Империи: индустриализация и коммуникация
В период конкуренции человеческого (традиционного) и технического (промышленного) типа мегамашин происходит трансформация и типа личности, и типа мегамашины.
Мегамашина приобретает имперский характер. Первая форма такой мегамашины воплощается во французском абсолютизме как своей завершенной форме. Здесь традиционная форма мегамашины пытается противостоять конкурентам в условиях нарастающего объема производства. Эта форма мегамашины-империи заимствуется во многие страны Европы. Абсолютизм впервые возникает в Италии, затем расцветает в Испании и Португалии, а приобретает завершенную форму во Франции. Затем он экспортируется в Пруссию, Швецию, Россию, Австрийскую империю, на время в Турецкую империю, Англию, Голландию и мелкие немецкие княжества.
К концу наполеоновских войн эта форма становится неконкурентоспособной, и ей на смену приходит национальное государство в форме империи (Германская империя, Австро-Венгрия, Турецкая империя, Российская империя), которое использует внутренние ресурсы, в том числе население как ресурс мобилизации производства. Для этого типа мегамашин до сих пор актуален ленинский анализ империализма. Не имея ресурсов во внешних рынках и не получая прибыли с продажи товаров, произведенных промышленностью, которую империи пытаются развивать, они эксплуатируют собственное население, и получается колония внутри метрополии, при этом внутренний рынок этих стран закрывается от внешней конкуренции заградительными пошлинами. Таможенная война затем выливается в мировую войну. Для этих мегамашин характерно не просто ускоренное развитие производства, но феномен сверхиндустриадизации. Причем заказчиком ускорения выступает само государство.
Сопоставим две эпохи. Внешне они сходны. Абсолютизм проживает свою историю за 300 лет, а империализм еще быстрее. Идет ускорение развития мира. Мегамашина как форма традиционного воспроизводства общества не справляется с темпом изменений (мегамашины древности имели в 2–3 раза больше времени). Оба типа терпят поражение из-за внутренних революций, конкуренция напрягает внутреннюю жизнь и организацию, население не выдерживает.
Обе формы предполагают колонии. Первые организуют колонии посредством выезда населения. Испанская колониальная система – пример такого типа. В колонию переносится система метрополии, т. е. колония становится расширением метрополии и мегамашины, что показывает метод ее расширения.
Вторые образуют колонии на основе вывода товаров, а затем и капиталов и охватывают колониями весь мир. В такой ситуации капиталисту выгоднее субсидировать не феодала, который покупает предметы роскоши и разоряется, а относительно самостоятельное государства, которое остается в орбите метрополии и платежеспособно, т. е. метрополия создает мегамашину в колонии. Население внутри метрополии приравнивается к колониальному и эксплуатируется государством аналогично колониальному (особенно это хорошо видно на примере вторичного закрепощения крестьян в Германии, на примере эксплуатации Российской империей собственного населения). В колониях же возникает специфическая форма колониальной мегамашины, характерная для английской империи.
Ключевым моментом обеих форм мегамашины-империи является поощрение производства. Во второй форме это связано со сверхиндустриализацией и протекционированием внутреннего рынка.
Другой стороной этой эпохи является развитие стран-лидеров (Англия, в начальный период Голландия, Франция, затем Америка). Здесь преобладает техническое развитие, в которое включены массы населения, что порождает иные типы личности. Техника из этих стран экспортируется в империи, хотя и те прилагают усилия по развитию новой техники.
Рассмотрим метаморфозу нового типа личности на примере Америки. Вначале это фермер и инженер, потом предприниматель и, наконец, обладатель электронного коттеджа. Все типы зависят от технического развития. Они формируют новый вектор будущего технического типа. От шахты как прототипа до электронного коттеджа как места будущего, завершающего промышленный тип техники. Итогового потому, что с этого момента на арену выходит «третья волна» и мир становится продуктом деятельности человека будущего, опирающегося на информацию. Человек же подчиненный техническому развитию – это в понимании А. Тоффлера – человек настоящего, в то время как традиционный тип личности относится к человеку прошлого.
Техническое развитие идет в таком направлении. Электротехническая революция переворачивает модель фабрики. До этого момента фабрика имеет узкое место в источнике энергии. На ее территории имеется огромная паровая машина, от вращающегося вала которой в цеха фабрики идет ременная передача. Она передает к каждому отдельному станку вращающий момент. Предел размера фабрики определен мощностью двигателя. Электричество позволяет размещать станок независимо от источника энергии, а электричество передавать на двигатель станка. У станка появляется относительная автономия и собственный двигатель. Это снимает ограничения с размера фабрики, и следует виток концентрации производства. Затем развивается двигатель внутреннего сгорания, приводящий к революции в транспортировке продуктов производства.
Ограничением уровня концентрации на заводе становится его управляемость, самым трудоемким процессом – расчет зарплаты. Именно для этого впервые применяется электронно-вычислительная машина. ЭВМ переходит от оптимизации бухгалтерских расчетов к стабилизации управления и к установлению прочных информационных связей с локальными производителями. Это снимает экономическую необходимость сверхконцентрации на производстве. С 50-х гг. XX в. в мире преобладает версификация производства, т. е. распадение крупных предприятий. Компьютер вначале способствует концентрации производства, а затем способствует его децентрализации.
Но главный момент «третьей волны» в том, что темпы роста производства принципиально обгоняют темпы роста потребления. Здесь А. Тоффлер выделяет три стадии развития капиталистического производства. На первой стадии побеждает тот, кто производит быстрее и больше, на второй – тот, кто производит более качественные товары. На третьей выигрывает тот производитель, кто обеспечивает работникам лучшие условия труда. Переход от первой ко второй стадии идет через перепроизводство. Покупают те товары, которые лучше, а товаров разных в избытке.
Сейчас мы постоянно становимся свидетелями морального старения вещей. Посмотрим на аудиотехнику. Пластинки сменяются магнитофоном, потом кассетником, наконец, электронными дисками. Носители внутри этих форм тоже имеют несколько поколений, при этом смена поколений носителей идет не потому, что носители устарели материально, т. е. не работают, а потому, что новые носители более эффективны, модны, качественны и дешевле. То есть потребитель покупает новую вещь уже не тогда, когда ему она необходима и старая износилась, а тогда, когда появилась новая.
Перепроизводство – критерий победы технической утопии над социальной. С этого момента мегамашины прошлого проигрывают конкуренцию потому, что нет необходимости в ресурсном изобилии, наоборот, приходит общество «изобилия». А значит, необходимо полностью перестраиваться. Такой перестройки еще в истории не было. Структурная революция, так называют рассматриваемую перестройку на Западе, в ускорении развития сферы услуг, в формировании рекламы как инструмента нового планирования потребления и вмешательства массовой культуры в потребление человека. Массы населения становятся потребителями. Они зависят от общества в потребностях, которые прививаются извне.
Итак, информационная империя, победившая все прочие, – США становится супермегамашиной, наподобие Рима для древности.
Но у этого общества будущего есть оборотная сторона. Общество, которое генерируется в коммуникативной революции, рассыпается. В нем не хватает целого, не хватает человеческого общения. Электронный коттедж позволяет человеку стать самостоятельным и полностью независимым членом общества, а также производителем информации, но он исключает необходимость контакта физического. Общество становится системой равноправных коммуникативных узлов в единой сети, по структуре «ризомы», т. е. перерождается. Чисто информационное общество будущего, во-первых, слишком быстро меняется, чтобы человек в нем удержался долго, во-вторых, не имеет собственных средств организации, в-третьих, скудно в отношении генераторных способностей. Отсюда следует, что такое общество пока возможно только в среде определенной традиции.
Существенной проблемой общества будущего является выявленный А. Тоффлером феномен «футурошока». В дальнейшем мы попытаемся показать, что реклама своеобразно нейтрализует этот феномен, она полагает несколько равноправных миров, каждый из которых в совокупности представляет сектор культурного существования. Выбирая стиль и мир, потребитель соглашается на интеллектуальное разделение труда в массовой культуре. Кроме того, в психическом контексте противовесом футурошока является коллекционный характер массовой культуры. Загадка коллекции позволяет поставить и разрешить проблему футурошока на уровне индивидуальности.
Итак, при формировании специфических этнотипов в эпоху империи, на что указывает ряд генерируемых в рамках технической утопии проектов будущего, идет замена промышленной структуры общества информационной, смена империй, живущих в стратегии индустриализации, ризомной структурой информационной коммуникации. Все это показывает, что оценка прошлого, настоящего и будущего в концепции А. Тоффлера условна, само понятие прошлого, настоящего и будущего существенно меняется.