Глава двадцать седьмая. Коварная ловушка

Сергей затормозил столь резко, что я сунулся головой в лобовое стекло, но даже не обратил внимание на боль — сразу рванулся к двери и выпрыгнул из кабины. Мне в тот момент было абсолютно все равно, есть ли по ту сторону забора враги, сколько их, как они вооружены… Да я в любом случае не сумел бы их разглядеть — глаза заливали слезы. В душе клокотали безграничное отчаянье вперемешку с дикой, всепоглощающей ненавистью и злобой. Я готов был стрелять, бить прикладом, рвать голыми руками и зубами проклятых выродков.

Анна!.. Они все-таки казнили Анну! Даже не расстреляли, а повесили, как самое презренное ничтожество!.. И что ранило мое сердце больное всего — она погибла из-за нас…

Не знаю уж, что бы я натворил в таком состоянии, и вообще, как долго бы я умудрился остаться в живых — минуту, две или всего лишь десяток секунд, но меня вдруг сшиб наземь сильный и очень болезненный удар по ногам.

Взвыв, я крутанулся, переворачиваясь на спину, и выставил перед собой автомат. Мой палец уже нажимал на спусковой крючок, когда я наконец понял, что передо мной стоит двоюродный брат. Сергей метнулся с линии огня, но я и сам уже снял с крючка палец, едва-едва не успев выстрелить.

— Ополоумел?! — набросился на меня Серега. — Ты куда помчался?! Так сильно на тот свет торопишься?

— Анна же!.. — простонал я.

— Что Анна?! Ну что Анна?.. Как ты ее собрался спасать? Подставив себя под пули?!..

— Спасать?.. — одними губами спросил я, голос внезапно сел. — Как же ее теперь спасешь?..

— Так же, как и собирались. Нужно вытравить это гадючье гнездо, уничтожить всех ублюдков!

— И… что?.. — недоуменно заморгал я, поднимаясь на ноги. В душе моей забрезжила непонятная надежда. Хотя я все еще не мог взять в толк, как после разгрома врагов собирался оживлять девушку брат.

Поднявшись, я снова посмотрел на стрелу крана. Да, через нее была переброшена веревка. Один ее конец, вероятно, был к чему-то привязан снизу, забор мешал это увидеть, а на другом, довольно высоко, на уровне между вторым и третьим этажами здания, висела наша наставница. Но… Я только сейчас смог рассмотреть, что подвешена она была не за шею — петля стягивала грудь Анны! Веревка, завязанная за спиной, держала девушку на весу за подмышки. И хоть голова нашей славной командирши была безвольно опущена, Анна определенно дышала!

— Скорей! — вновь метнулся я к воротам, обуреваемый теперь столь же безграничной радостью, как совсем недавно отчаяньем. — Надо скорей ее снять!

— Да стой же ты, мать твою!.. — заорал на меня двоюродный брат.

Я невольно остановился, а он схватил меня за локоть и потащил за грузовик.

— Почему ты до сих пор не научился сдерживать эмоции?! — зашипел на меня Серега. — В бою они не помощь, а только помеха! Чтобы победить, ты должен стать машиной — холодной и расчетливой, а не бестолковой и потому легкодоступной мишенью.

— Но ведь Анна… — потупился я.

— Вот именно — Анна! Мы пришли, чтобы спасти ее, а не погибнуть здесь, да еще просто так, сдуру.

— Извини, — сумел наконец взять я себя в руки. — Извини, я и впрямь… Застило разум. Очень уж на меня это подействовало, — мотнул я головой в сторону башенного крана.

— На это они, скорее всего, и рассчитывали, — процедил Сергей с ненавистью. — Скоты, ублюдки! Использовать женщину в качестве приманки — очень благородно!.. Что ж, теперь они достойны соответствующего с собой обращения. Сразу говорю: никаких пленных, никаких снисхождений! Пусть хоть безоружная падаль ползает на коленях и целует тебе ноги, вымаливая пощады, — убивать, не раздумывая! Крошить их всех в клочья!

Слушая брата и глядя в его налитые бешенством глаза, я понял, что и его железная выдержка тоже дала сбой. Хоть он и учил меня только что не поддаваться эмоциям, но и ему, похоже, не удалось сдержать их в узде. Впрочем, он и сам это уже понял — закрыл глаза и сделал несколько глубоких вздохов.

А потом из кузова один за другим стали вылезать наши солдаты — сталкеры-зомби.

Сергей по одному направил их в ворота. Я ожидал стрельбы, но по ту сторону забора по-прежнему было тихо.

Брат мотнул головой.

— Пошли! Только спокойно, не дергайся. Вперед меня не суйся. Смотри в оба.

Мы двинулись к воротам и вошли наконец на территорию «свободовцев». Мне сразу бросилось в глаза то, что двор производил впечатление, будто тут по-прежнему велись строительные работы: повсюду виднелись штабели кирпича, сложенные друг на друга бетонные плиты, связки труб… Словно сегодня был выходной и рабочие просто разошлись по домам, а завтра опять сюда вернутся и здесь вновь закипит жизнь. Очень жизнеутверждающе смотрелся и стоявший в углу двора автомобиль с желтой бочкой вместо кузова, на которой красовалась большая белая надпись «МОЛОКО». Правда, стоило мне чуть приглядеться, стало понятно, что никакое молоко эта машина давным-давно не возит — краска на ней облупилась, ржавчина основательно выела металл, колеса стояли на спущенных, растрескавшихся шинах и наверняка вросли бы уже в землю, если бы не асфальт — тоже давно посеревший и растрескавшийся. Мой взгляд случайно упал на номер автомобиля, и я невольно вздрогнул. На некогда белой табличке значилось: «1951 ЖИР». Буквы определенно говорили о том, что автомобиль был зарегистрирован в Житомирской области, но это меня мало интересовало. Меня поразили цифры. 1951 — это же был наш с братом год! Такое совпадение показалось мне добрым знаком, и я слегка приободрился.

Но на все это я, разумеется, обратил лишь мимолетное внимание. Больше всего меня интересовал стоявший посреди двора башенный кран. Даже не сам кран, а то, что висело на его стреле. Точнее, кто. Я сразу увидел, что веревка привязана снизу к одной из металлических балок и бросился туда, чтобы поскорей развязать узел и опустить Анну.

— Стой! — тут же услышал я окрик Сергея. — Я кому говорил не соваться вперед меня?

— Но ведь… — махнул я рукой на висящую девушку.

— Спокойней! — строго сказал брат. — Не пори горячку. Ведь наверняка собирался развязывать узел, так?

— Так… — недоуменно кивнул я. — Как же иначе ее снимешь?

— А о том, что веревку при этом нужно крепко держать, чтобы Анна не рухнула с высоты, ты подумал?

Охнув, я скривился от досады. Какой же я все-таки тупица! Почему же я никак не могу взять в свою бестолковую голову, что прежде чем что-то делать, нужно этой самой головой хорошенько поработать?

Сергей между тем не торопился к веревке. Для начала он внимательно осмотрел двор и прилегающие к нему здания.

— Попрятались, — сказал он. — Не нравится мне это. Они что-то затеяли, чего-то ждут. Неплохо бы отправить на разведку наших мертвых ребятишек, но я боюсь, что если завяжется перестрелка, могут задеть Анну — слишком уж она открыта всем ветрам. И пулям.

— Так давай же скорей ее снимем! — нетерпеливо воскликнул я. — Тогда и можно будет заняться всеми этими гадами.

— Мне кажется, — повел Сергей взглядом по темным прямоугольникам окон, — что они только этого и ждут. Тут что-то не так.

— Что не так? Ты хочешь сказать, что они заминировали Анну?

— Может, и заминировали. Но мне кажется, тут что-то более хитрое. Более подлое, с поправкой на исполнителей. В любом случае, будем все делать очень осторожно и медленно.

Впрочем, Серега и после этого не пошел к веревке. То ли у него на самом деле было сильно развито чутье, то ли сказывались навыки, приобретенные во фронтовой разведке… Сначала он достал бинокль и, заходя с разных сторон, внимательно рассмотрел в него Анну. Потом все же направился к узлу, которым веревка была привязана к крану, и, не касаясь руками, тоже со всех сторон оглядел его. Затем пожал плечами и сказал:

— Визуально все чисто. Давай-ка еще посмотрим на то место, куда мы собираемся опускать Анну.

Мы обошли один из двух высоких штабелей кирпича, между которыми и должна была опуститься девушка. Я уже хотел пройти к тому месту, но Сергей вдруг схватил меня за плечо.

— Стой!

— Почему? — обернулся я к брату. — Там же чисто, голый асфальт — ни мин, ни растяжек…

— Смотри внимательно, — показал Серега туда, где, по моему мнению, и впрямь ничего не было.

Я посмотрел еще раз. Ну да, ничего. Ровным счетом. Только пыль завивается маленьким вихорком…

Ой!.. Я чуть не сел, где стоял. Пылевой вихрь! Он же, по словам Анны, часто является одним из признаков аномалии!..

Пораженный до глубины души, я уставился на брата.

— Аномалия!.. Там… аномалия! Но почему молчат наши детекторы?..

Серега посуровел. На его скулах заиграли желваки.

— Подлецы!.. — поцедил он. — Какие же они все-таки извращенные подлецы! Ты хоть понимаешь, что они придумали?

— Чтобы мы опустили Анну прямиком в аномалию… — выдавил я.

— Вот именно! Они решили не просто казнить ее — они хотели, чтобы это сделали мы с тобой своими руками.

— Но почему наши датчики… — снова начал я, но Сергей отмахнулся.

— Да что датчики! Наверное, у них есть какая-нибудь глушилка, которую они сейчас и врубили. Меня больше интересует вопрос, каким образом они разместили тут аномалию? Надеюсь, что это всего лишь случайность, которой эти проходимцы не преминули воспользоваться. Но какова подлость! Они же как фашисты! Даже хуже, потому что устраивают такое против своих же.

— Какие они нам свои! — выпалил я. — Они фашисты и есть. Ты правильно говорил: не надо их жалеть. Их надо давить, как ползучих гадов, как тараканов, как… — Я задохнулся, чувствуя, как ненависть снова наполняет всего меня без остатка.

Я глубоко вдохнул и постарался угомонить разбушевавшиеся эмоции. Получилось так себе, но все-таки мысли потихоньку стали возвращаться к конкретным проблемам.

— Что будем делать? — спросил я.

— Для начала убедимся, — сухо ответил брат.

Он достал из кармана болт и бросил его между кирпичными штабелями. Пролетев метров пять, болт вдруг завис в воздухе и начал стремительно вращаться, издавая негромкое, возрастающее по высоте жужжание. Вскоре оно перешло в область ультразвука и перестало быть слышимым, как перестал быть видимым сам болт, набравший умопомрачительные обороты.

— Ложись! — толкнул меня внезапно Серега.

Я рухнул, больно отбив об асфальт локти. Брат повалился рядом. А в следующее мгновение раздался хлопок, и над нами просвистели как пули осколки разорванного болта.

— «Карусель»!.. — выдохнул я. — Помнишь, я в такую шапку из валенка кинул?..

— Нам что карусель, что качели, что чертово колесо, — пробурчал, поднимаясь, Сергей. — Необходимо каким-то образом нейтрализовать эту гадость.

— Может, покидаем в нее кирпичи? — тоже поднявшись на ноги и оглядевшись кругом, предложил я.

— Не годится, — хмуро помотал головой брат. — Нас посечет осколками. И Анну тоже. А потом, сколько нужно перекидать этих кирпичей? Сотню? Две? Оба штабеля?.. Эти сволочи сразу поймут, что мы догадались, и расстреляют Анну. Да и нас тоже.

Я почувствовал, что бледнею.

— А болт?!.. Они ведь тоже видели и слышали! Значит, уже догадались?

— Раз до сих пор не стреляют — может, и не поняли, в чем дело. Нас от окон заслоняли кирпичи. А звук… Возможно, они подумали, что кто-нибудь выстрелил — нервы не выдержали, или случайно.

— Но все равно, что же нам делать? Где мы возьмем что-то тяжелое, чтобы сунуть в эту «карусель»? Молоковоз, что ли, туда затолкать? Так не докатим…

— Придется пожертвовать частью ребят, — вздохнул Сергей. — Надеюсь, их души меня простят.

Я даже не стал говорить, что никаких душ не бывает. Раскрыл только рот и молча уставился на брата.

— А что делать?.. — сердито дернул тот головой. — Думаешь, мне этого хочется? Но другого выхода я не вижу. Да и «свободовцы» с бандитами так не сразу догадаются, что мы их раскусили. Короче говоря, делаем так. Ты берешься выше узла за веревку и крепко ее держишь. А я развяжу узел.

— Может, лучше я… узел?.. — сглотнул я пересохшим вмиг горлом.

— Нет, — отрезал Серега. — Я могу не удержать веревку, мне надо будет управлять зомби. Так что смотри на них внимательно; я буду запускать их по одному в аномалию, и, как только увидишь, что с очередным из них все в порядке, тут же начинай стравливать веревку — быстро, но аккуратно. Понял?

Понять-то я понял. Но мне стало вдруг по-настоящему жутко.

Но еще страшнее было бы потерять Анну, поэтому, вздохнув и, что называется, собрав волю в кулак, я подошел к веревке и сжал ее в руках что есть силы.

Сергей наклонился к узлу. Но развязывать его он не спешил. Я не оборачивался к брату, видел лишь его руки, лежащие на завязанной веревке, но боковым зрением я уловил чуть в стороне некое движение. Слегка повернув голову, я увидел, как, выстроившись в затылок друг к другу, зомби подошли к аномалии и, опустив на асфальт оружие и рюкзаки, замерли в ожидании приказа.

«Как бараны! — пронеслось у меня в голове. — Послушные и тупые. Идут на верную смерть, не ведая об этом. Даже хуже баранов — у тех перед ножом мясника все же просыпается страх».

Я прекрасно понимал, что наши сталкеры давно уже не живые люди и что умереть окончательно для них даже благо. Но уже то, что они выглядели людьми, заставляло все переворачиваться в моей душе. Я отвернулся.

Руки моего брата дрогнули. Пальцы будто проснулись и принялись развязывать узел. Я напрягся, приготовившись удерживать тяжесть. Но веревка была завязана на совесть, и Сереге пришлось изрядно с ней повозиться. И все-таки в конце концов ему удалось ее развязать.

— Крепко держи! — сказал он мне и на всякий случай обмотал пару раз вокруг моего пояса конец веревки. — Не забывай смотреть на зомби. Начинай травить веревку не раньше, чем аномалия иссякнет.

Я кивнул. Смотреть на зомби мне хотелось менее всего, но я понимал, что без этого не обойтись; опусти я Анну сейчас — от нее мало что останется.

Я повернул голову к нашим «бойцам». Первый из них как раз сделал первый шаг в сторону «карусели». Шагнул еще раз, еще, и… Сначала зомби все же отпрянул — какие-то обрывки инстинктов, видимо, оставались еще в его голове и продолжали немного действовать. Но отданный Сергеем приказ оказался сильнее. Мертвый сталкер сделал решающий шаг и словно подпрыгнул. Однако этот прыжок он совершил не только не по своей воле, но даже не по воле моего двоюродного брата. Зомби стало немилосердно раскручивать — сразу по трем-четырем, как мне показалось, осям. В воздухе замелькали его руки и ноги, но вскоре от бешеного вращения тело бедолаги размылось в один сплошной неясный комок, более плотный в его центре. А потом — короткий влажный треск, будто от курицы оторвали ножку, и во все стороны полетели красные ошметки. Меня с ног до головы обдало вонючей гадостью. Я был к этому совершенно не готов и едва не выпустил веревку. Если бы не страх за Анну, я бы срочно помчался к ближайшей луже обтираться — пусть даже и радиоактивной водой. А еще меня неудержимо затошнило. Не знаю уж, где я нашел в себе силы, чтобы сдержать рвотный спазм.

Между тем в «карусели» уже крутился второй сталкер-зомби. Теперь я знал, чего ожидать и, не выпуская веревки, присел и отвернул от аномалии лицо. Снова громко чмокнуло-хрустнуло, и по мне, хоть и меньше, чем в первый раз, шлепнули мелкие кровавые ошметки. Я искренне порадовался, что с самого утра моросил нудный дождик, и я как натянул капюшон, так до сих пор в нем и оставался. Иначе, пожалуй, мне пришлось бы сбрить наголо волосы — вряд ли я смог бы здесь их где-то помыть.

Еще один омерзительный хруст и тошнотворные плевки в мою голову и плечи. И еще один… И еще… Я уже сбился со счета, когда, в очередной раз повернув к аномалии голову, сумел осознать, что очередной зомби стоит в ее эпицентре и с ним ничего не происходит.