Лжедмитрий I как возможная перспектива развития страны

Кировский институт повышения квалификации и переподготовки

Работников образования

Смутное время: дискуссионные проблемы

Реферат по истории России

Чугуева Наталия Михайловна

Учитель истории и обществознания,

Высшая квалификационная категория,

МОУ СОШ № 2 с УИОП п. Восточный

Омутнинского района

Оглавление

Введение ………………………………………………………………… 3

1. Проблемные и дискуссионные вопросы Смутного времени …… 3

1.1 Лжедмитрий 1 как возможная перспектива

дальнейшего развития страны ……………………………………….. 3

1.2 «Крестоцеловальная запись» Василия Шуйского: реальное

ограничение самодержавия или гарантия защиты

от произвола властей? ……………………………………………… 7

1.3 «Крестьянская война» или «гражданская война»? …………………. 8

1.4 Королевич Владислав – еще одна упущенная возможность? ……… 10

1.5 Избрание Михаила Романова: неожиданность

или закономерность? ………………………………………………… 12

1.6 Плата за успокоение страны ………………………………………… 14

Заключение……………………………………………………………… 14

Используемая литература ……………………………………………… 15

Введение

Принятый в дореволюционной историографии термин «смутное время», относившийся к бурным событиям начала XVII века, был решительно отвергнут в советской науке как «дворянско-буржуазный» и заменен длинным и даже несколько бюрократическим названием: «Крестьянская война и иностранная интервенция в России».

Сегодня термин «смутное время» снова вернулся в школьные учебники истории: видимо, потому, что он не только соответствует словоупотреблению эпохи, но и достаточно точно отражает историческую действительность.

Среди значений слова «смутное», приводимых В.И. Далем, мы встречаем «восстанье, мятеж …, общее неповиновение, раздор меж народом и властью». Однако в современном языке в прилагательном «смутный» ощущается иное значение – неясный, неотчетливый.

И в самом деле, начало XVII века – смутное время: всё в движении, всё колеблется, размыты контуры людей и событий, с невероятной быстротой меняются цари, нередко в разных частях страны и даже в соседних городах признают в одно и то же время власть разных государей, люди подчас молниеносно меняют политическую ориентацию. Русские люди, пережившие это тяжелое время, называли его, а именно его последние годы «великой разрухой Московского государства».

Это событие вызывало и вызывает до сих пор интерес как историков, так и современников, в частности Авраамия Палицына, автора сказания об осаде поляками Троицкого Сергиева монастыря. Большое внимание исследованию проблем Смутного времени уделяли в своих работах историки В.О. Ключевский, В.Б. Кобрин, А.А. Зимин, Р.Г. Скрынников и другие. Перед каждым, кто изучает или просто интересуется историей, встает вопрос о том, какие возможные перспективы развития открывались тогда перед страной и почему они остались нереализованы. Чтобы разобраться в этих сложных хитросплетениях русской истории XVII века, обратимся к фактам.

1. Проблемные и дискуссионные вопросы Смутного времени

Лжедмитрий I как возможная перспектива развития страны

В начале XVII века в Польше объявился человек, выдававший себя за Дмитрия, сына Ивана Грозного, якобы чудом спасшегося в 1591 в Угличе. В историю он вошел под именем Лжедмитрия I.

О Лжедмитрии I накопилось и в литературе, и в массовом сознании много ложных стереотипов. В нем видят обычно агента, марионетку польского короля и панов, стремившихся с его помощью захватить Россию. Кем же был этот «неведомый кто-то», год просидевший на русском престоле? Был ли Лжедмитрий I откровенным авантюристом, польским ставленником или он сам верил в своё царское происхождение?

Могло ли воцарение по-европейски образованного, по-петровски смелого Лжедмитрия стать возможной перспективой дальнейшего развития страны? По мнению В.О.Ключевского «его личность доселе остается загадочной, несмотря на все усилия ученых разгадать её». Но для нас важна не столько личность самозванца, сколько роль им сыгранная.

Судя по воспоминаниям современников, это был «молодой человек, роста ниже среднего, некрасивый, рыжеватый, неловкий, с грустно-задумчивым выражением лица; богато одаренный, с бойким умом, легко разрешавший в Боярской думе самые трудные вопросы, с живым, даже пылким темпераментом, в опасные минуты доводившим его храбрость до удальства, податливый на увлечения; он был мастер говорить, обнаруживал и довольно разнообразные знания». Он совершенно изменил чопорный порядок жизни московских государей.

Современники единодушно отмечают поразительную, напоминающую петровскую смелость, с какой молодой царь нарушал, сложившийся при дворе этикет. «Он не вышагивал степенно по комнатам, поддерживаемый под руки приближенными боярами, а стремительно переходил из одной в другую, так, что даже его личные телохранители порой не знали, где его найти. Толпы он не боялся, не раз в сопровождении одного-двух человек скакал по московским улицам. Он даже не спал после обеда, не ходил в баню, со всеми обращался просто, обходительно, не по-царски».

Все это подозрительно для расчетливого самозванца, считает В.Б. Кобрин. Знай Лжедмитрий, что он не царский сын, он уж наверняка сумел бы заранее освоить этикет московского двора, чтобы все сразу могли сказать о нём: «Да, это настоящий царь».

Лучший и преданнейший его слуга П.Ф. Басманов признавался иностранцам, что «царь не сын Ивана Грозного, но его признают царем потому, что присягали ему, и потому ещё, что лучшего царя теперь и не найти». Но сам Лжедмитрий смотрел на себя совсем иначе: он держался «как законный, природный царь, вполне уверенный в своём царственном происхождении; никто из близко знавших его людей не подметил на его лице ни малейшей морщины сомнения в этом». Он был убежден, что и вся земля смотрит на него точно так же. К тому же «царь Дмитрий» помиловал самого опасного свидетеля – князя Василия Шуйского, который руководил в Угличе расследованием дела о гибели подлинного царевича и своими глазами видел его мертвое тело. Шуйского, уличенного в заговоре, Собор приговорил к смертной казни, «царь Дмитрий» помиловал. Царь, сознававший себя обманщиком, укравшим власть, едва ли поступил бы так рискованно и доверчиво.

«Не готовили ли несчастного молодого человека с детства к роли претендента на престол, не воспитали ли его в убеждении, что он законный наследник московской короны?» - вопрошает В.Б. Кобрин. Недаром, когда первые вести о появлении самозванца в Польше дошли до Москвы, Борис Годунов, как говорят, прямо сказал боярам, что это их рук дело, что они подставили самозванца.

Историкам известны некоторые любопытные факты. По словам слуги, сосланный в Антониев-Сийский монастырь Филарет (Федор Никитич Романов) потерял веру в будущее, мыслил лишь о спасении души да о своей несчастной семье. Но вот в 1604 год объявился в Польше царевич Дмитрий, и едва слух о нем дошёл в феврале 1605 года до Филарета – его настроение резко меняется: перед нами уже не смиренный монах, а политический борец, заслышавший звуки боевой трубы. Монастырский пристав доносил, что старец Филарет «живет не по монастырскому чину, всегда смеётся неведомо чему, и говорит про мирское житьё». Монахам он заносчиво заявлял, что «они ещё увидят, каков он впредь будет».

Слова эти оказались пророческими. Уже через полгода Лжедмитрий своей волей назначает монаха Филарета ростовским митрополитом. Чем же это объяснить? Всё дело в связях самозванца с романовской семьёй. Как только Лжедмитрий появился в Польше, правительство Годунова заявило, что он самозванец Юшка (а в монашестве Григорий) Богданов сын Отрепьев, дьякон-расстрига Чудова монастыря, состоявший при патриархе Иове «для письма». Возможно, так и было: правительство было заинтересовано в том, чтобы назвать подлинное имя самозванца. Отрепьев же до пострижения был холопом Романовых и постригся в монахи, видимо, после их ссылки. Не они ли подготовили юношу к роли самозванца? Не они ли внушили Отрепьеву веру в царское происхождение? Прав был В.О. Ключевский, когда писал о Лжедмитрии, что «он был только испечен в польской печке, а заквашен в Москве».

Как бы то ни было, но он не усидел на престоле, потому что не оправдал тех надежд, которые на него возлагали как в стране, так и за рубежом.

Во-первых, Лжедмитрий не стал послушным орудием в руках бояр, действовал слишком самостоятельно, развивал свои особые политические планы, хлопотал поднять против турок и татар все католические державы с православной Россией во главе.

Во-вторых, чтобы заручиться поддержкой дворянства, царь щедро раздавал им деньги и земли. Но и то, и другое не бесконечно. Деньги Лжедмитрий занимал у монастырей. Вместе с просочившейся информацией о католичестве царя займы тревожили духовенство и вызывали его ропот. Крестьяне надеялись, что добрый царь Дмитрий восстановит право перехода в Юрьев день, отнятое у них Годуновым. Но, не вступив в конфликт с дворянством, Лжедмитрий не мог этого сделать. Поэтому крепостное право было подтверждено и лишь дано разрешение крестьянам, ушедшим от своих господ в голодные годы, оставаться на новых местах. Эта мизерная уступка не удовлетворила крестьян, но вместе с тем вызвала недовольство у части дворян.

В-третьих, не оправдались надежды Речи Посполитой: ни Смоленск, ни Северская земля не были отданы королю, как было обещано; православие оставалось государственной религией, более того, царь не разрешил строить в России католические церкви. Он даже вступил в конфликт с Речью Посполитой из-за того, что стал называть себя цесарем, то есть императором. Дело в том, что в Варшаве не признавали за русскими государями царского титула и именовали их только великими князьями, а Лжедмитрий стал называть себя даже цесарем, то есть императором. Во время торжественной аудиенции Лжедмитрий долго отказывался даже взять из рук польского посла грамоту, адресованную великому князю. В Польше были явно недовольны Лжедмитрием, позволявшим себе подобную самостоятельность.

Итак, как мы видим, ни один социальный слой внутри страны, ни одна сила за её рубежами не имели оснований поддерживать царя, потому-то так легко и был свергнут он с престола.

Интерес представляет, по мнению В.О. Ключевского, еще одна версия причин падения Лжедмитрия. Её высказал руководитель боярского заговора против самозванца Василий Шуйский. На собрании заговорщиков накануне восстания он откровенно заявил, что «признал Лжедмитрия только для того, чтобы избавиться от Годунова. Большим боярам нужно было создать самозванца, чтобы низложить Годунова, а потом низложить и самозванца, чтобы открыть дорогу к престолу одному из своей среды. Они так и сделали, только при этом разделили работу между собою: романовский кружок сделал первое дело, а титулованный кружок с князем В.И. Шуйским во главе исполнил второй акт. Те и другие бояре видели в самозванце свою ряженую куклу, которую, подержав до времени на престоле, потом выбросили на задворки».

Мог ли Лжедмитрий сохранить престол, будучи самозванцем?

Раздумывая над возможной перспективой утверждения Лжедмитрия на престоле, нет смысла учитывать его самозванство: монархическая легитимность не может быть критерием для определения сути политической линии. В. Кобрин полагает, что «личность Лжедмитрия была хорошим шансом для страны: смелый и решительный, образованный в духе русской средневековой культуры и вместе с тем прикоснувшийся к кругу западноевропейскому, не поддающийся попыткам подчинить Россию Речи Посполитой».

И вместе с тем этой возможности тоже не суждено было осуществиться. «Беда Лжедмитрия в том, что он был авантюристом. В это понятие у нас обычно вкладывается только отрицательный смысл. А может зря? Ведь авантюрист – человек, который ставит перед собой цели, превышающие те средства, которыми он располагает для их достижения. Без доли авантюризма нельзя достичь успеха в политике. Просто того авантюриста, который добился успеха, мы обычно называем выдающимся политиком. Средства же, которыми располагал Лжедмитрий, были и в самом деле неадекватны его целям, надежды, возлагавшиеся на него разными силами, противоречили одна другой».