синтаксических структур, составляющих компоненты композиции (заголовка, зачина, концовки и т.д.) как результат функционирования в тексте» [Кайда, 2004: 83]. Методика декодирования сосредоточена на установлении диалога между автором и читателем и применяется как один из эффективных способов выявления «обратной связи» между читателем и автором.

Тележурналисту, работающему над созданием текста телевизионного анонса, необходимо помнить о том, что индивидуальные варианты восприятия одного и того же феномена могут отличаться у разных языковых личностей, однако существует общий для всех носителей языка инвариант прецедентного феномена. Для успешной коммуникации необходимо знание общенационального инварианта восприятия прецедентного феномена. Так, тележурналист может считать, что Плюшкин — щедрый и бескорыстный человек, но он не может игнорировать общенациональный инвариант представления о Плюшкине как о жадном и скупом человеке, собирающем ненужный хлам.

Как уже говорилось выше, когнитивная база не является раз и навсегда сложившимся пространством. Вследствие тех или иных экстралингвистических причин один элемент может замещаться другим, аналогичным по природе и функциям.

Например, в последние годы людей с аналитическим складом ума, склонных делать заключения на основе анализа фактов, современный телевизионные журналисты чаще всего называют Дукалисами, Каменскими, Фандориными. Это отражает кинематографические предпочтения нового поколения россиян — поклонников телесериалов. Однако многие опросы показывают, что представители старшего поколения не понимают значения высказываний с данными прецедентными именами вне контекста. Люди старшего поколения скорее смогут декодировать такие прецедентные имена, как: Холмс, Пронин, Пинкертон, употребленные в минимизированном значении «сыщик».

При создании текста телевизионного анонса, близкого по своим функциям рекламному тексту, тележурналист отбирает те или иные прецедентные феномены, принимая во внимание половозрастной состав целевой аудитории, на которую рассчитан данный телевизионный продукт. Частные телеканалы получают основной доход от рекламы. Рекламодателей интересует финансово активная аудитория в возрасте от 25 до 45 лет — основные потребители товаров и услуг, поэтому телевизионщики создают программы, ориентированные на эту аудиторию. Следовательно, в телевизионных анонсах тележурналисты, скорее всего, будут использовать так называемые прецедентные феномены, актуальные для людей этой возрастной группы, и постараются избежать употребления прецедентных феноменов, как непонятных молодежи, так и непонятных взрослой аудитории. Тележурналисты специально следят за выходом новых бестселлеров, за кинопремьерами и хит-парадами песен популярных групп, с тем, чтобы отследить вхождение в когнитивную базу новых прецедентных феноменов.

Часто, пытаясь сделать адресату комплимент, апеллируя к его эрудиции, культурной компетенции, тележурналист оказывается в ситуации, когда адресат не может декодировать полученное сообщение. Это становится причиной коммуникативного сбоя. Так произошло с героинями анонса фильма Александра Зиненко «Родная кровь», посвященного такой деликатной теме, как установление отцовства. Актуализируя в сознании зрителей прецедентное высказывание Жванецкого «Одно неловкое движение — и Вы отец!», Зиненко пишет: «Демонстрантки требуют привлекать мужчин, уклоняющихся от отцовства и алиментов, к уголовной ответственности. Идти в тюрьму за одно неловкое движение этот прохожий явно не хочет. Мужчина пытается отнять плакат. Женщина орёт: «Я двоих детей ращу!» («Профессия — репортер», НТВ, 23.09.06).

Дело в том, в данном контексте нет даже намека на творчество Жванецкого. Этот юморист сейчас не так популярен, как в годы Перестройки, поэтому некоторые его шутки, звучащие вне контекста, плохо узнаваемы. В результате героини фильма, а вместе с ними, видимо, и часть аудитории, не смогли расшифровать сообщение автора, не увидели стоящей за ним прецедентности, поняли услышанное буквально и обиделись на ироничный тон автора, о чем свидетельствовало их электронное письмо в редакцию. Можно ли было избежать подобной коммуникативной неудачи? Да. Чтобы удачно найденное журналистом юмористическое высказывание не пропало и зритель мог адекватно его понять, следовало дать ссылку на Жванецкого и использовать прецедентное высказывание как цитату.

Агрессивность телевизионных анонсов часто приводит к нарушению лингвоэтических норм. Речевая агрессия выражается и в чрезмерном использовании адресантом нелитературной лексики. Прямая речь героев журналистского материала (синхроны, лайфы), а также текст журналиста за кадром воспроизводит брань, ругань, изобилующую сниженной лексикой. В данном случае перед нами речевая агрессия, камуфлируемая эвфемизмами. Языковые средства подбираются таким образом, чтобы вызвать у адресата сильные чувства и эмоции по отношению к объекту. При этом обсценную лексику, а также инвективы автор выбирает не для речевой характеристики героя журналистского произведения, а с целью привлечения максимального внимания телезрителя. За этим видится «цинизм, полное безразличие и равнодушие к героям, к ситуации, забота лишь об эффектности подачи материала» [Тулупов, 2010].

Этические нормы предписывают тележурналистам исключать из своих текстов обидные номинации политиков, построенные на звуковом сходстве со стилистически нейтральными фамилиями и несущие определенную отрицательную коннотацию, соотносимую с соответствующими фоновыми знаниями российского сообщества. Так в последнее десятилетие у лидера коммунистов Г.А. Зюганова появился целый ряд прозвищ: Красный Папа Зю, Гендиру Зюганди, Зюзя, Капээсэсня, Лысый Чебурашка, Крокодил Гена. Кличка Зюгашвили родилась в недрах газеты «Завтра», а выход Зюганова во второй тур президентских выборов обеспечил появление выражения Зюгзаг Удачи. Большинство из этих прозвищ, на наш взгляд, являются обидными.

В снижении образа политика могут быть использованы различные приемы. Это закрепившиеся в СМИ ярлыки (Царь Борис — о Б.Н. Ельцине), атрибутивная номинация (Ножки Примакова — о В. Матвиенко), дифференциальные признаки прецедентной ситуации, например, ваучерной приватизации, связанной с именем Чубайса (Чубайс — это не только тьма, но и голод, и экономическая катастрофа), Киндер-сюрприз — о С. Кириенко — журналист использует дифференциальный признак, определяющий денотат прецедентного имени — особенности внешности С. Кириенко - маленький рост, возраст, риски в экономической политике. Это не только шутка, но и оценка.

«Подобные серии прозвищ служат стратегии «компрометации» определенного политика. Такие на первый взгляд смешные прозвища, тиражируясь СМИ, становятся модными, закрепляют созданную ими оценку в массовом сознании», - пишет Н. И. Клушина в статье «Имя человека в современном газетном дискурсе».

Популярные в современном газетном дискурсе прозвища российских политиков, большинство из которых являются обидными: Жириновский — Жирик, Жир, Либералиссимус, «Сын юриста» в телевизионных закадровых текстах используются редко, по крайней мере нам удалось найти только один пример подобного рода: «Впервые — тайная жнзнъ неистового Вольфовича. Как сын юриста оказался сыном агронома?» (НТВ, «Неизвестный Жириновский», 01.03.08). Видимо, причина тому, негласный указ президента о том, что федеральные телеканалы «приравниваются к силовым ведомствам». Этические нормы предписывают тележурналистам исключать из своих текстов обидные номинации политиков, построенные на звуковом сходстве со стилистически нейтральными фамилиями и несущие определенную отрицательную коннотацию, соотносимую с соответствующими фоновыми знаниями российского сообщества.