Теория волеустановленного права

Волеустановленное право подразделяется на божественное и человеческое.Божественное право своим непосредственным ис­точником имеет волю Бога, но при этом не совпадает с естествен­ным правом. Бог, полагает Гроций, конечно, не устанавливает чего-либо противного естественному праву, но может сделать из него изъятия. Дело в том, что право, понимаемое как система норм, что-либо предписывает, запрещает или дозволяет, и именно последнее, т. е. дозволение, может быть волей Бога ограничено (с. 88). Таким

Глава•

ГУГО ГРОЦИЙ

образом, божественное право совпадает с христианской нравствен­ностью, а она «предписывает нам более высокую чистоту, нежели может требовать естественное право само по себе» (с. 57). Напри­мер, по естественному праву человек должен предпринимать меры для сохранения своей жизни, христианский же закон предписывает «пойти на смерть друг за друга» (с. 91). Иначе говоря, божественное право представляет собой систему религиозно-нравственных норм и, собственно, к позитивному (человеческому волеустановленному) праву непосредственного отношения не имеет.

Право волеустановленное человеческое — это правовнутри­государственное и международное, илиправо народов. Его источ­ник — соглашение между людьми, народами и государствами. Именно согласие придает ему общеобязательность. Поэтому если матерью естественного права является природа человека, то матерью «внутри­государственного права является само обязательство, принятое по взаим­ному соглашению; а так как последнее получает свою силу от есте­ственного права, то природа может слыть как бы прародительницей внутригосударственного права». А что касается международного пра­ва, то оно возникает «в силу взаимного соглашения как между всеми государствами, так и между большинством их» (с. 48).

Получается, что человеческое право имеетконвенциональный характер и связано с пользой и интересами тех, кто его устанавли­вает: «...польза же послужила поводом для возникновения внутри­государственного права, ибо как самое сообщество, о котором была речь, так и подчинение возникли и установлены ради какой-нибудь пользы. Оттого-то и те, кто предписывает законы другим, обычно тем самым преследуют какую-нибудь пользу или, по крайней мере, должны ее преследовать». Сказанное касается и международного права, нормы которого устанавливаются «в интересах не каждого сообщества людей в отдельности, а в интересах обширной совокуп­ности всех таких сообществ» (с. 48).

Вместе с тем Гроций не противопоставляет естественное право, олицетворяющее справедливость, человеческому, связанному с по­лезностью. Напротив, они не только предполагают друг друга, но и выступают в качестве единой нормативной системы, несущей и по­лезность, и справедливость. Поэтому-то Гроций и возражает Карнеаду, Реческому философу-скептику III в. до н. э., утверждавшему, что Юди всегда и везде стремятся только к собственным выгодам и что "оэтому справедливости либо вовсе нет, либо она есть величайшая

Раздел III ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГОВРЕМЕНн

глупость. «Напрасно, однако же, Карнеад называет справедливость глупостью. Ибо ведь... гражданин, следующий внутреннему праву в государстве, отнюдь не повинен в глупости, если даже из благого­вения перед правом он вынужден поступаться некоторыми своими преимуществами; так же точно не повинен в безумии и целый на­род, который не настолько соблюдает свои выгоды, чтобы ради них пренебречь общими правами всех народов; в обоих случаях смысл один и тот же. Ведь подобно тому как гражданин, нарушающий внут­ригосударственное право ради своей ближайшей выгоды, тем самым подрывает основу собственного своего благополучия и благополу­чия своего потомства, так точно и народ, нарушающий право есте­ственное и право народов, навсегда подрывает основу своего соб­ственного спокойствия в будущем. Если даже соблюдение права не сулит никакой прямой выгоды, тем не менее стремление к тому, к чему мы чувствуем влечение нашей природы, свидетельствует скорее о мудрости, а не о глупости» (с. 48^9).

Поскольку следование праву дает людям и народам ощущение спокойствия, безопасности и уверенности в будущем, постольку люди и стремятся жить в соответствии с общими правилами независимо от их непосредственного источника — разумной природы человека или же соглашения между людьми. «Нет такого общественного со­юза, который мог бы сохраняться в безопасности без права...»,— полагает Греции (с. 50).

При такой постановке вопроса, казалось бы, снимается про­блема соотношения права и силы, права и принуждения. Действи­тельно, Гроций считает, что невозможно принуждать людей к со­блюдению справедливости. Вместе с тем позитивное право в форме законов и иных установлений предполагает возможность принуж­дения и даже немыслимо без него: «...право не получает своего внеш­него осуществления, если оно лишено силы для проведения в жизнь» (с. 49). Носителем такой силы становится государство.

Учение о государстве

Гроций — сторонникдоговорной теории происхождения госу­дарства, предполагающей существование догосударственногоестест­венного состояния. Оно, согласно Гроцию, отличалось простотой жизни, общностью имуществ и чувством взаимной приязни. Постепенно

ГУГО ГРОЦИЙ

жизнь усложнялась: развивались искусства, промыслы — земледелие и скотоводство; начали осознаваться различия между людьми, а «из различия способностей проистекли соревнования и даже убийство» (с 203). Наконец, утверждается частная собственность, причем «не одним только актом личной воли, ибо тогда ведь одни не могли бы знать, что угодно другим считать своим имуществом, чтобы воздер­жаться от посягательства на него и чтобы многие не претендовали на одну и ту же вещь; но неким соглашением, или выраженным явно, как путем раздела, или молчаливо предполагаемым, как путем завла-

дения» (с. 203).

Однако соглашение о разделе собственности отнюдь не гаран­тировало порядок и безопасность; напротив, еще острее ощущалась потребность в организующей и упорядочивающей силе. В связи с этим люди пришли к идее о необходимости образования государ­ства и «не по божественному велению, но добровольно, убедившись на опыте в бессилии отдельных рассеянных семейств против наси­лия, откуда ведет свое происхождение гражданская власть» (с. 166), цель которой заключается не в служении чьим-либо корыстным ин­тересам, а в достижении общего блага и обеспечения действия пра­ва в общении между людьми.Государство есть «совершенный союз свободных людей, заключенный ради соблюдения права и общей пользы», полагает Гроций (с. 74). Оно призвано осуществлять ряд функций, к которым относятся: законотворчество, осуществление непосредственного управления и правосудие. Отсюда проистекают ипризнаки государства: «обладание собственными законами, су­дами и должностными лицами». Сфера деятельности государства ограничена публичными, т. е. общими, делами, а в частные оно вме­шивается «лишь в той мере, в которой это необходимо для поддер­жания общественного спокойствия» (с. 126-127).

Государственная власть обладаетверховенством, т. е. сувере­нитетом: это «такая власть, действия которой не подчинены иной власти и не могут быть отменены чужой властью по ее усмотрению». В отличие от Ж. Бодена, полагавшего, что носителем суверенитета является личность правителя (или правителей), Гроций утверждает, что существуют два носителя суверенитета — в общем и особенном смысле слова. «Подобно тому, — объясняет Гроций свою мысль, — ^как общий носитель зрения есть тело, собственный же есть глаз, так °бщим носителем верховной власти является государство, назван­ие выше совершенным союзом»; носителем же верховной власти

Раздел III ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО времени

в собственном смысле слова является «или одно лицо, или же несколь­ко, сообразно законам и нравам того или иного народа» (с. 127-128)

Следовательно, носителем суверенитета в общем смысле слова становится государство как таковое, а сам суверенитет превращается в свойство государства независимо от смены правителей и даже форм правления.

Кроме того, выделениедвух носителей суверенитета — в общем и особенном смысле слова — позволяет Грецию, с одной стороны утверждать, что верховная власть едина и неделима, с другой — рас­суждать о разделении властей. Суверенитет государства как совер­шенного союза един и неделим. А на уровне носителя суверенитета в собственном смысле слова разделение власти возможно, хотя мыс­лится оно Гроцием в духе античной смешанной формы правления. Он, явно симпатизируя монархии, все же продолжает следовать своей методологии и описывает все исторически существовавшие и сущест­вующие формы правления, признавая право на существование лю­бой из них. Ведь «в делах государственных нет ничего, что было бы совершенно свободно от каких-нибудь недостатков, а поэтому и право следует выводить не из того, что может показаться тому или иному наилучшим, но из воли, служащей источником самого права» (с. 141).

Государство независимо от конкретных исторических примеров и форм правления — это способ и форма бытия народа. В данном качестве государство представлено четырьмя элементами: народом, верховной властью, территорией и общим правом.

Народ, полагает Гроций, представляет собой некое целое, имеющее «единое бытие» или «единый дух» (с. 312). Существование народа и государства взаимообусловлено: пока существует народ — сущест­вует и созданное им государство, сам же народ существует до тех пор, пока сохраняются связывающие его узы — власть и право, рас­пространяющие свое действие на определенную территорию. При этом Гроций различаетюридическую и политическую характери­стики государства. «Необходимо иметь в виду, — пишет Гроций, — что одна и та же искусственная вещь (а государство, так как оно создано людьми, является искусственной вещью. — И. К.) может иметь несколько форм: так, легион через одну форму управляется, посредством другой — сражается. Так же точно одну форму госу­дарства составляет союз права и власти, другую — взаимное соот­ношение тех частей, которые правят, и тех, которыми управляют. Последняя интересует политика, первая— юриста» (с. 314).

ГУГО ГРОЦИЙ

Гроций, как мы знаем, относит себя к юристам и поэтому анализирует государство в юридических терминах. Власть, принад­лежащая суверену в собственном смысле слова, рассматривается Гроцием как особая, но все же вещь, поэтому частноправовые ана­логии кажутся ему вполне уместными. Так, суверен может обладать властью на праве полной собственности, на праве узуфрукта и на праве временного пользования. Например, римские диктаторы по­лучали власть вовременное пользование, римские цари владели властью направе узуфрукта, некоторые же правители обладали ею направе полной собственности (с. 135).

Власть на праве полной собственности приобретается либо путем справедливой войны, либо по воле самого народа, который, по мнению Греция, в целом ряде случаев может безоговорочно подчи­нить себя правителю. В этом случае правитель волен распоряжаться властью по своему усмотрению вплоть до ее отчуждения. Вместе с тем патримониальная теория государства плохо вписывается в общую канву рассуждений Греция. Его симпатии явно на стороне владения властью на праве узуфрукта. Такая власть всегда вручается по воле народа и никогда не может быть безграничной.

Во-первых, правитель не обладает правом отчуждения власти и государственной собственности, «доходы от которой предназначены на покрытие расходов государства и поддержания королевского достоин­ства».Во-вторых, если государь лишен возможности исполнять свои обязанности, то «регентство принадлежит тем, кому оно поручено основным государственным законом, или, при отсутствии последнего, согласием народа».В-третьих, власть правителя ограничивается обе­щаниями, которые он дает подданным или Богу (с. 138-139).В-чет­вертых, Гроций различает действия правителя как носителя верховной власти и как частного лица; в последнем случае на него распространя­ется действие всех внутригосударственных законов как на любого дру­гого члена государства (с. 376, 378).В-пятых, народ может ограничить власть правителя законами и все действия, совершенные вопреки им, «могут быть объявлены недействительными как полностью, так и от­лети, ибо народ в полной мере сохраняет свои права» (с. 376). Нако-^He",в-шестых, в случае смерти избранного монарха или прекращения Династии власть возвращается к народу (с. 314). Более того, бывают ^{моменты}, когда народу следует выразить свое мнение (с. 288).

Казалось бы, Гроций вплотную подошел к признанию идеи водного суверенитета. Ведь правитель-узуфруктарий является

Раздел III ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО ВРЕМЕНИ

лишь пользователем, а не собственником власти. Гроций, однако идею народного суверенитета не приемлет и посвящает немало страниц ее опровержению. Дело в том, что признание народного суверенитета предполагало, по его мнению, и признание права народа на сопро­тивление власти, что для Гроция было совершенно неприемлемо. «Следует отвергнуть мнение тех, — пишет он, — которые полагают что суверенитет всюду и без изъятия принадлежит народу, так что государей, которые злоупотребляют властью, следует низлагать и карать; это мнение, проникнув в глубину души, послужило и может послужить в дальнейшем причиной многих бедствий, что не может укрыться от каждого наделенного разумом» (с. 128).

Гроций тщательно анализирует и опровергает все аргументы, которые, по его мнению, могут быть использованы для доказатель­ства принадлежности суверенитета народу. Он утверждает, что лю­бой народ, как и любой человек, волен подчиниться кому угодно и на любых условиях. В связи с этим «тот или иной правопорядок сле­дует оценивать не с точки зрения преимуществ его формы, в чем суждения людей весьма расходятся, а с точки зрения осуществления воли людей» (с. 128). А воля эта может быть весьма разнообразной. Причем сам по себе факт избрания правителя народом не опровер­гает принцип верховенства его власти. Гроций иллюстрирует это утверждение словами императора Валентиниана, обращенными к избравшим его солдатам: «Избрать меня вашим императором, сол­даты, было в вашей власти, но после того, как вы меня избрали, то, чего вы требуете, зависит не от вашего, а от моего произвола. Вам в качестве подданных надлежит повиноваться, мне же следует сооб­ражать, как действовать». Гроций разбирает и тот довод, что «всякое правительство учреждается ради тех, кем управляют, а не ради тех, кто управляет». Он соглашается с тем, что, по общему правилу, це­лью государства является польза подданных, но «ведь и опека уста­новлена ради подопечных, и тем не менее опека есть право и власть над последними» (с. 132-133).

Вместе с тем суверен должен подчиняться естественному пра­ву и Божьим заповедям (с. 139), а подданным не следует подчинять­ся приказам, им противным. Более того, «все по природе имеют пра­во противиться причинению им насилия» (с. 159). Но все же лучше переносить обиды, причиняемые верховной властью, нежели про­тивится ей. А что касается естественного права на сопротивление насилию, то в условиях государственно-организованного общества

ГУГО ГРОЦИЙ

оно теряет свою силу: «Так как государство установлено ради общест­венного спокойствия, то ему принадлежит некое верховное право над нами и нашим достоянием, поскольку это необходимо для осу­ществления государственных целей. Поэтому государство и может наложить запрет на это всеобщее право сопротивления ради сохра­нения общественного мира и государственного порядка. А что госу­дарству угодно именно это, в том не может быть сомнения, так как иначе оно не сможет осуществлять свою цель. Ибо если сохранить такое всеобщее право на сопротивление, то это будет уже не госу­дарство, но беспорядочная толпа, как у циклопов» (с. 159).

Короче говоря, если сопротивление и возможно, то лишь в ис­ключительных случаях, когда речь идет о жизни и смерти (с. 166). По общему же правилу, «гражданская война хуже незаконного прав­ления» (с. 174).

Учение о войне

Понятие войны у Гроция весьма широкое. «...Война есть со­стояние борьбы силою как таковое», — пишет он (с. 68). Войны не запрещены правом ни божественным, ни естественным, ни между­народным. Ведь каждое «живое существо немедленно же после сво­его рождения дорожит собой, заботится о собственном самосохра­нении и о собственном благосостоянии, а также о том, что способствует сохранению его благосостояния; с другой стороны, оно стремится избегнуть гибели или всего того, что, по-видимому, мо­жет причинить гибель» (с. 83). Поэтому защита себя и своего права с помощью силы в целом ряде случаев вполне оправданна; безого­ворочно воспрещается лишь то насилие, которое нарушает чужое право. Сказанное касается как государств, так и частных лиц. Госу­дарствами ведутся публичные войны; частными лицами, соответ­ственно, — частные. Последний вид войн оправдывается тем, что «по природе каждый является защитником своего права, для чего нам и даны руки» (с. 181). Однако право на ведение частной войны принципиально ограничивается после создания государства, а именно — Хлебной власти. Тогда вступает в силу принцип, гласящий, что ник-"го не может быть судьей в своем собственном деле. «И несмотря

^{а т0}' —- пишет Гроций, — что государственные суды установлены ^не природой, но человеческой волей, тем не менее они несравненно

Раздел HI ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО ВРЕМЕНИ

совершеннее созданий природы и пригоднее для спокойствия лю­дей; поэтому и обращение к ним ни для кого не представляет такой важности, как для отдельных людей, нередко слишком проникнутых заботой о самих себе и полагающих возможным осуществить свое право собственноручно, между тем как повиновение столь похваль­ному учреждению внушает сама справедливость и самый естествен­ный разум» (с. 119). В тех же случаях, когда невозможно обратиться за судебной защитой, человек волен использовать своеестествен­ное право на самозащиту.

Публичные войны ведутся по решению верховной власти госу­дарства в области таких отношений, «где отсутствует или прекра­щается действие судебной власти» (с. 196). Они могут вестись как против других государств, так и против частных лиц. Справедливой причиной войны может быть только правонарушение. Те наруше­ния, которые являются основаниями для судебных исков, одновре­менно являются справедливыми причинами для объявления войны. Сами же основания исков Греции черпает из римского частного пра­ва. Справедливые причины войны сводятся к самозащите, возвра­щению имущества и наказанию (с. 178). Сказанное не означает, что в любом случае правонарушения следует начинать войну. Напротив, полагает Греции, «следует предупредить возможность ошибки, дабы кто-нибудь не подумал, что если налицо имеется достаточное право, то следует немедленно же предпринимать войну, или, что это, по крайней мере, всегда дозволено. Ибо на самом деле, совсем напро­тив, в большинстве случаев гораздо благочестивее и правильнее не воспользоваться своим правом» (с. 547). Вообще мир всегда лучше войны. А если уж война началась, то нужно помнить, что в любом случае конечная цель войны — мир, поэтому и вестись она должна по возможности гуманными способами при соблюдении границ «пра­ва и добросовестности» (с. 67).

Итак, именно с Греция ведет свое началосветская рациона­листическая философия права. Ученый стоит у истоков так назы­ваемогоюридического мировоззрения, в рамках которого обще­ство и государство мыслятся как правовые явления.

ГЛАВА 4. ТОМАС ГОББС

Томас Гоббс (1588-1679), выпускник Оксфорда, получивший ученую степень бакалавра искусств, всю свою жизнь посвятил науке

философии.

К основным произведениям Гоббса относятся трилогия под общим названием«Основы философии» (ч. I «О теле» (1655), ч. II «О человеке» (1658), ч. III «О гражданине» (1641)) и«Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и граж­данского» (1651).