Глава двадцать седьмая
Я направился прямиком к резиденции губернатора Торреса, огромному особняку, расположенному за невероятно высокими стенами и железными воротами, прочь от суеты Гаваны. Там я сказал стражникам:
- Доброе утро. Мистер Уолпол из Англии прибыл на встречу с губернатором. Полагаю, он ожидает меня.
- Да, мистер Уолпол, пожалуйста, проходите.
Проще пареной репы.
Заскрипели ворота - привычный звук в жаркий летний день, и, когда я вошел, то был вознагражден впервые увиденной картиной того, как жили богатеи. Везде росли пальмы, на постаментах стояли короткие статуи, и откуда-то доносилось журчание воды. Контраст с крепостью бросался в глаза, здесь было богатство, когда там - грязь, пышность - вместо мрака.
Пара стражников, пока мы шли, держались на почтительном, но бдительном расстоянии позади, и мой ограниченный испанский позволил уловить некоторые моменты их болтовни: судя по всему, я опоздал на пару дней, судя по всему, я был «асесино», ассасином, и они как-то странно произносили это слово. Подчеркивали.
Я шел с расправленными плечами и высоко поднятым подбородком, думая только о том, что мне оставалось продлить свою уловку лишь ненадолго. Мне понравилось быть Дунканом Уолполом - я чувствовал себя освобожденным от Эдварда Кенуея, и нередко я задумывался над тем, чтобы распрощаться с этим именем навсегда. Конечно, я хотел сохранить что-то от
Дункана, сувениры, подарки на память: его роба, как минимум, его стиль боя. Его выправка.
Но в тот момент я больше всего хотел его вознаграждение.
Мы оказались во дворе, который отдаленно напоминал тот, что был в крепости, с разницей, что вместо каменистой тренировочной площадки, на которую выходили затененные каменные лестницы, здесь был оазис из статуй, сочной растительности и узорчатых галерей паласио, обрамлявших насыщенно-голубое небо и солнце, медленно горевшее вдали.
Там уже находились двое человек. Оба, прилично одетые, походили на людей высокого класса. Их просто так не обманешь. Рядом с ними стояла подставка с вооружением. Один из них целился пистолетом в мишень, а другой чистил оружие.
Стрелявший, услышав, как я и стражники вошли, обернулся, раздраженный тем, что его прервали. Слегка тряхнув плечами, он успокоился, прищурился по линии пистолета и выстрелил.
Звук раздался по всему двору. Захлопали испуганные птицы. Крошечная струя дыма исходила из центра мишени, которая слегка покачнулась на треножнике. Стрелок с кривой улыбкой взглянул на товарища и получил в ответ приподнятую бровь в знак впечатления - это был язык богачей. Затем они обратили свое внимание на меня.
«Ты - Дункан Уолпол, - сказал я себе, стараясь не стушеваться под их испытующими взглядами. - Ты - Дункан Уолпол. Опасный тип. Ровня. Ты здесь по приглашению губернатора».
- Доброе утро, сэр! - широко улыбнулся тот, что чистил пистолет. У него были длинные седеющие волосы, стянутые сзади, а лицо его говорило о долгом времени, проведенном на морском бризе. - Я правильно понимаю, что вы и есть Дункан Уолпол?
Я вспомнил манеру речи Уолпола. Культурные интонации.
- Верно, это я, - ответил я, и моим собственным ушам это казалось так фальшиво, что я почти ожидал, что человек, чистящий пистолет, наведет его прямо на меня и прикажет стражникам схватить меня на месте.
Вместо этого он ответил:
- Так и думал, - и, все еще улыбаясь, прошел через двор, чтобы предложить мне рукопожатие, твердое, как дуб. - Вудс Рождерс. Приятно познакомиться.
Вудс Рождерс. Я уже слышал о нем, и пират во мне побледнел, потому что он был бичом подобных мне. Раньше он был приватиром, и потом он провозгласил, что ненавидит тех, кто обратился в пиратство, и торжественно пообещал повести экспедицию, нацеленную на их искоренение. Таких пиратов, как Эдвард Кенуей, он предпочитал видеть на виселице.
«Но ты - Дункан Уолпол, - сказал я себе и, крепко пожимая руку, встретился с ним взглядом. - Не пират, конечно нет. Сотри в пыль эту мысль. Ты - ровня. Ты здесь по приглашению губернатора».
Какой бы успокаивающей не была эта мысль, она растворилась, когда я понял, что он не без любопытства разглядывал меня. В то же время у него на губах играла шутливая полуулыбка, будто у него в
голове сидела мысль, и он не был уверен, делиться ею или нет.
- Должен признаться, моя жена совсем не умеет описывать людей, - сказал он, очевидно поддавшись любопытству.
- Простите?
- Моя жена. Вы встречались с ней пару лет назад на маскараде у Перси.
- Ах, да...
- Она сказала, что вы «дьявольски красивы». Очевидно, солгала, чтобы вызвать мою ревность.
Я сделал вид, что посмеялся над шуткой. Я должен был чувствоваться себя оскорбленным, что он не считал меня «дьявольски красивым»? Или я должен был довольствоваться тем, что общение пошло в свое русло?
Посмотрев на его ружье, я выбрал второе.
Затем меня представили второму человеку, смуглому французу с бдительным взглядом, его звали Жюльен ДюКасс. Он называл меня «почетным гостем» и говорил о каком-то «ордене», в который я должен был вступить. Снова меня назвали ассасином. И снова на этом слове сделали странный акцент, смысл которого я не мог понять.
Асесино - ассасин - ассасин.
Он интересовался честностью моего обращения в некий «орден», и я мысленно вернулся к письму Уолпола: «Ваша поддержка нашей тайной и благороднейшей цели вызывает симпатии».
«Какой могла быть эта «тайная и благородная цель» тогда?» - подумал я.
- Я вас не разочарую, - неопределенно сказал я. Сказать по правде, я не имел ни малейшего представления, о чем он говорил. Я просто хотел отдать сумку одной рукой и получить пухлый кошель с золотом во вторую.
Не понимая, что происходило вокруг, мне хотелось идти дальше, потому что тогда мне показалось, что моя уловка вот-вот собиралась обернуться крахом. Наконец я с облегчением заметил, что лицо Вудса Роджерса растянулось в улыбке - той же улыбке, несомненно, с которой он думал о повешении пиратов - и он похлопал меня по спине и настоял на том, чтобы я принял участие в стрельбе.
Да с удовольствием. Готовый сделать что угодно, чтобы они отвлеклись от меня, я занял их беседой.
- Как поживает ваша жена, капитан Роджерс? Она здесь, в Гаване?
Я затаил дыхание, готовясь к худшему из того, что он мог ответить: «Да! Вот и она! Дорогая, ты же помнишь Дункана Уолпола, да?»
Вместо этого он произнес:
- О, нет. Нет. Последние два года мы провели в разлуке.
- Прискорбно слышать об этом, - сказал я, думая о том, какие потрясающие это были новости.
- Думаю, она в порядке, - продолжил он, с нотками тоски в голосе, которые напомнили о моей потерянной любви, - но... точно сказать не могу. Я
провел в Мадагаскаре четырнадцать месяцев, охотясь на пиратов.
Ага, слышал.
- Вы имеете в виду Либерталию, пиратский городок?
Была такая Либерталия в Мадагаскаре. Согласно легенде, капитан Уильям Кидд остановился там в и потерял половину команды - остальные соблазнились образом жизни пиратской утопии, девиз которой был «за Бога и свободу» с ударением на свободу. В ней они щадили пленных, убивали как можно меньше, честно делились останками животных, независимо от ранга и положения.
Звучало уж слишком красиво, чтобы быть правдой, и многие считали, что место было выдумкой, мифом, но я верил в его существование.
Роджерс рассмеялся.
- Когда я прибыл на Мадагаскар, то увидел то, что было чуть лучше грустной оргии. Притон бандитов. Даже дикие псы были будто пристыжены его состоянием. Что же касается двадцати или тридцати людей, что жили там, то трудно сказать, что они были в обносках, так как большинство не носило вообще ничего.
Я подумал о Нассау, в котором таких низких нравов не терпели - по крайней мере до захода солнца.
- И что вы сделали с ними? - спросил я, изображая саму невинность.
- Все просто. Большинство пиратов тупы, как обезьяны. Я всего-навсего предложил им выбор... Принять помилование и вернуться в Англию без гроша
в кармане, но свободными, или быть повешенным за шею до смертельного исхода. Выгнать преступников оттуда удалось не сразу, но мы справились. В будущем я надеюсь применить ту же тактику в Вест-Индии.
- Ааа, - сказал я. - Полагаю, Нассау станет вашей следующей целью.
- Вы прозорливы, Дункан. Да, так и есть. Смысл в том... Когда я вернусь в Англию, я надеюсь подать прошение королю Георгу в надежде стать его агентом на Багамах. В роли губернатора, не меньше.
Вот значит как. Нассау был следующим этапом. Место, о котором я начал думать, как о духовном доме, было под угрозой - корабельной пушки, мушкетного шарика или может росчерка пера. Но все равно под угрозой.
Мне удалось отличиться на стрельбище и, в общем и целом, я остался доволен собой. Мои мысли снова вернулись к награде. Как только я получу деньги, я смогу вернуться в Нассау и тут же предупредить Эдварда и Бенджамина о том, что тот самый Вудс Роджерс точит зуб на нашу маленькую пиратскую республику. Что он идет за нами.
Затем открылась коробка, и я услышал, как Роджерс сказал:
- Чудесно. Вы великолепный стрелок, Дункан. Полагаю, вы с пистолетом управляетесь так же умело, как с вашим клинком на кисти.
«Клинок на кисти», - отдаленно подумал я. Клинок на кисти?
- Если б он еще у него был, - сказал ДюКасс, пока я всматривался в наборы скрытых клинков из коробки -
клинков, похожих на те, что я нехотя выбросил на пляже мыса Буэна-Виста. - Дункан, где ваши клинки? Никогда не видел ассасина с таким скудным арсеналом.
Снова: ассасин. Как если бы он сказал, ассасин.
- К сожалению, сломались, не починишь, - ответил я.
ДюКасс указал на набор в коробке.
- Тогда выбирайте, - промурлыкал он. Это из-за его французского акцента или он намеренно произнес это скорее как угрозу, чем как предложение?
Я задумался, откуда были эти клинки. От других ассасинов, очевидно. (Но ассасинов или ассасинов?). Уолпол был одним из них, но он собирался перейти в другое братство. Предатель? Но что это был за «орден», к которому он хотел примкнуть?
- Сувениры, - сказал Жюльен.
Клинки мертвецов. Я потянулся к коробке и вытащил один. Клинок сверкал, и его крепления подошли к моей руке. И потом меня осенило. Они хотели, чтобы я воспользовался ими, увидеть меня в деле. Неважно, была ли это проверка, или они делали это ради спорта. В любом случае они хотели, чтобы я показал свое умение обращаться с оружием, которым я никогда раньше не пользовался.
Не успел я поздравить себя с тем, что выкинул эту штуку ко всем чертям (она бы выдала меня!), как тут же начал проклинать за то, что не сохранил ее (я успел бы поучиться на нем и уже освоиться).
Я расправил плечи в робе Дункана Уолпола. Самозванец. И вдруг я должен был стать им. Я должен был действительно стать им.
Они следили за мной, пока я скреплял ремнем клинок. Несмешная шутка о том, что я давно не применял его, вызвала вежливые, но невеселые смешки. Закрепив его, я позволил рукаву упасть, и, пока мы шли, я поправлял кисть руки, нащупывая предательский запуск клинка.
Клинок Уолпола был мокрым в день, когда мы боролись. Кто знает - может, он действительно был сломан. Будет ли этот, смазанный и блестящий, менее упрямым?
Я надеялся, что будет. Я представил их лица, если я просто не смогу его заставить работать.
- Вы действительно тот, за кого вы себя выдаете?
- Стража!
Инстинктивно я начал искать ближайшие пути отступления, более того мне так хотелось, чтобы я оставил сумку с чертовыми документами там, где я ее нашел; чтобы я оставил Уолпола в покое. Что было такого плохо в жизни Эдварда Кенуея? Я был бедным, но хотя бы живым. Я мог бы быть в Нассау в этот момент, планировать атаки с Эдвардом и заглядываться на Энн Бонни из «Старой Эвери».
Эдвард говорил мне не присоединяться к капитану Браме. Как только я предложил это, он предупредил, что от него будут одним проблемы. Почему, черт возьми, я не послушался?
Голос Жюльена ДюКасса прервал мои мысли.
- Дункан, - произнес он это как Дён-кён, - не доставите удовольствие продемонстрировать ваши умения?
Меня проверяли. Каждый вопрос, каждый вызов, брошенный мне, - все это чтобы заставить меня доказать свою стойкость. Пока у меня получалось. Не как по маслу, но получалось.
Но мы вышли за пределы двора, и меня встретило что-то вроде недавно сооруженной тренировочной площадки, высокие пальмы обрамляли обе стороны травянистой аллеи; в одном конце находились цели, а за ними что-то напоминавшее декоративное озеро, мерцавшее как блюдо голубого солнца.
За линией деревьев меж чешуйчатых стволов пальм передвигались тени. Еще стражники, на случай, если я надумаю сбежать.
- Мы составили небольшой тренировочный курс в ожидании вашего визита, - сказал Роджерс.
Я сглотнул.
Гостеприимные хозяева, в ожидании, встали по одну сторону. У Роджерса все еще был при себе пистолет, он держал его расслабленно, но его палец лежал на курке, а Жюльен правой ладонью касался рукояти сабли. Силуэты за деревьями стояли неподвижно, наготове. Даже насекомые и птицы будто затихли.
- Было бы жаль уйти, не увидев вас в деле.
Вудс Роджерс улыбался, но его глаза были холодны.
И - это же надо быть таким везучим - у меня было только одно оружие, и им я не умел пользоваться, чтоб его.
Не важно. Я смогу их завалить.
Старый драчун из Бристоля видел в них всего лишь еще одну пару конфликтных придурков вне таверны. Я вспомнил, как дрался Уолпол, абсолютно бдительный обо всем вокруг. Как я мог уложить этих двоих, а затем - ближайших стражников до того, как они успеют навести мушкеты? Да, у меня бы получилось, застав их врасплох...
«Вот этот момент, - подумал я. - Сейчас».
Я напряг и занес руку, чтобы нанести первый удар.
И сработал клинок.