Общие методические указания. 2 страница

Воспроизводимость как характеристика научного познания означает возможность повторения результатов научного исследования при тех же условиях опыта, при прочих равных условиях. Необходимо понимать принципиальный, а не фактический смысл данной характеристики, поскольку в условиях ряда научных исследований, особенно в гуманитарном знании, непосредственно повторить результаты исследовании бывает порой не только проблематично, но и невозможно. Однако важным в этой характеристике является то, что научное знание понимается как воспроизводимое другими членами научного сообщества, а значит понятное им. Таким образом, эта характеристика научного исследования выражает смысл коммуникативной природой научной деятельности. Даже если научного сообщества не существует в организационном смысле (античная математика). Решаемые задачи и методы их решения оказываются понятны для всех математиков.

Серьезную проблему для современной философии науки представляет собой такая характеристика научного познания как объективность. В традиционном смысле понимаемая как независимость объекта от субъекта деятельности данная характеристика имеет границы применимости в отношении к предмету современных наук, который всегда определен в контексте того или иного научно-исследовательского подхода. Поэтому часто так понятая характеристика объективности дополняется вторым смыслом - общезначимостью или признанностью элементов научно исследовательских практик различными субъектами научной деятельности.

Кроме того, важными чертами научного познания являются: доступность для предсказаний, подтверждаемость (верифицируемость), опровергаемость (фальсифицируемость), проблемность (проблемная ситуация как начало познания). Данные критерии будут отдельно разбираться при рассмотрении проблем неопозитивистской традиции философии науки.

Отдельно стоит остановиться на такой характеристике как ориентация на практику. Если полагать, что научное знание возникает в античности, то необходимо отметить, что, несмотря на то, что результаты научных исследований всегда могла использоваться в практической деятельности по изменению мира, непосредственной ориентации на практику у науки не было. Напротив, ученые часто очень скептически отзывались о практических применениях научных исследований. Они, так же как и античные философы считали науку теоретической деятельностью. Только с Нового времени возникает выраженное стремление использовать науку в практическом преобразовании мира. Однако это не значит, что теория должна существовать или существовала в вакууме. Всегда предполагается, что теоретическая деятельность ориентирована некоторым образом в отношении к деятельности практической. Вопрос только в том служит ли теория практическим интересам или, напротив, организует практическую жизнь человека, руководит ею. Это соображение очень важно иметь в виду в современной научной деятельности, особенно при анализе ценностных ориентиров гуманитарных исследований, а также фундаментальных наук.

В заключении важно отметить, что все характеристики науки как особой познавательной деятельности необходимо рассматривать в системе, так как только тогда они определяют действительно научный статус познания.

3. Выше было сказано о том, что в современной философии науки одной из актуальных проблем является проблема демаркации, то есть определение границ между наукой и другими видами познавательной деятельности. Отметим, что можно проводить границу, отличая науку и от других социальных институтов и от иных элементов духовной культуры. Такого рода различия принадлежат общей проблематике общественных наук и, в данном контексте, специально рассматриваться не будут, хотя, безусловно, ученый должен иметь представление о различиях такого рода. Проблема демаркации возникает в философии науки, безусловно, уже с того времени, как возникает наука и рефлексия о ней, однако особо острой эта проблема становится тогда, когда наука начинает претендовать на определяющую роль во всех сферах общественной жизни. Важно иметь в виду, что, проводя границы между наукой и иными видами познания, мы уточняем и конкретизируем понятие науки.

Научное познавательное суждение можно отличить от суждения здравого смысла или обыденного, которое основывается только на опыте. Как уже было отмечено со ссылкой на И. Канта, критерий отличия здесь – характер всеобщности и необходимости присущий научным суждениям. Суждение, основанное только лишь на опыте, относится всегда только к конкретным ситуациям и является случайным. Именно это соображение заставляет Канта искать иной, дополнительный источник научного знания, описывать априорные (до опытные) формы чувственности и рассудка. Это и делает очевидным возможность научного познания, поскольку придает нашему знанию характер всеобщности и необходимости. Можно вспомнить, что подобным образом отличие опыта от более высоких форм познания определял и Аристотель в первой главе первой книги Метафизики. Греческий мыслитель говорит, что владеющие опытом знают «что», но не знают «почему», им не ведомо знание причин, а потому опытному знанию нельзя научить. Более мудрым является тот, кто знает общее, а не единичное и возникает это знание тогда, когда приобретается «один общий взгляд на сходные предметы». Правда Аристотель, выстраивая иерархию форм знания, считал следующим за опытом techne (искусство) и отличал techne как знание, служащее удовлетворению потребностей от науки как знания свободного и существующего ради него самого (там же, во второй главе первой книги Метафизики). Однако в этом techne и наука отличаются, а общее между ними то, что они предполагают знание общего, знание причин.

Науку можно отличить от мифологического познавательного отношения к миру. При этом мы отдаем себе отчет, что эти два отношения выступают с одной стороны в качестве исторически последовательных и, с другой стороны в качестве сосуществующих, поскольку исторически первая форма познания не может быть полностью преодолена в ходе развития человеческой культуры. Чтобы в самых общих чертах охарактеризовать это различие сошлемся на текст, принадлежащий современному немецкому философу Э. Гуссерлю «Кризис европейского человечества и философия». Гуссерль говорит о возникновении из мифологического, практического отношения к миру, который свойственен архаическим культурам, иного, теоретического отношения, которое в более или менее равной мере определяет философию и науку. В первом случае, который Гуссерль определяет как естественную установку, имеет место «погруженность» человека в мир, направленность на конечные (осуществимые) практические цели, а во втором - «самоутверждение» человека, направленного на бесконечные цели. Во втором случае сама «погруженность» в мир человека естественной установки становится предметом рефлексии. В этом смысле сомнение, удивление становится одним из базовых инструментов теоретической деятельности в противоположность мифологическому познавательному отношению. В широком смысле, по мнению современного французского философа Ролана Барта, миф есть то, во что мы верим, не отдавая себе отчета в том, что мы в это верим. Указанная бесконечность целей связана одновременно с определенностью и неисчерпаемостью задачи – задавать норму, «меру» безмерному. Условием определенности задачи является, во-первых, становление универсального отношения человека к миру в целом, человека, преодолевающего связанность традицией и, во-вторых, связанное с этим преодолением «замыкание бесконечного горизонта мира», предполагающее возможность формы, идеи этого мира. Неисчерпаемость задачи определяется спецификой метода – «универсальной критики» всякого ее конкретного решения. Тем самым европейское человечество приобретает одно из своих основных определений – быть на пути «постоянного обновления», на пути преодоления всякой окончательной формы своего осуществления. Это определение Гуссерль понимает как внутреннюю цель, телеологию европейского человечества. Отметим сразу, что указанный смысл европейского человечества будет иметь решающий характер в проведении различия между так называемыми техногенным и традиционным типами развития цивилизаций. При этом переходе у человека появляется возможность созерцания, свободного от практических интересов, появляется теоретическая деятельность как направленность на неизменное, на «идеи» в отличие от практики как деятельности, направленной на то, «что может быть иным». Отметим, что данное различие между теоретической и практической деятельностью в таких терминах проводит Аристотель в шестой главе своей книги «Никомахова этика». Существенным здесь является то, что теоретическая деятельность возникает в отношении практической, одновременно противопоставляя себя ей. Соответственно теория не может и не должна быть чем-то совершенно закрытым, самодостаточным по отношению к практике. Она может или использоваться практикой, служить удовлетворению конечных целей человека, или направлять практику, изменять, совершенствовать как саму постановку практических целей, так и человека, их задающего. Об этом мы уже говорили, определяя ориентацию на практику как базовую черту научного познания.

Традиционно отличают науку от искусства и религии как иных форм познавательного отношения человека к миру. И в том и другом случае речь идет о различии способов получения знания. Когда мы говорим об искусстве, то отличаем образное познание от всеобщего познания в понятиях, а в отношении религии отличаем истину откровения от истины рациональной. Проблема сравнения этих видов познания имеет место тогда, когда речь идет об одном предмете. Когда различаются предметы (наука как способ познания мира, религия – о Боге), различие становится более очевидным.

Различение конкретных наук и философии представляется тем более значимым, что мы находим между ними много общего, что позволяло говорить в первой теме о единстве философии и науки. В определенном смысле философия тоже является наукой. У нее есть свой предмет, о котором она выстраивает систематическое знание. В качестве такого предмета может быть названа познавательная деятельность человека. Искомое различие зависит от того, как трактовать понятие науки. Можно отметить, что наука может быть понята в широком и узком смысле слова. В первом случае наука как теоретическая деятельность, направленная на неизменное, доказательное выведение из принципов (Аристотель), пересечется с понятием философии. Во втором случае, мы должны зафиксировать определенное различие между наукой и философией; при этом мы будем говорить уже о науке в более узком смысле слова. В этом случае наука понимается как непротиворечивая система, основанная на предпосылках. В данном случае уместно вспомнить уже цитированный пассаж из диалога Платона «Государство» о двух разделах умопостигаемого и, соответственно, о двух познавательных способностях – рассудке и разуме с его диалектическим, критическим методом. Наука в этом смысле не включает в себя условия своего обоснования в отличие от философии, которая неизбежно должна пожертвовать непротиворечивостью в пользу полноты.[11]. Потому, если и можно говорить о каком-то первом принципе в философии, то этот принцип необходимым образом будет противоречием, но творческим противоречием, источником жизни всей системы. У современного ученого В. Гейзенберга есть известная фраза о том, что перспективы современной физики связаны с тем, чтобы «суметь написать одно единое определяющее уравнение, из которого вытекали бы свойства всех элементарных частиц и тем самым поведение материи вообще».[12]. Эта перспектива могла бы быть понята и как цель современной философии, если добавить (и это добавление существенно), что это записанное уравнение должно включать и условия определения собственных переменных, и, каким-то образом, самого пишущего. Известный немецкий философ М. Хайдеггер так определяет смысл метафизического (философского) вопроса: это вопрос о мире в целом, причем вопрос, который задан так, что «спрашивающий – в качестве спрашивающего – тоже вовлекается в него, т.е. тоже попадает под вопрос»..[13]. Итак, обобщая, можно сказать, что отличие конкретных наук от философии состоит в том, что последние являют собой предпосылочное, непротиворечивое знание в отличие от философии как автореферентного (самообосновывающегося) знания, включающего противоречия. Кроме того, наука имеет частный, а философия всеобщий характер исследования сущего.

Определение последних двух принципов демаркации относится к современной философской позитивистской традиции. Поскольку при использовании этих принципов наука отличается от не науки вообще, мы можем говорить о том, что они выступают не только в качестве критериев демаркации, но и в качестве критериев научности. Второй принцип имеет значение и в качестве принципа, определяющего развитие научного знания (смены научных теорий). Речь идет о принципах верификации и фальсификации научных суждений. Первый критерий верифицируемости (или подтверждения истинности) разрабатывался в логическом позитивизме Венского кружка (30-е годы XX века). Смысл его состоит в том, что научное предложение должно быть верифицируемо, то есть, сводимо к предложениям наблюдения. Второй принцип был предложен представителем критического рационализма и основателем постпозитивистской традиции философии науки К. Поппером и означал, что научное суждение является таковым «если класс его потенциальных фальсификаторов не пуст», то есть для любого научного суждения могут быть указаны пути его возможной опровергаемости. Как оказалось в процессе научных дискуссий и тот, и другой принцип имеют границы своей применимости. Так, например, общие законы наук не могут быть однозначно сведены к предложениям наблюдения (ведь в данном случае речь идет не о приведении примера, а о логическом выводе). Что касается принципа фальсифицируемости, то здесь предметом дискуссий был вопрос о том, можно ли на основании факта опровергать теорию. С точки зрения логики это необоснованно. Научная теория всегда имеет системный характер и в случае установления несоответствия предсказаний теории эмпирическим данным, невозможно точно определить, какая часть теории ошибочна, а отбрасывать всю теорию неоправданно. Этот тезис получил название тезиса Дюгема-Куайна по именам исследователей, его сформулировавших. Признание значения данного тезиса привело к уточнению принципа фальсифицируемости самим К. Поппером и И. Лакатосом, по теории которого научная теория может быть опровергаема только эмпирическим фактом, включенным в новую теорию и, соответственно, не фактом, но этой теорией. Кроме того, научные концепции не просто отвергаются, будучи фальсифицируемыми, но корректируются в той своей части, которая не затрагивает основные положения. Существенным формальным отличием применения принципов верификации и фальсификации в качестве критериев демаркации является то, первый является более строгим и все неверифицируемые предложения объявляются не имеющими значения для науки. Второй принцип делает границу между наукой и не наукой подвижной и допускает научное значение нефальсифицируемых суждений. Во-первых, экзистенциальные нефальсифицируемые суждения (суждения о единичном) могут сами выступать в качестве фальсификаторов. Во-вторых, нефальсифицируемые суждения философии представляют собой логическое пространство для возможного расширения теории и возникновения нового знания. В-третьих, в результате замены одной теории новой, следуя принципу фальсификации, то, что ранее считалось не научным, может оказаться признанным в качестве научного суждения и наоборот.

В заключение рассмотрения проблемы демаркации необходимо отметить, что современная традиция философии науки чаще всего полагает, что граница между научным и ненаучным познавательным отношением к миру в современности не должна определяться жестко. Наука необходимым образом оказывается в диалоге с другими видами познания, черпая из них основания и примеры для своего конструктивного развития, содержательно расширяя их язык и предметные области, взаимодействуя с ними в сфере определения ценностных ориентиров современной культуры.

4. Проблема происхождения науки. В традиции философии науки существует пять концепций происхождения науки, наиболее распространенными являются первая, вторая и четвертая. Разбирая этот вопрос необходимо отдавать отчет в том, что то или иное решение по вопросу о происхождении науки зависит от того, как понимается при этом наука. Во-первых, наука может определяться как характерная особенность человека как существа разумного. Соответственно, исходя из такого понимания, ее возникновение можно связывать с возникновением человека и первыми опытами открытий и изобретений. Чаще всего такая позиция отстаивается представителями антропологически ориентированной философии науки и теми учеными, которые занимаются изучением архаических культур и мышления древнего человека. Во-вторых, наука может пониматься как специфический (теоретический) вид отношения человека к миру. Вспомним, что основными характеристиками теоретической деятельности являются направленность на познание неизменных законов, а не на изменение мира, стремление к самообоснованию основных положений, а не на удовлетворение потребностей, ориентация на бесконечные, а не на конечные цели. Эти характеристики отмечаются философами античности в их рассуждениях о смысле научной деятельности. Можно проиллюстрировать различие между первым и вторым подходом замечанием известного современного историка математики Б.Л. Ван дер Вардена. В своей работе «Пробуждающаяся наука» голландский ученый, рассуждая о математическом искусстве в древнем Вавилоне и Египте, замечает, что вычисления это еще не есть наука. Научная деятельность должна предполагать доказательство основоположений, а это возникает именно в античной математике. Можно отметить, что математика понималась в античности предельно широко. В нее были включены арифметика, геометрия, гармония и астрономия. Географические исследования, также возникающие в античности (Эратосфен, Птолемей и др.), были по преимуществу связаны с астрономическими. В-третьих, наука может пониматься как продукт расцвета средневековой учености и связывается с возникновением средневековых университетов в XIII веке. Развитие представлений о возможности и необходимости эксперимента, логические штудии средневековых схоластов, исследования оксфордских магистров в области динамики и кинематики – все это служит основанием для суждения о возникновении науки в позднем средневековье в особом статусе. Известный исследователь средневековой культуры Э. Жильсон в своей работе «Философия в Средние века» пишет о возникающей в XIII веке, в частности в трудах Р. Бэкона, концепции христианской мудрости. При этом мудрость понимается как «совокупность иерархически организованных наук, каждая из которых извлекает свои принципы из науки, стоящей непосредственно выше ее. А все вместе эти науки получают свои исходные принципы из Откровения, где они заключены в виде зародышей»[14]. Понятно, что так понимаемая наука имеет ряд специфических характеристик, на анализе которых мы остановимся в разделе, посвященном эволюции научной картины мира. В-четвертых, наука понимается как экспериментальное математическое естествознание и как таковая возникает в эпоху научной революции в XVI-XVII века. Эта концепция является, пожалуй, самой распространенной в вопросе о происхождении науки, поскольку именно в таком виде многие науки сохраняются и в современности. Основные характеристики науки как математического естествознания будут рассмотрены в разделе, посвященной Научной революции. В-пятых, если исходить из понимания науки как социального института, то ее возникновение в таком виде можно связывать с возникновением основных научных учреждений Европы – Академий наук, а также с реформой европейских университетов, одним из основных содержаний которой была реализация требования соединения преподавания и исследования, образования и науки. Временные рамки этого периода возникновения науки – конец XVII - начало XIX веков. Такого рода трактовка проблемы возникновения науки может быть связана с исследованиями в области социологии науки, а также теми теориями философии науки, в которых отдается предпочтение экстерналистскому подходу к рассмотрению феномена науки. Этот подход признает определяющими в развитии науки социальные и другие внешние для научной теории факторы.

Дополнительная литература:

1. Гуссерль Э. Кризис европейского человечества и философия. // Вопросы философии 1986., №3.

2. Караваев Э.Ф. Философия науки, ее предмет и основные проблемы // История и философия науки. Учебное пособие под редакцией Мамзина А.С. СПб., 2008 С.8-13.

Контрольные вопросы:

1. Опишите основные стороны бытия науки и определите, в каком смысле одна из них является ведущей.

2. Перечислите базовые характеристики научного познания.

3. Сформулируйте основание отличия науки как познавательной деятельности от здравого смысла, искусства, религии, философии, мифологии.

4. Определите особый статус и содержание принципов верификации и фальсификации как оснований демаркации.

5. Проясните пять подходов к решению вопроса о происхождении науки, и определите те их них, которые имеют наиболее признанное значение.

Тема 3. Многообразие подходов к объяснению феномена науки

Научное исследование науки и его отличие от философии наук

Философия и история науки.

Характеристика основных философских подходов к обоснованию науки.

Позитивистская традиция в философии науки (классический позитивизм и эмпириокритицизм).

Проблемное поле и принципиальные положения логического позитивизма.

Критический рационализм К. Поппера.

Проблема развития научного знания в концепциях постпозитивизма.

1. Прежде чем определить многообразие философских подходов к рассмотрению феномена науки, необходимо еще раз подчеркнуть различие между научным и философским исследованием науки. Философия науки – это не единственная дисциплина, которая занимается анализом феномена науки. Есть целый ряд нефилософских дисциплин, которые делают науку предметом своего исследования. Принципиальным здесь оказывается то, что различные науки исследуют феномен науки в связи с различными функциями последней в жизни общества. Понятно при этом, что чем более ощутимой становится роль науки как элемента духовной культуры в ее отношении к другим элементам духовной жизни общества (искусством, религией, моралью и философией) и в связи с другими сферами общественных отношений (экономикой, политикой, правом и социальной сферой), тем более актуальными становятся подобного рода исследования. Нефилософские дисциплины изучают науку, не делая проблемой ее причины и начала (в смысле исторического истока, внутренней структуры и т.д.), не проясняя ее очевидность, необходимость. Особое значение имеют следующие дисциплины: история науки, социология науки, психология науки, политология науки и экономика науки.

Социологию науки интересует наука в контексте системы социальных взаимосвязей. Для социологов науки наука выступает социальным феноменом, складывающимся в процессе взаимодействия одной группы ученых с другой, а само развитие науки есть не что иное, как особый вид социального процесса. Под наукой понимается особая разновидность социального действия и взаимодействия. Один из важнейших предметов социологии науки – проблема многообразия научных коммуникаций, а также вопросы норм научного сообщества, этический кодекс ученого. Второму их этих вопросов были посвящены работы известного современного социолога Р. Мертона. В отличие от социологии науки, исследующей проблему взаимодействия ученых друг с другом и принципы такого взаимодействия, психология науки ориентируется на анализ тех процессов, которые протекают в сознании ученого как индивида: мотивы ученого, его личностные характеристики и т. д.. Политология науки – это особая дисциплина, предметом которой выступает наука как фактор организации и управления общественной жизнью. Поскольку наука является в наши дни не просто одним из социальных институтов, но и значимой общественной силой, которая может направлять и регулировать остальные институты, а может использоваться ими в политических интересах, сила науки обнаруживается в особом политическом значении ее теории. Политология науки изучает науку как общественный институт, играющий, прежде всего политическую роль, то есть связанный с борьбой за власть. Близкую цель ставит перед собой экономика науки. Ей важно проанализировать экономическую целесообразность науки. Экономика науки занимается просчетом эффективности инвестиций в науки, вложений в фундаментальную науку и экономической отдачей от прикладных и технических наук. Экономика науки исходит из очевидного понимания науки как общественного института, принципом легитимации которого является эффективность и результативность. С 60-х годов ХХ в. осуществлялись попытки объединить все эти дисциплины в одну общую дисциплину, а именно – Науковедение. Их можно понять в контексте общих устремлений того времени к сознательному руководству всеми сферами духовной жизни человека, в том числе и наукой. В качестве цели этой единой дисциплины видели изучение различных процессов и отношений, характерных для науки наших дней, а также практическое использование результатов этого изучения для совершенствования организации науки и управления ею. В рамках науковедения анализировались самые различные аспекты наук и научной деятельности: формирование научного знания и информационных массивов, функционирование науки как особого социального института, особенности организации исследовательских учреждений, проблема управления научными коллективами, проблемы научного творчества, вопросы подготовки научных кадров. Также в качестве наиболее значимой области исследований к науковедению относились и вопросы методологии наук. Все четыре упомянутые науки о науке и их единство в контексте науковедения схожи в том, что они рассматривают науку извне. Они изучают привходящие признаки науки, абстрагируясь от ее сущностного содержания, не ставя о нем специальные вопросы. Однако то, что лежит в основе науки как таковой, в чем смысл научности, определяющей науку – все это остается за рамками рассмотрения этих дисциплин. Таким сущностным анализом науки занимается дисциплина о науке совершенно другого рода, а именно – философия науки.

2. Необходимо более подробно остановиться на проблемах и определении смысла истории науки, тем более что отношение истории и философии науки является значимым для современной традиции философии науки и для понимания основной проблематики данного курса. История науки – это дисциплина, ставящая во главу угла вопросы динамики научного знания. Чаще всего исторический анализ науки охватывает лишь отдельные области научных исследований и отдельные эпохи, не предполагая рассмотрения единого основания, как изменения научного знания, так и его единства в различные эпохи человеческой культуры. Историков науки интересует проблема того, как фактически изменялись с течением времени различные научные теории. Историк науки или занят исследованием того, насколько соответствуют современной научной картине мира те теории прошлого, которые выступают предметом его анализа, и тогда он использует так называемые прогрессистские или презентистские методы исследования. Или его как историка идей интересует связанность научной теории в ее истоках, трансформациях и внутренних особенностях с общей историей, спецификой мировоззренческих ориентиров и особенностями других областей духовной жизни изучаемой эпохи, и тогда он использует так называемые антикваристские подходы. В современной традиции истории науки значимым является так называемый поликонтекстуальный подход, когда историк старается рассматривать конкретное научное событие в контексте различных особенностей духовной жизни, с точки зрения взаимодействия и трансформации многообразных элементов общественных отношений. Определенную сложность в реализации этого подхода представляет собой единство смысла, которое необходимо обнаружить или предположить для того, чтобы понятным образом проинтерпретировать тот или иной факт научной истории.

Различая философию и историю науки необходимо отдавать отчет в том, что история науки выступает в качестве позитивной научной дисциплины и, имея тот же предмет, что и философия, не ставит вопросы философского характера о сущности научного знания. Даже если в контексте философии науки рассматривается важный вопрос о динамике научного познания, об исторических трансформациях научных теорий и концепций, всеобщий и необходимый характер и результаты исследования не позволяет смешать его с исследованием историко-научным.

Не совсем правомерно различать историческое и философские исследование науки, апеллируя к дескриптивному (в первом) и нормативному (во втором случае) методологическим подходам. Хотя основание для такого рода различия и, соответственно для понимания такого способа взаимодействия философии и истории науки присутствует в современной традиции философии науки. Явным образом об этом пишет представитель постпозитивистской традиции И. Лакатос в своей работе «История науки и ее рациональные реконструкции». «”Философия науки без истории науки пуста: история науки без философии науки слепа”. Руководствуясь этой перефразировкой кантовского изречения, мы в данной статье попытаемся объяснить, как историография науки могла бы учиться у философии науки, и наоборот. В статье будет показано, что (а) философия науки вырабатывает нормативную методологию, на основе которой историк реконструирует «внутреннюю историю» и тем самым дает рациональное объяснение роста объективного знания; (б) две конкурирующие методологии можно оценить с помощью нормативно интерпретированной истории; (с) любая рациональная реконструкция истории нуждается в дополнении эмпирической (социально-психологической) «внешней историей»[15]. Исходя из этого высказывания венгерского философа науки, можно понять следующее. Во-первых, что задача современной философии науки понимается как выработка основания для реконструкции истории науки, исходя из которого, она может непротиворечивым образом мыслиться как «отважное приближение к истинной картине мира». Во-вторых, что среди подходов к истории науке в философии науки следует различить реконструкции «внешней» и «внутренней» истории, под которыми понимаются в первом случае изменения науки в широком социальном контексте, поясняемые с учетом различных психологических факторов или во втором случае внутренняя логика трансформации самих научных теорий. Такие подходы принято называть экстерналистским и интерналистским. В-третьих, необходимо различать саму историю как развитие научных теорий, являющуюся «пробным камнем» любой реконструкции, историографию как описание этой реальной истории и нормативно интерпретированную историю, где историк руководствуется философским нормативным основанием реконструкции. Руководствуясь этим различением можно понять, что различие дескриптивных и нормативных методов правильнее отнести к различию историографии и философии науки.