Вещи делимые и неделимые; состав вещи

А) Юридическое понятие делимости, как и юридическое понятие потребимости вещей, не совпадает с их физической делимостью. Если физические делимыми, равно как и физически потребимыми, могут быть признаны, вне атомистической гипотезы, все существующие в природе вещи, то юридически делимы только те из них, которые можно разложить на такие однородные части, общая ценность которых была бы не меньше ценности целой вещи. Эти части должны сохранять и продолжать существо целого, не теряя ничего из своей пропорциональной в отношении к целому ценности; и насколько подобное деление вещи невыполнимо, настолько вещь остается юридически неделимой ("res quae sine damno dividi possunt", 1. 30 D. 26, 2 - по римскому праву; соответствующее определение в § 752 нового Германского кодекса).

В этом смысле неделимы все живые существа и большинство индивидуально определенных движимых вещей, как, напр., конь, корабль, драгоценные камни и т. д., но не доски, не слитки золота и иных металлов и массы однородных вещей, как, напр., песка, жидкостей, газов, и не материалы, из которых строится, напр., дом. Делимы, по общему правилу, и земельные участки, отдельные части которых могут составить особое владение (ст. 393 т. Х ч. I) путем простого разграничения или записи этих частей в ипотечные книги. И обратно: самостоятельные земельные участки могут быть объединены в один участок большого размера и сделаны составными частями слитого из них целого. Но делимость земельных участков, как и всех юридически делимых вещей, не безгранична и останавливается у предела, за которым земельный участок при дальнейшем дроблении утратил бы свое значение как таковой в смысле господствующих хозяйственных представлений и отношений. Делимы и неделимы, наконец, права, смотря по тому, делим или неделим их предмет. Поэтому к делимым обязательствам, в частности, принадлежат денежные; к неделимым - договоры поручения, личного найма и т. д. Вещи, делить которые запрещено законом (заповедные имения, крестьянские надельные земли и др.), будут тоже неделимы в юридическом смысле, и сюда относятся определения нашего законодательства в ст. 394 т. Х ч. I, ст. 474 и 476 т. VII Уст. гор., ст. 927 т. IX и проч.

Приведенным постановлениям нашего закона ставят справедливо в упрек то, что они говорят о делимости только недвижимых имуществ и, перечисляя нераздельные недвижимости (ст. 394 Х т. I ч.), опускают в своем перечислении такие виды их, как, напр., дома и различные строения, неделимость которых не может быть предметом сомнения и по смыслу наших законов. Кроме того, раздельность недвижимых имуществ определяется таким признаком (способность быть предметом особого владения, ст. 393 т. Х ч. I), на основании которого все имущества могли бы быть признаны раздельными, причем нераздельными называются и дворы, которые тут же разрешается делить (прим. к ст. 394)*(475). Наконец, в наших законах не указано и на два важнейших последствия различия раздельных и нераздельных имуществ. Первое состоит в том, что части, на которые разбивается раздельное имущество, повторяют юридическую природу целого и не только получают полную самостоятельность, следуя каждая своей собственной судьбе, но могут быть предметом особых прав и до своего выделения из целого, тогда как нераздельные имущества, не допуская дробления на части, не допускают никакой самостоятельности и своих частей, следующих во всем судьбе целого. Второе последствие состоит в возможности для владельцев раздельного имущества обойти форму общей собственности, так как каждый из этих владельцев есть единоличный собственник своей части в раздельном имуществе, тогда как при нераздельном имуществе общая собственность в идеальных долях ценности этого имущества является единственной формой осуществления права, принадлежащего нескольким участникам в этом праве: они не могут выйти из этого отношения иначе, как оценив на деньги свои доли участия в нераздельном имуществе и распределив между собой полученную по этой оценке сумму.

И главный интерес понятия делимости для права лежит не в приведенных выше положениях римского и европейских законодательств, имеющих дело только с физической делимостью и так или иначе ее ограничивающих. Определяющая для права идея цели ведет, при недопущении в указанных выше условиях делимости в физическом смысле, к признанию, так сказать, идеальной делимости, представляющей собой не деление вещи на ее составные части, а деление права на эту вещь в долях, принадлежащих в этом праве нескольким лицам. Это - продолжение общности в праве, доли которого суть не что-либо телесное, не физические части вещи, остающейся нераздельной, а частичные права в этой вещи, получаемые абстракцией от ее хозяйственной ценности. Пока этой хозяйственной ценностью пользуются в ее целом, до тех пор немыслимо установление отдельных вещных прав в физических частях этого целого: нельзя, напр., иметь отдельные права собственности в передней и задней части лошади или обладать отдельными правами собственности в частях имения, выступающего в обороте как одно целое. Но если в том и другом случае невозможны отдельные права собственности в физических частях одного и того же целого, то в этом же целом возможна общая собственность двух или нескольких лиц по соразмерности долей участия каждого из этих лиц в общем им праве. И большой интерес понятия делимости для юриста лежит именно в таких случаях, когда целое продолжает существовать, а части - все равно, физические (partes pro diviso) или идеальные (partes pro indiviso) - делаются предметом особых от целого юридических отношений. Для объяснения этого положения дела необходимо определить точно понятие составной части или состава вещи.

Б) Под составом вещи разумеется все, что не может существовать без чего-либо другого, и что в связи с этим другим образует единство вещи в смысле господствующих на это единство воззрений гражданского оборота. Каждая вещь слагается в единство из такого состава, и все, что затрагивает это единство, затрагивает, естественно, и его состав; на этом основана важность понятия состава вещи для права. Но нельзя утверждать, что всякая не отделенная от целого и принадлежащая к его составу вещь - только потому, что она представляется составной частью целого, - должна необходимо и во всех отношениях разделять судьбу этого последнего, что в ней невозможно иметь права, не захватываемые правом на целую вещь. Правда, такой точки зрения держалось римское право, строго проводившее принцип соответствия единства вещи единству права и до такой степени подчинявшее праву целого его части, что это исключало если не обязательственные, то все вещные права в каких бы то ни было частях целого.

Поэтому в римском праве нельзя было иметь особых вещных прав ни на неотделенные плоды вещи, ни на драгоценный камень врозь от кольца, в которое он вправлен, ни на колеса врозь от экипажа, которому они служат составными частями; и даже наличное уже право прекращало свое существование, если его предмет, напр., строительный материал, делался составной частью другой вещи, напр., дома. В этом последнем случае допускался вещный иск только по отделении составной части от целого, но собственник строительного материала не мог требовать этого отделения и должен был довольствоваться получением двойной стоимости своего материала (actio de tigno juncto in duplum). Принцип этого решения усвоен, как мы это уже знаем, и новыми законодательствами, которые видят как в строительных материалах, так и в других вещах, обезразличиваемых в составе целого, несамостоятельные части этого целого, не могущие до своего отделения от него служить предметом особых вещных прав. Но они же решительно отказываются рассматривать все составные части вещи, как такие, в которых не может быть установлено отдельных от целого вещных прав, и следуют скорее принципам средневекового права, допускавшим, в соответствии с потребностями жизни, особые вещные права - по крайней мере, на такие части вещи, которые не исключали возможности обособленного господства над собой. И хотя общим правилом, со времени рецепции римского права в Германии, стало то, что в составных частях вещи нельзя иметь никаких особых вещных прав, обычное право и партикулярные законодательства пробили в это правило множество исключений, допустив особое право собственности на здания, даже крепко связанные с землей, принадлежащей другому собственнику, особую собственность и другие вещные права на произведения земли и прочие плоды, еще до отделения их от плодоприносящей вещи, и, наконец, особые права собственности на отдельные этажи, комнаты и погреба в одном и том же доме*(476).

Прусский Laudrecht*(477), вместе с Австрийским и многими другими европейскими кодексами, расходящимися друг от друга по настоящему вопросу лишь в незначительных деталях, отличают составные части, представляющие собой "субстанцию" вещи, т. е. части, без которых целое не может существовать, - напр., стены и крышу в доме, колеса и жернова на мельнице, деревья в лесу и т. д., - и составные части, не представляющие собой такой "субстанции", т. е. части, которые могут быть отделены друг от друга без того, чтобы целое и эти части разрушались или изменялись в своем существе. В последнем случае части вещи настолько ценны сами по себе, что могут служить предметом особых прав, и никакая юридическая логика не препятствует установлению отдельных прав на такие составные части и до отделения их друг от друга. В первом случае, когда отделение составных частей от целого производит разрушение или существенное изменение как целого, так и этих частей, то не логика, а соображения целесообразности не допускают в них и особых вещных прав. Признание таких прав благоприятствовало бы здесь разделам, последствием которых было бы обесценение или уменьшение ценности разделяемых имуществ.

Вот решающая для практики точки зрения, которая может обойтись и без неопределенного понятия "субстанции вещи". Она принята на деле и новым Немецким уложением, напрасно только затемняющим ее неудачной терминологией, и еще более неудачными иллюстрациями к этой терминологии. Это уложение выделяет в особую категорию так наз. им "существенные составные части" вещи (wesentliche Bestandtheile) и применяет к ним римский принцип отрицания особых вещных прав с еще большей строгостью, чем это делали римские юристы. Определяя "существенные составные части" как "такие части, которые не могут быть отделены друг от друга без того, чтобы одна из них не была разрушена или изменена в своем существе" (§ 93), оно, хотя и стоит на необходимой здесь хозяйственной точке зрения, но оттеняет ее, в отличие от прусского и других законодательств, значением не составных частей для целого, а целого для составных частей, и иллюстрирует далее этот оттенок своей точки зрения такими определениями, которые резко расходятся с господствующими хозяйственными воззрениями на взаимное отношение между существенными и несущественными частями вещи. Немецкое уложение считает, напр., поверхность земли, принадлежащую данному земельному участку, его несущественной частью, так как эта поверхность может быть разделена всегда на самостоятельные участки, и причисляет в то же время к "существенным частям" земельного участка его неотделенные плоды и непреходящего типа постройки (§ 94), делая и в этом случае поворот к римскому праву против современных воззрений, которые едва ли можно примирить с признанием какого-нибудь растения на земельном участке его "существенной частью" и отказом в таком признании его богатейшим полям, лугам и т. д. Тем не менее и Немецкое уложение признает вполне особые вещные права в несущественных частях вещи, которые хотя и не определяются прямо законом, но могут быть определены на его же основании а contrario как такие составные части, отделение которых не разрушает и не изменяет существа ни целой вещи, ни ее частей. Сюда можно отнести беседки, заборы, части однородных жидкостей и твердых масс, кольцо и оправленный в него камень, экипаж и его колеса, книгу и ее переплет, бочку и содержащееся в ней вино и т. д. В случаях сомнения приобретение вещи и распоряжение ею касаются и этих частей, не требуя в отношении к ним особого доказательства ни собственности, ни права распоряжения. Но так как в этих частях возможны и отдельные от целого вещные права, то эти последние не прекращают своего существования против воли управомоченного лица и в том случае, когда самостоятельная до того вещь делается несамостоятельной частью другой вещи.

Таким образом, ни неопределенное понятие "субстанции вещи" и ни еще более сбивчивые определения Немецкого уложения о "существенных частях" вещи, а одна лишь оцениваемая гражданским оборотом способность или неспособность составных частей вещи служить выражением самостоятельной ценности - может дать и критерий для признания или непризнания в них особых вещных прав. Во всяком случае, при относительности понятий "самостоятельного" и "несамостоятельного", "существенного" и "несущественного", казуистика этих понятий представляет затруднения и должна быть предоставлена такту и свободной оценке судьи. Здесь почти все будет вопросом факта, и то, что в одном месте принимается за самостоятельную вещь, может быть в другом месте несамостоятельной частью вещи, и обратно. Дернбург в своем курсе имперского гражданского права свидетельствует, что в прирейнских провинциях печь не считается существенной частью дома, так как каждый квартирант вносит ее, вместе с остальной движимостью, в свою квартиру и точно так же выносит из нее, тогда как в других местностях Германии, и это может быть особенно применено к нашему климату, квартира без печи была бы скорее сараем, чем жилым помещением. Равным образом и ванна, принимаемая за существенную часть хороших квартир в больших городах, представляется роскошью для менее избалованных комфортом нанимателей квартир в маленьких городах и не может играть в них роли существенной части дома.

Идеальные доли в вещи, остающейся нераздельной, отличаются от ее составных частей своей бестелесностью и представляются, как это было уже замечено, не вещами, а абстракциями ценности участия двух или многих лиц в общем им праве. Эти идеальные доли могут состоять, в свою очередь, из меньших долей, которые обнимаются, в виде общего правила, правом на всю долю в ее целом, но допускают установление в себе и особых прав, - только не вещных, так как эти последние предполагают телесный объект*(478).

В нашем законодательстве нет особых определений о составе вещи, и по этому вопросу нам приходится ссылаться только на приведенные выше постановления о составных вещах и совокупностях вещей, равно как и на определения о главных вещах и их принадлежностях, к которым мы теперь и переходим.